Он этого не ждал. То есть настолько, что шарахнулся в сторону, и отличный первый (часто последний!) удар пропал зря. Клинок только скользнул по боку, зацепился за что-то, распарывая, и все. Не было брызнувшей крови, не было рева боли и ярости. Что за…
Замешательство длилось недолго. Оборотень снова ринулся на меня. Я встретила его прямым ударом наискосок сверху, рассчитывая если не убить, то хотя бы ранить, но противник просто-напросто поднырнул под опускающийся клинок и ударил. В грудь.
Мир взорвался короткой болью. Меня, как пушинку, смело на траву. Чувствительно приложившись спиной и лопатками к земле, я на долгий миг оцепенела, забыв, как дышать. И лишь краем почему-то не отключившегося сознания уловила крик.
Громкий. Отчаянный.
Мужской.
ГЛАВА 11
Вспоминая тот миг, молюсь Богине-Матери, что обошлось без переломов. Один такой удар — и прощайте, ребра! Повезло. То ли сухой бурьян смягчил падение, то ли сработал-таки оберег, но через несколько секунд после того, как отзвучал в ушах отчаянный крик, я была уже на ногах.
Не с моим увечьем вскакивать, как кузнечику, но тут словно какая-то сила опять сделала все сама. Задрав подол чуть ли не до бедер и намотав его на руку, чтобы не мешал, со всех ног устремилась в погоню за удаляющимся оборотнем. Он бежал по-прежнему на двух ногах. На пути его неожиданно встала чья-то тень. Тень, чей крик спугнул чудовище.
Дальше все произошло мгновенно.
Мужчина вскинул руку. В ладони что-то блеснуло…
Оборотень рванулся наперерез.
Взмах руки…
Короткий крик — кажется, несколько слов…
Сбоку метнулась еще одна тень.
Вспышка света, на фоне которой на миг застыли два вцепившихся друг в друга силуэта.
Удар…
Через полминуты я была рядом.
Оборотень ворочался на траве в нескольких шагах от меня, пытаясь встать. Он казался оглушенным, но мысль о том, что удастся добить раненую тварь, вылетела из головы, едва нога зацепилась за тело.
Тювик.
Ученик Коршуна еще бился в судорогах. Кровь хлестала из страшных ран на горле и верхней части груди. Он пытался зажать раны руками, но это помогало слабо. Еще несколько раз дернувшись, его тело застыло на мокрой траве.
А оборотень уже вставал на ноги. Та вспышка света — наверное, какое-нибудь заклинание, которое молодой «ястреб» просто не успел дочитать до конца, — только оглушила его. Оцепенев, я смотрела, как медленно, словно во сне, распрямляется мощное тело. Кто бы это ни был, рост его почти на две пяди превышал мой. А плечи… а руки… а когти… длинные, похожие на ножи, на правой конечности выпачканные в чем-то буром… в свежей крови…
— Аа-а-ар!
Низкий крик вернул способность действовать. Кажется, мне что-то кричали — вспышку света в темноте не заметить тяжело. Не помню. Я ударила с разворота, всем весом. Рубанула по боку уже выпрямившегося и только начавшего разворачиваться навстречу оборотня. Меч вгрызся в шкуру, достал до плоти.
Чудовище закричало, покачнулось, надвигаясь на меня. Замахнулось передними конечностями — я ударила в ответ. Меч заскрежетал о когти — скрипуче, как железо о железо. Пришлось отступить — противник был слишком высок. Пригнувшись, попробовала пырнуть концом меча. Зацепила! Он скособочился, но атаковал снова, заставив отмахиваться от длинных когтей. Все правильно — живучесть оборотней вошла в легенды. Еще удар. Еще. Попала по лапе, и когтистая конечность неожиданно упала в траву.
Признаться, такого я не ждала. С одного удара так легко отсечь оборотню переднюю лапу? Что-то тут не так. Тем более что мой противник не стал с воем кататься по земле, зажимая кровоточащий обрубок, а выхватил меч.
