– А это новый наш Патриарх сегодня служит! Здесь! В Елоховском соборе! – раздался близ меня быстрый, молодой шепот.
– Кто ты? Поднимись с колен.
– Владыка! – крикнул я и устыдился своего жалкого, острого крика. – Примири враждующих! Воссоедини тонущих в крови! Усмири безумных! Излечи…
– Как звать тебя?
– Аз есмь раб Божий недостойный, иерей Серафим!
– Ближе подойди!
– Ты веришь, что можно усмирить воюющих?
– Верю! – крикнул я.
– Ты веришь, что можно остановить реки крови и высушить крови моря?
– Верю! – орал я.
– Ты веришь, что можно излечить безумных, больных, диаволом одержимых?
– Верю! – Крик выходил из меня помимо меня. Так кричит женщина, должно быть, когда рожает.
– Ты веришь, что можно Господу победить диавола на земле…
– Верю! Верю! Верю! – кричал и кричал я, и радостью распирало грудь мне, и я понимал: не прокричи я этого здесь и сейчас, вся бы церковь смолчала, весь бы громадный собор все пел и пел Патриарху сладкую хвалу и приторную осанну! А наша вера – вот она, простая и яростная, это победа в войне, это кусок хлеба в голодуху, это… это пролитая кровь праведника, это рожденье человека, это объятие, это… благословенье…
– Верю! Верю! Верю! Ве…
– Остановись, я слышу тебя…
– Благослови, Владыко!
– Во имя Отца… и Сына… и Святаго Духа… и ныне!.. и присно…
– И во веки веков, аминь, – дошептывали губы.
– Благословен еси, Господи… научи мя оправданием Твои-и-и-им!..
– Осанна-а-а-а! В вышни-и-и-и-их!.. Осанна-а-а-а-а…
– Осанна-а-а-а! В вышни-и-и-и-их!.. Осанна-а-а-а-а…
– Оса-а-анна-а-а-а!..
– Открой, – голос слышу. – Открой, Настасья.
– Не пустишь? – говорит. Зубы желтые скалит.
– Уходи, – я ему шепотом говорю. – Уходи!
– Не уйду, – он мне.
– Что ты от меня хочешь? Не приходи ко мне! Не надо!
– Тятя спит твой? – он меня спрашивает.
– Ну так что ж ты, дура!
– Я не дура, – говорю. – Да ведь и ты не дурак. Ступай!
– Пусти!
– Настька! – кричит. – Мне от тебя и побои сладки! Ну, ударь еще! Ударь!
- Не пойду к тебе лечиться,