– Верно, недоговариваю. – Губы Анатолия разлепились в широкой располагающей улыбке. – По нашим данным, скоро Сомали превратится в один из крупнейших центров терроризма; уже сейчас на его территории функционируют около трех десятков лагерей по подготовке моджахедов. Страшно даже представить, что может произойти через пять лет, если ситуация будет развиваться с такой же динамикой. Террористы всех мастей будут чувствовать себя здесь куда более свободными, чем в каком-нибудь Афганистане. Хотя и сейчас они здесь не чужие. По существу, подмяли под себя всю центральную власть. Ты последний, с кем им хоть как-то приходится еще считаться. Полагаю, что это не надолго. В твоем распоряжении месяц-другой, а может, и этих дней уже не осталось. – Юсуф Ахмед подавленно молчал, думая о чем-то своем. – Потом они просто отнимут у тебя власть, а тебя самого выставят за порог. Насколько я тебя знаю, такая роль тебе не подходит.
– Хорошо, я попробую, – с трудом выдавил из себя Юсуф. – Но по твоим глазам вижу, что ты хочешь сказать что-то еще.
– От тебя ничего не скроешь, – расслабленно откинулся на спинку кресла Шестаков. – Всегда поражался твоему таланту распознавать суть. Может, расскажешь, как это у тебя получается?
– У вас, у белых, это не получится, для этого нужно родиться в Африке. Мы как-то ближе к природе, нам легче. Но ты не ответил на мой вопрос.
– Ты нам должен сдать Ибрагима! – твердо проговорил Анатолий. – Это главное условие. С устранением Ибрагима многие проблемы просто отпадут сами собой.
Лицо Юсуфа Ахмеда вновь застыло. Видно, из таких людей, как он, шаманы в отдаленных уголках Африки копируют свои знаменитые маски из черного дерева, чтобы отпугивать злых духов. Пробиться через толстую кору дерева будет сложно. Хотя, где наша не пропадала! И Шестаков продолжил:
– Что толку, если мы сейчас вытесним его с территории Сомали? Со своими моджахедами он просто перейдет в Кению или куда-нибудь в Эфиопию, а потом, ввиду слабой власти, с его-то колоссальным опытом и организаторскими способностями, создаст нечто более впечатляющее. Как только его не станет, многие проблемы просто исчезнут сами собой.
– Но появится другой Ибрагим. Ты над этим не задумывался?
– В ближайшие пять лет человек такого масштаба, как Ибрагим, не появится. Кроме здорового фанатизма и личной храбрости, он должен иметь большую биографию и располагать огромным состоянием, чем далеко не каждый может похвастаться… А если к этому еще добавить невероятное бескорыстие, встречающееся крайне редко, то Ибрагима можно назвать человеком уникальным. Так что заявляю с полной уверенностью – в ближайшем окружении такого человека не существует, а того, который появится позже, мы сумеем изучить и нейтрализовать.
Лоб у Юсуфа Ахмеда был большой, выпуклый, без единой морщины. Хороший лоб, сократовский, многообещающий. Под такой знатной лобовой костью наверняка должны зарождаться весьма умные мысли. Знатный лоб! С его помощью можно проломить не одну логическую загадку, над которой столетиями бились целые поколения мудрецов и философов.
Брови Юсуфа Ахмеда изогнулись. В эту самую минуту он решал не менее сложную задачу. Даже крякнул, а потом негромко произнес, явно сдаваясь:
– Хорошо. В чем будет заключаться моя помощь?
– Как только Ибрагим объявится, ты дашь нам знать, – с ноткой облегчения в голосе произнес Шестаков.
– Договорились.
Глава 12 Дорога в Сомали
Гурий Мещерский принял ислам под именем Мухаджир после смерти своей невесты, убитой в ходе спецоперации российским подразделением. Только значительно позже ему удалось установить, что к ее смерти были причастны ее приемный отец имам Рахман и один из руководителей «Аль-Каиды» – Ибрагим. Мещерскому с горечью думалось о том, что он был обманут и последние годы проживал чужую жизнь, К тому же люди, которым он доверился, оказались виновны в смерти любимой. Месть сделалась смыслом его жизни. С имамом Рахманом Мухаджир расправился в годовщину гибели невесты, теперь наступал черед Ибрагима.
Дорога Гурия Мещерского лежала в Сомали, где находился Ибрагим. Но сначала была Турция…
Нельзя сказать, что Мухаджир и Искандер считались большими друзьями и присылали на день рождения друг другу поздравительные открытки, но в редкие встречи, когда их сводила судьба, они, приглядываясь к изменениям, произошедшим с ними, понимали, что связаны чем-то большим, чем общими воспоминаниями.
