– Ты так ей сказала? А она что?
– А она обещала хранить наш секрет.
Марина расплакалась в голос:
– Поля, нет, я так больше не могу! Я хочу видеть моих детей! Я с ума сойду…
– Марин, Марин, ну, ты того, реветь-то кончай. Этим делу не поможешь.
– Слушай, Казакова! – встрепенулась вдруг подруга. – Раз ты теперь внедрилась в дом моего бывшего, так, может, устроишь мне встречу с детьми?
– Интересно, как я это сделаю?
– Не знаю. Подумай. Ты же у нас – умная! Мне бы хоть несколько минут с Ванечкой и Танечкой пообщаться…
– Нет, Марин, не могу. Не для того я с таким трудом туда «засланным казачком» устраивалась, чтобы теперь рисковать. А вдруг нас «засекут»? Не стоит кратковременная встреча такой жертвы, поверь. Обещаю тебе, что скоро ты будешь вместе со своими детьми.
– Скоро? Когда скоро?
– Тебе что, число и время назвать?
– Полина, мне бы только обнять их, прижать к себе…
– Золотова, ну потерпи немного. Что ты раскисла, в самом деле? Ты ведь в школе не такой была! Вспомни, какая ты у нас была боевая! Веселая, артистка, оптимистка…
– Да, оптимистка… У меня тогда детей не было!
– Зато как ты в школьных спектаклях играла! Можно сказать, примой была.
Марина-Мальвина вдруг рассмеялась.
– А в десятом в меня были влюблены почти все мальчишки нашего класса. Такие записки мне писали! Один даже предлагал замуж… Представляешь? Смешно, правда? Но я тогда уже встречалась с Корнилом…
– Куда, интересно, ты торопилась? Боялась опоздать отметку в паспорте поставить?
– Да… Я ведь из-за замужества и образование не получила. А так хотела в институт поступить! Я же в школе хорошо училась, без троек. Все мне прочили высшее образование. Только Корнил не разрешил. Зачем ему мой диплом? Его и так все устраивало. Мы с ним сколько раз ругались из-за этого! Так мне и не удалось его убедить…
– А он сам-то с дипломом?
– Ну, еще бы! Экономист!
– А из тебя хотел домашнюю клушу сделать?.. Так, ладно, квасу я напилась… Ну, ты как, успокоилась?
Золотова кивнула и даже принялась снова чистить картошку.
– Ну и молодец! Теперь, Марин, скажи: ты знаешь что-нибудь о партнере твоего благоверного?
– Это ты о Сергее Аронкине?
– О нем.
– А что я о нем могу знать? Я и видела-то его всего пару раз. Ну да, были они партнерами, потом Сергей умер… так неожиданно! Да я же вам с Алиной рассказывала.
– Помню. Ты еще говорила, что инфаркт его прямо в машине хватил, а тебе все это показалось очень подозрительным.
– Ну да. А что, не подозрительно, скажешь? Мужику еще тридцатника не было…
– Да, Марина, насчет компаньона ты права: с ним случился сердечный приступ, но в крови найдено большое количество сердечного стимулятора. В малых дозах он, сама понимаешь, безвреден, даже полезен тем, у кого проблемы с сердцем, но этому парню дали несколько доз…
– Полина, а ты откуда это знаешь? – Золотова удивленно уставилась на меня.
– Потом расскажу. А что твой благоверный говорил о смерти компаньона?
– Да ничего особенного. Сокрушался, что остался без помощника. Все плакался: одному, мол, тащить на себе бизнес тяжело.
– Говоришь, прибыль к этому моменту пошла хорошая? А как получилось, что твой муж один оказался хозяином фирмы? Почему вдова погибшего не получила долю в бизнесе?
– А я откуда знаю? Ты думаешь, я лезла в дела мужа? Ошибаешься: он этого не допускал. Я только слышала, что муж на свои средства похоронил Сергея. Шикарно, между прочим, похоронил. Памятник, ограда – все дорогое, добротное… Поминки устроил в ресторане, на шестьдесят человек…
– Ну, еще бы! Легче один раз похоронить компаньона, чем всю жизнь делить прибыль с его вдовой. Ты знала, что у Аронкина была беременная жена? У них вот-вот должен был родиться сын…
– Откуда? Мы ведь близко не общались.