Что за …? Чем он его держал? Обрубком или все-таки обычной человеческой рукой, на которую всего-навсего была надета перчатка с когтями — их-то мне и удалось отсечь? Если так, то передо мной сумасшедший, возомнивший себя чудовищем! Но размышлять было некогда. Пришлось принимать бой.
Он мог бы стать последним, если бы мой противник уже не был ранен. Я точно помню, как дважды зацепила его, задев по спине справа, у лопатки, и бок слева. Да и меч он держал неловко, помогая себе второй рукой, на которой все еще оставались когти, которые здорово мешали. Но все равно преимущество в росте и силе было на его стороне. Даже раненый, он еще мог меня одолеть, но в сознание внезапно ворвались крики. Несколько человек бежали к нам со всех сторон.
И оборотень — или кто он был на самом деле — испугался. Забыв про меня, оглянулся — и пропустил удар. Как бы то ни было, тратить время и смотреть, что происходит вокруг, я не собиралась.
Он все-таки успел заметить замах и вскинул меч, но недостаточно быстро. Сталь коротко проскрежетала по стали, и острый кончик клинка прошелся по его груди и животу, распарывая одежду, кожу, мышцы.
Оборотень закричал, попятился, махнул мечом. Я рубанула снова. По плечу. И в третий раз — уже по открывшейся спине. Только после этого он ткнулся головой в траву и затих. Застыл на пару мгновений — и мешком завалился набок.
Ко мне со всех сторон подлетели наши «загонщики». Меня оттеснили в сторонку, да я и сама не горела желанием оставаться рядом с телом. Мужчины с опаской косились на тушу. Пан Матиуш выглядел расстроенным — то ли от того, что пропустил схватку, то ли еще по какой причине. Князь, подоспевший в числе последних, на бегу вскинул руки (то ли обнять, то ли подхватить, если начну падать), но я отстранилась:
— Где вы были, уроды, когда он тут бегал?
— Я… мы… — Витолд захлопал глазами, — я думал… мы не ждали, что он с этой стороны подойдет! Думали, от огородов… Туда смотрели. А он — со стороны поля… Ничего же не видно!
Тодор, растолкав всех, сгоряча пнул тело сапогом.
— Вот же тварь! — высказался он. — Подох, скотина такая! Туда тебе и дорога!
— Что ты делаешь? — окликнул друга князь. — Это не по-рыцарски — глумиться над телом поверженного врага!
— Да? А то, что он делал с телами своих жертв, — это по-рыцарски? Сегодня ночью он мог убить кого-то еще…
Меня пронзила дрожь. Горячка боя схлынула, сказалась привычка, и теперь стало просто холодно в одном платье.
— Убил…
В нескольких шагах от нас сидел на земле Коршун, держа на коленях голову Тювика. Тот уже затих вытянувшись. Старший «ястреб» закрыл ему глаза и продолжал крепко сжимать в своей руке его окровавленные пальцы, словно это имело какое-то значение.
Гайдуки один за другим потянули с голов шапки. Кто-то забормотал молитву Богине-Матери, прося Ее принять душу почившего сына своего.
А я тихо подошла и склонилась над телом «оборотня». Почему-то было страшно дотронуться до него, лежавшего на боку. Но раньше мне пару раз мерещилось, что я его знаю, и хотелось убедиться, что…
Звериная шерсть на поверку оказалась медвежьей — при свете факелов сходство стало явным. Не спутаю — у нас дома такая же лежала на полу у камина. Когда я потянула ее на себя, пытаясь за шерсть перевернуть тело, она осталась у меня в руках. Шкура. Просто шкура, под которой обнаружился человек.
