— Спокойной ночи. — Подчиняясь просьбе отца, Ларкин встал. — Приятных снов в вашу первую ночь в Гилле.
Бросив взгляд на Блэр, он вслед за отцом вышел из зала.
— Твой дядя производит сильное впечатление, — заметила Блэр.
— На него можно положиться. С ним мы соберем армию, которая отправит Лилит обратно в ад. Если вы не против, я покажу ваши комнаты.
Не так-то легко успокоиться и заснуть, когда первый раз ночуешь в замке. Да еще в комнате, предназначенной для королевских особ.
Пока они не прибыли в Гилл, Блэр думала, что попадет в мрачное средневековье. Суровая крепость из камня на продуваемом ветрами холме. Дымные факелы, грязь, экскременты животных.
А попала в замок Золушки. Вместо тесной каморки в бараке с устланным соломой — или чем-то там еще — полом и жесткой койкой она получила просторную комнату с белеными стенами. Большая, мягкая кровать с синим бархатным балдахином была уже разобрана. Пол устилал толстый ковер из мягкой шерсти с фигурами павлинов.
Окна выходили в сад с красивым фонтаном. Сиденье у окна тоже было обтянуто бархатом.
В углу комнаты — маленький письменный стол. «Как мило», — подумала Блэр, хотя ей вряд ли пригодятся хрустальная чернильница и гусиное перо.
В камине из белого с голубыми прожилками мрамора потрескивал огонь.
Все было так чудесно, что она почти не обратила внимания на отсутствие современных удобств. Их заменял ночной горшок за разрисованной ширмой.
Блэр разделась, промыла в тазу царапины на ноге, затем смазала рану бальзамом, который дала ей Гленна.
Интересно, как там остальные. Ей хотелось, чтобы поскорее наступило утро.
Когда дверь открылась, Блэр схватила кинжал, лежавший рядом с тазом. Потом увидела Ларкина и опустила руку.
— Не слышала, как ты стучал.
— Я не стучал. Думал, что ты спишь. — Он тихо прикрыл за собой дверь и обвел взглядом комнату. — Тебе нравится?
— Комната? Потрясающе. Только немного непривычно. Как будто я попала в сказку.
— Понимаю. Совсем недавно я чувствовал себя точно так же. Раны тебя не беспокоят?
— Ерунда. А твои?
— Мать о них позаботилась. Это ей в радость — как и поплакать. Она очень хочет увидеть тебя. Всех вас.
— Надеюсь. — «Неловкость, — подумала Блэр. — Откуда такая неловкость?» — Послушай, я раньше об этом не думала. Ты ведь принадлежишь к королевскому роду.
— Да, но ко мне все это не имеет никакого отношения. Скорее просто традиция. Вроде почетного звания. — Вскинув голову, он приблизился к Блэр. — Думала, сегодня я к тебе не приду?
— Не знаю, что я думала. Все так непривычно. Я немного растерялась.
— Ты растерялась? — Губы Ларкина растянулись в улыбке. — Ну, меня это не смущает. Я собираюсь усилить твою растерянность. Соблазнить тебя.
Он провел пальцем по краю ее рубашки, едва касаясь кожи.
— У тебя большой опыт в соблазнении? Например, девушки с пышной грудью? Как ее зовут? Ислин.
— Флирт — это развлечение. Но соблазнять — никогда. Нечестно пользоваться своим положением и обольщать тех, кто тебе служит. — Ларкин наклонился и коснулся губами ее плеча, потом сдвинул бретельку. — Возможно, раньше я и валял дурака, но тебя же тут не было. Клянусь богом, ни одна женщина Гилла не может сравниться с тобой!
Он коснулся губами ее губ — только лишь коснулся.
— Блэр Мерфи. Воин и красавица.
Ларкин провел ладонями по ее спине, и губы его стали чуть настойчивее. Потом еще чуть-чуть. А потом он покрыл поцелуями ее лицо и шею, что-то ласково шепча по-гэльски.
Звук его голоса, прикосновения — от них можно было сойти с ума.
— Я продолжаю считать, что это ошибка. Но мне чертовски хорошо.
— Нет, не ошибка. — Он слегка стиснул зубами подбородок Блэр, обводя пальцами ее соски.
Это часть путешествия, напомнила она себе, отдаваясь в его власть. По пути они найдут что-то хорошее, полезное для себя.
Она нашла его губы, прижалась к его теплому, сильному телу. Как приятно чувствовать его ласковые пальцы, а от прикосновения к чувствительным местам по всему телу пробегала дрожь.
Когда Ларкин подхватил ее на руки, Блэр уже не чувствовала себя воином. Она была побеждена.
— Я хочу тебя. — Она уткнулась лицом ему в шею и с наслаждением вдыхала его запах. — Боже, неужели я могу так сильно тебя хотеть?
