– Готовность минута – полковник пришел себя – боевое снаряжение. До моего возвращения никому не отлучаться!
В зале боевого управления, в который чудесным образом превратился зал управления подводными работами – царило оживление, представитель СРС в звании коммандера военно-морского флота действующего резерва нервно курил, сбрасывая пепел в пепельницу – у него всегда была своя пепельница, чем то похожая на дамскую пудреницу и он всегда носил ее в кармане, потому что с курением боролись, и в Пентагоне например нельзя было найти ни одной пепельницы уже несколько лет, а в туалетных комнатах стояли датчики дыма и сирены. Услышав шаги, СРС-ник нервно повернулся
– Что здесь? – полковник не стал отдавать ему честь, потому что был на одно звание старше, в ВМФ звание коммандер соответствовало армейскому подполковнику или старшему майору в некоторых странах.
– Есть сигнал… Агент подал подтверждающий сигнал.
– Город Ченстохов, самый центр. Довольно крупное здание, три этажа, большое…. Колледж… больница, что-то в этом роде, сэр – заговорил один из операторов
Полковник вглядывался в экран, видно было плохо, компьютерная обработка изображения помогала, но немного…
– Почти ничего не видно…
– Сэр, в городе есть крупные силы противника, численность не меньше полка. Мы уже обнаружили шесть артиллерийских установок различного назначения, два устаревших танка, одиннадцать позиций зенитных установок, все мобильные. Только непосредственно возле объекта мы насчитали три вооруженных транспортных средства, семь невооруженных, пятьдесят вооруженных повстанцев.
– Осиное гнездо… – сказал полковник – что там? Шестнадцатый квадрат увеличьте, пожалуйста…
Изображение поплыло, система не справлялась с обработкой. Чем больше было увеличение – тем сильнее расплывались края объектов.
– Все, сэр – сказал один из операторов – лучше уже не сделаем. Дальше система просто не сможет обрабатывать изображение.
– Корриган, что вы видите?
Коммандер всмотрелся
– Футбольное поле? – неуверенно сказал он – кажется футбольное поле для европейского****** футбола, сэр.
– Именно! – просиял полковник – типовая операция Touchdown, к ней готовится любой морпех из экспедиционных корпусов. Мы сядем здесь и мы улетим отсюда. Проблема только в технике, коммандер – я надеюсь на вас.
Типовая операция Touchdown предполагала экстренную эвакуацию персонала североамериканского посольства из враждебной страны, в том числе под огнем противника. Для этого – при каждом североамериканском посольстве обязательно был или сад с большим газоном, или поле для игры в футбол или что-то в этом роде – короче, готовая посадочная площадка для вертолетов. Исключение делалось только для самых цивилизованных стран, к числу которых относилась и Российская Империя – там североамериканское посольство находилось на пересечении Невского проспекта и канала Грибоедова, в здании, построенном в 1904 году по проекту архитектора, графа де Сюзора. Здесь – почти то же самое, часть бойцов можно спустить по тросам прямо на крышу здания, часть обеспечивает посадку вертолета и занимает оборону на футбольном поле. Потом, как задача будет выполнена – эвакуация.
– Не беспокойтесь, сэр… – сказал Корриган – кавалерия уже в пути. Я отдал команду задействовать план прикрытия.
Несколькими минутами ранее с базы ВВС Итальянского королевства Авиано один за другим поднялись в воздух два беспилотных летательных аппарата MQ-9 Reaper производства компании General Atomics и каждый из них нес на подкрыльевых подвесках по четырнадцать управляемых ракет типа AGM-114 Advanced Hellfire. Эти беспилотники, равно как и десять других базировались на базе Авиано по межгосударственному, итало-североамериканскому соглашению и юридически были предоставлены итальянскому королевству в лизинг, потому что продавать такие совершенные системы нападения было запрещено. По этому же соглашению лизинговую технику обслуживал гражданский персонал компании – изготовителя, все – североамериканцы. Наконец – эти беспилотники управлялись особой группой ВВС САСШ, базирующейся на авиабазе Крич в Неваде, так что можете оценить, под чьим контролем и в чьих интересах на европейском континенте базировались десять сверхсовременных ударных БПЛА. Удивительного в этом ничего не было, Итальянское королевство давно было известно как непотопляемый авианосец Североамериканских соединенных штатов. Немалую роль в этом играли выходцы с маленького острова на юге Италии – Сицилии.
