— Я не знаю, заставишь ты ее или нет, но уезжать нам отсюда нужно. Уехать и затаиться.
Никита взял Ларису под руку, и они вернулись в дом. Забор вокруг дома высокий, сплошной, да и соседей здесь как таковых нет. С одной стороны — лес, а с другой, на значительном отдалении, — недостроенный коттедж, под крышей, но без окон. Никто не видит, что происходит во дворе, но лучше здесь не маячить.
Утро уже, а позади беспокойная ночь. Лариса хоть и возбуждена происходящим, но глаза у нее сонно щурятся.
Всем на боковую пора, а еще неплохо бы приготовить что-нибудь на завтрак. В холодильнике, скорее всего, пусто, но консервы должны быть. Кофе, сахар — тоже.
— А дальше что?
— Я говорил с Годовиковым, он знает, как подъехать к Пережогову.
— К Пережогову? А к нему надо подъезжать?
— Он заказал нас. Вернее, заказал тебя.
— Ну да, нет меня, нет проблем. И что нам с этим Пережоговым делать?
Никита прошел на кухню, открыл холодильник. Здесь действительно мышь повесилась. Зато в шкафу он обнаружил крупу и несколько банок с тушенкой. Соль, сахар, чай, кофе — с этим без проблем. Аппетита у Никиты не было, но если есть возможность, желудок надо бы загрузить. Как бы эвакуироваться срочно не пришлось.
А для эвакуации у них были машина и катер, который должен находиться в исправном состоянии. Надо бы с катером разобраться, чтобы не возиться с ним, если вдруг «жареный петух клюнет».
— Есть два варианта — или договориться, или пустить в расход. Годовиков говорит, что договориться не получится. Но я ему не верю.
— Почему?
— Накосячил он с Сашей. Они собирались еще раз купить акции, но уже у Саши, за сто миллионов. Она могла не согласиться, поэтому Годовиков должен был держать ее в подвешенном состоянии. А он выгоду свою почувствовал, пошел против начальника. План простой — жениться на Саше, вернуть ей пакет акций, чтобы распоряжаться по своему усмотрению…
— А Саша, не будь дурой… — в презрительной усмешке скривила губы Лариса.
— Ну так и Пережогов не дурак. Он держал ситуацию под контролем. И сейчас держит Годовикова, и будет держать, пока не прикажет долго жить…
— А договориться можно?
— Ну, если взять за жабры, прижать к стенке…
— А поможет?
— Не знаю, — пожал плечами Никита. — С Сашей я договорился, и к чему это привело? Бегаем теперь как ошпаренные, бодаемся, бодаемся, а толку нет. Вряд ли у Гудвина много людей, но у Пережогова конкретные связи с криминалом, он еще такую же бригаду нанять может.
— И что делать?
— К ментам обращаться нельзя. В прессу тоже, — вслух размышлял Никита. — Если поднимется шум, тебя обвинят в мошенничестве. Тебе это надо? Не надо.
— Мне вообще незачем поднимать шум. А Саша может его поднять. Я думаю, с Пережоговым можно договориться. Если мы привезем ему ее голову. И голову накосячившего Годовикова…
Никита потрясенно посмотрел на Ларису. Он знал цену своей любимой женщине и не строил иллюзий на ее счет, но все-таки она хватила через край. Привести две отрубленные головы в мешке, вывалить их на поднос…
— Ну, не в прямом смысле… Их трупы найдут в каком-нибудь маленьком домике с газовым отоплением. Легли спать, а тут угарный газ. У нас в Радимичах такое было, целая семья угорела.
— Но сначала Саша должна переписать наследство на тебя, да?
— Переписать? Да, можно и так. Предчувствуя свою смерть, она вспомнила о законной наследнице, раскаялась… Ну, и дальше по тексту.
— А ты законная наследница?
— Не придирайся, — поморщилась Лариса.
В глазах ее мелькали многозначные цифры, взор был устремлен в будущее, где она ворочает миллионами, и Никита вдруг засомневался, что в этом будущем есть место ему.
— Я не придираюсь. Просто говорю, что Сашу мы убивать не будем.
— В прошлый раз ты ее пощадил! Ты же видишь, чем все это закончилось!
— Еще не закончилось, еще продолжается…
— И будет продолжаться, пока мы не грохнем эту стерву!
— Я с женщинами не воюю.
— Тогда я сделаю это сама!
Никита смотрел на любимую женщину и видел перед собой шипящую, качающуюся в стойке змею.
— Тебе надо успокоиться…
— Успокоиться! Легко сказать! А с Годовиковым что делать? Или ты и с мужчинами не воюешь?
— Если он без оружия, то это не война, это убийство.
