– Думаешь, она простая симулянтка?
– Ну почему сразу симулянтка? Всякому известно: истерический невротик чувствует именно то, что требуется его лечащему врачу. И ведет себя соответственно. Все симптомы такому персонажу врач навязывает. Они ж внушаемые, невротики эти. А невротички – и подавно. Пока эта Портер не появилась, Эш сам в пациенты годился. Потому что чем лучше психиатр, тем выше для него риск заполучить синдром эмоционального выгорания.
Затем дверь закрылась, и Салли больше ничего не слышала. А может, ей весь разговор померещился?
Открылась другая дверь, и в коридор вышла худенькая девочка-подросток с затравленным взглядом, жидкими прямыми волосами и вся в прыщах. Девочку сопровождала Мэгги.
Салли поспешно опустила взгляд, чтобы не встретиться глазами с девочкой. Ей ни с кем не хотелось говорить. После услышанного от медсестры Даффи и ее приятельницы у Салли было одно желание – поскорее смыться.
Скоро за ней пришла Мэгги.
– Ну, Салли, как поживаете? – бодро начал Роджер Эш. – У вас все в порядке?
– Голова раскалывается.
– Несколько минут назад она себя нормально чувствовала, – встряла Мэгги.
Доктор Эш поднялся, лично усадил Салли в кресло.
– Что-то случилось, да?
– Я слышала разговор сестры Даффи и еще другой женщины. Они обсуждали расщепленное сознание. Сказали, истерические невротички все делают, чтоб врачу угодить. Чтоб симптомы… ну, это… совпадали. А я ничего такого не делала, доктор. Клянусь! Я не симулянтка. Я правда не знаю, что у меня в голове творится, но там ужас какой-то! Ад!
– Ох уж эта Даффи! Вот у кого язык без костей. Будь моя воля, я бы ее давно уже…
– Ой, как больно! Голова болит! Сил нет терпеть!
На темя давило что-то вроде бетонной плиты, мозги завязывались в узел. От боли волосы шевелились, тянулись к макушке, словно под действием статического электричества.
– Началось! ЭТО началось! Я ничего не могу сделать!
Роджер Эш взял Салли за руку.
– Не сопротивляйтесь, Салли. Расслабьтесь. Забудьте все глупости, что наговорили сестра Даффи и ее подруга. Мы это после обсудим. Мэгги, дайте, пожалуйста, стакан воды.
Салли еще видела, как Мэгги пошла за водой, потом перед глазами все поплыло, голоса врача и медсестры стали звучать будто издалека, а в голове закрутились в разных направлениях, на разных скоростях колесики. Меньшие колесики были встроены в большие, и Салли постепенно относило от центра – себя самой – к периферии.
Доктор Эш что-то говорил ей, тщился достучаться, однако Салли не могла удерживаться в центре. Ее зацепило вторым колесом, затем – третьим. Некоторое время она вращалась, потом – лежала без движения, наблюдая в центре мутное пятно. Ее затошнило, но прежде, чем наступил провал, Салли успела подумать: придет день, когда она сможет спросить: «Почему вы перегорели, Роджер Эш?»
Глава 6
Нола открыла глаза. Она хотела ответить на поцелуй, но оказалось, что никакого Тодда рядом нет, сама она в больнице, и над ней навис незнакомый врач в белом халате. По привычке Нола молчала, ждала подсказки.
– Итак, Салли, – произнес врач, – сейчас вы расскажете все, что помните о сегодняшнем дне, начиная с того момента, как ушли с работы.
Значит, он думает, перед ним – Салли. Если это психиатр, о котором говорила Дерри, Нола не желает иметь с ним ничего общего.
– Салли, вам все еще дурно? – приставал врач. – У вас взгляд какой-то отсутствующий.
– Едва ли надо этому удивляться, – заговорила Нола. – За последние несколько дней я немало пережила. Я не понимаю, как угодила в больницу, и это меня нервирует.
– Вы находитесь в больнице, потому что Дерри договорилась насчет встречи: позвонила и сказала, что вы чуть не убили маленького мальчика. По-моему, это серьезный повод, чтобы обратиться к психиатру.
Нола прижала ладонь ко рту.
– Я детей не трогаю. Это сделала не я. А у Дерри нет никаких прав назначать для меня какие бы то ни было встречи.
Врач и медсестра переглянулись, и Нола поняла, что проговорилась. Она села расслабленно, закинула ногу на ногу, посмотрела на врача, потом на медсестру. Тряхнула головой и запустила пальцы в волосы.
Врач приблизил к ней лицо.
– Будьте добры, назовите ваше имя.
– Сначала вы должны представиться, сказать, где я нахожусь, а главное – почему.