Знаете, я слышала разговоры об оборотнях — в детстве мы любили страшные сказки, особенно на ночь. Когда подросли, тоже мечтали — вот, мол, однажды пойдем в лес, и встретится там белый волк с голубыми глазами. Встанет он, ударится оземь, сползет с плеч звериная шкура, и оборотится зверь добрым молодцем, замуж возьмет… Война избавила от иллюзий. Детские сказки превратились в байки из жизни, где про настоящих оборотней чего только не рассказывали. Но чтобы под шкурой обнаруживалась обычная одежда? Шерстяная рубаха, порезанная мечом в трех местах и запятнанная кровью.
Я все медлила взглянуть в лицо того, кто был оборотнем. А когда осмелела и посмотрела, меня чуть не замутило впервые за всю ночь.
Передо мной лежал Суслень. Ветеран недавней войны, такой же бывший пехотинец, как и я, недавно вмешавшийся с наш разговор в таверне. Рослый плечистый бородач, полгода назад ставший отцом маленькой дочки. И это он переодевался в звериную шкуру, бегал по окрестностям города и убивал людей? Не могу поверить. Но на левой руке как доказательство еще красовалась насадка — обмотанная шкурой рыцарская латная перчатка, к которой крепились ножи, заменявшие ему звериные когти. Вторая такая же, разрубленная мной, валялась рядом на траве.
Я стояла на колене над убитым ветераном и дрожала. От волнения, страха, облегчения, боли, холода — всего сразу.
А потом мне на плечи лег теплый плащ.
— Вы замерзли, — тихо промолвил князь Витолд, помог мне выпрямиться и повел прочь. — Идемте. Все кончилось. Надеюсь, все кончилось.
— Да пошел ты… — негромко проворчала я, но послушно дала увести себя с места боя.
Утро принесло с собой хлопоты. Надо было объявить по городу, что чудовищем, которое убивало людей, был ветеран недавней войны, некий Суслень, который по одной ему ведомой причине захотел перевоплотиться в оборотня и продолжал бы свои бесчинства, если бы случай и излишняя самоуверенность не столкнули его с тем, кто смог оказать отпор. В доказательство того, что это был он, предъявили медвежью шкуру, в которую преступник заворачивался, чтобы его издалека можно было принять за вставшего на задние лапы зверя, и две рыцарские перчатки с приделанными к ним ножами — те самые «когти», которыми он и рвал тела своих жертв. На главной площади недалеко от ратуши глашатай зачитал объявление, вывесил его затем на столбе для тех, кто не успел услышать. Народу показали вещи «оборотня», и на том дело завершилось, тело отвезли в дом вдовы.
Утро принесло с собой хлопоты. Надо было объявить по городу, что чудовищем, которое убивало людей, был ветеран недавней войны, некий Суслень, который по одной ему ведомой причине захотел перевоплотиться в оборотня и продолжал бы свои бесчинства, если бы случай и излишняя самоуверенность не столкнули его с тем, кто смог оказать отпор. В доказательство того, что это был он, предъявили медвежью шкуру, в которую преступник заворачивался, чтобы его издалека можно было принять за вставшего на задние лапы зверя, и две рыцарские перчатки с приделанными к ним ножами — те самые «когти», которыми он и рвал тела своих жертв. На главной площади недалеко от ратуши глашатай зачитал объявление, вывесил его затем на столбе для тех, кто не успел услышать. Народу показали вещи «оборотня», и на том дело завершилось, тело отвезли в дом вдовы.
Но еще до обеда к князю зашел «ястреб».
Витолд сидел вместе с милсдарем Генрихом, паном Матиушем и Тодором, обсуждая дела, когда Коршун переступил через порог. Я, скромно стоявшая за креслом и тихо переминавшаяся с ноги на ногу, даже шею вытянула — так сильно переменился рыцарь. Его крупный нос стал словно еще больше, глаза ввалились и горели мрачным огнем, скулы заострились, как у покойника. Чеканя шаг, он прошел к самому креслу князя и коротко, по-военному поклонился:
— Ваше сиятельство, я уезжаю.
— Что? Как?
— Прошу меня извинить, но я должен ехать.
— Почему?