Большой кран, способный принимать нагрузку до пятисот тонн, управляемый оператором, использующим прибор ночного видения, в кромешной тьме подцепил выведенный из палубного ангара вертолет МН-47 и, медленно собирая лебедку на барабан перенес его на высоко расположенную вертолетную площадку. Этот вертолет был сделан в специальной "морской" модификации и отличался тем, что в транспортном состоянии лопасти винтов у него складывались. Сейчас, повинуясь действиям авиационных техников, они медленно раскладывались и вертолет принимал свой обычный вид: неуклюжий, большой, квадрантный, уродливый – но из-за четырех пулеметов смертельно опасный.
Морские пехотинцы, вдыхая соленый аромат моря, один за другим быстро поднимались по небольшой, узкой лестнице на посадочную площадку, заходили в вертолет. Чем быстрее они уберутся отсюда – тем меньше шансов, что кто-то заметит явно боевой вертолет на палубе гражданского корабля под кубинским флагом. Но они все равно – неосознанно медлили, стараясь надышаться этим соленым воздухом – потому что предполагали, что у кого-то из них, а может быть и у всех у них вместе взятых, шанса им насладиться уже не будет.
* Перспективный американский эсминец, он же D1000
** Keyhole, замочная скважина
*** Когда то давно, до того как все производство вывели в Китай – это фирма производила и телевизоры. В этом мире свободы торговли не было, и поэтому североамериканцы смотрели североамериканские телевизоры и имели нормальную работу.
**** В боевых операциях время отсчитывается непрерывно с момента начала операции, пятьдесят девять-одиннадцать-семнадцать – то есть пятьдесят девять часов, одиннадцать минут, семнадцать секунд…
***** У североамериканской М16 весьма своеобразная прикладка и очень своеобразный прицел – диоптрический. Поэтому, североамериканские солдаты предпочитают М4 – они просто не умеют целиться из Калашникова, а вот спецназ и частная охрана, которые обучаются применять иностранное оружие – часто используют именно АК. В нашем мире в Грозном были случаи, когда солдаты не чистили оружие несколько дней, при этом делали до двух тысяч выстрелов в сутки и оружие выдерживало. Никакое другое оружие этого не выдержит.
******* североамериканцы всегда уточняют, о каком футболе идет речь, потому что футбол у них только один, американский, а то что у нас считается футболом у них называется словом soccer
Дворец – а именно так называли пристанище Бориса Первого, несмотря на то что кроме насмешек это слово ничего не вызывало – охранялся куда более основательно. Он стоял на углу большой улицы, одной из самых больших в городе, и небольшого переулка. С одной стороны был городской рынок с торговыми рядами, с двух сторон – жилые массивы, с четвертой получается дорога, и через дорогу – тоже жилье, в том числе шестнадцатиэтажки, две. С одной стороны гвардейцы Людовы вообще пригнали экскаватор и перекопали дорогу глубоким и широким рвом – кто-то сказал, что на дорогу такой ширины русские могут посадить самолет. С другой стороны дорогу перекрыл танк, старый – но исправный, вытащенный с хранилища для длительного хранения техники. Несколько зенитных установок, поставленных на автомобили, торчали в разных местах в основном это были ЗУ-23-2, ЗПУ-2 и ЗПУ-4. Еще несколько автомобилей с крупнокалиберными пулеметами стояли у самого здания бывшей гимназии, а один – постоянно ездил вокруг него, благо была проложена дорога, огибающая все здание, по ней раньше бегали на уроках физического воспитания дети. Весь первый этаж был отдан под казармы гвардейцев – это была ошибка, потому что русские если бы и пришли – они пришли бы с неба, высадили бы вертолетный десант. На втором и третьем этажах располагался польский монарх с его немногочисленной свитой.
Они подъехали как раз со стороны рва, через него были проложены стальные мостки и старший охраны опасался, что под тяжестью бронированных машин они не выдержат и машина рухнет в яму. Но после того, как увидел проезжающий по мосткам грузовик – успокоился, бронированный внедорожник никак не был тяжелее грузовика. На сей раз их пропустили беспрепятственно, стоило только показаться Мусницкому – видимо, его здесь знали и он пользовался уважением.
