Ясно одно: пленение Юсуфа Ахмеда было тщательно спланированной ловушкой. Несмотря на серьезные попытки отбить главу клана, из этой затеи так ничего и не вышло. Кроме того, не все вернулись живыми: был затоплен новейший патрульный катер, который Юсуф Ахмед приобрел всего-то полгода назад, и три лодки с береговой охраной. Теперь, оставшись без предводителя, клан заметно сдавал позиции. Новость о том, что Юсуф Ахмед захвачен русскими, следовало держать в строжайшей тайне. Воспользовавшись его пленением, враждебные кланы не упустят возможности отвоевать захваченные территории, и клан Дарод втянется в новую изнурительную войну.
Странно было другое: корабль «Красная Сибирь» не спешил покидать район влияния клана Дарод и, бросив якорь, стоял неподалеку от берега уже вторые сутки, как если бы чего-то ждал. Три доу, замаскировавшись под рыболовецкие шхуны, стоявшие в прямой видимости от судна, передавали о том, что на нем шла обычная жизнь, наполненная буднями. Однако Юсуфа Ахмеда видели лишь однажды: в сопровождении капитана и контр-адмирала. Они прошлись вдоль борта, посмотрели в бинокль на сомалийский берег, а потом столь же дружно направились в каюты. На пленника он был мало похож. Точнее, не похож вовсе. Юсуф в обществе капитана и адмирала чувствовал себя спокойно, как если бы они были знакомы не один день. Наблюдатели не без удивления рассказывали о том, что Юсуф был весел и совершенно не выглядел удрученным. Во всяком случае, среди своих людей он выглядел куда более сдержанным.
Рядом с «Красной Сибирью» находился русский сторожевой корабль «Стремительный». Такая опека не могла продолжаться до бесконечности, судно уйдет по транспортному коридору сопровождать другие корабли. Остается только подождать, когда «Красная Сибирь» останется в одиночестве, и осуществить ее захват.
Неожиданно за окном раздался хлопок, напоминающий пистолетный выстрел. Откинув занавеску, Алимджан увидел, как над горой, расположенной сразу за поселком, взметнулась к небу красная ракета. Достигнув самого брюха облака, она вдруг неожиданно зависла в воздухе, опалив его багрянцем, а потом медленно, выпустив парашют, начала снижение. Возможно, он не обратил бы внимание на этот выстрел, – мало ли что происходит за окном! – не в диковинку выстрелы из гранатометов, а уж пистолетным и вовсе никого не удивишь. Но в этот раз, будто бы подстегиваемый предчувствием, он прильнул к окну и с замиранием сердца наблюдал за тем, как красный огонь, все более распаляясь, обжигал светом базальтовые пики и глубокие гранитные расщелины. Не достигнув кроны деревьев, огонь неожиданно погас, словно его и вовсе не было.
Алимджан закрыл окно. Дурное предчувствие не оставляло: что-то должно произойти.
Опасения оправдались три часа спустя, причем сполна, когда он услышал на пороге уверенные шаги нескольких пар ног. Дверь приоткрылась, и в комнату, в сопровождении двух человек, вошел Баруди Хаджиб. От неулыбающего жестковатого лица с аккуратно постриженной бородкой так и веяло серьезной угрозой, а большие карие глаза взирали с острой проницательностью, выведывая самое потаенное. И вообще народ, поселившийся на скале в пещерах, Алимджану не нравился. Такое жилище подходит для летучих мышей, но уж никак не для людей. Рослые, мускулистые, с такими же непроницаемыми лицами, как у Баруди Хаджиба, они выглядели родными братьями, в них отчетливо прочитывалось фанатическое убеждение, ради которого они способны пойти на самопожертвование.
Алимджан всегда считал, что подобное соседство принесет беду, и даже предлагал Юсуфу Ахмеду вытеснить чужаков за территорию поселка, пока дело не зашло слишком далеко. Но тот, безразлично махнув рукой, отвечал: «Они нам не помешают». Только значительно позже Алимджан понял, что за беспристрастной маской Юсуф прятал почти животный страх: он боялся людей, выбравших для своего жилья давно заброшенные пещеры.
Теперь, оказавшись рядом с Баруди Хаджибом, Алимджан вдруг увидел, что тот значительно выше и моложе, чем это могло показаться поначалу. Может, это ощущение возникло оттого, что прежде приходилось видеть его издалека: то спускавшегося вниз за колодезной водой, то поднимавшегося к молельной пещере.
– У тебя хорошо идет бизнес, – неожиданно улыбнулся Баруди, показывая крупные крепкие зубы, которыми запросто можно перегрызть горло врагу.
– О каком бизнесе ты говоришь? – спросил Алимджан, не желая пропускать гостей в глубину комнаты.
