У меня от таких слов волосы зашевелились.
– Это все равно что сделку с дьяволом заключать!
– Вы утрируете, Дерри.
– А вы просто не имели дела с Джинкс!
– Можете устроить нам встречу?
– Джинкс едва ли согласится, но я попробую. Только для того, чтоб вы сами убедились, какова она.
– Спасибо, Дерри, – сказал Роджер. – Джинкс, выходи на свет.
Я стиснула зубы и зажмурилась. Прошло не меньше минуты, но ничего не случилось.
– Она не хочет выходить. Она вам не доверяет.
– Скажите Джинкс, я просто хочу посмотреть на нее.
Я снова напряглась.
– Бесполезно. Она заартачилась. Ой, мне уже дурно. Видите – у меня мурашки по коже. Ох, чует мое сердце – сегодня Джинкс кого-нибудь грохнет.
– Кого?
– Первый в списке – бывший муж Салли. Джинкс уже давно носится с идеей убить Ларри.
– Почему она хочет убить Ларри?
– Наверное, чтобы отомстить. Ларри, еще когда жил с Салли, практиковал обмен женами.
– А это еще что?
– Я сама толком не знаю. Ларри вроде как таскал Салли на вечеринки со своими сослуживцами. Те тоже приходили с женами. Вся компания сначала ужинала, потом отправлялась в клуб или еще куда, и мужчины намечали, кто сегодня спит с чьей женой. Ларри заставлял Салли ложиться со своими коллегами, чтобы продвинуться по службе.
– Салли сопротивлялась?
– Всякий раз у нее начинала болеть голова. Она просила Ларри отвезти ее домой.
– А Ларри что?
– Роджер, я уже сказала: я ничего толком не знаю. Салли с этими мужчинами точно не спала, и я не спала, и Нола тоже. Хотите подробностей – спросите Беллу.
– Будь по-вашему, – сказал Роджер. – Дерри, возвращайся во мрак. Белла, выходи на свет.
– А я уже здесь! – пропела Белла и зажмурилась, словно от софитов. – Как поживаешь, красавчик?
– Белла, я позвал вас в надежде, что вы сообщите факты о бывшем муже Салли. Дерри считает, что Джинкс решила его убить из-за некоего обмена женами. Вам что-нибудь об этом известно?
– Еще бы! Кому, как не мне! Салли – она же трусиха и мышь белая. Ларри нужна была жена, которая могла его по работе продвинуть. А у Салли, как только до дела доходит, – сразу мигрень! Вот я и заменяла ее. Ничего плохого про обмен женами не скажу. Это было приятно – ужин, потом танцы, ну и со всеми вытекающими, хи-хи!
– А Ларри как реагировал? Он замечал подмену?
– Замечал, конечно, не слепой. Ларри мне говорил: «Ты или самая переменчивая женщина в мире, или величайшая актриса». А я отвечала: «Я и то и другое».
– Белла, вам известно, почему Джинкс хочет убить Ларри?
– Дерри говорила, Джинкс здорово разозлилась при последнем обмене женами. Мы в тот вечер пошли в «Копакабана» на шоу Бадди Хэкетта. Обожаю его сальные шуточки! У Салли голова разболелась раньше обычного. Потому что у нее никакого чувства юмора. Я ж говорю – зануда и мышь белая. Начала жеманиться, кривиться – неприлично, дескать, хохмит Бадди. Ну и пришлось мне ее задвинуть. Хоть остаток шоу посмотрела. Мне ведь никогда ничего забавного с начала посмотреть не удается. А потом Ларри махнулся с одним комми, который в пригородах орудует, и я подумала: вот теперь будет весело. У этого парня был шикарный белый «Кадиллак», повез в шикарный отель – в «Американу». Короче, мне светил отличный вечер.