– Что ж, справедливо, – согласился врач. – Меня зовут Роджер Эш, я – ваш психиатр. Это Мэгги Холстон, медсестра и моя первая помощница. Вы находитесь в Мидтаунской клинике психического здоровья, потому что Дерри позвонила Мэгги и сказала, что у Салли проблемы.
Нола кивнула.
– Так вот, я – не Салли. Полагаю, вы уже и сами сообразили. Меня зовут Нола. Вы, Роджер Эш, – не мой психиатр. – Изумление в глазах Эша рассмешило Нолу, и она добавила: – А вы явно не меня ждали, не так ли?
– Верно. Звонила-то Дерри. Вы знаете Дерри?
– Знаю.
– Можно задать вам вопрос, Нола?
Нола чуть наклонила голову, улыбнулась.
– Можно. Только имейте в виду: я к вам на сеанс не записывалась и платить не намерена.
– Договорились. Вас не затруднит объяснить, почему сейчас на свет вышли именно вы?
Нола задумалась.
– Я хотела посмотреть, что происходит. – Взглянув на свои испачканные краской джинсы, она добавила: – Полагаю, сегодняшний день продолжается. Дело в том, что сегодня я была у себя в студии с одним… впрочем, не важно. Теперь-то я здесь.
– Вы хотите сказать, что не знакомы ни со мной, ни с мисс Холстон?
– Знакома, только заочно. Я слышала о вас обоих от Дерри. Вы для меня вроде теней на стене.
– А с другими альтерами вы знакомы?
– Только с Дерри. Через нее мне известно, что есть еще двое. Я будто бы существую в темной комнате, где то и дело натыкаешься на мутных персонажей. Картину окружающей действительности я вынуждена составлять из рассказов Дерри, а также из слов посторонних людей. Такая напряженная работа мысли даже Шерлоку Холмсу не снилась. Мне приходится довольствоваться крохами информации, по осколкам судить о целом. Вообразите, как это трудно. Кстати, именно я читала «Три лица Евы»[12] и «Сивиллу»[13]. Именно я рассказала Дерри об этих книгах. И я неплохо подкована по части расщепленного сознания. Вероятно, мои рассказы и заронили в Дерри подозрение, что мы тоже – мультяшка, и тогда Дерри надоумила Салли обратиться за медицинской помощью. Ну так что, доктор, права я насчет расщепленного сознания?
Эш скорбно кивнул.
– Салли пока ничего не знает, верно?
– Я ей сказал, но она не принимает диагноз. Салли предстоит настоящий шок. Хорошо бы вы или Дерри донесли истину до ее сознания.
– Я с Салли не контактирую. Между нами чудовищная пропасть. Вдобавок положение день ото дня ухудшается. В былые времена я гораздо чаще выходила на свет, занималась самообразованием и живописью. Сейчас, по вашей милости, а также из-за интриг и легкомыслия Дерри, из-за распутства Беллы я успеваю только рекламу в подземке читать.
– По вашим словам, вы читали об исцелении людей, страдающих расщеплением сознания. Вам следовало бы понимать, что я пытаюсь помочь Салли.
– Всюду написано, что у психиатра только два пути – либо отделить всех альтеров от хозяина – по сути, убить их; либо объединить с хозяином. Это называется слиянием.
Роджер вскинул брови – явно впечатлен.
– Совершенно верно. Я смотрю, вы хорошо проштудировали этот вопрос.
– Не увиливайте. Что именно вы наметили для нас?
Он покосился на Мэгги, занятую записями.
– Слияние, если получится. Мне придется импровизировать. Вы, конечно, понимаете, Нола, что феномен множественной личности пока недостаточно изучен.
Нола кивнула.
– В специальной литературе написано, насколько редки подобные случаи. Это правда? Мы – особенные?
Роджер Эш улыбнулся.
– Ваш случай – то есть случай Салли – заставил меня вновь обратиться к публикациям более чем тридцатилетней давности. Феномен множественной личности известен с конца девятнадцатого века, но до 1944 года было описано лишь семьдесят шесть случаев. Альманах «Индекс Медикус», впрочем, полагает, что случаев гораздо больше, просто информация засекречена. У меня есть основания думать, что количество, как вы выражаетесь, мультяшек до 1944 года составляло сотни полторы.
– Значит, это действительно редкое расстройство психики.
– Зато после 1944 года такие случаи стали учащаться. И вот что странно: стоит психиатру диагностировать один случай, как почти сразу ему подворачиваются еще несколько таких больных. В третьем издании «Руководства по диагностированию и каталогизации психических расстройств», выпущенном Ассоциацией американских психиатров, феномен множественной личности описан в разделе «Диссоциативные расстройства» вместе с амнезией, фугой и тому подобным. Сейчас выходит даже «Бюллетень множественной личности». Общепризнано, что трое из каждой сотни в тот или иной жизненный период ощущали симптомы этого расстройства. Получается, это вовсе не редкое заболевание; мы пока имеем дело лишь с вершиной айсберга.
