Старенький «Виллис» остался посреди дороги, брошенный на произвол судьбы. Может быть, оставленный на игрушки живущим поблизости мальчишкам. Мальчишки всего мира любят играть со старой брошенной техникой, оставшейся без хозяев…
* * *В заброшенном пригородном кишлаке подъехавшие на скорости и потому объятые пылью машины никто не встретил. Кибитка, где жила старуха с черной козой и белыми козлятами, стояла в другой стороне, вне зоны видимости. Тем не менее маленького полковника, все так же, чуть брезгливо держа за шиворот, словно обгадившегося котенка, ввели в дом. Ноги его при этом едва-едва касались земли. Рука у старшего лейтенанта Семарглова оказалась сильной и делала поступь пленника неудобной и смешной, несмотря на его чрезмерно высокие каблуки, а может быть, именно благодаря им.
Разговаривать пленник пытался еще в машине. Но там ответов на свои вопросы не получил, и здесь, увидев новых людей, понял, что должен все же себя представить. Естественно, если не убили сразу, значит, куда-то повезли. Если во время поездки на вопросы ответили глухотой, значит, ответить должны там, куда везут.
– Я еще раз спрашиваю, что здесь происходит? – Маленький полковник очень хотел выглядеть серьезно и угрожающе, хотя это у него получалось с трудом, если получалось вообще. – Я полковник Тафиз из службы безопасности… Что вы здесь вытворяете…
Он говорил по-русски достаточно чисто, почти без акцента. А когда старший лейтенант Семарглов, держащий полковника за шиворот, опустил руку, то полковник встряхнулся, как воробей, выбравшийся из лужи, и этим вызвал общий смех.
– Не переживайте, мы вас сильно не обидим… – сказал, выходя вразвалочку из сумрака грязного и захламленного угла, громадный Доктор Смерть и вальяжно положил большущую руку пленнику на плечо. – Если только не будете так громко визжать…
Если обещают обидеть не сильно, значит, вообще-то обидеть собираются. Это мало кому может понравиться. А полковник Тафиз, похоже, испугался уже только одного вида Виктора Юрьевича, а рука гиганта, похожая на экскаваторный ковш, его просто придавила. Но тут вперед шагнул майор Солоухин, которого маленький афганец узнал сразу, но от этого лучше себя чувствовать почему-то не стал и объятия майору не раскрыл. И даже быстро отступил на полшага человека нормального роста. Для самого полковника Тафиза это был довольно большой шаг, почти прыжок.
– Не бойтесь, полковничек, мы вас даже материть не будем, в отличие от того, как вы с коллегой меня материли… Это выглядело, конечно, по-хамски, но это я вам прощу, если вы ответите на некоторые наши вопросы. Садитесь…
– Я еще раз спрашиваю, – «полковничек», как назвал его Солоухин, взвизгнул, – по какому праву меня похитили?..
– Я, кажется, намекнул вам однозначно: по праву людей, желающих задать вам несколько вопросов. Русский язык вы знаете хорошо и понять это должны. Иного права при похищении не бывает. Все остальное противоправно. Я бы с удовольствием поговорил и с вашим коллегой, но он куда-то пропал. Вы не подскажете, кстати, куда он пропал?
Глаза у полковника Тафиза откровенно забегали. Что, впрочем, необязательно говорило о его чувстве вины, а только о страхе. И среди отважных афганцев встречаются трусы. Полковник, кажется, был из последних. Может быть, как это случается, потому и пошел служить в службу безопасности.
– Он… Он погиб… Страш-шной смертью… Ему отомстили…
– Ах, да… Запамятовал… Нам же приносили видеокассету… Некрасивая смерть, неэстетичная, но он держался молодцом… Вы такой же крепкий характером человек, я полагаю?
Полковничек скромно промолчал.
– Не беспокойтесь. Мы не будем резать из вас ремни, – сказал Доктор Смерть. – У вас, кажется, кожа не прочная. Но я не выношу визг, а вы постоянно визжите… Не раздражайте меня, чтобы я не рассердился. Но будьте все-таки любезны и удовлетворите мое любопытство… За что отомстили вашему коллеге, мы знаем. Почему для мести выбрали одного полковника, а не другого? То есть вашего коллегу, а не вас? Я не вполне уверен, что это справедливо. И ваш погибший коллега, думаю, был со мной согласен… Или – почему вас не захватили вместе? Вдвоем отвечать за свои проделки бывает легче… Итак?..
– Откуда ж я могу знать… – полковничек пожелал удовлетворить просьбу Доктора и старался говорить басом, что ему не позволял, вообще-то, сделать его природный голос.