— Замочил кучу народа, и рассуждаешь тут! — зло бросила Лариса.
— Это война, — с укором посмотрел на нее Никита.
Действительно, столько людей положил ради нее, и где благодарность? Да и не в благодарности дело. Золотой телец в голове не дает ей покоя, толкает на преступление. И дальше будет толкать…
Бешенство заразно, и потому нужно остерегаться бешеных денег. Лариса, похоже, снова заразилась бешенством от своих и чужих денег.
— Война… — успокаиваясь, передразнила она его. — Война и дальше будет продолжаться, пока мы с этими сволочами не разберемся!
— Разбираться надо… Но не убивать.
— Не было бы ничего, если бы ты тогда Сашу завалил… Чем ты там ей угрожал? Наследства грозился лишить? Она тебя послушалась? Нет! Если ты мужик, то должен ее за это наказать!
Никиту задел этот выпад, но виду он не подал. И все-таки она почувствовала его недовольство и потерлась щекой о его плечо:
— Ну извини! Нервы… И злость… А Сашку надо наказать. Завещание не нужно, нам в таком случае убить ее придется, а ты этого не хочешь. И я тоже. Да и нотариус нужен. А дарение можно и без нотариуса оформить, главное, договор правильно составить. Я смогу…
— Сможешь заставить ее подписать этот договор?
— Ну, если нагнать на нее страху… Она тебя как огня боится.
Никита покачал головой. Саша, конечно, стерва, но не хотелось на нее наезжать. Да и Лариса совсем съедет с катушек, если вернет состояние мужа.
— Ты должен ее заставить!
Он многозначительно промолчал.
— Почему нет? — давила на него Лариса.
— Тебе надо выспаться. На свежую голову поговорим.
— А ты?
— Мне Макара сменить надо.
— Ну да, ну да. Извини, погорячилась я. Нервы.
— Бывает.
Никита приготовил кашу с тушенкой, Лариса поела, выпила чаю и отправилась спать. А он, накачав себя крепким кофе, отправился к пристани, чтобы подготовить к выходу катер, и как только управился с этим, сменил на посту Макара.
Глава 15
Нелегкая служба у охраны. Зевает Макар, спать ему хочется, но делать нечего, надо сидеть за мониторами, следить за обстановкой. Никита вымотался и уже спит без задних ног, но и Макар не в форме, что-то не получается у него отойти от сна. Зато Лариса чувствовала себя неплохо. Ей хватило трех-четырех часов, чтобы привести себя в норму.
— Ты смотри, не засни, — сказала она, глядя, как Макар закрывает ладошкой зевающий рот.
— Да нет, я же понимаю.
Здоровый он парень, простой, как пять копеек, хотя и не без претензий на какую-то значимость, и деньги любит. Хотя кто не без греха?
— Что ты понимаешь?
— Ну, если просплю момент, вырежут нас тут…
Он инстинктивно положил руку на пистолет-пулемет с глушителем. И у Ларисы пистолет есть, причем в кобуре под курткой. Вряд ли ей придется стрелять, если что, для этого есть Никита и Макар, но все-таки с оружием спокойно.
— А ты не проспи.
— Не просплю. Я тут думаю, может, пацанов своих на помощь позвать. Они летом на пляже работают, а сейчас без дела сидят. Костик — мастер спорта по боксу, Вася в морпехе служил, Джонсон у нас не служил, вместо армии два года за драку отсидел. Чисто за драку, челюсть там одному «мажору» сломал. Короче, классные пацаны, отвечаю. И ничего не боятся…
— А надо бояться?
— Да у вас тут чума! — усмехнулся Макар.
— Чуму пережить надо. Тогда мир наступит и счастье. Только спокойной работы я тебе не обещаю. Чем богаче мы будем становиться, тем больше будет проблем. А их решать надо. Ты вон как проблему сегодня решил. Не страшно было убивать?
— Так я по делу! — смущенно улыбнулся Макар.
Ларисе нужны люди, которые не боятся убивать. Ей нужна такая служба безопасности, которой располагал Пережогов. И все у нее будет. И Макару обломится немало, если он будет предан ей по-собачьи. А он уже начинает понимать, что без Ларисы у него будущего нет.
Она оставила Макара за мониторами, а сама спустилась в подвал.
Жуткое место. Вроде бы и ремонт здесь, и мебель кое-какая, но все-таки ощущение давящее, как это бывает в глубоком каземате. Не так давно Лариса была узницей в этих застенках, а такое не забывается.
Саша лежала на полу в дальнем отсеке. Лежала вместе со стулом, к которому была привязана. Лежала и с ненавистью смотрела на Ларису. И мычала, пытаясь выплюнуть словесный яд.