Нола задумалась на минуту.
– Чем лично вы, доктор, объясняете такой всплеск?
Роджер Эш пожал плечами.
– Пожалуй, мы, психиатры, слишком долго игнорировали феномен множественной личности. Наши потенциальные пациенты совершали самоубийства, получали тюремные сроки, содержались взаперти в сумасшедших домах или просто исчезали среди жителей крупных городов, оставаясь один на один со своей проблемой. О таких людях просто никто не знал. Теперь, когда нам известно, кого конкретно надо искать, без труда обнаруживаются все новые и новые случаи.
Нола покачала головой.
– Мне видится другое объяснение. Возможно, феномен множественной личности – это отличительная черта нашего века. Человечество научилось расщеплять атом, и природа приготовила свой ответ – расщепляет сознание представителей слишком агрессивной цивилизации. Или мы имеем дело с генной мутацией, которая возникла после атомного взрыва. Принцип цепной реакции…
– Ваши версии не выдерживают никакой критики, Нола.
Нола поднялась, прошла к окну, выглянула.
– Не выдерживают критики? Откуда такая уверенность, доктор? Посмотрите на людей там, внизу. Может, так все и должно было случиться. Человек всегда адаптируется к окружающей среде. В век тотальной власти информации гораздо удобнее жить, если разум имеет автономные сегменты. Этакое разделение труда. Своеобразный конвейер. Или вы не согласны?
– Хорош труд, когда один альтер методично уничтожает созданное другим альтером. В результате получается хаос. И этот хаос рано или поздно погубит всех альтеров, заодно с хозяином.
– Если такой риск и есть, то виной всему – амнезия и недостаточный внутренний контроль, – надменно заявила Нола. – Эволюционный процесс только начался, ошибки неизбежны. Постепенно природа создаст нового человека. Возможно, в один прекрасный день родится потенциальный мультяшка с новой хромосомой. Со временем у него выработается способность противостоять амнезии и контролировать своих альтеров. Тогда-то мы и получим высшую расу. Миром станет править Человек Разумный Множественный, он же – Homo sapiens multiplus. Из дефекта феномен множественной личности превратится в преимущество.
Эш не выдержал – стиснул кулак.
– Моя работа – бороться с синдромом множественной личности, поскольку такие люди представляют опасность как для себя, так и для окружающих. Процесс необходимо повернуть вспять.
– Вы говорите о слиянии?
Эш кивнул.
– Слияние антонимично расщеплению. Вы согласны с моим планом?
– Пока не поняла. От Дерри мне известно, что мы слишком разные. Едва ли вам удастся слить нас воедино. Однако, будучи реалисткой, я склоняюсь к слиянию, ведь в противном случае мы все можем погибнуть. Бог свидетель, я сама хотела свести счеты со всеми нами, причем неоднократно. И всякий раз вмешивается некая сила. Наверное, поэтому я сейчас и вышла на свет. Но вы, доктор, кое о чем умалчиваете. А именно: как вы собираетесь впихнуть в новую Салли нашу Джинкс – садистку и потенциальную убийцу? Или вы тешитесь иллюзией, будто Джинкс рассосется сама по себе, если не обращать на нее внимания?
– Вы просто мои мысли читаете, Нола. Я пока не придумал, что делать с Джинкс. Я даже еще не общался с нею.
– Едва ли вы получите удовольствие от такого общения.
– Рано или поздно встреча неизбежна. Как вы думаете, Нола, Джинкс станет со мной разговаривать?
– Спросите об этом Дерри. Она уже всем нам растрезвонила, что является куратором. Ее буквально распирает от гордости.
– Хорошо, я буду действовать через Дерри. А вы можете остаться и послушать наш разговор. Если хотите, конечно. Я все устрою посредством постгипнотического внушения.
Нола быстро взвесила «за» и «против».
– Пожалуй, это было бы занятно. Только вы ведь таким способом пытаетесь прикрыть первый шаг к слиянию. Я угадала? А значит – нет, многоуважаемый доктор Эш. Может, в другой раз, когда я буду уверена, что у вас все под контролем, включая Джинкс.
– Как угодно, Нола. Я вовсе не собираюсь принуждать вас к чему бы то ни было. От вас всех требуется одно – оставаться в живых. Слияние произойдет в свое время, я буду рядом и помогу, если понадобится.
Нола почувствовала на своей руке ладонь Роджера Эша и закрыла глаза.
– На счет «три» появится Дерри и будет говорить со мной. Нам необходимо обсудить крайне важные вещи. Один… два… три… Дерри, выходи на свет.
* * *Я открыла глаза и улыбнулась Роджеру Эшу.
– Привет!