– А что так? Не было общих интересов?
– Корнил был против. Говорил, что бизнес бизнесом, а друзья должны быть по интересам, по влечению души.
– А к Аронкину его душа, значит, не влекла?
– Полина, я об этом даже думать боюсь. Если мой муж… черт, бывший муж, причастен к смерти Сергея, то получается, что я несколько лет жила с убийцей! А мои дети и по сей день живут с ним в одном доме!
– А чего ты боишься? Им-то он не причинит вреда. Я надеюсь.
Марина посмотрела на меня испуганно.
– Ладно, мне пора, – я встала.
– Ты куда? – Голос ее был тревожным. – Что, и обеда не дождешься?
– У меня еще дела. Скажешь Нечаевой… А впрочем, ничего не говори. Я ей позвоню. Наша ловчиха олигархов еще сыграет свою роль в нашем спектакле.
Золотова снова посмотрела на меня удивленно:
– Полина, ты говоришь загадками…
Глава 6
Так, сегодня у нас суббота, и вечер еще совсем не поздний. Съезжу-ка я к вдове Сергея Аронкина и поговорю с ней. Может, она что-нибудь интересненькое подкинет? Уж она-то должна знать о смерти своего мужа как никто другой. Что нам сказал про нее дядя Сережа? «Вдова компаньона: Аронкина Елена Викторовна. Проживает по адресу: Ремонтная, десять, квартира пять». Вот туда мы и навострим лыжи. Точнее, поведем наш арендованный автомобиль. Я выжала сцепление и отправилась на улицу со звучным названием Ремонтная.
Дом номер десять я отыскала довольно быстро, а уж найти пятую квартиру в первом подъезде на втором этаже вообще не составило никакого труда. На мой звонок из-за железной добротной двери раздался молодой женский голос:
– Кто там?
– Мне нужна Аронкина Елена Викторовна.
Через секунду дверь открылась, и на пороге я увидела молоденькую девушку в элегантном домашнем халатике и смешных тапочках в виде собачьих мордочек. Что-то она слишком молода для вдовы Сергея Аронкина, мелькнуло у меня в голове.
– А Елена Викторовна здесь не живет, – сказала девушка с извиняющейся улыбкой.
Я растерялась.
– Не живет? А где же она живет?
– Она эту квартиру нам с мужем сдает, а сама живет на Пролетарской. Я сейчас вам адрес дам…
Девушка скрылась в глубине квартиры, через минуту вернулась, неся в руке бумажку.
– Вот, я вам здесь написала…
– Спасибо, – сказала я, машинально беря бумажку, – до свидания.
– До свидания, – девушка захлопнула дверь.
Я вышла из подъезда и села в машину. Так, и что у нас тут за адресок такой нарисовался? «Пролетарская, тридцать девять «А», квартира один», прочитала я на клочке, оторванном, похоже, от телепрограммы. Ну-ну, поедем на Пролетарскую.
Этот район был практически на самой окраине. Дом более старый, чем тот, в котором я побывала перед этим. И квартира на первом этаже. Дверь деревянная, облезлая. Наверное, хозяева не красили ее с момента заселения. Такие теперь редко встретишь. Можно сказать, раритет. Я нажала на звонок, но никакого звука не последовало. Должно быть, не работает, поняла я. Пришлось постучать костяшками пальцев по шершавой поверхности двери.
– Сейчас, сейчас… – донеслось до меня.
Вскоре дверь открылась, и на пороге я увидела молодую женщину лет тридцати. Да, вот эта больше похожа на вдову. Печальные глаза, стоптанные тапочки, да и халат линялый. Никакой прически – волосы просто собраны под ободок.
– Вам кого? – Голос женщины был такой же безрадостный, как и ее внешний вид.
– Здравствуйте. Мне нужна Аронкина Елена Викторовна.
– Это я. А вы кто?