— Здесь погиб мой напарник. Мой ученик. Я должен отвезти его тело в Гнездо и предстать перед Черными,[13] дабы ответить за то, что не уберег молодого Тювика.
— Но вы невиновны в его гибели, — запротестовал Витолд. — У вас столько свидетелей… Это была случайность!
— Случайность, которую я не мог предусмотреть, — покачал головой Коршун. — Случайность, которая стоила жизни молодому человеку, полному сил и надежд. Случайность, которая лишила стаю «ястребов» одного из самых перспективных ее членов. Я как наставник был обязан оберегать ученика — и не сберег. И должен понести наказание. Прощайте!
Он сделал шаг назад.
— Но позвольте, — воскликнул милсдарь Генрих, — вы не можете просто так уехать! У вас есть задание, которые вы обязались выполнить!
— Избавить окрестности от волкопсов? — Коршун в упор взглянул на старого ветерана. — Мы истребили около десятка зверей, остальные в ближайшее время не будут представлять опасности. Ликвидировать оборотня? Одного мы… то есть вы, — последовал кивок в мою сторону, — уже убрали. Уничтожить нечисть в окрестностях? Мы провели предварительную разведку и выяснили, что ее общее количество не настолько велико, чтобы организовывать полноценную облаву, и дешевле ограничиться точечными ударами. Все данные будут предоставлены Черным. Если вы того желаете, копию документов могу отдать и вам — для оценки ситуации, хотя перед мирской властью мы не обязаны отчитываться.
— Но…
— Если же вы считаете, что угроза, исходящая от оборотня, еще существует, тогда стоит признать, что тот человек просто играл его роль, случайно или намеренно отвлекая внимание от настоящего зверя.
Мне показалось, или Тодор Хаш при этих словах напрягся и как бы случайно пихнул локтем пана Матиуша?
— Идите, — процедил он. — Уезжайте, когда хотите, хоть сию секунду! Убирайтесь вон!
— Если же вы считаете, что предварительное дело все-таки должно быть доведено до конца, — как ни в чем не бывало продолжил Коршун, — то можете передать данные об окрестной нечисти «орлам». Они проведут вам зачистку местности в порядке общей очереди, но совершенно бесплатно. — С этими словами он, не дожидаясь каких-либо слов, вынул из-за пояса свернутый в трубочку пергамент и протянул Генриху Хашу.
Тот послушно взял его.
— А задаток разрешите оставить себе, — предвосхитил остальные вопросы рыцарь. — На эти деньги мы сможем организовать для молодого Тювика достойные похороны.
С этими словами «ястреб» повернулся и пошел прочь.
— Прошу меня извинить, ваша милость, — я склонилась к княжескому уху, — разрешите выйти?
— Да-да, конечно, — кивнул Витолд. — И, если можно, передайте ему мои… ну… соболезнования. Попробуйте пригласить… не знаю… Пусть задержится, если можно!
— Вы не слышали, что он сказал? — холодно промолвил пан Матиуш. — Ему честь не позволяет тут оставаться!
Слово «честь» этот дальний родич князя выговорил с презрением. Многие при княжеском дворе не одобряли обращения к «ястребам». Дескать, они почти вне закона, дерут за свои услуги втридорога, а после войны казна и так никак не наполнится. То, что истребителей нечисти пригласил не сам князь лично, а Генрих Хаш как бы от его лица, нимало не меняло отношения окружающих.
Подкрепляя свои слова действием, Витолд снял с пальца кольцо. Зажав княжеское подношение в кулаке, я поспешила догнать Коршуна. Его высокая худощавая фигура маячила уже где-то внизу главной лестницы:
— Подождите!
Он остановился на ступеньке, терпеливо ожидая, пока я подковыляю.
— Вас послал князь?
— Да, то есть… Мне самой хотелось сказать вам спасибо. За оберег и меч.
— Не за что. Оберег, как выяснилось, не сработал. А меч… за это благодарите его милость. Витолд Пустополь позаботился. Что-то еще? Что в кулаке?
