— Коули спросил, служил ли ты в военной разведке. Ты солгал?
— И да и нет, — ответил Тедди. — Я уволился из регулярных войск.
— А потом…
— Меня послали в радиошколу.
— И оттуда?
— После ускоренного курса обучения — разведка.
— Как же ты в результате оказался в коричневом прикиде?
— Облажался. — Из-за сильного ветра Тедди пришлось кричать. — Напутал с расшифровкой. Координаты расположения неприятеля.
— И чем это обернулось?
Тедди и сейчас слышал звуки по рации. Крики, атмосферные помехи, стоны, атмосферные помехи, автоматные очереди и снова крики, стоны и атмосферные помехи. И на фоне всего этого голос паренька: «Ты видел, куда отлетели мои конечности?»
— Полбатальона положил. — Тедди перекрикивал вой ветра. — Своими руками преподнес, как мясной рулет на тарелке.
С минуту в его ушах завывал ветер, и лишь потом вклинился Чак:
— Сочувствую. Жуткое дело.
Они поднялись на холм, откуда их чуть не снесло обратно порывами ветра, но Тедди вовремя ухватил Чака за локоть, и они устремились дальше, опустив головы вниз, и так медленно продвигались, споря со стихией, и даже не заметили первых надгробий. Вода заливала им глаза, и в конце концов Тедди просто налетел на плиту, вырванную с корнем и лежавшую лицевой стороной вверх.
ДЖЕЙКОБ ПЛАГ ПОМОЩНИК БОЦМАНА 1832–1858Слева от них сломалось дерево с таким треском, будто обвалилась крыша, Чак лишь успел крикнуть «ёпт!», и в это время здоровенный обломок просвистел у них под носом. Они шли по кладбищу, закрывая лица локтями, комки грязи, листья и ветки летали как живые, наэлектризованные, приставы несколько раз падали, ничего перед собой не видя, потом Тедди разглядел угольно-черный силуэт впереди и стал показывать на него пальцем, поскольку кричать было бесполезно. Какой-то пролетевший обрубок шоркнул его по волосам. Они побежали, а ветер лупил по ногам, и разлетавшаяся грязь облепляла колени.
Мавзолей. Петли стальной двери сломаны, порог зарос сорняками. Тедди потянул дверь на себя, и в это мгновение ветер отшвырнул его влево вместе с дверью, он рухнул на землю, дверь же сорвалась с нижних петель и с воем шандарахнула о стену. Проехав по грязи, Тедди поднялся, но мощный порыв ветра обрушился ему на плечи с такой силой, что он упал на одно колено перед зияющим черным проемом. Он просунулся внутрь.
— Ты когда-нибудь такое видал? — спросил Чак, когда они стояли рядом на пороге, наблюдая за тем, как остров беснуется в слепой ярости. Вокруг них вихрем носились комки грязи, листья, сломанные ветки и камни, дождь же не утихал ни на минуту, и гул стоял такой, словно стадо кабанов неслось по земле, выворачивая ее копытами.
— Никогда, — признался Тедди, отступая на шаг.
Чак нашел сухой коробок спичек во внутреннем кармане плаща и чиркнул сразу тремя спичками, закрывая ладони всем телом. Стоя в проеме, они увидели пустую цементную раку; если когда-то в ней и стоял гроб с телом, то он давно исчез. Пока не догорели спички, они подошли к каменной скамье за ракой и сели. Ветер продолжал носиться вокруг, громыхая дверью.
— По-своему даже красиво, — сказал Чак. — Вон какое небо. Кажется, природа сошла с ума. Ты видел эту надгробную плиту, сделавшую сальто?
— Вообще-то я ее подтолкнул, но все равно впечатляет.
— Ух ты! — Чак сжал в кулаках отвороты брючин, и под ним сразу образовались две лужи. Он попытался отлепить от тела насквозь промокшую рубашку. — Зря мы не остались в доме. Теперь, скорее всего, придется пересиживать здесь.