— Это судьба. — Ларкин взял ее руку и поцеловал ладонь. — Тише, — остановил он ее. — Ничего не говори. Только чувства. Сегодня у нас будут только чувства.
Она может быть такой нежной, подумал он, такой мягкой и щедрой. Уступая, Блэр заставляла его чувствовать себя королем. Взгляд ее бездонных синих глаз не отрывался от него. Они затуманивались от наслаждения, когда Ларкин прикасался к ней, ласкал ее губами. Ладони, такие твердые на рукояти меча, дрожали, когда она раздвинула полы его рубашки, чтобы прижаться к его телу.
Губы Блэр прижались к его груди, к сердцу, которое уже принадлежало ей.
Они медленно наслаждались друг другом в отблесках потрескивающего в камине огня. Слова им заменяли стоны и вздохи — это был медленный ленивый подъем к вершине наслаждения, а не лихорадочная гонка.
Ларкин ни на секунду не отрывал от нее взгляда — когда их тела слились и закружились в неистовом вихре. И когда внутри у него словно сжалась тугая пружина, он продолжал смотреть на нее.
А потом ему показалось, что он просто провалился в ее глаза.
13
Ларкин буквально льнул к ней. Прижимался всем телом, повторяя ее позу и обнимая рукой за талию — наверное, так ребенок прижимает к себе плюшевого мишку.
Блэр не привыкла, чтобы ночью ее кто-то обнимал, и никак не могла понять, нравится ей это или нет. С одной стороны, приятно проснуться в его объятиях. Так тепло, мягко и уютно. С другой стороны, если потребуется быстрая реакция — схватить меч или дротик, — Ларкин будет помехой.
Может, стоит потренироваться: выскользнуть из объятий, перекатиться, достать ближайшее оружие. А может, лучше просто расслабиться. Не навечно же это. Просто так… удобно.
Что за глупость — перебирать в голове всякую чушь. Если она не может быть честной сама с собой, тогда что говорить о других? Они друг для друга не просто подходящие партнеры, не просто товарищи по оружию. И — она боялась — не просто любовники. По крайней мере, с ее стороны.
Однако теперь, при свете дня, нужно реалистично взглянуть на вещи. Что бы ни значили они друг для друга, будущего у них все равно нет.
Есть только настоящее. Киан был прав — тогда, в Ирландии, у границы Пляски Богов. Проблемы, с которыми они столкнулись, гораздо больше и важнее, чем судьба одного человека, чем их личные потребности и желания. Поэтому их отношения временны — по определению. После праздника Самайн все закончится. Она должна верить, что победа останется за ними, потому что после триумфального танца, поздравлений, шампанского и тостов предстоит взглянуть в лицо фактам.
Ларкин — лорд Ларкин — родом из Гилла. После завершения миссии Гилл снова превратится для нее — в буквальном смысле — в волшебную сказку. Возможно, она останется здесь на несколько дней, и они устроят обещанный Ларкином пикник. Искупаются, понежатся на солнышке. Но, в конце концов, все равно придется уйти.
У нее есть врожденный дар, есть долг, миссия — так Блэр думала всегда, прикасаясь к кресту Морриган. Она не может от них отказаться. Любви — если это действительно любовь — недостаточно для победы. Ей ли это не знать? В Ларкине она нашла больше, о чем могла мечтать, — пусть даже на короткий срок, — и ей не пристало жаловаться на удачу, судьбу или волю бесстрастных богов. Он принял ее, любил ее, желал ее. В нем есть храбрость, верность и чувство юмора. У нее никогда не было мужчины, в котором сочетались бы все эти качества и который считал бы ее необыкновенной.
Не исключено — хотя и невозможно, — что он даже любит ее. Для нее Ларкин был чудом. Он никогда не уйдет от нее, не оглянувшись. Никогда не оттолкнет ее только потому, что она такая, как есть. Поэтому, когда они расстанутся, сожалений не будет. В другой ситуации у них, возможно, что-то и получилось бы. По крайней мере, стоило бы попытаться. Но ситуация, к сожалению, иная. А если быть точнее, принципиально другая.
Итак, у них всего несколько недель. Это просто их совместное путешествие. И у обоих останутся воспоминания об этих днях, проведенных вместе. Она поцеловала его — ласково прикоснулась губами. Потом легонько толкнула:
— Просыпайся.
Его рука скользнула вниз и лениво погладила ее ягодицы.
— Не так.
— Так лучше всего. Почувствовать, какая ты сильная — гладкая и сильная. Мне снилось, что мы занимаемся с тобой любовью в саду, в самый разгар лета. От тебя исходил терпкий аромат, как от зрелых яблок. Так и хотелось тебя укусить.
— Объешься яблок, живот заболит.