– За тот год, что мы провели в пещерах, – кивнул Баруди в сторону горы и сдержанно улыбнулся, – ты захватил пятьдесят четыре судна. Среди них были как маленькие – яхты, прогулочные катера, пассажирские корабли, с которых ты с Юсуфом брал по пятьдесят и сто тысяч долларов в качестве выкупа, – так и большие: круизные лайнеры, танкеры, сухогрузы, с каждого из которых ты брал от трех до пяти миллионов долларов. Получается вполне приличная сумма.
– У тебя неверная информация, – как можно хладнокровнее произнес Алимджан.
– Ты, видно, полагаешь, что все свое время мы проводим только в молитвах? – продолжал улыбаться Баруди. – Совсем нет! Мы умеем хорошо считать, а с горы видно куда дальше, чем с равнины. Мы знаем о каждом полученном тобой долларе, так что тебе нет смысла лукавить. Не удивляйся, узнать не сложно: достаточно спросить последнего старика в поселке, и он с точностью до последнего цента скажет, какова была сумма выкупа.
– Что вы от меня хотите?
– А вот это деловой разговор…. Ты должен заплатить садака в международные фонды джихада.
– И какая будет цифра?
– Немного. Всего-то десять миллионов долларов.
– На джихад идет всего лишь пять процентов от общего дохода. Мы не получали таких денег.
– Ты забываешь о том, что это не только закят, взнос на борьбу с «неверными», но это еще и помощь неимущим и сиротам.
– У нас не будет таких денег в ближайшее время, – глухо повторил Алимджан.
– И где же ваши деньги?
– Они потрачены.
– Так мы не договоримся. Деньги в джамаат ты должен передать в ближайшие три дня.
– Вам придется подождать. И потом, я не решаю таких вопросов. – Широкая ладонь ваххабита притронулась к стриженой бородке. Рука, покрытая черными густыми волосами, была мускулистой и, вероятно, очень сильной, привыкшей к каждодневным физическим упражнениям. В таких пальцах легко представить как рыболовецкую сеть, так и гранатомет.
– Возможно, я смогу обождать, он может подождать, – ткнул Баруди Хаджиб в ваххабита, стоявшего рядом. – Даже он может немного потерпеть, – повернулся он к порогу, где стоял другой охранник. – Но как ты объяснишь причину задержки садака детям и обездоленным, кто нуждается в твоей помощи? Ты им тоже скажешь обождать?
Алимджан подавленно молчал. Положение было сложное. Окажись на его месте Юсуф Ахмед, он наверняка что-нибудь бы сообразил.
– Думаю, что они тебя просто не поймут. Срок тебе три дня, после полуденной молитвы джамаат должен получить деньги, – твердо произнес Баруди.
– А если я не смогу их достать, что тогда?
– В таком случае, я бы тебе посоветовал уйти отсюда и вообще не попадаться мне на глаза. Я бы не хотел проливать кровь единоверца.
– Кажется, я тебя понял.
– У тебя есть двое русских, мужчина и женщина, ты должен отдать их мне.
– Это не по правилам, Баруди, этих людей захватил наш клан, – отрицательно покачал головой Алимджан.
– Юсуф не забыл, кто именно разработал эту операцию?
– Не забыл. Но они стоят денег.
– И сколько же ты за них хочешь?
– На это может ответить только Юсуф, это его люди.
– Может, ты предлагаешь мне поторговаться за них, как на базаре?
– Торга не будет, – после недолгого молчания произнес Алимджан, – сегодня ночью они сбежали. Если тебе удастся их захватить, тогда они твои.
– Хорошо, я проверю твои слова. И молись Аллаху, чтобы они оказались правдой. Аллах акбар, – попрощался Баруди Хаджиб.
Приоткрыв дверь, Алимджан наблюдал за тем, как троица моджахедов, не оглядываясь, пересекла двор и, распахнув калитку, вышла на улицу. Его переполняло бессилие, замешанное на злобе; он поймал себя на том, что ему очень хотелось бы увидеть профиль Баруди в нитях оптического прицела. Когда ваххабиты скрылись за высокой оградой из колючих кактусов, он со злостью захлопнул дверь.
Интересно, как бы на его месте поступил Юсуф Ахмед? Взор Алимджана невольно обратился к лагерю, где за бурунами волн, расшалившихся под усиливающимся ветром, колыхалось судно, на котором русские удерживали Юсуфа Ахмеда.
Еще через пятнадцать минут он встретился с Сейфуддином и, подробно пересказав состоявшийся разговор, откровенно спросил:
– Что будем делать, брат?
– Они нам угрожали, а такие вещи не остаются безнаказанными.