Тедди кивнул.
— Я, конечно, не специалист по ураганам, но у меня такое ощущение, что он еще раскочегарится.
— Если ветер изменит направление, это кладбище доберется и до нас.
— По мне, лучше быть здесь, чем там.
— Это да, вот только искать твердую почву под ногами в разгар урагана… считаешь, мы поступили умно?
— Не очень.
— Все произошло так быстро. Только что лил дождь, и вот уже мы, как Дороти, очутились в стране Оз.
— Это был торнадо.
— Что?
— Тогда. В Канзасе.
— А-а.
Завывания достигли пронзительной ноты. Ветер, обнаружив каменную стену мавзолея, обрушился на нее с кулаками, стена задрожала, и эта дрожь передалась Тедди.
— Еще раскочегарится, — повторил он.
— Что там сейчас делают психи, как думаешь?
— Воют в ответ.
Какое-то время они молча курили. Тедди вспомнил тот день, когда он с отцом вышел в море на моторке и впервые в жизни осознал, что природа к нему безразлична и что она гораздо могущественнее, чем ему казалось. Нынешний ураган представился ему этаким ястребом с загнутым клювом, с клекотом налетающим на мавзолей. Этот монстр вздымал волны высотой с башню, переламывал дома как спички и мог бы запросто зашвырнуть его в Китай.
— В сорок втором я был в Северной Африке, — сказал Чак. — Пережил там парочку песчаных бурь. Но это будет покруче. Хотя все забывается. Может, и тогда было что-то подобное.
— Лично я не против, — откликнулся Тедди. — То есть я, конечно, не отправился бы сейчас на прогулку, но это лучше, чем холод. В Арденнах ты выдыхал, и пар тут же превращался в иней. Говорю, а у самого озноб. Пальцы замерзали так, что горели как обожженные. Ничего так, да?
— В Северной Африке нас доставала жара. Ребята буквально падали. Только что человек стоял, и вот уже валяется. У многих случалась коронарная недостаточность. Однажды я выстрелил в парня, так у него от этого зноя тело до того размякло, что он успел повернуться и проследить, как пуля вылетела из него с другой стороны. — Чак для большей убедительности пару раз ткнул пальцем в скамейку. — Вот так она вылетает, а он провожает ее глазами, — тихо сказал он. — Клянусь Богом.
— Единственный, кого ты убил?
— Вблизи. А ты?
— У меня не так. Я убил многих и все это видел невооруженным глазом. — Тедди прижался затылком к стене и уставился в потолок. — Если бы у меня был сын, я бы, наверно, не пустил его на войну. Даже на такую, как тогда, когда у нас не было выбора. Я не уверен, что от человека можно это требовать.
— Что?
— Убивать.
Чак подтянул к груди одно колено и сказал:
— Родители, подружка, друзья, не прошедшие медобследование в военкомате, все задают мне один и тот же вопрос, сам знаешь какой.
— Да.
— Что я чувствовал? Они хотят знать. А я не знаю, что я чувствовал. Это происходило с кем-то другим. А я на это смотрел откуда-то сверху. — Он развел руками. — Не знаю, как еще объяснить. Ты меня понимаешь?
— В Дахау нам сдались пятьсот эсэсовцев, — начал Тедди. — Там были репортеры, которые, как и мы, видели мертвые тела, сложенные штабелями на железнодорожной платформе. Они, как и мы, все понимали. И взглядами одобряли то, что мы сделали. А уж как мы хотели этого. Короче, мы расстреляли этих гребаных фрицев. Разоружили, поставили к стенке и расстреляли. Из ручных пулеметов. Триста с лишним, одним махом. А потом прошлись вдоль тел и добили в голову тех, кто еще дышал. Военное преступление, верно? Но это было лучшее, что мы могли сделать, Чак. Репортеры, сукины дети, нам аплодировали. А лагерники плакали от счастья. Поэтому нескольких эсэсовцев мы передали им. И они разорвали их на куски. К концу дня мы очистили эту землю от пятисот живых душ. Прикончили всех до единого. Никакой самообороны, никаких военных действий. Убийство чистой воды. И при том никаких сомнений. Они заслуживали худшего. Значит, все в порядке — но как дальше с этим жить? Как объяснить жене, детям, родителям то, что ты совершил такое? Казнил безоружных людей. Пусть даже врагов. Невозможно. Они никогда не поймут. Хотя ты это сделал во имя справедливости. И все же поступил аморально. И тебе уже не отмыться.