На ступенях сидели гвардейцы, ночью они не слишком-то ревностно несли службу. В ночи мерно тлели огоньки сигарет, освещения ночью перед дворцом не было, и это было правильно, иначе те, кто несет здесь службу были бы просто подсвеченными целями. Увидев подъезжающие машины они вскочили, некоторые даже направили автоматы в их сторону– но короткого разговора Мусницкого, пересыпаемого привычным "пся крев" хватило – их пропустили внутрь.
Король Польши Борис Первый принял их в одном из кабинетов третьего этажа, где он проживал, в кабинете чиппендейловская мебель соседствовала со школьной, но застеленной бархатом и другими дорогими тканями, все вместе это, в сочетании с чисто выбеленным потолком и стандартными школьными лампами на потолке с зеленым абажуром производило впечатление сюра. Король вышел к ним по-простому – в кожаных, с монограммой тапочках и в халате, небрежно наброшенном на плечи.
Женском халате…
– Я рад вас видеть, фон Чернин – сказал Борис, тщательно выдерживая голос и вообще стиль разговора правящего монарха, как он его понимал – вы принесли мне хорошие вести?
Фон Чернин был опытным карьерным дипломатом и на его лице ничего не отразилось, оно было бесстрастным. Но про себя подумал – убожество. Просто убожество. По должности он общался практически со всеми правящими особами мира, и мог кое-что рассказать про них. На первое место он бы поставил злейшего врага его государства и его лично – Императора Александра, самодержца Российского. Несмотря на то, что этот человек не первый год возглавлял просто немыслимую по размерам, не имеющую даже исторических аналогий империю – в быту он был довольно простым человеком. Фон Чернина он принял лично после переговоров с Юсуповым и Крамцовым, в Александровском дворце. Обстановка во дворце была роскошной, но вместе с тем сдержанной, золота в той части дворца, где жила Венценосная семья было немного, зато висели картины, естественно подлинники, почти все – пейзажи, самые разные. Государь обожал пейзажи. Сам Государь в повседневной жизни ходил в форме одного из казачьих или лейб-гвардейских полков, в его кабинете на видном месте были штурвал от стратегического бомбардировщика, которым он командовал и несколько моделей самолетов, в застекленных из мореного дерева шкафах стояли книги – Государь их читал, периодически придворный библиотекарь их менял. Никаких современных средств связи не было, даже телефона – только бумаги на столе в аккуратных папках, старинный письменный прибор, несколько мельхиоровых стаканчиков с карандашами и перьями и, как ни странно – калькулятор. Самый обыкновенный бухгалтерский калькулятор, который возможно говорил о владельце этого кабинета больше, чем все остальное вместе взятое. Государь Александр умел внимательно слушать, почти никогда не давал обещаний, не вмешивался в деятельность министров, которым доверял, не принимал решения "через голову" – но мог пообещать внимательно изучить этот вопрос и обсудить его с соответствующим министром. После разговора, занявшего больше двух часов – русский император пригласил министра иностранных дел враждебного государства отужинать, ужинали в довольно небольшом обеденном зале, довольно скромно, фарфоровая посуда с вензелями, русский "костяной" фарфор, серебряные столовые приборы, всего восемь перемен блюд. Не было даже никого из свитских, только Августейшая семья, тоже довольно приветливая. И цесаревич и великая княжна были обыкновенными молодыми людьми, без тени заносчивости и презрительности. Нигде фон Чернин не ощущал такого присутствия спокойствия и силы, уверенности в будущем, как в Александровском дворце.
На второе место фон Чернин поставил бы Ее Величество Елизавету Вторую, королеву Великобритании. Милейшая женщина, ведущая себя скорее как добрая бабушка, очень участливая и душевная. Британский двор за последнее время сильно изменился, в нем не было присущей ему ранее надменности и чопорности – положительно, долгое женское правление пошло ему на пользу. Там его тоже пригласили за стол – но пища была просто ужасной, британцы совершенно не умеют готовить, тот же пудинг потом полдня ощущался в желудке как камень. И все было бы великолепно – если бы не знать, что творят за спиной Ее Величества принц-консорт* Филипп и королевский секретарь. Один отдает приказы, второй их исполняет… и одному Богу известно сколько крови на руках у обитателей Вестминстера.