Я хотела танцевать, но мой кавалер хватил лишнего, поволок меня в номер. Я подумала, мы сейчас по-быстрому перепихнемся для рывка и снова пойдем на танцпол. А этот маньяк взял да и связал мне руки за спиной. Я было задергалась – тогда он и ноги мне связал. Я говорю: не надо ремней, я согласна на твою игру. А он: нет, с ремнями мне больше нравится, а жена не дает. Тогда я стала умолять его. Отпусти, говорю, пожалуйста. Не делай этого. Я боли не выношу. А он: не беспокойся, еще сама потом добавки захочешь. У меня, говорит, от этого знаешь как встает? И вообще, телки любят, когда их наказывают. Я ему: не надо, а он: давай-давай, умоляй, меня это еще хлеще заводит. И тащит ремень из штанов, и вдвое складывает! Сейчас лупить начнет! Тогда я честно предупредила. Ты, говорю, не понимаешь, что делаешь. Остановись, не то пожалеешь. Он, конечно, не слушает. А я боли боюсь ужасно! Ну, он ремень только поднял – я и скрылась.
– Что было дальше?
– Точно не знаю. Говорю же – я скрылась. Мне потом Дерри рассказывала, что мое место заняла Джинкс. Конечно, она мигом от ремней освободилась. Парень попал в травматологию, а Ларри пришлось искать новую работу. С тех пор Джинкс только и думает, как бы Ларри убить.
– Большое спасибо, Белла. Вы мне очень помогли. Теперь многое прояснилось.
– Всегда к твоим услугам, красавчик, – ответила Белла, по своему обыкновению, голосом Мэй Уэст, и хохотнула.
– А сейчас, Белла, возвращайся во мрак. Когда я досчитаю до пяти, на свет выйдет Салли. Об этих разговорах она будет помнить ровно столько, сколько захочет.
Роджер стал считать, и появилась Салли – дрожащая и с затравленным взглядом.
– Это все из-за мигрени, доктор! Я ничего не могла поделать!
– Вы помните что-нибудь из произошедшего сегодня в этом кабинете?
Салли повела вокруг затуманенным взором.
– Я вошла и села на стул, да?
– Вы потеряли сознание, Салли. Неужели вы ничего не помните? Во время вашего провала происходили кое-какие события.
– Нет, не помню. Я никогда ничего не помню.
– Мы над этим еще поработаем.
Затем Роджер пересказал Салли разговоры со мной и с Нолой насчет налаживания связей. Это, дескать, единственный способ победить амнезию.
Салли только головой трясла.
– Извините, доктор Эш. Вы все время говорите про этих, других, что у меня внутри живут. Но я вам не верю. Невозможно такое, и все. Никак невозможно.
Губы у нее дрожали, того и гляди – разревется.
– Можете не извиняться, Салли. По свидетельствам буквально всех психиатров, люди с синдромом множественной личности всегда поначалу отрицают свое расстройство. Это защитная реакция, осложняющая лечение. Стоит ли удивляться, что и вы не верите в диагноз? Не волнуйтесь. В один прекрасный день вы примете ваших альтеров. И этот день настанет совсем скоро.
– Я очень стараюсь. Не получается.
– Вам, Салли, понадобились годы, чтобы сформировать защитный механизм. Стены не рухнут лишь оттого, что мы пару раз дунем на них.
Всю дорогу домой Салли шевелила губами, проговаривала что-то про себя. На нее оглядывались. Но только я одна знала, что именно бормочет Салли. «Нету никаких альтеров. Есть только я. Я – единственная личность. Других никого нет. Есть я. Я одна. Никаких альтеров…»
Господи, как же Салли меня притомила!
Глава 7
Следующие несколько недель все шло спокойно. Я извинилась перед Тоддом за свои закидоны, Тодд сказал, что это ерунда. Салли исправно ходила к доктору Эшу. Белла и Нола периодически появлялись, но ненадолго, и проблем из-за них не возникало. Джинкс ушла в подполье. Я отлично справлялась с работой в ресторане и тешила себя надеждой, что все устаканится как-нибудь само и слияния не потребуется. Раз уж стать настоящей мне не светит, пусть тогда все остается как есть.