— Вот, — я протянула перстень. — Это вам за…
— За что? За смерть человека? Равноценная замена, ничего не скажешь!
Я почувствовала себя глупо. Дура! Сама же два года назад, только-только встав на ноги, вернее, на ногу и протез — получила в ратуше несколько злотых, разовую подачку-пособие от государства инвалиду. Выписанную от имени князя Витолда, между прочим!
— Простите, — пробормотала я, но Коршуна уже прорвало:
— Вы что, думаете, что это так легко — найти достойного ученика? «Орлы» едва ли не с младенчества отбирают себе талантливых мальчишек. Ребенку часто еще и трех лет не исполнилось, а он уже записан в орден Орла. Нам приходится довольствоваться крупицами — зачастую теми, кто оказался слишком глуп, чтобы учиться на «орла». После войны отношение к «ястребам» как к беспринципным и жестоким убийцам, которых интересуют только деньги, не изменилось. Кое-кто вообще говорит, что королевская амнистия — временная мера, чтобы мы помогли «орлам» истребить нечисть. А потом нас все-таки арестуют и осудят как предателей, скопом. Тювик был единственным… Понимаете, единственным парнем, который пришел в наше Гнездо за минувшие с войны два года! И вот он погиб! По моей вине. Если бы не честь и не долг, повелевающий предстать перед судом Черных, я бы уже наложил на себя руки, потому что, возможно, сам убил будущее нашего Ордена. А ваш князь решил отделаться перстеньком!
— Он не хотел! — вырвалось у меня. — Он не думал…
— Что все в этом мире продается и покупается? И это мне говорит наемница! Сколько он вам пообещал?
Хотелось промолчать. Хотелось гордо бросить в лицо что-то вроде: «Наемники сражаются за веру!»
— Сотню злотых. Двадцать — аванс, — все-таки ответила я. — Еще восемьдесят позже. Его хотят убить. Я должна найти того, кто…
— Вот видите, — Коршун улыбнулся одними губами, — вы такая же, как и я. Для вас тоже на первом месте деньги. Давайте ваш перстень!
Забрав из ладони княжий дар, он, прыгая через ступеньки, поспешил прочь. Черный плащ бился за его спиной, как два крыла.
Вернувшись в зал совета, я тихо скользнула на свое место за спинкой кресла подопечного. Витолд Пустополь, кажется, не заметил моего возвращения. Удобно устроившись, он краем уха слушал разглагольствования пана Матиуша, о чем-то спорившего с советниками, и между делом что-то чертил на клочке пергамента. Сверху через плечо было отлично видно, что именно — князь перышком набрасывал контуры женской фигуры. Летящие на ветру волосы, изгиб стана, складки платья. Только руки оказались лишь намечены двумя тонкими линиями, да и вместо лица был овал. Витолд никак не мог решиться провести еще несколько линий. Он несколько раз подносил перо к рисунку, но останавливался в раздумье.
— И, таким образом, мы имеем… Ваше сиятельство, — отчаявшись переспорить княжеского родственника, советник воззвал к самому князю, — прошу прощения, но… Все в порядке?
— Да-да, не беспокойтесь, — небрежно бросил тот, не поднимая головы от рисунка. — Продолжайте, пожалуйста, все очень интересно…
Разговор прервало появление гонца. Признаться, когда снова раздался стук в дверь, мне показалось, что это вернулся Коршун. Судя по тому, как при входе вестового исказились лица отца и сына Хашей, так подумалось не мне одной.
— Вашей светлости в собственные руки! — отчеканил гонец.
— Давайте! — не вставая, Витолд протянул руку. Отпустил вестового, сломал печать и углубился в чтение.
Любопытство — все-таки женская черта. Мне стоило большого труда не вытянуть шею и не попытаться через плечо князя прочесть, что же там написано. Удалось лишь заметить, что почерк мелкий, с завитушками.