– В чем-то я с тобой согласен, брат, но с этими людьми мне уже приходилось иметь дело. В отличие от остальных, вылепленных из рыхлой глины, они вытесаны Аллахом из кремня. Об таких людей можно поломать зубы.
– Что будем делать, брат?
– Они нам угрожали, а такие вещи не остаются безнаказанными.
– В чем-то я с тобой согласен, брат, но с этими людьми мне уже приходилось иметь дело. В отличие от остальных, вылепленных из рыхлой глины, они вытесаны Аллахом из кремня. Об таких людей можно поломать зубы.
– Их не так уж и много. Можно окружить гору и забросать пещеры гранатами.
– Не думаю, что эта победа достанется нам легко, – отрицательно покачал головой Алимджан. – Эти люди – прирожденные воины и посчитают великим благом умереть за свои идеалы. Даже если нам удастся одолеть их, то уже через пару недель от ваххабитов на сомалийском побережье станет тесно. Зачем нам наживать таких сильных врагов? Нам бы разобраться с собственными проблемами.
– Ты предлагаешь уступить им? – удивился Сейфуддин.
– Я считаю, что это будет самое благоразумное решение.
Огромный тяжелый камень, стоящий на самой вершине горы, с вырубленными по бокам ступенями, использовался ваххабитами в качестве минарета. Приближалось время полуденного моления. Вдохновенно, сложив ладони у рта наподобие рупора, муэдзин громогласно, не жалея голосовых связок, призывал собратьев к молитве. Зрелище впечатляло, особенно запоминающимся оно было для тех, кто наблюдал его впервые: из пещер, неприметных человеческому взгляду среди каменных нагромождений, выкарабкивались люди. Невольно создавалось впечатление, что они возникали из ниоткуда, являясь порождением каменной осыпи.
Через минуту их было уже такое огромное количество, что издали скопление людей можно было принять за ожившие камни. Рассредоточившись по тропам, неторопливо, как того требовал высокий уклон, они двигались к молельной комнате, расположенной в самом центре горы.
Баруди Хаджиб посмотрел вниз: правоверные, одетые в белые одежды, образовывая длинные многочисленные лучи, по многочисленным тропам стекались к самому центру горы, будто бы к солнцу. В этом движении было нечто символическое.
Прозвеневший звонок отвлек его от притягательного зрелища. Нажав на кнопку «прием», он проговорил:
– Слушаю тебя, брат.
– Алимджан решил уйти из поселка, – проговорил Сейфуддин.
Лицо амира невольно скривила злая ухмылка.
– Я понял тебя, брат, он поступил благоразумно.
– Что прикажешь делать дальше?
– Сделайся его тенью, будь с ним всюду рядом. Мы не любим неприятных сюрпризов.
– Я понял тебя, брат.
– Если пойдет что-нибудь не так, ты должен будешь его убить.
– Я готов к этому, можешь положиться на меня.
– Мы в тебе никогда не сомневались, брат. Действительно ли русские сбежали?
– Алимджан сказал правду. Они исчезли вчера ночью. Уехали на «паджере» Юсуфа.
– Куда они могли направиться?
– Точно сказать трудно, но, скорее всего, в Эфиопию.
Некоторое время в трубке раздавалось лишь тяжелое дыхание амира. Потом он негромко произнес:
– Будем искать.
Загрузившись в машины, бойцы береговой охраны съезжали с поселка. Не было ни пальбы, ни угрожающих окриков, ровным счетом ничего такого, что способствует большому переезду. Побросав нехитрый скарб в кузов, быстро загрузились. Головная машина единожды протяжно просигналила, и колонна потянулась вдоль береговой линии.
С вершины скалы, где расположился отряд Баруди Хаджиба, была видна автомобильная колонна, растянувшаяся на сотни метров. Ваххабиты, уважая чувство единоверцев, предпочитали не бряцать оружием, а терпеливо дожидались отъезда, и когда колонна скрылась за облаком пыли, будто бы за дымовой завесой, они спустились с гор и направились в сторону гавани.
Контейнеровоз «Альмагест», стоявший близ причала, размеренно покачивался на волнах, рядом – патрульный катер, ощетинившийся на океан спаренными пулеметами. А на дощатом помосте, зашарканном добела грубоватыми подошвами сандалий, стояли четыре человека с автоматами.
Телефонный звонок вывел Баруди Хаджиба из задумчивости. В этот час его мог потревожить только один человек.
– Слушаю, – произнес он, стараясь придать своему голосу подобающую твердость.
– Ты сумеешь дойти до перешейка и перекрыть его? – спросил Ибрагим.
– Можешь на меня рассчитывать, брат. Мне уже приходилось заниматься чем-то подобным – прежде чем стать воином Аллаха, я был военным морским офицером и большую часть своей жизни провел на море. В джамаате мои бывшие сослуживцы, все они прекрасно знают свое дело.