Хм! Ну, вопрос, конечно, интересный. Только сказать женщине правду я, к сожалению, не могу. Придется врать. Впрочем, мне не впервой. Я вообще к этому уже привыкла. С моей-то работой!
– Я из попечительского совета. Хочу посмотреть, в каких условиях проживает ваш сын…
– Ах, из совета, да? Посмотреть, да? Полюбоваться пришли, как на зверюшек в зоопарке?! – взорвалась вдруг женщина.
Я опешила. Что это с ней?
– Ну, тогда заходите, гости дорогие! Смотрите, как сирота живет! Любуйтесь, как больной ребенок в нищете выживает! Думаете, нам вашей подачки хватает, которую вы ему кидаете?..
Она так шумела, что я, воспользовавшись приглашением, быстро перешагнула порог и захлопнула за собой дверь, чтобы никто из соседей не вышел на ее крик.
– Идите! Давайте! Смотрите! Я знала, что рано или поздно вы сюда притащитесь! Вам все-таки «настучали», да? Что я квартиру сдаю, что ребенка в худшие условия поместила… А как было его сюда не поместить?! Мне же не хватает тех денег, которые я на него получаю! Пенсия по потере кормильца! Очень она большая, ваша пенсия!.. Это нам только на пропитание. А лечение не знаете, случайно, сколько стоит? Так я вам скажу: больших денег оно стоит! У нас ведь медицина условно-бесплатная. Это болеть можно даром, а лечиться – только за бабки. Потому и сдаю свою хорошую квартиру, а эту халупу дешевую, однокомнатную снимаю. Да, вот, пошла на выселки… А что делать? На что нам жить?.. Богдан! Слезь быстро со стола, упадешь! Еще мне руки-ноги переломай!
Женщина побежала на кухню сгонять со стола ребенка. До меня донеслось:
– Опять в буфет полез? За конфетами, да? Я же сказала: никаких конфет. Нельзя тебе много сладкого…
Вскоре она вернулась в прихожую. Я увидела, как за ее спиной из кухни в комнату прошмыгнул мальчик лет семи. Я лишь успела заметить, что он какой-то уж очень худенький и бледный.
– А что, ваш сын болеет? – участливо спросила я.
Елена невесело усмехнулась:
– А то вы не знаете! Лимфогранулематоз у нас. Вам это о чем-нибудь говорит? Второй год уже лечимся. Врачи сказали, полное излечение возможно, но больших денег требует. А то, что нам сейчас в больнице делают, – это так… поддержка сил, не более. Только где же их взять, деньги-то, да еще большие?!
– Ну, вы уж так не переживайте, – попыталась я как-то успокоить женщину, – может, и найдутся.
– Да? И где они, интересно, найдутся? Может, на дороге поискать хорошенько? Может, кто из богатых случайно обронит? – съязвила Елена. Кажется, она снова начала раздражаться.
– Мир не без добрых людей, – сказала я несколько загадочным тоном, – возможно, и найдутся те, кто захочет вам помочь. Я даже знаю такие благотворительные организации, которые в подобных случаях оказывают содействие.
– Что, серьезно? – Раздражительность хозяйки заметно поубавилась. Теперь она смотрела на меня растерянно. – Ну, если такие организации есть… Да вы проходите, что же у порога-то разговаривать?
Через пару минут мы с Еленой сидели на кухне и пили чай. Она оказалась вовсе не злой, просто была какая-то замотанная и уставшая. Я расспрашивала ее про жизнь, она жаловалась, говорила, что мальчик ее вот уже второй год болеет этой болезнью – лимфогранулематозом. Что его надо обязательно лечить, иначе… Денег у нее катастрофически не хватает, и она вынуждена сдавать свою хорошую трехкомнатную квартиру в приличном районе, доставшуюся ей после смерти мужа, а сама жить на окраине в этой, дешевой. Я слушала с самым сочувствующим видом, на какой только была способна. И мне даже не приходилось особо притворяться, мне действительно было жалко эту молодую женщину, на которую свалилось столько несчастий.