Третье место фон Чернин поделил бы между императором Японии Акихито и президентом САСШ. Император Японии Акихито, у которого граф фон Чернин удостоился милости аудиенции был главой величайшей азиатской империи, которую когда либо знал этот край света, в любой воинской казарме, в любой офицерской кают-компании на почетном месте был не флаг, а портрет его Величества, он почитался величайшей ценностью и при его утрате полагалось либо погибнуть, либо совершить сеппуку**, чтобы избежать позора. В то же время император был относительно молодым, и при этом по глазам было видно – несчастным человеком. Он обладал абсолютной властью над своими подданными, правом жизни и смерти, такой власти как у него не было ни у кого из монархов – но при этом по традиции все дела решало правительство, в основном состоящее из военных. Монарх имел право присутствовать на заседаниях правительства, когда этого желал – но опять-таки по традиции он делал это исключительно редко, раз в год или реже. На заседаниях он должен был молча сидеть во главе стола и слушать, вопросы же от имени Императора задавал королевский секретарь. Акихито знал все традиции и следовал им – но счастья ему это не приносило.
Наконец, президент САСШ был отнюдь не таким простым, каким хотел бы казаться. Он разительно отличался от любого европейского монарха. Он смотрел тебе в глаза и решал – стоит с тобой иметь дело или нет. И только потом уже – слушал, что ты ему говоришь. Такое поведение было для Европы непривычным – но оно не могло не вызывать уважения. Фон Чернин достоверно знал, что слухи о том, что страной фактически правит вице-президент Мисли, бывший топ-менеджер нефтесервисной корпорации во многом не соответствуют действительности.
Фон Чернин знал и покойного Константина, польского монарха. Ощущение было двойственным. Он безусловно остался русским, хоть в нем была и польская и германская кровь – мать Бориса тоже была полячкой. Он давно простил Михайловичей, и своего родственника венценосного Александра, хотя понимал, что при ином раскладе событий мог бы править всей Россией. Увы… он сочетал в себе несочетаемое: любовь к семье, к жизни – и необходимость хоть как-то – но править в своем беспутном и анархичном государстве. Решения он принимал обычно под давлением большинства министров, по принципу "как бы чего не вышло" или "чтобы не было еще хуже". Много давал свободы, причем давал вынужденно, иногда мог узаконить то, что уже по факту случилось. Бежал от своего двора, вместо того чтобы удалить от него подонков, проходимцев, мужеложцев, кокаинистов – бежал от него сам, искал утешения либо среди дам дипломатического корпуса, либо и того хлеще – в варшавских высших учебных заведениях. Фон Чернин был умным человеком, и понимал, что так – править государством нельзя.
А вот Бориса он не воспринимал как монарха вообще. Жестокий ребенок, развращенный двором, безнаказанностью, происходящими там ежедневно и ежечасно непотребствами, за которые в России – немедленно сослали бы пожизненно без права появляться в столичных городах и тем более – при дворе. Масон, авантюрист и последний подонок Малимон, представлявшийся всем итальянским графом (потом выяснилось, что это не так) научил его "любви по-итальянски" – содомии! И за это его только удалили от двора и из Польши, хотя произошедшее непотребство нельзя было смыть ничем кроме крови. Потом, чуть подрастя – Борис собрал вокруг себя компанию из представителей польского дворянства, таких же распутных и жестоких молодых людей, с ними они нагло, вызывающе кутили по всей Варшаве, творили что хотели. Потом произошла история с изнасилованием Черневской – отец изнасилованной дочери догадался бухнуться в ноги самому Государю Александру, нарушая правило "сеньор моего сеньора не мой сеньор", после чего Александр Пятый написал раздраженное письмо своему дальнему родственнику, где повелел по сеньориальному праву прекратить творящиеся безобразия и привлечь виновных к ответу по всей строгости закона. Борис конечно же в этой истории вышел сухим из воды, отчего уверовал, что в жизни ему все дозволено, набрал новую команду бузотеров – а потом не остановился перед убийством отца и вооруженным мятежом.
Самое удивительное – что фон Чернин сейчас понял, чего ждет от него Борис. Он ждет, что Великобритания и Австро-Венгрия придут на помощь Речи Посполитой и вступят в вооруженное столкновение с Российской Империей. Он и в самом деле этого ждал!