А потом, вечером, уже после закрытия, меня перехватил Тодд. Вынул зубочистку изо рта и говорит:
– Знаю, Салли, завтра у вас выходной, но прошу об одном одолжении.
– О каком?
– Вы в курсе, что в сезон рысистых бегов я обычно работаю менеджером-устроителем?
Я кивнула.
– В День памяти[14], перед последним заездом, у нас на банкете всегда присутствует девушка, одетая жокеем. Ну, вы знаете – лосины, шлем, защитные очки. Мы называем ее Бетти Уинз[15]. Ну и вот, наша бессменная Бетти приболела, а Элиот говорит: чем Салли хуже? Она отлично справится.
– Что нужно делать?
– Ничего особенного. Пройтись туда-сюда, спеть пару песенок на ваш выбор, достать из барабана несколько мячиков. Гонорар – пятьдесят баксов.
– Разве за одолжение платят, а, Тодд?
– Это не из моего кармана. Это из фонда. Мы проведем вечер на рысистых бегах. Я вас со всеми перезнакомлю. Само ваше выступление не займет больше пятнадцати минут.
– Согласна, – сказала я.
Тодд потер губы, посмотрел на меня внимательно.
– Вы уверены, что согласны? В смысле, вас не постигнет резкая перемена настроения?
Я рассмеялась.
– Ваша задача, Тодд, – толкнуть меня локтем, когда зажгутся софиты. Шоу беру на себя. Вы не пожалеете, обещаю.
* * *Тодд заехал за мной назавтра в шесть на своем черном «Линкольне». Пока я собиралась, он пристально смотрел мне в лицо – наверняка уже что-то подозревал.
– Ничего себе! – воскликнула я, погладив сиденье, обитое красновато-коричневой кожей. – Этак я привыкну к хорошему.
– В том-то и проблема, – сообщил Тодд, выруливая на Шестьдесят шестую улицу. – Как только привыкнешь к кожаным сиденьям и прочим примочкам, шикарная машина становится обычным средством передвижения, ничуть не круче какого-нибудь добитого «Шевроле», а взносы по кредиту никуда не деваются.
– В том-то и проблема, – сообщил Тодд, выруливая на Шестьдесят шестую улицу. – Как только привыкнешь к кожаным сиденьям и прочим примочкам, шикарная машина становится обычным средством передвижения, ничуть не круче какого-нибудь добитого «Шевроле», а взносы по кредиту никуда не деваются.
– Зачем тогда весь этот пафос?
– Куда ж бизнесмену без пафоса?
Перед мостом Куинсборо он сбавил скорость. Всю дорогу мы подшучивали друг над другом, было очень весело. Вдруг Тодд сказал:
– Салли, а ведь я…
Я сообразила: сейчас он с шуточек перейдет к теме моей переменчивости, и быстренько выдала:
– Просто не верится, что в университете вы были бунтарем-активистом-леваком-радикалом и так далее!
– Ну и почему же вам не верится?
– Я в свое время таким радикалам в рот смотрела. Как раз шла война во Вьетнаме. Я восхищалась идеалистами, для которых идеи важнее, чем материальные блага. Только знаете что? Бунтари не любят побеждать. Они хотели поражения своей стране, потому что считали войну несправедливой. Игроки – совсем другое дело. Каждый игрок заточен на победу.
Тодд улыбнулся.
– Вот и видно, что вы ничегошеньки не знаете о нас, игроках. Один мой брат по разуму так выразился: «Вопрос не в том, выиграешь ты или проиграешь. Вопрос в том, как ты будешь играть». Игрок вступает в игру не ради куша, а ради адреналина.
– Сколько вам было лет, когда вы впервые сделали ставку?
Тодд отвернулся, стал смотреть вперед. Машина вдруг рванула, стрелка задрожала на отметке восемьдесят пять миль в час.
– Точно не помню. Примерно тогда же, когда научился ходить. Я ведь родом из Вест-Сайда, а это настоящая адская кухня. Я начинал со ставок в один-два цента.
– То есть вы были совсем ребенком?