— У меня железный желудок. — Пальцы Ларкина скользили вверх и вниз по ее бедру. — В моем сне мы были одни, деревья гнулись под тяжестью яблок, а небо было ярко-синим.
Голос у него сонный и тягучий. Очень сексуальный.
— Это было что-то вроде рая? Адам и Ева? Если память мне не изменяет, яблоко принесло им большие неприятности.
В ответ он лишь улыбнулся. Не открывая глаз.
— Ты видишь мрачную сторону вещей, но мне все равно. Во сне я доставил тебе такое наслаждение, что ты плакала от счастья.
— Ну да, — фыркнула она. — Во сне.
— Всхлипывая, ты снова и снова повторяла мое имя. Умоляла овладеть тобой. «Возьми это тело, — просила ты, — своими сильными руками, своими умелыми губами. Пронзи меня своим могучим…»
— Ты все придумываешь.
Ларкин приоткрыл один глаз, и в его взгляде было столько лукавства, что Блэр не могла не рассмеяться.
— Да, но мне нравится. И я обожаю, когда ты улыбаешься. Именно это я хотел увидеть, когда открою глаза. Улыбку Блэр.
Ее подхватила волна нежности.
— Дурачок, — прошептала она и погладила его по щеке.
— Первая часть сна — правда. Когда-нибудь нам нужно прогуляться по саду. — Ларкин снова закрыл глаза и начал устраиваться поудобнее.
— Перестань. Хватит спать. Пора приниматься за дела.
— Ты торопишься. Ну что ж, ладно. Он перекатился на нее.
— Я не это имела в виду… — Блэр почувствовала в себе его плоть, и наслаждение было таким острым, что у нее перехватило дыхание. — Можно было догадаться, что твое могучее оружие всегда готово к бою.
— К вашим услугам!
Блэр оделась — позже, чем планировала.
— Нам нужно поговорить о естественных надобностях.
— Мы прервем наш пост в малой столовой.
— Не знала, что ты постишься. Но я совсем не пищу имела в виду.
— Да? — спросил он, стягивая поясом тунику. — А что?
— Удобства. Туалет, гигиена. Ночной горшок хорош в чрезвычайных обстоятельствах, но, боюсь, регулярно пользоваться им я не смогу.
— Ага. — Ларкин нахмурился и почесал в затылке. — В семейных покоях замка есть что-то вроде туалетов и отхожие места для стражи. Но они не похожи на то, к чему ты привыкла.
— Что ж поделаешь. А где можно вымыться?
— Душ, — мечтательно произнес он. — Я уже по нему скучаю. Можно принести сюда ванну и нагреть воду. А можно и в реке искупаться.
— Ладно, сойдет для начала. — Роскошь ей не нужна, подумала Блэр. Как-нибудь обойдется. — А теперь нужно поговорить об обучении.
— Давай все обсудим за завтраком. — Ларкин взял ее за руку и вытащил из комнаты, чтобы она не начала спорить, когда у него урчит в животе.
На завтрак подали яблоки с пряностями, к которым Ларкин, похоже, был особенно неравнодушен, ломтики жареного картофеля и ветчину. Чай был черным, словно сажа, а по действию не уступал кофе.
— Не хватает кока-колы, — заметил Ларкин.
Комната была меньше чем гостиная, но все равно достаточно просторная, и в ней помещались дубовый стол, пара огромных сервантов и сундуки — скорее всего, с бельем и посудой.
— А подъемный мост можно считать дверью? — спросила Блэр. — Как преграда для вампиров, — пояснила она в ответ на вопросительный взгляд Ларкина. — Им нужно приглашение, чтобы попасть на территорию замка? Лучше это выяснить — на всякий случай. Хойт с Гленной что-нибудь придумают.
— У нас есть несколько дней.
— Если Лилит будет придерживаться плана. В любом случае нам есть чем заняться. Организовать оборону, вывезти гражданское население из зоны боевых действий. Хойт с Гленной могут попробовать магию, чтобы создать защищенную зону, но мне, честно говоря, в это не верится. Речь идет не об одном доме и даже не о маленьком поселении.
Она покачала головой, продолжая есть.
— Слишком большой район, слишком много факторов. Скорее всего, это будет пустая трата их времени и сил.
— Возможно. Важнее переправить людей в безопасное место. Вчера вечером я говорил с отцом — перед тем, как прийти к тебе. Гонцы уже в пути.
— Хорошо. Нам нужно сосредоточиться на подготовке войска. У вас есть стража… А рыцари?
— Да.
— Они владеют основами боя, но этого недостаточно. Кроме того, обычные люди тоже должны уметь себя защитить. И еще нужно подготовить ловушки. К тому же я хочу сама взглянуть на поле битвы.
Пока Блэр уничтожала завтрак, ее мозг продолжал работать.
