– Я буду вести себя разумно, – полковнику понравилось обещание майора Солоухина, и он чуть-чуть ожил.
– Американцы, англичане, вообще иностранцы… Ваш совет поддерживает с иностранцами отношения?
– Я слышал, что поддерживает. Нас поддерживает мировое сообщество, и в этом залог успеха… Нам обещают после победы обширную экономическую помощь.
Значит, Солоухин правильно чувствовал, что такая операция совсем не по зубам афганским спецслужбам, которые небольшие мастера на провокации, предпочитают откровенные силовые методы. Это вообще не их стиль работы, и сама мысль о всенародном гневе против советских войск могла зародиться только где-нибудь в недрах ЦРУ или Ми-6. А уж идея с воскрешением Мураки вообще для ХАДа слишком гениальная.
– Кто руководит заговором? Личность? Ни одна революция не может обходиться без личности! Личность? – спросил старший лейтенант Семарглов.
– И этого я тоже не знаю. Многочисленные попытки восстановить справедливость… Извините… Попытки переворота предпринимались несколько раз, и каждый раз заканчивались провалом и арестами. Поэтому сейчас строгая конспирация стала неукоснительным правилом. Мне приказывают что-то сделать, я выполняю. И слишком мало знаю о том, кто отдает приказ на самом верху.
– Кто вам лично приказывает? – Солоухин посмотрел на индикатор, проверяя уровень записи. В кибитке было темновато, и он подсветил себе фонариком.
– Мое руководство…
– А им кто приказывает? – с другой стороны комнаты спросил Вадимиров.
– Коалиционный координационный совет.
– Кто входит в этот совет? – рявкнул Доктор.
Полковник еле успевал голову на вопрос поворачивать.
– Представители разных сил.
– Душманы?
– И они тоже…
– Руководство ХАДа, сотрудники ХАДа…
– И они тоже… И представители нынешнего правительства…
– А активные члены вашей организации?.. Ваши коллеги по ХАДу…
– Не полностью, но многие… Может быть, даже половина или треть…
– От кого непосредственно вы получали приказы здесь, на месте? – спросил Вадимиров, встав у полковника за спиной невидимой угрозой.
– От начальника ХАДа провинции полковника Омара. Он – одно из главных действующих лиц в заговоре, – выложив эту фразу и уже уверенно произнеся слово «заговор», полковник Тафиз вздохнул, как застонал. – Думаю, Омар входит в Коалиционный координационный совет.
Именно этим ответом, в случае, если пленка попадет кому-то в руки, он уже подписал себе приговор. Все, что он говорил раньше, было только общими словами. А теперь участь коллеги по ХАДу, с которым они вместе недавно допрашивали этого русского майора, что сейчас стоял перед ним, нависла над Тафизом суровым призраком. Но обратного пути уже не было, и полковник, кажется, даже почувствовал облегчение. Рубикон перейден…
Солоухин момент тоже прочувствовал.
– Вы понимаете, что теперь у вас нет пути назад…
– Я понимаю, – согласился полковник Тафиз и снова обрел потерянное было достоинство. По крайней мере, голова его опять поднялась гордо, словно его снова держал за шиворот старший лейтенант Семарглов.
– И что вы планируете предпринять? Вашу машину наверняка уже обнаружили… ХАД наверняка уже объявил розыск… Как вы думаете себя вести, когда мы вас отпустим?
Полковник думал недолго. Несколькими глотками проглотил обильную слюну, скопившуюся в горле, и заговорил обрадованно, потому что ему поступило недвусмысленное подтверждение того, что его не собираются убивать.
– Самый верный вариант – меня похитили… И я сумел убежать… И встретил вас. Мы пытались вместе захватить похитителей, но они уже скрылись… Синий «Форд»-пикап… Он проходил по сводкам, и полковник Омар очень хотел знать, кто это такие…
– Пусть так, – согласился Доктор Смерть. – Но не забывайте про это… – он большим указательным пальцем, похожим на полицейскую дубинку, показал на магнитофон. – И нам с вами придется сотрудничать…
– Более того, – добавил Солоухин. – Пленку мы передавать не будем, но дадим знать кому следует, что вы сами вышли на нас и предложили помощь в ликвидации заговора.
Полковник опять помрачнел.
– Вы не знаете, кто состоит в заговоре, кто не состоит…
– Мы передадим данные не вашим, а нашим следователям… Они сумеют разобраться… Кстати, а когда планирует «воскреснуть» имам Мураки?
– Не раньше, чем через месяц…
– У нас с вами есть время… Не много, но мы постараемся управиться…
4
О том, что полковник Раух стал генералом, спецназовцы узнали уже на КПП. Об этом сообщил дежурный прапорщик из десантуры, хотя сам полковник в штабе скромно ни с кем не обмолвился словом по поводу присвоения такого высокого звания.
