– Что тебе запомнилось в работе с ним?
Задумавшись на минуту, Флорентий ответил:
– Он обучал устанавливать мины на местности, на путях сообщения, в строениях или технических объектах. Рассказывал, где эффективнее применять мины, а когда лучше фугасы. В общем-то, как я понял, это действительно целая наука, и второстепенных деталей там просто не бывает. Однажды он даже устроил нам серьезный экзамен…
– Расскажи поподробнее.
– Мы обстреляли часть, расквартировавшуюся в одном горном ауле. Федералы быстро сориентировались, установили, где мы, и стали зажимать нас с трех сторон к реке. Сразу за ней начинался лесной массив, но даже в этом случае у нас практически не было возможности от них оторваться. Они шли быстро, очень слаженно; чувствовалось, что у них большой боевой опыт. Казалось бы, конец… Но Мухаджир приказал нам установить на дне водоема и в подводной части берега мины. Прежде мы никогда не занимались подобной установкой, только слышали об этом в теории, а тут сразу все вспомнили и сделали, как нужно. Причем Мухаджир стоял в сторонке и даже не собирался нам помогать. Железные нервы! А ведь случись что, погиб бы вместе с нами. Еще тогда у меня возникла убежденность, что он просто наплевательски относится к собственной жизни.
– И что было потом?
– Мы тогда от спецназовцев оторвались, и головная группа сразу подорвалась на минах. В это время Мухаджир, спрятавшись в камышах, наблюдал за происходящим. А когда оставшиеся в живых пытались перейти реку в другом месте, он просто пустил на них по воде плавательные мины. Вот такие дела… По-своему Мухаджир очень жесткий человек, его ничего не интересует, кроме дела, видно, так его учили в спецназе ГРУ. Так он относился и к нам. После каждого теоретического курса Мухаджир устраивал нам подобные экзамены, но я не помню ни одного случая, чтобы его курсант погиб. Он был лучший инструктор, это не только мои слова.
– Какое отношение к нему было со стороны других инструкторов?
– Ничего враждебного я не заметил. Наоборот, к нему обращались уважительно, как к человеку, который по своим знаниям на голову выше всех остальных. У меня такое впечатление, что у Мухаджира с руководством сложились очень тесные отношения, они ему доверяли.
– Он рассказывал о своих операциях против федеральных группировок?
Флорентий отрицательно покачал головой:
– Ничего такого я не знаю. Он не из тех людей, кто станет откровенничать с подчиненными.
– Его можно было обидеть?
– Обижаться он тоже не умел. Но уж если обидится, думаю, что обидчика запомнит надолго и обязательно отыщет способ, чтобы как-то его наказать. А потом, я не думаю, что найдутся желающие с ним спорить. Мухаджир из тех людей, что запоминаются, и каждый, кто встречался с ним хотя бы однажды, будет помнить его всю жизнь.
– Какие отношения у него складывались с Фахд бин-Ибрагимом?
– Самые что ни на есть приятельские. Фахд бин-Ибрагим соблюдал в общении дистанцию, а с Мухаджиром держался на равных. Видно, уважал в нем профессионала.
Вице-адмирал закрыл папку. Разговор подошел к концу.
– Я вам помог? – поинтересовался Флорентий.
– Да. Надеюсь, что мои рекомендации будут учтены.
Глава 10 Прирожденный убийца
– Как только вы дали наводку на белую «Тойоту», мы сразу сообщили всем постам. Если бы это сообщение прозвучало хотя бы на минуту раньше, мы бы их непременно перехватили, – посетовал капитан.
– Хорошо, что лейтенант оказался глазастый, сумел запомнить номер машины и пассажира, – ответил майор Шевцов. – Как ему это удалось?
– Он ведь остановил машину, пассажир не был пристегнут. Вот и успел хорошо его рассмотреть.
– Понятно. Как машину нашли?
– На следующем посту она не появлялась, предположили, что осталась где-то в этом районе. А когда стали прочесывать местность, натолкнулись уже на сгоревшую машину… Ей гореть-то всего минуты три, – кивнул он на почерневший остов, за рулем которого сидело обугленное тело. – Буквально перед нами сгорела.
Зрелище выглядело жутковатым. Глядя на руки трупа, лежавшие на руле, невольно казалось, что он сейчас стряхнет с себя смертельную дрему и, нажав на газ, скроется за ближайшими деревьями от устремленных на него взоров.
– Понятно, – невесело протянул Вадим Шевцов.
Картина до предельного ясная. Машину сожгли, о чем свидетельствовала выжженная трава, тянувшаяся к ней тонкой дорожкой. Непонятно, что у них там произошло: может, какая-то размолвка, в результате которой напарник был убит, а может, убийца просто избавлялся от свидетеля, но так или иначе из леса Мухаджир выходил один, оставив за собой труп.