А Лариса посмотрела на кровать, к которой когда-то была пристегнута ремнями. И почему Никита не уложил ее сюда?
А Лариса посмотрела на кровать, к которой когда-то была пристегнута ремнями. И почему Никита не уложил ее сюда?
— Доски надо положить… — задумчиво проговорила она обращаясь, казалось, к самой себе. — Труп на досках должен лежать… Ну да ладно. — Решительно вытащила из кобуры пистолет и приставила ствол к голове Саши.
Та в ужасе замычала, засучила ногами. Чувствует свою вину, понимает, что заслужила смерить, поэтому и верит в реальность наказания.
— Да, извини, забыла про последнее слово… — Лариса сорвала с губ полоску скотча, и теперь Саша могла говорить.
— Не убивай! — простонала она.
— Это и все? Я думала, ты что-то интересное предложишь. — Усмехнувшись, Лариса взвела курок.
— Чего ты хочешь? — взвыла Саша.
— А что ты у меня забрала?
— Я ничего не забирала… Это Макс, он сам на меня все переписал!
— А Макса кто убил?
— Не я!
— Вот ему это и расскажешь! Сейчас будет немного больно, но это пройдет…
— Не надо!!!
— Да нет, надо… — покачала головой Лариса.
Но Саша ее уже не слышала, от страха она лишилась чувств.
За нашатырем Лариса не пошла — много чести для этой стервы — и привела Сашу в чувство, с удовольствием отхлестав ее по щекам.
— Слушай, может, и не надо тебе мстить, а? — спросила она, выдохнув из себя воздух.
— Не надо, — с жалкой надеждой на спасение кивнула Саша.
— Месть — это тупик…
— Прости!
— Да простила, простила. И даже жаль тебя убивать. Но надо. Не будет тебя, и «Совгоснефть» от нас отстанет. Ты эту кашу заварила, тебе и расхлебывать… — Лариса вздохнула и приставила пистолет к голове жертвы. — Извини!
— Я никому ничего не скажу про эти акции!
— Детский лепет.
— Я отдам эти акции тебе!
— Для этого их нужно вернуть, а это целая проблема.
— Я отдам тебе… — Саша запнулась, и из ее глаз брызнули слезы.
— Что ты мне отдашь? — поторопила Лариса.
Саша всхлипнула и разрыдалась, но ничего не ответила.
— Жизнь ты мне отдашь… Как же на курок-то нажать? Сейчас попробую!
Саша в ужасе задергала головой, в безумном порыве пытаясь скинуть с виска ствол пистолета.
— Давай, помоги мне, — ухмыльнулась Лариса. — Так что ты мне там отдать хочешь?
— Ну, не все… — выдавила Саша.
— Что, не все?
— Давай поровну поделим…
— А чего так неуверенно?
— Давай пополам…
— А зачем тебе половина, если я тебя потом убью?
— Но мы же договоримся… — жалко пробормотала Саша.
— Договоримся. Если все отдашь. Ну, за некоторыми исключениями. Что ты хочешь себе оставить?
Саша снова разрыдалась. Она вообще ничего не хотела отдавать, но выхода никакого не видела.
— Дом этот себе оставишь. Здесь жить будешь, тихо, как мышь. Если жить хочешь… Хочешь?
Саша закивала, не в состоянии выговорить ни слова.
— Тогда живи… Я тебя рядом с дверью положу. И договор подготовлю. Как надумаешь его подписать, постучишь ногой в дверь. Как только захочешь, так и подпишешь. А не захочешь, от голода сдохнешь.
Лариса вышла, плотно закрыв за собой дверь. И выходила, очень довольная собой. Не захотел Никита участвовать в шантаже, что ж, это его право. Но в том, что она вернет свое, не будет его заслуги, пусть на это и не надеется.
Но как составить договор без юриста, как соблюсти все тонкости, как не погореть на мелочах? Сможет ли она самостоятельно составить безукоризненный, с юридической точки зрения, текст?
Сможет. Если возникнут какие-то сомнения, ответы на вопросы всегда найдутся в Интернете. В доме и компьютер есть, и подключение к сети, и принтер с бумагой. Не такой уж это и плохой дом, и пусть Саша живет здесь со своим Годовиковым, если он этого захочет. Если останется жив…
Кстати, Годовиков мог бы указать ей на возможные ошибки в тексте договора. Только вряд ли ему можно доверять: он ведь может извратить все из вредности. Или из подлости.
И все-таки Лариса зашла к нему.
Никита прикрутил его скотчем к спинке кресла, которое было гораздо более устойчивым, чем стул. Но вид у Годовикова далеко не директорский.