– До университета я жил игрой. Но и в университете страсть делать ставки не отпускала. Я собирал деньги для всяких фондов, для вьетнамцев, пострадавших от войны, а набрав мало-мальскую сумму, говорил себе: можно на эти деньги поставить. Удача должна мне улыбнуться – дело-то благое!
– И что – удача улыбалась?
– Да. Как-то мне везло три недели подряд, и за мной закрепилась слава самого эффективного сборщика средств.
– А потом вы проиграли, да?
– Я терпел адские муки, но продолжал играть. Иначе как бы колесо фортуны стало вращаться в другом направлении?
– И в итоге вам снова повезло?
– Самое умное, что я за жизнь сделал, – это послушался Элиота. Элиот уломал меня вложить часть выигрыша в «Дорогу из желтого кирпича». Иначе сейчас я бы в ночлежке жил и суп бесплатный ел.
– А когда вы обратились в Общество анонимных игроков?
– Вложившись в ресторан, я долго терпел неудачи. Потерял все, что выиграл. Десять штук баксов, если точнее. Я был в отчаянии. Чертовски нуждался в деньгах, просил свою долю у Элиота. Денег он мне не дал, зато притащил меня к анонимным игрокам. Вот уже полгода я не бросал кости, не играл на деньги в карты и не ставил ни на лошадь, ни на собаку.
Я растрогалась и погладила его по плечу. Мне ли не понять, через что прошел Тодд! Страсть к игре – тоже ведь душевная болезнь.
– А как же скачки? – спросила я, когда Тодд свернул на парковку. – Разве вы сами не создаете себе ненужный соблазн?
– Это совсем другое. Здесь я ставок не делаю. Мои деньги в безопасности.
Он заметил, что я не поверила, и рассмеялся.
– Увидите через пару минут.
Мы прошли через служебный вход. Охранник кивнул, коснулся фуражки.
– Добрый вечер, мистер Крамер.
Пожилой чернокожий лифтер держал бюллетень. Он тоже поздоровался с Тоддом.
– Как думаете, мистер Крамер, хорошие шансы у Принца Индии?
– В прошлый раз, Джейсон, этот жеребец вообще ничего не выиграл.
– Ваша правда! – Джейсон поскреб темя карандашом. – Да только ведь помните, какая слякоть тогда была! Нынче-то сухо! Я вот думаю, не поставить ли пару долларов на Принца Индии. Уборщица наша слыхала от жокея, что Принц Индии придет первым.
– Ты, Джейсон, вроде не вчера к работе приступил. Должен понимать, у кого есть шансы, а у кого нет.
– Так-то я советов не слушаю, мистер Крамер. Только сегодня этот конь из головы у меня нейдет. Потому что я сон видел про индийского принца, которому на день рождения столько золота подарили, сколько он сам весил. Уж наверно, это знак, а не простое совпадение.
– Как знаешь, Джейсон. В конце концов, это твои деньги – тебе их и тратить.
– Раньше вы по-другому рассуждали, мистер Крамер.
– Я был на самом дне. Не так-то просто всплыть, и второй шанс мало кому дается.
Джейсон улыбнулся.
– Ну, я ж не то что вы, мистер Крамер. Изредка ставлю доллар-другой, для развлечения. За такое в аду не горят.
– И правильно делаешь, Джейсон. Продолжай в том же духе – и не будешь развлекаться в аду анонимных игроков.
Мы вышли из лифта на последнем этаже. Джейсон поехал вниз, а я подумала, что ад у каждого свой.
– Интересно, что происходит в аду с игроками? Может, их поджаривают на кострах из проигрышных лотерейных билетов? Или они должны до скончания времен ползать на коленках, искать выигрышный билет, что выпал через дырку в кармане?
Тодд смотрел на жокеев, щеголявших осанкой. В козырьках шлемов плясали отраженные огни.
– Буйная у вас фантазия, Салли. Только все гораздо проще. Ад для игрока – пассивно смотреть, как другие делают ставки. Собственно, мы с вами уже в этом аду.