Рядом проходит оживленная федеральная трасса, и он без особых проблем поймал попутную машину, а то и просто сел в проходящий общественный транспорт и отбыл в неизвестном направлении.
Хотя почему в неизвестном? Пришедшая мысль ударила, словно током. Насколько он успел понять Мухаджира, тот ничего не делает просто так. Даже в убийстве, произошедшем в лесу и, казалось бы, не имевшем мотивов, обозначался определенный смысл, а стало быть, он мог двигаться только в направлении местонахождения Ибрагима.
Появление на месте рядового убийства людей из службы безопасности немало озадачило инспектора движения. И главное, они совершенно не торопились уходить, явно присутствовали не для галочки и вели себя так, будто рассчитывали пробыть в густых зарослях до глубокой ночи. Перспектива провести с покойником сверхурочное время его не радовала, он лишь уныло наблюдал за тем, как криминалисты собирают в пластиковые пакеты какой-то сор, включая оброненные окурки. Хотя, кто знает, возможно, подобные старания будут вознаграждены по достоинству.
Заглянув в салон сожженной машины, Михаил Степанов заметил на заднем сиденье обгоревшую сумку. Странные вещи порой случаются на пепелище. Бывает, куртка, висящая в комнате, сохраняется полностью, вещи находящиеся в кармане, расплавляются и сгорают.
Может, здесь его ожидает подобный сюрприз?
Михаил Степанов поднял сумку, повертел ее в руках. На первый взгляд, обыкновенная борсетка из плотной черной ткани, какие любят таскать мужчины: небольшая, с ремешком, очень удобная для ладони, кроме того, она легко помещается в «бардачок» машины, где обычно хранится мелкая всячина.
Именно такие неприметные сумочки способны выдать массу сюрпризов. Интересно, кому она может принадлежать: покойнику или Мухаджиру? Судя по тому, что рассказывал о них инспектор, – а он сразу узнал по фотографии в пассажире Мухаджира, – вряд ли их связывало случайное знакомство; между ним и водителем, как ему показалось, присутствовали доверительные отношения, что подразумевает длительность общения.
Степанов открыл замок сумки. В отсеках только пепел – единственное, что осталось от сложенных бумаг. Теперь об их содержании никогда не узнаешь.
Вжикнув замком, Михаил открыл следующий кармашек и, к своему немалому удивлению, обнаружил комок расплавленного пластика, внутри которого был сложен лист цветной бумаги. Вот еще один ребус пожара – пластиковый пакет расплавился, а то, что находится в нем, даже не обгорело. Интересно, что бы это могло быть? Уже догадываясь, что это, он надорвал пластиковый пакет и вытащил карту.
Степанов не сразу догадался, что держит в руках фрагмент карты африканского побережья, точнее, самую восточную ее часть, Африканский Рог, где на самом краешке был виден поселок Эйл, обведенный в кружок обыкновенным красным карандашом. Рядом были обозначения в виде двух черных галочек и несколько цифр, написанных криво. Понимать их можно по-разному: определение километража до заданной точки или даже направление азимута. Как бы там ни было, отмечалась конечная цель маршрута. Присмотревшись к кружку, Степанов не без удивления отметил на его внутренней стороне короткие риски, какие обычно можно увидеть в оптическом прицеле.
И тут его осенила догадка. Сложив карту, он произнес:
– Кажется, я знаю, куда направился Мухаджир.
– Куда? – удивленно протянул Шевцов.
– В Эйл.
– Что ему там делать?
– По нашим данным, именно туда сейчас направляется Ибрагим.
– Надо бы дать на него ориентировку в Интерпол.
– Возможно, возможно… – задумчиво ответил Степанов и, открыв карту, провел по красным линиям указательным пальцем, – он пойдет через земли клана Дарод. Что интересно, во главе этого клана стоит человек, учившийся в Бакинском военно-морском училище, некто Юсуф Ахмед. – Капитан первого ранга загадочно улыбнулся. – Кажется, я догадываюсь, зачем он туда отправился.
Криминалисты уже завершили свою работу, уложив пластиковые мешочки в небольшой чемоданчик. Далее предстоят лабораторные исследования. Вот выкурят по сигарете и отправятся восвояси. Останется пожалеть только милиционеров, стоявших немного в сторонке: им следует дождаться эвакуатор, который транспортирует сгоревшую машину, и карету «Скорой помощи» – это уже для трупа.
Рутина, одним словом.
– И зачем же?
– Чтобы устранить Ибрагима.
– И что вы намерены делать?
– Не стану ему мешать. Мухаджир – прирожденный убийца, и ближе, чем он, к Ибрагиму никто не подойдет.