Они никогда не говорили о дружбе и уж тем более не клялись в вечной преданности, но Мухаджир всегда знал, что Искандер явится к нему на помощь немедленно, пренебрегая самыми строгими запретами, если он его позовет. Собственно, так случилось и на этот раз. А все потому, что четыре года назад Мухаджир, рискуя собственной жизнью, вынес его раненого из-под минометного обстрела. Они оказались тогда зажатыми федеральными войсками в одном горном ущелье. И в том, что Искандер остался в живых, а в последующие три года обзавелся четырьмя женами и шестью детьми, была заслуга именно Мухаджира. Никто из них никогда не вспоминал тот бой, в котором из тридцати шести человек осталось лишь четверо, но Искандер, стоило ему только увидеть Мухаджира, тут же воспоминал его коротко стриженный затылок и камуфляж, мокрый от пота.
Искандер подъехал в аэропорт точно к прибытию самолета. На стоянке автомобилей отыскал небольшое место для «Ниссана», втиснувшись между небольшим грузовиком и седаном «Вольво», и, поставив машину на сигнализацию, направился в зал ожидания. А еще через несколько минут через узкий проход в зал ожидания с сумками в руках потянулись вышедшие пассажиры. Искандер цепко всматривался в каждого из них, надеясь увидеть Мухаджира, но его не было.
– Ты не туда смотришь, – раздался вдруг за спиной знакомый голос. – Я уже несколько минут за тобой наблюдаю, а ты меня даже не почувствовал. Считай, что ты убит, – улыбнулся Мухаджир, глядя в обескураженное лицо друга.
Судя по наполовину выкуренной папиросе, Мухаджир находился в зале ожидания не менее четырех минут. Поставив у ног небольшую сумку, успел освоиться и сейчас с интересом посматривал на пышные бюсты молодых немок, о чем-то энергично беседующих.
Он почти не изменился. Все так же строго подтянут, высок, плечи расправлены, чувствовалось, что на них совершенно не давил груз пережитых воспоминаний. Вот разве что кожа на лице сделалась несколько суше, и глаза смотрели пристальнее, видно, оттого и выглядели слегка колючими, будто пытались докопаться до тайных мыслей своего собеседника. А в остальном – молодцом!
– Когда ты подошел? – обрадованно спросил Искандер.
– Я выходил вторым, прошел мимо тебя, едва не задев локтем; странно, что ты меня не заметил, – спокойно отозвался Мухаджир. – Ты же смотрел прямо на меня.
Обладая фотографической памятью, Искандер мгновенно воспроизвел всех пассажиров, выходящих из зала прилета. Первым выходил худощавый парень. Вторым шел импозантный старик, тащивший за собой сумку на колесиках, следом за ним, держась под руки, шли две англичанки, эдакие кумушки британского розлива. Потом плотной толпой вышли остальные пассажиры: несколько студентов и еще две пары среднего возраста (судя по разговору, из Бельгии). Вот только среди них определенно не было Мухаджира. Как же он проскочил? Он же не бестелесное создание! И тут Искандера буквально передернуло: а что, если каким-то образом он сумел повлиять на него на расстоянии? Предположим, загипнотизировать или проделать еще нечто подобное? Ведь в свое время Мухаджир прошел через школу ГРУ, а там обучают всяким таким премудростям, какие и не снились обычному обывателю! Видно, Мухаджир заметил растерянность на лице Искандера и улыбнулся.
– Не напрягайся, брат, я был тот самый старик, на которого ты даже не обратил внимания. – В доказательство своих слов он вытащил из кармана седой парик. – Искусство перевоплощения. Ладно, пойдем отсюда. Куда ты меня повезешь?
– Недалеко за городом у меня небольшой дом. Уверен, что тебе там будет очень удобно.
В толпе пассажиров они вышли из здания аэропорта и направились на автомобильную стоянку.
– Тебе приходилось здесь бывать? – спросил Искандер только для того, чтобы как-то снять возникшее напряжение.
– Приходилось, – не стал вдаваться в подробности Мухаджир, распахивая дверцу автомобиля. И, уже устроившись на переднем сиденье, сдержанно добавил: – Отсюда неподалеку находится лагерь, в котором я провел шесть месяцев… в качестве наставника моджахедов.
– Понятно.
Прямо перед ними остановился автобус с туристами, и сейчас водитель терпеливо дожидался женщину с узлами, косолапо спешащую к ним. Искандер дождался, когда водитель автобуса, пыхнув черным облаком отработанного дизельного топлива, выехал на главную магистраль, и только после этого тронулся с места.
– Понятно.