Чак заговорил после паузы:
— По крайней мере, это было во имя справедливости. А посмотри на этих несчастных болванов, возвращающихся из Кореи. Они так и не поняли, что они там делали. Мы остановили Адольфа. Мы спасли миллионы жизней. Так? Это уже кое-что, Тедди.
— Да, кое-что, — согласился он. — Иногда этого бывает достаточно.
— Да уж.
Мимо входа в мавзолей пронеслось целое дерево, вниз макушкой, вверх корнями, похожими на рога.
— Ты видал?
— Ага. Оно очнется посреди океана и скажет: «Секундочку. Тут что-то не так».
— «Я же должно стоять вон там, на холме».
— «Сколько лет я мечтало увидеть его со стороны!»
Они тихо посмеялись, наблюдая за тем, как остров летает вверх тормашками, словно в ночном кошмаре.
— И много ли ты знаешь про это место, босс?
Тедди пожал плечами:
— Кое-что знаю, хотя хотелось бы больше. Но и от того, что я знаю, мне делается страшно.
— Ого. Тебе страшно. Что тогда должен испытывать обычный человек?
Тедди пожал плечами:
— Кое-что знаю, хотя хотелось бы больше. Но и от того, что я знаю, мне делается страшно.
— Ого. Тебе страшно. Что тогда должен испытывать обычный человек?
Тедди улыбнулся.
— Предельный ужас?
— Вас понял. Считай, что я ужаснулся.
— Это заведение считается экспериментальным. Я тебе уже говорил — радикальная терапия. Его финансирует частично государство, частично управление пенитенциарной системы, но главные средства поступают из фонда, основанного КРАДом[8] в пятьдесят первом году.
— Класс, — сказал Чак. — Борьба против коммунистов теперь ведется с острова в бостонской гавани. Интересно, каким же образом?
— Здесь проводят эксперименты на мозге, я так подозреваю. А результаты исследований Коули передает в ЦРУ через своих старых дружков по УСС. Наверно. Я не знаю. Про фенилциклидин что-нибудь слыхал?
Чак помотал головой.
— ЛСД? Мескалин?
— Тоже нет.
— Это галлюциногены, — объяснил Тедди. — Наркотики, вызывающие галлюцинации.
— Ясно.
— Даже при минимальных дозах абсолютно здоровые люди вроде тебя или меня начинают видеть разные вещи.
— Например, пролетающие мимо вверх тормашками деревья?
— А, в том-то и вся штука. Если мы оба это видим, то нет никакой галлюцинации. Каждый видит свое. Прикинь, ты опустил глаза и видишь, что твои руки превратились в кобр, которые готовы тебя сожрать.
— Веселенькая перспектива.
— Или капли дождя превратились в горящие угли, а обычный куст — в тигра, изготовившегося к прыжку.
— Еще веселее. Лучше уж не вставать с постели. И ты говоришь, что эти наркотики могут тебе внушить, что такие вещи происходят на самом деле?
— Не «могут», а внушат. При правильной дозе ты обязательно начнешь галлюцинировать.
— Те еще наркотики.
— Вот-вот. И их действие мало чем отличается от того, что происходит с законченными шизофрениками. Вспомни этого… как его… Кена. С холодными ногами. Он в это верит. А Леонора Грант, которая видела в тебе Дугласа Фэрбенкса?
— А как ты насчет Чарли Чаплина, дружище?