Глава 11 Откровенный разговор
Юсуф Ахмед не однажды представлял себе встречу с дочерью, даже подобрал соответствующие слова, которые, как ему казалось, должны быть трогательными и одновременно нежными. Подыскал тысячу причин, объясняющих его столь долгое молчание, и был готов к любому развитию разговора. Но когда Земфира прошла в капитанскую каюту, держа за руку молодого человека, все его заготовки оказались лишенными всякого смысла, такими же пустыми и пресными, как несоленая пища.
Слова нашлись сами собой.
– Это твой молодой человек? – спросил Юсуф Ахмед, заметно волнуясь.
И тотчас пожалел о сказанном. Следовало начать с того, что она выросла красивой и своими пронзительными большими глазами напоминает мать, что невероятно повзрослела со дня их последней встречи, что он чертовски скучал и торопил тот день, когда они наконец свидятся. Но язык сделался невероятно неповоротливым и огромным, будто бревно, единственное, на что он был способен, так это на широкую улыбку, буквально разрывавшую его щеки.
Слегка смутившись, дочь ответила:
– Да… Его зовут Тимофей.
– Я подожду тебя за дверью, – деликатно произнес юноша.
– Хорошо, – после секундного замешательства ответила Земфира.
– Как поживает мать? – спросил Юсуф Ахмед, как только Тимофей вышел.
– Она болеет. Часто вспоминает тебя.
– Ты на нее похожа, Земфира.
– Я это знаю.
– Не предполагал, что наша встреча может произойти таким образом. – Юсуфу не хотелось думать о том, что каюта нашпигована многочисленными микрофонами, и что сейчас за тонкой пластиковой перегородкой слышны его сбивчивые интонации.
– Я тоже не думала… У меня сохранилась твоя фотография, – несколько бодрее произнесла девушка.
– Не ожидал, что после меня что-то могло остаться. – Голос Юсуфа подсел от волнения. – Извини…. У меня с твоей мамой не сложилось, но я не собирался оставлять тебя. Если хочешь, переезжай ко мне… Я не беден, ты будешь в моей стране настоящей принцессой. Для твоего молодого человека мы тоже подыщем что-нибудь подходящее.
– Идея хорошая: он станет пиратом и будет нападать на мирные суда.
– Дочка, о чем ты говоришь! Ты ничего обо мне не знаешь.
– Того, что я о тебе знаю, вполне достаточно!
Юсуф Ахмед отрицательно покачал головой. В облике Земфиры он улавливал и собственные черты, зато внутренне она была совершенно чужой: его кровь так до конца и не смешалась с кровью ее матери, и вот теперь она приносила ему страдания.
– Это не так. Я защищаю свою страну… как могу. Может, тебе это покажется странным, но если бы не было таких людей, как я, нашу страну просто растащили бы по кускам!
Юсуф Ахмед подошел ближе. Теперь, на расстоянии вытянутой руки, он мог видеть, насколько хороша дочь. Европеоидные черты лица сочетались с бледно-коричневой кожей, крупные карие глаза смотрели с откровенным вызовом, – ну, чем не проверка на детекторе лжи!
– А как же те люди, которых ты держишь в заложниках?
Скажи ему подобное в лицо кто-нибудь другой, тотчас лишился бы головы, а сейчас нелицеприятное приходится выслушивать от собственной дочери.
– Кажется, я знаю, кто тебе об этом говорит, – посуровел Юсуф Ахмед.
– Ты хочешь, чтобы у тебя была дочь? – с некоторым вызовом спросила Земфира.
– Я каждый день молил об этом Аллаха и очень рад, что он наконец меня услышал. Готов сделать все, что угодно, чтобы ты осталась со мной.
– Тогда помоги тем людям, что находятся у тебя.
– Можешь не сомневаться, дочка, я сделаю все, что полагается.
– Мне нужно идти, я устала. Ведь только сегодня прилетела, – поджав губы, произнесла Земфира. – Хочется отдохнуть.
– Я буду ждать нашей следующей встречи.
Анатолий Шестаков снял наушники. Получилось даже лучше, чем он предполагал. А эта девочка не без способностей, в ней скрывается большая драматическая актриса.
Раздался негромкий стук, дверь медленно отворилась, и в каюту вошла Земфира.
– Я сделала все, о чем вы меня просили.
– Ты молодец, мы в тебе не сомневались. Если хочешь, можем отвезти тебя обратно.
Мелкие зубки закусили нижнюю губу: ответ ей дался не без труда.
– Мне бы хотелось еще пообщаться с отцом. Я очень ждала этой встречи.
– Пусть будет так, как ты хочешь.
Попрощавшись, девушка вышла.
Что ж, а теперь пришла пора выдвигать тяжелую артиллерию. Поправив китель, Шестаков покинул каюту.