Прямо перед ними остановился автобус с туристами, и сейчас водитель терпеливо дожидался женщину с узлами, косолапо спешащую к ним. Искандер дождался, когда водитель автобуса, пыхнув черным облаком отработанного дизельного топлива, выехал на главную магистраль, и только после этого тронулся с места.
Последующие пятнадцать минут ехали в полнейшей тишине, прислушиваясь лишь к работе клапанов. Молчание было нарушено лишь однажды, когда Мухаджир попросил сигарету. Прикуив, он поблагодарил легким кивком и вновь уткнулся в окно.
– Куда ты потом поедешь? – не выдержал молчания Искандер.
Швырнув окурок в окно, Мухаджир откинулся в кресле и ответил:
– В Сомали.
– Вот как… Неожиданно. Это не самое лучшее место на земле, брат.
– Я тоже слыхал об этом, – сдержанно произнес Мухаджир.
– Следовательно, ты направляешься туда не по своей воле.
– Верно. Мне нужно переговорить с одним человеком.
– Кажется, я его знаю. Ты говоришь об Ибрагиме?
– В проницательности тебе не откажешь.
– Ты меня многому научил, в том числе и этому.
– Это было несложно, ты всегда был очень способным учеником.
– Мухаджир, можно задать тебе один вопрос? – осторожно спросил Искандер.
Машина уверенно вписывалась в крутые повороты и на огромной скорости мчалась вниз. Мухаджир всякий раз ловил себя на том, что, сидя на пассажирском кресле, ему хочется вжать правой ногой предполагаемую педаль тормоза. Автомобиль сбрасывал скорость столь же быстро, как и набирал ее. Новые рифленые широкие покрышки, предназначенные для горных условий повышенной сложности, разбрасывали по сторонам легкий гравий. Впереди – крутой серпантин, с самой вершины которого наблюдался впечатляющий обзор на Мраморное море. Мухаджир рассмотрел даже небольшую беседку под высокими чинарами. Широкие листья платана, взявшие ее в плен, смотрелись диковинно, а к беседке, едва выделявшейся на темной скальной поверхности, вела тонкая кривая тропинка. Вдоль линии Черного и Средиземного морей виднелись развалины крепостей: красноречивые свидетели столкновения западной и восточной цивилизаций. «Land Rover» уверенно преодолел подъем и, не сбавляя скорости, сделав крутой вираж, стал заходить на базальтовый выступ. В какой-то момент Мухаджиру показалось, что левое заднее колесо сорвется вниз, но худшего не произошло, преодолев поворот, машина устремилась дальше, открывая панораму на гладь Мраморного моря. К проливу Босфор приближался танкер, выглядевший настолько величественным, что впору было засомневаться в том, а впишется ли он в узкую щель между двумя континентами. Но, судя по тому, как пенилась за его кормой вода, следовало полагать, что он знает, что делает.
– Задавай, – равнодушно бросил Мухаджир.
– Правда, что ты из кяфиров?
– Правда, – столь же равнодушно ответил Мухаджир, наблюдая за тем, как танкер огибает острый мыс, хищно вклинившийся в море. – Тебя что-то смущает?
Повернувшись, Искандер натолкнулся на глаза Мухаджира, острые, будто заточенные ятаганы. Потребовалось долгих несколько секунд, чтобы собраться с духом.
– Как тебе сказать….
– Как есть, – хмыкнул Мухаджир.
– Даже среди правоверных трудно отыскать более верующего, чем ты, Мухаджир.
Искандер рассчитывал увидеть на лице Мухаджира проявления каких-то эмоций: пусть даже неровный изгиб бровей или плотно сжатые губы, но увидел лишь спокойное, почти равнодушное лицо, лишенное всяких переживаний.
– Все очень просто: мне пришлось много пережить, прежде чем прийти к истинной вере… Давай, подрули к тем платанам, хочу посмотреть на море. Когда еще доведется побывать здесь.
– Хорошо, – кивнул Искандер, прижавшись к краю дороги.
Место для беседы было выбрано наилучшим образом. Вряд ли нечто подобное можно было отыскать в радиусе сотни километров. Оставалось только удивляться, каким образом чинарам удалось разрастись на скальной поверхности. Деревья, росшие на камнях, испытывая нехватку земных соков, получаются чахлыми, практически всегда с тощими и кривыми стволами и уж, конечно же, без густой тенистой кроны. А чинары выросли просто на загляденье. Попирая все законы, они своими могучими корнями легко раскалывали гранит и по трещинам углублялись к недрам земли за живительной влагой, радуя проезжающих широкими листьями и раскидистой кроной. Оазис среди каменных нагромождений.
– Знаешь, сколько живут эти деревья? – показал Мухаджир на чинару.