– Нам это известно, поэтому выбор пал именно на тебя.
– Мне радостно это слышать.
– Через два часа к твоему берегу должны подойти ракетный корабль и четыре судна, установишь на них ракетные комплексы. Тебе приходилось проводить такую работу?
– Неоднократно. Ракетный корабль – это хорошо, он приспособлен для монтирования ракетных комплексов. Но остальные четыре судна, они военные?
– Нет, гражданские.
– Но там действуют совершенно другие правила монтировки, на нем другой баланс, и потом…
– Дослушай меня, – голос Ибрагима посуровел.
– Слушаю тебя, брат.
– Мы не могли рисковать. Так нужно. Военные корабли могут вызвать повышенный интерес со стороны наших врагов. Но каждый из гражданских кораблей прошел соответствующую модернизацию – я лично проследил за этим, – так что на них можно устанавливать ракетные комплексы. Как только завершишь работу по установке комплексов, тотчас сообщишь, и к тебе на усиление отправятся патрульные и ракетные. А дальше начнется самое интересное!
– Я понял тебя, брат.
– И еще вот что, через несколько часов подойдет корабль со стрелковым оружием. Часть оружия нужно переправить в Чечню на самолете, мы должны помогать нашим братьям в борьбе с «неверными».
– Когда будет самолет?
– Он уже в полете. Подготовь взлетную полосу соответствующим образом.
– Взлетная полоса готова. А какой будет самолет?
– Русский грузовой Aн-124. Он возьмет сразу шестнадцать тонн, так что будь готов к этому и перетащи оружие поближе к взлетному полю.
– Сделаю все, что в моих силах, брат.
– Аллах акбар!
– Аллах акбар! – ответил Баруди Хаджиб.
В поселок Эйл Ибрагим собирался выезжать лишь следующим утром, так что у него оставалось время, чтобы отдохнуть после утомительной дороги и еще раз обдумать детали предстоящей операции. Проснувшись рано, он, как обычно, искупался в бассейне, принял контрастный душ и растер докрасна мускулистое крепкое тело большим махровым полотенцем.
– Я тебе не помешал? – спросил вошедший Абдулла.
– Нисколько, – сказал Ибрагим, подпоясывая халат.
– Ты в хорошей форме.
– По-другому нельзя, «джихад меча» не позволяет быть нам хилыми. Как там наш друг? Ты узнал, где он сейчас находится?
– Мухаджир направляется в Турцию.
– Откуда известно?
– Через своих людей, они не знали, что ты с ним в ссоре, и помогли ему с документами.
– Что ему надо в Турции?
– У него там живет друг, которому он когда-то спас жизнь.
– А адрес этого друга ты знаешь?
– Мои люди ведут за его домом наблюдение.
– Прекрасно! Убейте Мухаджира до того, как он перешагнет порог этого дома.
– Ибрагим, я помню тебя другим, когда-то ты умел прощать даже врагов, – сдержанно напомнил Абдулла. – А Мухаджир не враг, он хороший воин и может быть полезен нам в «джихаде меча».
Повернувшись к Абдулле, Ибрагим сухо произнес, сверкнув глазами:
– Мухаджир и его друг должны умереть. Мне не нужны случайности, слишком много поставлено на карту.
– Хорошо, брат, – поклонился Абдулла, – я отдам распоряжение. Мои люди сделают все, что от них зависит.
– Нет, я сам переговорю с ними.
Глава 6 О нас заговорит весь мир
Ровно через два часа, как и предупреждал Ибрагим, к поселку подошли пять кораблей. Один из них был накатным, предназначенным для перевозки различной колесной техники – идеальная платформа для установки ракетной техники, – а вот следующие три оказались комбинированными; по бортам каждого установлены сварные рамы с крепежами и пружинными амортизационными устройствами. Следом за ними, напоминая хищного богомола, стояло грузовое судно с двумя подъемными кранами: первый, расположенный на корме, был длинным и походил на клешню, а вот подъемный кран на носу, предназначенный для переноски небольших грузов, смотрелся коряво, будто оторванная лапка.
Поднявшись в сопровождении приближенных на борт комбинированного судна, Баруди Хаджиб увидел крепкого мужчину в арабской одежде. По тому, как уверенно тот распоряжался, можно было догадаться, что это – капитан корабля.
– Меня зовут Кинди Исхак, – представился он, когда Баруди ступил на палубу. – Я поступаю в ваше распоряжение.
– Очень хорошо. Сейчас нам нужно заняться разгрузкой судна, а потом надо будет закрепить комплексы на кораблях. У нас всего-то двое суток, так что мы будем работать день и ночь. На третьи сутки мы выйдем в море и перекроем залив.