– Он приказал вам сразу по возвращении отправиться к нему, товарищ майор… Поздравьте его и от нас…
Простые десантники всегда относились к спецназовцам как к особому и не совсем понятному подразделению своих же войск. Одинаковая форма вводила их в заблуждение. И не все, даже из тех, кто имел доступ к данным отчетности, понимали, почему результаты всех операций спецназа ГРУ записываются на счет десанта.[26]
Полковник Раух встретил майора лицом, сияющим не меньше, чем лысина. И сразу полез в стол за своей фляжкой со спиртом. Обычно это движение соответствовало какому-то существенному событию, потому что назвать полковника пьющим было бы трудно.
– Есть майор, повод… Доложишь потом…
Майор принял из рук полковника крышку фляжки, поднял и улыбнулся:
– Поздравляю вас, товарищ генерал-майор. Надеюсь, и еще по звездочке на погон обмоем… Я как-то во сне генерал-лейтенантом вас видел…
– Вот тебе и… – растерялся Раух. – Только прибыл и уже знаешь, разведка… А я ведь еще никому здесь словом не обмолвился…
– На шлагбауме десантники сообщили. Просили передать их поздравления…
– И их поить придется… – не вздохнул, но добродушно усмехнулся Раух. И решил, что пока не начал поить и десантуру, надо перейти к делу. – Мне тут звонил насчет вас полковник Омар…
– Полковник Омар? Из ХАДа?.. – удивился Солоухин.
– Он самый. А что ты удивляешься?
– Потом расскажу. Мы недавно о его личности беседовали с другим афганским полковником.
– Случаем, не с Тафизом?
– Именно с ним, товарищ генерал…
– Вот интересно… – генерал заинтересовался.
– И что Омар? – Вид у майора Солоухина был загадочный, словно он приготовил новоиспеченному генералу сюрприз в подарок.
– Омар сообщил, что сегодня утром был похищен полковник Тафиз. Их сотрудник… Утром в городе патруль видел ваши машины. ХАД интересовался, не видели ли вы чего-то странного по пути, поскольку у разведчиков взгляд должен быть острым. Я обещал узнать, как только вы вернетесь. Вот, в принципе, и все… Да, я еще удочку забросил… Аккуратно, чтоб не спугнуть. Насчет того, что имам Мураки, возможно, жив и здоров, чего и нам желает… Или не желает…
– А вот это, товарищ генерал, зря… И что Омар? Какова реакция?
– По-моему, был сильно озадачен… Спросил только, есть ли у нас какие-то данные на этот счет. Я ответил, что есть только предположения. А почему зря?
– Потому что имам Мураки действительно жив и здоров и главный хранитель его здоровья, или, по крайней мере, один из главных, – полковник Омар…
– Та-а-ак… – протянул генерал. – Выкладывай!
Майор Солоухин выложил на стол магнитофонную бобину.
* * *Майор Солоухин решил, что генерал Раух подставил себя под удар, высказав так неосторожно свое предположение в разговоре с полковником Омаром. Раух в ответ на опасения только посмеивался. Его приподнятое настроение такие предупреждения испортить не могли.
– В Кабул завтра едете? – спросил Солоухин.
– Завтра.
– Мы постараемся уже сегодня сработать на опережение. Необходимо захватить полковника Омара. И допросить его с применением психотропных средств.
– Подставить меня хочешь? – напрямую спросил Раух. – Я еще погоны не получил, а ты уже намереваешься меня их лишить? Омар – это не Тафиз. Здесь такой шум поднимется… Он – вне нашей компетенции… Должность не та… Да и захватывать его придется только с боем…
С последним Солоухин не согласиться не мог. Полковник Омар не добирается до места службы без бронетранспортера сопровождения.
– Так сделаем… – решил генерал, все еще сидящий в полковничьих погонах. – Я в Кабуле с нашими специалистами все обговорю. Пленку им дам прослушать. А руководство пусть уже само решает, как нам себя вести. В крайнем случае, свяжусь с тобой, передам инструкции. Но без моего согласия активных действий не предпринимай. Это приказ… Понял?
– Так точно, товарищ генерал. Но меры безопасности для вас лично все же разрешите мне обеспечить.
– Какие еще меры?
– До Кабула как добираться планировали?
– Как обычно, три часа на машине…
– До Кабула как добираться планировали?
– Как обычно, три часа на машине…
– Объявите об этом. Прикажите машину готовить. А полетите вертолетом…
Раух пожал плечами.