— Могу изобразить, вот только не знаю, как он разговаривает.
— Сойдет и так, босс. Покажешься в моем ток-шоу «Катскилл».
— Существуют задокументированные случаи, когда шизофреники сдирали себе лицо, принимая собственные руки за диких зверей. Они видят то, чего нет, слышат голоса, которых больше никто не слышит, прыгают с крыши, посчитав, что дом охвачен огнем, и все в таком духе. Галлюциногены вызывают такие же глюки.
Чак наставил на Тедди указательный палец.
— Похоже, ты знаешь гораздо больше, чем делал вид.
— Ну что тебе сказать? Я изучал данный вопрос. Чак, что, по-твоему, произойдет, если давать галлюциноген настоящим шизофреникам?
— На это никто не пойдет.
— Это узаконенная практика. Шизофрения бывает только у людей. Ни у крыс, ни у кроликов, ни у коров. Если появились новые лекарства? На ком их будут тестировать?
— На человеке.
— Правильно. «Вот тебе сигара».
— Но это просто сигара и не более того?
— Считай так, если тебе хочется.
Чак встал и, положив руки на края раки, наблюдал за тем, как беснуется ураган.
— Значит, они дают шизофреникам наркотики, от которых те еще больше шизеют?
— Это одна тест-группа.
— А другая?
— Галлюциногены дают нормальным людям, чтобы посмотреть, как отреагирует их мозг.
— Бред.
— Есть документальные подтверждения, дружище. Загляни как-нибудь на конференции психиатров. Я заглянул.
— Ты сказал, что это узаконено.
— Так и есть, — подтвердил Тедди. — Как и исследования в области евгеники.
— Но если это узаконено, то мы ничего не можем сделать.
Тедди оперся на раку.
— Кто бы спорил. Но я здесь не для того, чтобы кого-то арестовать. Меня послали, чтобы я собрал информацию. Вот и все.
— Постой… послали? Тедди, я хочу знать, черт возьми, глубоко ли мы увязли в этом дерьме.
Тедди со вздохом перевел взгляд на напарника:
— Глубоко.
— Вернемся назад. — Чак поднял вверх руку. — Давай с самого начала. Как ты оказался втянут в эту историю?
— Началось с Лэддиса. Год назад, — сказал Тедди. — Я отправился в психбольницу «Шаттак» под предлогом, что мне надо с ним побеседовать. Мол, известный его подельник находится в федеральном розыске, и Лэддис может пролить свет на его возможное местонахождение. Вот только Лэддиса там не оказалось. Его уже перевели в «Эшклиф». Звоню сюда, а мне говорят, что у них такого нет.
— И?
— И это разожгло мое любопытство. Я позвонил в несколько психиатрических больниц. Все знают про «Эшклиф», но никто не хочет касаться этой темы. Я встречаюсь со смотрителем Рентонского госпиталя для невменяемых преступников, с которым мы уже пересекались раньше, и спрашиваю его: «Бобби, что за дела? Это больница и тюрьма в одном флаконе, как и твой госпиталь?» А он качает головой: «Тедди, это совсем другое. Засекреченное заведение. Черный ящик. Не суй туда свой нос».
— А ты сунулся, — сказал Чак. — И меня определили тебе в помощники.
— Это не было частью плана, — возразил Тедди. — Мое начальство сказало, что мне нужен напарник, и я взял напарника.
— Значит, ты просто ждал предлога, чтобы попасть сюда?
— В общем, да, — сказал Тедди. — Только я и подумать не мог, что это случится. Даже с учетом побега пациентки. А если бы я был на другом задании? Или сюда послали бы не меня? Миллион «если». Мне просто повезло.
— Повезло? Ни хрена себе.
— Что?
— Это называется иначе, босс. Везение выглядит не совсем так. Окружающий мир выглядит не совсем так. Ты считаешь случайным, что тебя направили на это задание?