— Нужно организовать несколько центров подготовки для солдат и гражданских лиц. Оружие, провиант, транспорт. Вероятно, Хойту и Гленне понадобится место для работы.
— Не волнуйся, обо всем позаботятся.
Его тон, его спокойствие напомнили Блэр, что он у себя дома. Ларкин знает эту страну, знает ее народ. Она — нет.
— Я не разбираюсь в вашей иерархии. Не знаю, кто кому подчиняется, кто за что отвечает.
Он налил еще чаю, себе и ей. Как приятно — даже если разговор шел о войне — вот так сидеть с ней вдвоем за завтраком.
— Пока меч не извлечен из камня, страной правит мой отец как глава первой семьи Гилла. Он не король. И никогда не будет королем, но, мне кажется, Мойра понимает, что люди… военные, как ты их называешь, доверяют ему. Они последуют за правителем, чья рука поднимет меч, но…
— Пауза даст им время. Позволит исполнять приказы и узнать об этой войне от проверенного человека. Понимаю. Мойра достаточно умна, чтобы немного подождать.
— Да, умна. Но, кроме того, она боится.
— Что не поднимет меч? Ларкин покачал головой.
— Что поднимет. И именно ей как королеве придется вести людей на войну. Проливать их кровь, жертвовать их жизнями. Это ее пугает.
— Проливает кровь и убивает Лилит.
— А Мойра пошлет своих подданных с ней сражаться. Крестьян и лавочников, жестянщиков и поваров. Гилл не знал войн на протяжении многих поколений. Она будет первой, кто изменит порядок вещей. Это давит на нее тяжелым грузом.
— Ничего не поделаешь. Начинать войну нелегко. Ларкин, а что будет, если это не она? Если ей не суждено поднять меч из камня?
— Мойра — единственный ребенок королевы. Больше в их династии никого не осталось.
— Династии могут сменяться. Есть еще и ты.
— Типун тебе на язык! — Увидев, что Блэр не улыбается, он вздохнул. — Тогда я. У меня есть брат и сестра, племянники. Старшему всего четыре года. Брат сам еще мальчик, и его всегда тянуло к земле. Сестре ничего не нужно, кроме детей и дома. Им это не по силам. Не думаю, что боги вложат меч в их руки.
— А в твои?
Он посмотрел ей в глаза.
— Я никогда этого не хотел — править.
— Народ пойдет за тобой. Люди знают тебя, они тебе верят.
— Возможно. Я понимаю, что, если я подниму меч, выбора у меня все равно не будет. Но я не хочу короны, Блэр. — Ларкин не сомневался, что ему уготована другая судьба. Он взял ее за руку. — Ты должна знать, чего я хочу.
— Желания, мечты. Мы не всегда получаем то, что хотим. Приходится брать то, что есть.
— А что в твоем сердце? В моем? Я хочу…
— Прошу прощения. — В дверях появилась Мойра. — Неловко беспокоить вас, но дядя поговорил с охраной и близким кругом рыцарей. Вас ждут в большом зале.
— Тогда нам лучше поторопиться, — сказала Блэр.
Джинсы и черный свитер для такого случая явно не подходили. Впервые за все время их знакомства Блэр увидела Мойру в платье. Или в тоге? Как ни назови, это одеяние было простым и элегантным — красно-коричневые складки спускались от высокой присборенной талии.
На груди серебряный крест, на голове — тонкий золотой ободок.
Даже Гленна выглядела изысканно — каким-то образом ведьме удалось придать обычной рубашке и брюкам стильный и элегантный вид.
Огромный, похожий на пещеру зал обогревался двумя каминами; вдоль одной стены тянулся широкий помост, к которому вели две ступени, покрытые темно-красным ковром. На помосте стоял трон. Настоящий трон, подумала Блэр, — королевский пурпур и золото.
На троне восседал Риддок, а радом стояла Мойра. По другую сторону от правителя сидела женщина. Ее белокурые волосы были собраны на затылке и скреплены лентой. Радом с ней — еще одна женщина, молодая, с заметным, округлившимся животиком. За их спинами стояли двое мужчин.
Первое семейство Гилла, поняла Блэр. Семья Ларкина.
Поймав взгляд отца, Ларкин дотронулся до руки Блэр.
— Все будет хорошо, — прошептал он, поднялся по ступенькам и встал между родителями.
— Прошу вас. — Риддок взмахнул рукой. — Располагайтесь. — Он подождал, пока все уселись на стулья у края помоста. — Мы с Мойрой имели долгую беседу. По ее просьбе я поговорил со стражей и многими рыцарями, рассказал им об угрозе и о надвигающейся войне. Мойра желает, чтобы тебе, сын мой, и другим, кто пришел с тобой, были даны полномочия. Собирать, обучать и тренировать нашу армию.