– Зачем?
– Если Омар уже знает о ваших, как вы сказали, предположениях, на вас будет объявлена охота. Они не могут поставить под угрозу срыва такую громадную по своим масштабам и эффективную по действенности операцию. Нам всем необходимо быть предельно осторожными. Тем более вы состоите в списке, который душманы объявили. Убрав вас, они добьются сразу двух целей. А два зайца всегда выгоднее одного, это и в Советском Союзе, и в Афганистане понимают одинаково. Послушайтесь меня, товарищ генерал…
– Ладно, уговорил…
* * *Следственная бригада, которая разбиралась с причиной возникновения пожара в палаточном городке, пришла к однозначному решению, что имела место диверсия. Продуманная, аккуратная, рассчитанная на то, что огонь быстро перекинется с палатки на палатку и в итоге сгорит весь городок. Помешало отсутствие ветра. Даже в легкий ветер все могло бы быть именно так, как было рассчитано. Причем преступник действовал очень грамотно, и это, естественно, был не простой уборщик, каким оказался убитый часовым афганец, убегающий из палаточного городка. Второй афганец найден так и не был. Следственная бригада автоматически приняла в производство и второе дело. Хотя по убийству лейтенанта Степанкова должны были бы работать другие следователи. Но звонком из Кабула пришел приказ. Военная обстановка требует расширенной специализации…
Майор профессор Коновалов, написав целую папку протоколов после бесед с участниками пресловутой операции по уничтожению каравана, улетел раньше других, никому не сообщив своих выводов или даже предположений. Но, так сказать, завещал присматриваться к окружающей обстановке и в случае повторения похожих явлений просил немедленно сообщить ему. Координаты, естественно, оставил и Рауху, и Солоухину, и даже командирам десантников и мотопехоты.
Оставшиеся следователи проводили допросы обслуживающего персонала – больше четырех десятков работников. Долго, нудно, без пользы, хотя и с обильным потом, поливающим протоколы. Обслуживающий персонал, как ему и полагается по уровню образования, русского языка не знал. Следователи, как им полагается по тому же уровню, не знали языков народов Афганистана. Переводчика следственная бригада с собой не взяла. Использовали имеющихся в наличии переводчиков – штабного и спецназа ГРУ, которым приходилось общаться с подозреваемыми и по-таджикски, и по-узбекски, и по-пуштунски, и на фарси, и на языке дари.[27] Единственной зацепкой в этих разговорах могло быть ярко выраженное отношение к уничтожению имама Мураки, поскольку это уничтожение пока официально считалось состоявшимся. Но отношение у всех было отрицательным, если не сказать яростно-отрицательным. Подозревать было некого… То есть подозревать можно было всех…
Но зацепиться, как оказалось, не за что…
* * *Старший лейтенант Вадимиров получил еще одно письмо. Теперь от жены…
Письма военнослужащие обычно читают сразу, на ходу, едва только выйдя за порог почты, расположенной в торце штабного здания – настолько каждому не терпится побыстрее познакомиться с весточкой из дома. Александр Владимирович же сразу читать не стал, потому как не был уверен в том, что сумеет проконтролировать выражение своего лица. Он вообще не любил, когда посторонние наблюдают его личные эмоции.
Уединившись в своей палатке, старший лейтенант сел на кровать и положил письмо на колено, накрыв его рукой так, словно ладонью пытался прочитать что-то или, по крайней мере, ощутить то, что ощущал отправитель письма. Но никакого особого чувства не пришло. Тем не менее Вадимиров долго еще не решался вскрыть конверт. Потом все-таки вскрыл. Стал читать…
Что бы мать ни думала, что бы она ни говорила, старший лейтенант был уверен, что внутренние ощущения человека подделать невозможно. Можно подобрать слова, тщательно и продуманно выстраивая их одно за другим, но даже это не сделает письмо теплым. А он чувствовал от письма именно теплоту. Жена рассказывала, что отправила сына к матери в деревню, рассказывала о своем быте, о подругах, которых Вадимиров хорошо знал. Вроде бы все просто, обыденно и, наверное, скучно для человека постороннего. Но он чувствовал во всех этих простых словах и теплоту сердца, и тихость домашнего уюта. И никак не верилось в то, что писала ему мать.
Прочитав письмо дважды, он отложил его и перечитал свое, до сих пор не отправленное. Потом снова перечитал письмо жены. И дописал к своему целую страницу. И только после этого пошел на почту, чтобы отправить написанное…
Впервые за последнюю неделю Вадимиров радовался, что не надо вылетать на задание…
* * *Подозрения майора Солоухина, которые генерал Раух сначала посчитал необоснованными и сильно преувеличенными, быстро нашли подтверждение.