— Конечно, выглядит немного странновато, но…
— Когда ты первый раз позвонил в «Эшклиф» по поводу Лэддиса, ты представился?
— Естественно.
— Вот тебе и…
— Чак, это было ровно год назад.
— И что? По-твоему, они не ведут учета? Особенно когда речь идет о пациенте, которого якобы у них нет?
— Повторяю — двенадцать месяцев назад.
— Господи, Тедди. — Чак положил ладони на края раки и, вдохнув в легкие побольше воздуха, тихим голосом продолжил: — Предположим, они здесь занимаются грязными делишками. А если они тебя «вели» еще до того, как ты ступил на этот остров? А если это они направили тебя сюда?
— Да ну, фигня.
— Фигня? Где Рейчел Соландо? Где хоть одно свидетельство, что она вообще существовала? Нам показали фото какой-то женщины и досье, которое ничего не стоит сфабриковать.
— Но послушай, Чак… Даже если они ее придумали, даже если это сплошной спектакль, они никак не могли предвидеть, что именно меня пошлют на это задание.
— Тедди, ты наводил справки. Ты интересовался их заведением, расспрашивал о нем. Они обнесли водоочистительное сооружение забором с проволокой под напряжением. Они устроили больницу в военном форте. Они содержат чуть не сотню пациентов в заведении, рассчитанном на триста коек. Это гиблое место, Тедди. Ни в одной больнице не пожелали отвечать на твои вопросы, тебе это ни о чем не говорит? А главврач со связями в Управлении стратегических служб? А финансирование из «смазочного фонда» КРАД? Тут, куда ни кинь, всюду «правительственные операции». И ты еще удивляешься тому, что целый год не ты следил за ними, а они за тобой?
— Чак, сколько раз тебе повторять: откуда им было знать, что именно мне поручили дело мисс Соландо?
— Ты что, блин, тупой?
Тедди расправил плечи и поглядел на Чака сверху вниз. Тот извинительным жестом поднял руку:
— Пардон. Нервы.
— Ладно.
— Все, что я хочу сказать, босс: они знали, ты сюда рванешь под любым предлогом. Раз здесь убийца твоей жены. И они придумали этот побег. Отлично понимая, что ты, если надо, хоть с шестом перемахнешь через бухту.
Дверь наконец слетела с одной-единственной петли и рухнула перед мавзолеем. Они смотрели, как она погромыхала на каменном пороге, а затем взлетела на воздух и унеслась по-над кладбищем куда-то вдаль.
Приставы тупо проводили ее взглядами, и после паузы Чак сказал:
— Мы ведь оба это видели, правда?
— Они используют людей как подопытных морских свинок, — сказал Тедди, думая о своем. — У тебя это не вызывает беспокойства?
— У меня это вызывает ужас, Тедди. Но откуда такие сведения? Ты сказал, что тебя послали собрать информацию. Кто тебя послал?
— В нашу первую встречу с Коули, помнишь, он спросил меня про сенатора?
— Да.
— Сенатор Херли, демократ от Нью-Хэмпшира. Возглавляет подкомитет по общественному финансированию психического здоровья. Он обратил внимание на каналы, по которым сюда поступают денежки, и ему это не понравилось. А еще я познакомился с парнем по имени Джордж Нойс. Он какое-то время провел здесь. В корпусе С. Через две недели после того, как его отсюда выпустили, он вошел в бар в городе Атлборо и начал пырять ножом людей. Незнакомых. В КПЗ он заговорил о драконах в корпусе С. Адвокат заявил о невменяемости своего подзащитного. Если кого и подводить под эту статью, то Нойса. Законченный псих. Но Нойс отказался от адвоката, в суде полностью признал свою вину и умолял отправить его в тюрьму, любую тюрьму, только не в психушку. Даже после года в заключении он периодически всем рассказывает истории про «Эшклиф». Истории вполне безумные, однако сенатор полагает, что, возможно, не такие уж они и безумные, как всем кажется.