– А что же с вашим мужем случилось? Почему он умер? Ведь он, кажется, был совсем молодым?
– Да, – печально-задумчиво сказала Елена, – ему и тридцати тогда не было… Сердце. Так патологоанатом сказал.
– Сердце? В двадцать девять? Странно. И какой же диагноз ему ставили врачи?
– Какие врачи? Какой диагноз? Никто ничего не ставил… Мы и не знали, что у него больное сердце. Он никогда не жаловался. Я с ним почти пять лет прожила и всегда считала, что он совершенно здоров. Да он не чихнул за это время ни разу! У них в родне все здоровые. Да если хотите знать, его дед до сих пор жив, а ему уж, слава богу, девяносто. В деревне живет…
Елена достала из буфета конфеты в маленькой вазочке.
– Нет, нет, спасибо, я не буду, я только чай…
– Богдан, ты что там делаешь? Почему притих? – громко спросила Елена, чтобы сын, находящийся в комнате, услышал ее.
– Мультики смотрю, – донесся голос мальчика.
Женщина лишь рукой махнула:
– Пусть себе смотрит… Так вот я и говорю: не жаловался мой Сергей на сердце никогда. А тут вдруг звонят мне из милиции и говорят: приезжайте, мол, на опознание. Я прямо в шоке была: на какое опознание? Кого опознавать-то? Оказалось, труп моего мужа лежит в морге. Дают мне заключение: инфаркт. Прямо во время езды случился! Вроде как он из-за этого не смог управлять машиной и врезался в бетонное заграждение. На полном ходу…
Женщина тяжело и прерывисто вздохнула. Да уж! Остаться вдовой такой молодой!..
– А вы тогда, кажется, ждали ребенка?
– Ждала. Но, как узнала про смерть мужа, тут сразу и схватки начались. От стресса. И родила я раньше на целых четыре недели. Все говорят, восьмимесячные редко выживают, а мой Богдан выжил. Только теперь вот болезнь такая нехорошая к нему прицепилась…
– Ну, муж-то ваш, я слышала, бизнесменом был. Неужели вам ничего не досталось после его смерти? По закону вам положена доля в его бизнесе.
– У нас положено… всеми и на все!
Елена в сердцах отшвырнула чайную ложку.
– Что? Неужели вы ничего не получили?
– Представьте себе, нет. Никогда не думала, что партнер моего Сергея такой сволочью окажется.
– А он-то при чем?
– Как при чем? Думаю, это он состряпал тот липовый договор, по которому доля моего мужа после его смерти переходит партнеру. Ну, не поверю я, зная, как Сергей любил меня и как он ждал сына, что он мог с нами так подло поступить: оставить буквально без средств к существованию!
– А в суд вы обращались?
Елена усмехнулась и посмотрела на меня, как на полную идиотку. Ну, мол, и глупость ты сморозила!
– А то как же! Первым делом туда и побежала. Я же, как за Сергея замуж вышла, не работала. Он мне сказал: сиди дома, веди хозяйство. Нечего всяким там начальникам-придуркам угождать! Вон щи вари да красоту наводи. Чтобы после работы я пришел, а ты меня красивая встречала… Вот я и не работала. Его денег нам вполне хватало. Но я лет пять не могла забеременеть. Но все равно, муж меня любил и верил, что дети у нас будут. А когда забеременела, он так радовался, буквально пылинки с меня сдувал. Какая уж тут работа!.. А как Сергея похоронили, поняла я, что у меня ни работы, ни сбережений, ничего! Только квартира. Машина при аварии так пострадала, что лишь на металлолом и годилась… Пошла я сначала к Корнилу Золотову – это компаньон моего мужа. А он мне какой-то договор в нос тычет: вот, мол, доля твоего мужа теперь мне принадлежит, а ты ни на что претендовать не можешь. Я – в суд, адвоката наняла. Тот говорит: будем оспаривать это соглашение. Но у Корнила адвокат посильнее оказался. В общем, деньги я потратила, а осталась ни с чем… А я все равно не верю, что Сергей мог так поступить с нами, не такой он, правда. Он как-то раз – это давно было, мы тогда еще только поженились, – так вот он в командировку уезжал, а я ему говорю: ты там осторожней, не рискуй. А он мне со смехом: мол, не бойся, если со мной что и случится, бедной ты не останешься…
– И ничего подробно не объяснил?