Тодду махали из окошек касс, из киосков; уборщики отвлекались от своего занятия, чтобы поздороваться с Тоддом. Казалось, все хорошо его знают и любят. Тодд прошел через пресс-центр, где его поприветствовали сразу несколько журналистов. Он ответил каждому и взглянул на часы.
– До первого забега всего пятнадцать минут! А я еще со Стэном не переговорил!
Он устремился на зыбкую внешнюю лестницу, к будке комментатора.
Будка была из стекла и металла, мы лезли по винтовой лестнице, голова кружилась от высоты. Стеклянную дверь караулила брюнетка с впечатляющим бюстом и глянцевым журналом. Увидев Тодда, она не улыбнулась и не кивнула, а просто отперла дверь, впустила нас и вернулась к своему журналу.
– Это Холли, – сказал Тодд. – Подруга Стэна. Два года назад она получила титул «Мисс Энглвуд».
Сам Стэн и его ассистент сидели за столом с микрофонами, откуда отлично был виден весь ипподром. Стэн неотрывно смотрел в бинокль.
– Сегодня трек отличный, верно? – сказал Тодд.
Стэн поднял глаза. Лицо у него было мальчишеское, с кислым выражением, как у грустного, густо набеленного клоуна. Стэн кивнул, полез в кожаный чемоданчик и достал пачку стодолларовых купюр, перехваченных резинкой. Деньги он вручил Тодду. Тодд принялся считать. Купюр было двадцать штук. Все они отправились к Тодду в брючный карман.
– Есть интересные кандидаты? – спросил Тодд.
Стэн приложился к биноклю, окинул взглядом рысаков.
– Нет. Четыре лошадки недурны, только у них шансы почти равные, ставить пока не вижу смысла. Подождем второго забега. Звякни мне.
Голос у Стэна оказался ровный, тусклый, интонации никакие, что вполне сочеталось с его застывшим, как маска, лицом. Мисс Энглвуд отвлеклась от журнала ровно на столько, чтобы выпустить нас и запереть за нами стеклянную дверь.
– Ну и что это было, Тодд?
– Стэну всего двадцать шесть. Он – самый молодой комментатор рысистых бегов. И вдобавок – один из лучших судей. Мало кто знает, что комментирование для него – только дополнительная работа. Настоящие деньги Стэн делает, отслеживая иноходцев и рысаков по всей стране.
До меня стало доходить.
– А вы делаете ставки за Стэна…
Тодд улыбнулся и кивнул.
– Ему запрещено ставить на бегах, которые он же и комментирует. За скромное вознаграждение в пять процентов я оказываю Стэну эти услуги. Либо здесь, либо по телефону, через моего букмекера. У меня репутация игрока, поэтому персонажи, от которых что-то зависит, ничего не подозревают.
Мы вышли из лифта. Официант проводил нас к столику в вип-зале, принял заказ и принес нам программу бегов заодно с рекомендациями насчет ставок.
– Тодд, мне неловко, что вы за меня платите, – сказала я, когда принесли напитки.
Он тряхнул головой.
– Успокойтесь, это же не из моего кармана. Ужин с напитками полагается Бетти Уинз, таковы наши правила.
– Тогда ладно. – Я подняла бокал с коктейлем «Александр». – Ну, за приятный вечер!
Тодд чокнулся со мной.
– За приятный вечер с самой восхитительной и волнующей женщиной из всех, кого я встречал.
Честное слово, Тодд был очень мил. Казалось, мы сто лет дружим. Из динамика донесся голос – сочный, глубокий, проникновенный. Неужели это Стэн?
В зале прибавилось людей. Все они знали Тодда.
– Ну что, Стэн кого-нибудь выделил в первом забеге? – спросил краснолицый тип с огромной сигарой и бриллиантовыми кольцами на трех пальцах.
Тодд покачал головой.
– Может, ко второму забегу определится.
– Черт! – рассердился краснолицый. – Я рассчитывал, Стэн сразу победителя назовет.