— Что-то настроение у вас неважное, — усмехнулась она, открывая дверь нараспашку. — Наверное, жалеете, что предложили мне всего пятьдесят тысяч? Ну, чего молчишь, козел? — и резким движением расклеила ему рот.
— Я не козел, — с непроницаемым выражением лица ответил он.
— А кто ты?
— Я действовал в интересах работодателя.
— И что мне теперь, отпустить тебя? Могу и отпустить. Только вода в Истре холодная, далеко не уплывешь.
— Лариса Михайловна, вы же деловая женщина! Вам пошлость не к лицу!
— Собираешься предложить мне деловой разговор?
— Да, как деловой человек деловому человеку… С Пережоговым у меня отношения безнадежно испорчены, поэтому я мог бы работать на вас.
— Предал Пережогова, чтобы затем предать и меня?
— Да, конечно, я предам вас при первой же возможности, — кивнул он.
— Конечно?
— И вас предам, и любого другого. Только это не будет предательством. Я деловой человек, я подчиняюсь не людям, а обстоятельствам. Сейчас обстоятельства за вас, и я вынужден вам подчиниться, — с самым серьезным видом произнес Годовиков.
— Ты не человек, ты хитрый навозный жук.
— Я могу сделать официальное заявление, что шантажировал вас в следственном изоляторе и что вы согласились подписать противоправный договор под нажимом.
— Заявляй.
— Нет, я хочу подать заявление в прокуратуру.
— И дальше что?
— Этим я сожгу за собой все мосты.
— А они у тебя есть?
— Да, есть определенные обязательства перед Александрой Сергеевной. А теперь обязательства будут только перед вами. Заявление могу выслать прямо сегодня, по почте.
— А потом ты заявишь, что я оказывала на тебя давление, — усмехнулась Лариса.
— Ну, если обстоятельства изменятся, то да, — не моргнув глазом, согласился Годовиков.
— Обстоятельства не изменятся.
— Поэтому я и предлагаю сотрудничество.
— Сказал уж на сковородке… Значит, заявление в прокуратуру?
— Да. Сначала заявление, потом очная явка. Приду, покаюсь, скажу, что стал жертвой Пережогова. Сделка будет признана недействительной, и акции вернутся на лицевой счет законного владельца.
— А кто законный владелец?
— Да, но Александра Михайловна может отказаться от владения акциями. Не думаю, что это будет трудно. Женщина она изнеженная, слабонервная, к тому же обстоятельства против нее.
Лариса задумалась. Казалось бы, Саша могла отказаться от права на акции прямо сейчас, но беда в том, что как таковым она им не располагала. В наследство она вступала, когда акциями уже владела «Союзгоснефть», поэтому ей придется оспаривать свое право на них через суд, а в лучшем случае, вступать в наследование ими. И во всех этих процессах нужно ее личное участие, чего Лариса никак не могла допустить.
— Прыгал уж на сковородке, прыгал, да в суп попал, — снова усмехнулась она. — Сделка законная, и вполне меня устраивает…
Какое-то время Михаил пристально смотрел на нее, словно пытаясь угадать ее мысли, а потом спросил:
— Что-то не так?
Читал, читал, но не дочитал… А может, Лариса и не права в своих суждениях? Может, не все так сложно?
— Не так. — И она поделилась своими соображениями.
Годовиков думал недолго.
— Акции вернутся на счет вашего покойного мужа. И если с Александрой Михайловной что-то вдруг случится, вы будете иметь право на это наследство…
— А что с ней может случиться? — с иронией спросила она.
Действительно, если Саша вдруг умрет, Лариса получит право на эти акции. Правда, его придется оспаривать у родственников Макса, но Лариса, в принципе, не прочь будет поделиться с ними. Во всяком случае, сейчас не прочь.
— Ну, Александра полностью в ваших руках… — замялся Годовиков.
— Хочешь быть моей карающей рукой?
— В каком смысле?
— Ты понял, в каком… — хищно посмотрела на него Лариса.
— Хочешь, чтобы я удавил Сашу? — он неожиданно перешел на «ты».
— Ну ты же должен доказать свою мне верность.
— Я на верность не претендую.
— Ты претендуешь на место в моей команде, а оно очень дорого стоит.
— Я должен подумать, — наморщил лоб Годовиков и тут же произнес: — Ну хорошо, я согласен.
— Ваня — это Иван. Вася — это Василий. А Иуда как?
— Иудей… — ничуть не смутился Годовиков. — Но я продался не тебе. Я продался обстоятельствам.
— А обстоятельства такие, что Саша отказывается от своего наследства. Я обещала ее не убивать, но ты же ей такого обещания не давал?
— Не давал, — в напряженном раздумье кивнул Михаил.
— Сначала ты займешься ею, а потом, когда я буду в тебе уверена, мы займемся акциями.