– Ты чем-то расстроен? – спросил он, входя к Юсуфу Ахмеду. – Мне кажется, что настроение у тебя должно подняться на несколько градусов, ты же сегодня разговаривал с дочерью.
– Мне этого мало, я бы хотел, чтобы она была со мной все время. Ведь вы, кажется, собираетесь отправить ее обратно в Россию.
– Мы сдержали свое слово, вы пообщались, теперь девочка хочет домой. – Шестаков щедро источал обаяние. – А потом, ты, как моряк, должен понимать, что женщина на борту не к добру. Впрочем, мы можем поправить ситуацию, вы будете вместе.
– Что я должен для этого сделать? Кого-то убить? А может, пустить на воздух целый квартал? Или потопить какое-нибудь судно?
Анатолий обезоруживающе улыбнулся: достаточно было пообщаться с Юсуфом всего-то час, чтобы понять, что перед ним прежний его приятель по военно-морскому училищу, всегда готовый на разные безрассудства. Помнится, когда однажды одна из его возлюбленных закрыла перед ним дверь, он решил проникнуть в ее квартиру по водосточной трубе, чтобы уличить барышню в неверности. Благо, в то время в квартире у нее никого не оказалось, иначе ситуация могла перерасти в самую настоящую драму.
И все-таки, несмотря на неприступную наружность, перед ним сидел все тот же ранимый юноша, которого он знал прежде.
– Надеюсь, ты умеешь держать язык за зубами?
– Это часть моей профессии, – отозвался Юсуф, – кстати, этому меня учили и в России. Давай выкладывай, что там у тебя. – В крупных, чуть навыкате, глазах, делавших его слегка наивным, проснулся интерес. Анатолий подавил невольную улыбку. Юсуф Ахмед мог быть кем угодно: добряком, удачливым пиратом, неутомимым любовником, но вот кем он действительно никогда не был, так это наивным малым. У людей такого типа, как Юсуф Ахмед, недоверчивость рождается раньше, чем они сами.
– В настоящий момент вырисовывается очень интересная комбинация. Мне не нужно тебе рассказывать, что в Сомали нет централизованной власти, это ты и без меня прекрасно знаешь. В действительности страной управляют лишь несколько кланов, один из которых – твой. – Юсуф предпочел промолчать. – Даже в Могадишо, и то не все в порядке. Город поделен на множество районов, в каждом из которых имеется собственная власть. Сам понимаешь, что подобная ситуация не может продолжаться бесконечно долго. А на фоне гражданской войны процветает повальное пиратство. Уже сейчас на вашу территорию претендуют исламисты. Пройдет не так много времени, и территория Сомали превратится в такой анклав разгульного разбоя, что не приведи господь! Первыми сюда придут американцы, а уж если они явятся, то выдворить их вам не удастся. За ними потянутся англичане. При любом, даже самом радужном раскладе, твой клан отодвигается на вторую позицию. Твое слово ничего не будет значить.
– К чему ты все это говоришь? – все больше мрачнел Юсуф.
– Вот к чему… Ты должен стать президентом Сомали.
– Ого! И каким же образом?
– А ты послушай… Мы тебе в этом поможем. Если потребуется, предоставим тебе вооружение, вплоть до военных кораблей.
– Ты это серьезно?
– Сторона, которую я представляю, не бросается пустыми обещаниями, все куда серьезнее, чем ты можешь предположить.
– Как же вы доставите мне оружие? Ведь не напрямую же? Поднимется шумиха.
– Это не должно тебя волновать. Под нашим контролем имеются частные транспортные самолеты, которые доставят оружие в любую точку Сомали.
Юсуф выглядел безмятежным, как тысячелетний сфинкс. Вокруг бушуют страсти, одна стихия сменяет другую, рождаются и умирают цивилизации – неизменным остается лишь его бесстрастное выражение, взирающее на многовековой прах. Но нужно было по-настоящему знать Юсуфа Ахмеда, чтобы понять – внешняя невозмутимость – это всего лишь оболочка его яркой индивидуальности, а другая его часть, бурлящая, мятежная, оставалась скрытой глубоко внутри, будто под крепкой броней.
– Ты чего-то недоговариваешь, – заговорил безмолвный сфинкс.
В какой-то момент Шестаков поймал себя на том, что почти ждал, когда окаменевшее лицо Юсуфа Ахмета покроется трещинками, а из глубин грудной клетки прозвучит утробный громкий голос. Но в действительности лицо Юсуфа оказалось необычайно пластичным, на нем мгновенно проявились с десяток трудноскрываемых эмоций. Голос тоже разочаровал: никаких зловещих интонаций, ничего такого, что могло бы вызвать неприязнь или какое-нибудь отторжение, обычный мягкий баритон.