– Привет! – сказал Роджер. – Пожалуйста, назовите ваше полное имя. Это нужно для отчета.
– Дерри Холл.
– Как дела, Дерри?
– Неплохо. Работа мне по вкусу. Правда, порой трудновато приходится, зато нескучно.
– Может быть, хотите задать мне вопрос? Не стесняйтесь.
– Да, хочу. О том, что случайно услышала Салли. Насчет выгорания, или как там его.
Роджер покраснел, покосился на Мэгги, снова взглянул на меня.
– О чем вы, Дерри?
– Ну как же! Медсестра Даффи говорила своей приятельнице, будто бы всем известно – доктор Эш перегорел. Что это значит?
– Вообще-то, я имел в виду, что вы зададите вопрос о себе или о других альтерах.
Понятно: Роджер обиделся и попытался увильнуть. Чем, конечно, только разжег мое любопытство.
– Ну я же постоянно отвечаю на личные вопросы, не так ли, доктор? А мне интересно и самой что-нибудь узнать. Конечно, если я задела вас за живое…
Роджер сверкнул глазами, потом вдруг улыбнулся.
– Ладно. Вижу, вы так просто не отстанете. Так вот, врачи подвержены расстройству под названием «синдром эмоционального выгорания». И еще открою вам секрет: врач всегда последним узнает, что с ним происходит нечто плохое.
– Что за синдром?
Роджер избегал моего взгляда, внимательно изучал вены на собственной правой руке.
– Это целая серия расстройств, которые наваливаются всем скопом. В данном случае расстройства поражают психиатра, слишком много времени уделяющего своим пациентам, или, как сейчас принято говорить – своим клиентам. Видите ли, Дерри, психиатры годами имеют дело с чужими фобиями, воспоминаниями, снами, галлюцинациями и тому подобным. Это не проходит бесследно. У психиатра вырабатывается защитный механизм, в просторечии именуемый душевной черствостью. Психиатр перестает сопереживать. Вокруг его мозга, фигурально выражаясь, формируется плотная, почти непробиваемая скорлупа. Это лишь способ защиты. Внешне поведение такого врача остается прежним. Он, как ему и подобает, сидит с пациентами, делает внимательное лицо, кивает, произносит заученные фразы – но ему больше нет никакого дела до больных.
Мне стало ужасно жаль Роджера. Наверное, лучше меня никто не понимает, каково это – постоянно служить «жилеткой», примерять на себя чужие страдания. Я ведь тоже чем-то подобным занимаюсь – для Салли и всех «наших». Может, и меня постиг синдром эмоционального выгорания?
– Я рада, что вы поделились со мной, Роджер.
Он взглянул мне в глаза, заговорил сухо:
– Вы должны понимать: я сейчас просто в общих чертах объяснил вам, что такое синдром эмоционального выгорания. Я рассказывал о синдроме, а не о себе. Однако довольно теории. Что случилось сегодня после работы?
– А разве что-то случилось?
– Вы позвонили Мэгги и сообщили о нападении на маленького мальчика. Было такое?
– Ах, это! Было. Теперь я вспомнила. Вам нужно принять меры, потому что Джинкс совсем распоясалась. – И я рассказала Роджеру про случай в песочнице. Роджер расстроился. – Вы должны избавиться от Джинкс, – добавила я, – пока она кого-нибудь не убила.
Роджер только головой покачал.
– Джинкс – часть Салли, как и вы. Придется вам всем научиться сосуществовать с ней.
– Сами попробуйте сосуществовать с этой маньячкой.
Несколько минут Роджер хмурил лоб.
– Как считаете, Дерри, Джинкс захочет говорить со мной?
– Сомневаюсь.
– Может, попытаемся наладить с ней контакт?
– Отчего не попытаться. Только к добру это не приведет. Джинкс знает, что вы начали на нее охоту.
– Охоту? Глупости. Я не намерен уничтожать Джинкс. Откуда она это взяла?
– Наверное, от меня. Я предположила, что садюги вроде нее в нашей новой жизни не нужны. Роджер, она опасна. Она – воплощение зла.
– Обвинять других нетрудно, Дерри. Моя задача – понять Джинкс, а не судить ее.
– Вы ведь не хотите, чтоб мы тащили в новую жизнь ненависть, садизм и злобу?
– Нола, насколько я понял, считает, что изолировать Джинкс не получится. По мнению Нолы, Джинкс всегда будет присутствовать тайно, а при малейшей возможности – вырываться наружу. Не лучше ли наладить с ней отношения?
У меня от таких слов волосы зашевелились.
– Это все равно что сделку с дьяволом заключать!
– Вы утрируете, Дерри.
– А вы просто не имели дела с Джинкс!
– Можете устроить нам встречу?
– Джинкс едва ли согласится, но я попробую. Только для того, чтоб вы сами убедились, какова она.