Полковник Омар снова позвонил ближе к вечеру, поблагодарил полковника Рауха за то, что его спецназовцы доставили в город бежавшего из плена полковника Тафиза, и в дополнение пригласил на маленький раут, посвященный освобождению утреннего похищенного. И не одного пригласил, а обязательно вместе с командиром спецназовцев майором Солоухиным. Причем приглашал очень настойчиво. Так, что иной и не смог бы отказаться.
– Вы и ваш майор будете у нас главными героями. Вы непременно должны быть…
Полковник опять говорил заготовленными фразами, словно читая их. А там, где следовало импровизировать, подолгу подбирал слова и ужасно коверкал интонацию, и смысл того, что он хотел сказать, доходил не сразу.
Раух что-то неладное в голосе Омара почувствовал – некие железные нотки, звенящие откровенно злобно. Настолько злобно, что при всем желании Омару не удавалось их скрыть полностью. И все же нашел удобный и вежливый повод для убедительного отказа:
– Во-первых, я уже не полковник, а генерал. Завтра в торжественной обстановке мне будут вручать новые погоны… А сегодня я сам устраиваю маленький праздник для сослуживцев. У нас это называется – «обмыть»… Вам это слово трудно понять и перевести его так, чтобы стало понятно, тоже трудно. Чем-то это напоминает ваш раут с присущими национальными и армейскими атрибутами – много выпивки и мало закуски. Но у нас собирается только тесный круг близких друзей, поэтому я вас не приглашаю сегодня. Вот когда вернусь, тогда будет уже большой праздник… Тогда приглашу непременно…
– Я поздравляю, уважающий генерал… – полковник Омар, должно быть, хотел сказать «уважаемый генерал». Но он своей оплошности не заметил, и Раух тоже пропустил ее мимо ушей.
– Можете в дополнение поздравить и с утверждением меня в должности командира соединения. Я уже не исполняющий обязанности, а полноценный командир.
– Еще раз поздравляю. Кто-то приедет в город вручать вам погоны?
– Нет, я сам еду в Кабул.
– Я тоже собираюсь на днях в Кабул… А кто будет вручать?
– Сам командующий…
– Это почетно… Может быть, мне присоединиться к вам в поездке? Хотя у меня завтра много дел. В какое время вы отправитесь?
– Планирую перед обедом.
– Вертолетом?
– Нет, машиной… У вертолетчиков без меня много работы…
– Возьмите с собой сопровождение. Дорога опасна.
– Обязательно. Я всегда езжу с парой охранников…
– Этого мало.
– Хватит… У меня все люди заняты…
– Ну, это ваше дело. А что вы говорили утром про имама Мураки?
– Я хотел узнать, где он сейчас скрывается…
– У вас есть какие-то данные?
– У нас есть данные агентуры, – на ходу импровизировал генерал. – Согласно этим данным, среди простого народа ходят разговоры о какой-то провокации со смертью Мураки. Эту провокацию затеяли иностранные спецслужбы…
– Я хотел бы познакомиться с вашей агентурой…
– Это невозможно. Она засекречена…
– Тогда хотя бы с данными…
– И это невозможно. Данные выдадут агентуру…
– Тогда до встречи…
Последние слова прозвучали уже угрозой…
Такой разговор заставил генерала задуматься. И он вызвал к себе Солоухина, чтобы посоветоваться. Майор пришел быстро. Сначала советовались… Потом стали составлять план действий… Потом позвали офицеров, намеченных к участию в операции… Совещались уже вместе, просчитывали варианты…
* * *Пока старший лейтенант Семарглов вместе с Вадимировым выслеживал, а потом и похищал полковника Тафиза, его взвод, меньше суток отдохнув после последней операции, проведенной еще со своим командиром, трижды вылетал на операции в составе других групп. Но возвращению старшего лейтенанта к своим непосредственным обязанностям солдаты обрадовались, это Семарглов сразу заметил по оживлению лиц и по излишней разговорчивости. Зная его манеру говорить внешне слегка легкомысленно, они ее приняли и с ним позволяли себе разговаривать так же. Старший лейтенант подобную неуставную вольность воспринимал естественно. И сейчас даже очередному политзанятию в Ленинской комнате солдаты обрадовались, хотя это мероприятие никто среди солдат никогда не любил, впрочем, как и среди офицеров. Но разговор на политзанятиях опять пошел не о том, о чем говорить следовало в соответствии с тщательным и подробным планом, подготовленным политуправлением контингента и разосланным во все низовые звенья. У солдат были свои вопросы, и отвечать на них было необходимо, чтобы не получить непредвиденную ситуацию.