Задрав голову, Искандер глянул на раскачивающуюся макушку. Ветер… Единственный, кто не признавал их величия и пытался сорвать листья.
– Думаю, что много.
– Вот и я о том же… Эти деревья живут две тысячи лет. Так что они были свидетелями всех Крестовых походов, а может, даже рождения Магомета и Христа. С тех пор мало что изменилось. Опять идет война, и опять она проходит через эти земли; правда, сейчас приобретает несколько иные формы.
Мухаджир подошел к самому краю пропасти и без боязни посмотрел вниз. С дороги море казалось бескрайним, уходящим не только далеко за горизонт, но и растекающимся вширь, подступая к самому подножию скалы. Но в действительности, разрывая травяной настил, к небу тянулись расщепленные, острые базальтовые останцы, напоминавшие сломанные зубы. Достаточно Мухаджиру сделать всего-то полшага, чтобы навсегда распрощаться со всем, что было ему когда-то дорого.
Искандер с замиранием сердца наблюдал, как Мухаджир бесстрашно вышагивает по самой кромке пропасти. Под его ногами осыпались небольшие камушки, – верный признак того, что твердь обветшала. Но он, казалось, совершенно не обращал внимание на подобные мелочи.
Искандер подумал, что после признания Мухаджира ему будет легче в него стрелять – все-таки кяфиры, пусть даже бывшие, слеплены совсем из другого теста, – но облегчение не приходило. Лоб покрылся испариной, а ствол пистолета, извлеченный из куртки, лихорадочно выбирал на спине Мухаджира нужную точку. Наконец рука приобрела твердость и застыла немного правее левой лопатки, там, где должно помещаться сердце. Единственное, что успокаивало Искандера, так это то, что смерть наступит мгновенно, Мухаджир даже не поймет, что с ним произошло, просто ухнет в черную бездну безо всяких тоннелей. Но что-то мешало Искандеру нажать на курок. Может быть, именно эта незащищенная спина? Все-таки он воин, а не убийца!
– Ты наставил на меня пистолет? – неожиданно спросил Мухаджир, не оборачиваясь.
– Да, – услышал Искандер собственный голос, высокий, будто натянутая тетива.
– Куда именно? – Мухаджир спокойно продолжал созерцать море.
– В сердце, – ответил Искандер, невольно проглотив подступивший к горлу ком.
– Разве я тебя этому учил? Могу посоветовать выстрелить хотя бы не в спину, а в голову.
Ладонь Искандера автоматически приподнялась и остановилась точно в центре черепа.
– Вот так уже лучше, – одобрительно произнес Мухаджир, не отрывая взгляда от удаляющейся баржи. Слегка замедлив ход, она уже вошла в пролив, и с вершины горы было видно, что она движется, едва не задевая бортами отвесные скалы. – Тебе велели убрать меня? – Он, наконец, повернулся.
Под его ногами в пропасть скатилось еще несколько камушков, стукнувшись где-то на глубине, они разворошили осыпь, потащив ее за собой с негромким зловещим шуршанием.
Противостоять немигающему взгляду было почти невозможно, и Искандер с трудом выдавил из себя:
– Да.
– Тебе приказал убрать меня Ибрагим?
Ствол пистолета слегка дрогнул, остановившись в основании шеи. Еще пара вопросов, и ствол упрется в землю. Искандер не без усилия приподнял оружие и снова ответил:
– Да. – Почему бы и не пооткровенничать? Тем более что тайну Мухаджир унесет с собой в могилу.
– Так что же ты ждешь? Стреляй!
И тут Искандер осознал, что у него не хватает сил надавить на курок.
– Я не могу, брат, – признался он, вытирая тыльной ладонью капли пота, проступившие на лбу. – Ты когда-то спас меня.
– Где мне найти Ибрагима?
– В Сомали, в Босасо.
– В Босасо, говоришь, – Мухаджир призадумался. – Что ж, придется отправиться туда… Так чего ты стоишь? Сунь в карман свою дуру, – улыбнулся он. – Еще ненароком выстрелит.
Искандер послушно сунул пистолет в карман. Этот странный кяфир каким-то невероятным образом способен парализовать самую сильную волю. Видно, в нем заложен очень крепкий стержень. Рядом с ним невольно ощущаешь себя мальчишкой. Аллах щедро его наградил.
Когда они снова сели в машину, Искандер понял, что спокойствие далось ему не без труда – руки слегка подрагивали.
– Значит, на виллу ты должен был вернуться один? – по-деловому поинтересовался Мухаджир, выдув тонкую струйку табачного дыма в окно.
– Да, брат, это так.
– Сколько на вилле человек?
– Шесть. Это люди из моего джамаата.
– Тебе не стоит туда возвращаться.