– Нет. Я тогда даже не догадалась расспросить его. Думала, что с нами может случиться? Мы оба такие молодые, здоровые! Вся жизнь впереди. Родим детей, будем растить их, купим большой дом. Сергей о доме мечтал, чтобы было где детям играть, чтобы у каждого своя комната… Он очень детей хотел. А вышло так, что и единственного сына не увидел…
Елена отвернулась. Кажется, на глазах ее появились слезы. Немудрено.
– В общем, мой адвокат мне сказал, что, конечно, Золотов этот прохвост еще тот, но сделать ничего нельзя. Экспертиза установила, что договор подлинный, подпись мужа на нем есть. Правда, не совсем ровная, но ведь стоит! Я уж думала: может, Золотов этот, гад, заставил моего Сергея подпись поставить или по пьянке ему документ подсунул?.. Только теперь уже ничего не докажешь.
– А разве ваш муж пил?
– Ну, как пил? Часто – нет, конечно, а так… по праздникам. Они и в офисе у себя иногда выпивали, отмечали удачные сделки.
Вот и доотмечались, подумала я.
– Елена, вы извините, мне пора. Вы не расстраивайтесь так, может, все еще образуется.
– А что вы там насчет благотворительных организаций говорили? Что, правда есть такие, кто больным детям помогает?
– Есть. Я поточнее все узнаю и вам позвоню. Вы телефон свой дадите?
– Дам, конечно. Только вы обязательно узнайте! Богдану так необходимо лечение! Не такое, какое в больнице «за три рубля», а настоящее, дорогое. Ему операция по пересадке костного мозга нужна.
– Хорошо, Елена, вы не волнуйтесь, я обязательно все разузнаю…
Она продиктовала мне номер своего мобильника, я занесла его в записную книжку моего.
– А вы долóжите начальству, что я ребенка из своей квартиры в худшие условия перевела?
– Не доложу, – пообещала я, и это было подлинной правдой.
– Спасибо.
Она проводила меня до двери.
– Я обязательно позвоню. До свидания.
Елена грустно покивала головой, но в ее глазах читалось явное сомнение. Кажется, она мне не до конца верила…
* * *Субботний вечер кончился. Темнело. На сегодня все дела завершены. Сейчас приеду домой, попьем с дедом чай – если, конечно, он не ушел в казино, – и лягу спать. Я чувствовала усталость, даже мысли текли как-то вяло, словно нехотя. То, что мне удалось разузнать о бывшем Маринкином муже, говорило не в его пользу. Кажется, это фрукт еще тот! Значит, он не только нашей Золотовой круто насолил, он еще и вдову своего партнера обидел. Да, как-то не верилось, чтобы человек, любящий жену и мечтающий иметь от нее детей, отписал свою долю бизнеса в пользу партнера, зная, что обрекает дорогих ему людей на жалкое существование.
Ну а что мы выяснили о смерти компаньона? Да ничего «особливого»! Из всей собранной мною информации я поняла только одно: его смерть была странной. Даже более чем странной. Ясно, что человек умер не сам по себе. Ему помогли.
А это означает, что Золотов-Козел заслуживает наказания. Я вынесла ему приговор. Конечно, никем не доказано, что он собственноручно подсыпал своему компаньону в чаек или еще куда сердечный стимулятор, но слишком уж много совпадений: умер совершенно здоровый человек, до того никогда не жалующийся на сердце, и в крови у него откуда-то взялась сверхдоза лекарства (зачем его пить здоровому-то?!), и после смерти его доля перешла компаньону (с какой такой радости?! Не нашлось никого родней и любимей?)… Нет, лично я в такие совпадения не верю. Все здесь настолько мутное! Если все эти «непонятки» раскопать и доказать, наверняка Корнила Борисовича можно запросто прописать в Нижнем Тагиле, причем надолго.