– Это почти не ответ… – сурово сказал старший лейтенант Вадимиров. – Ответы должны быть ясными и конкретными, желательно с красочными подробностями, чтобы нам было интересно слушать. Постарайтесь ответить так, как вас просят, не заставляйте нас скучать и искать себе развлечение… Садитесь, вам сказали…
– Вы не убьете меня? – вдруг спросил полковничек, так и не прибегнув к услугам крепкого стула. – У меня восемь детей… В нашей стране о них позаботиться будет некому…
Капитан Топорков просто молча и сердито толкнул непонятливого пленника ладонью в грудь, вынуждая сесть.
– Мне жалко ваших детей, но их будущее тоже зависит только от вас. От ваших ответов… – сказал майор Солоухин. – А вы так и не ответили полностью на первый же вопрос… Вы просто не захотели ответить, потому что соображения относительно вашего коллеги у вас, как я полагаю, имеются. Просто соображения. Более конкретно мы будем вместе говорить чуть позже, если нам удастся найти общий язык. Если нам не удастся это сделать, будете говорить вы один, а мы будем только слушать и записывать сказанное на магнитофон. Итак, я слушаю ваши соображения относительно выбора душманов. Почему они предпочли вашего коллегу, а не вас?
Афганский полковник оказался сообразительным человеком и ответил сразу:
– Он был более одиозной фигурой. Более озлобленным, что ли… Много хлопот причинил душманам. Я человек более покладистый, и, если можно было избежать осложнений, я старался их избежать.
– В чем это выражалось? – резко, как на настоящем допросе, спросил Семарглов.
Памятуя силу руки старшего лейтенанта, так легко поднимающей его за шиворот, полковничек поспешил ответить:
– Например, в отношении к задержанным… Я никогда не бил их. Передавал посылки от родственников, когда просили… И, случалось, закрывал глаза на мелкие дела и отпускал кого-то…
– То есть вы иногда сотрудничали с душманами? – напрямую спросил Доктор Смерть.
Его колоритный голос заставил полковничка болезненно поморщиться. Со всех сторон угрозы – то сильная рука, то оглушающий бас, то толчки в грудь… Как тут сосредоточишься, чтобы не сболтнуть лишнее… Пленник растерялся, не зная, что сказать.
– Не все же среди них враги…
– А по какому принципу вы делили людей на врагов и друзей?
Майор Солоухин, несмотря на то что полковничек в свое время в число друзей его принять не пожелал, все же казался афганцу наиболее мягкосердечным. И пленник чуть не с радостью повернул лицо к нему.
– Вам это трудно понять… Восточные отношения отличаются от европейских…
– Клановость… – сделал вывод Доктор Смерть.
– У вас это называется так… Но я родом из этих мест, и мне часто приходится иметь дело с дальними родственниками…
– К счастью, вы нам не родственник, – Доктор Смерть своим звучным вздохом облегчения откровенно пригрозил.
– Но, если мне помнится, – снова сказал майор Солоухин, – вы тоже присутствуете в списке лиц, приговоренных душманами к «мучениям и смерти»… Что же они вами так пренебрегли?
– Наверное, я не показался им таким доступным… – скромно ответил афганец.
– Нам вы показались слишком доступным, – не согласился старший лейтенант Вадимиров. – Мы наводили справки. Ваш коллега всегда был осмотрительным и о своей безопасности заботился больше, нежели вы. Как вы это объясните?
Согласно предварительной договоренности, допрос и должен был проводиться так, чтобы вопросы раздавались поочередно с разных сторон, один за другим, и пленнику пришлось бы беспрестанно вертеть головой. Это всегда вызывает растерянность и мешает сосредоточиться.
– Я – уроженец здешних мест. Мне казалось, что мне здесь нечего бояться…
– Похитителям вашего коллеги тоже казалось так? – спросил Семарглов.
– Откуда я знаю, что им казалось! – внезапно взвизгнул полковничек.
– Хорошо… – не обратив на визг особого внимания, спокойно сказал майор Солоухин. – Своими ответами вы нам показали именно то, что мы надеялись услышать. Париж стоит мессы… А теперь перейдем к главному…
3
Полковнику Рауху в штаб соединения позвонил начальник ХАДа провинции полковник Омар. Говорил на ломаном русском языке с акцентом, похожим на плохой кавказский:
– У нас ЧП. Сегодня утром похищен полковник Тафиз. В городе найдена его машина. Даже ключи в замке зажигания. Из дома полковник выезжает рано, когда город еще спит. Потому свидетелей не оказалось. Но по дороге из города на рассвете патруль военной комендатуры видел две ваши машины. Может быть, они кого-то встретили? Можете узнать?
– У нас ЧП. Сегодня утром похищен полковник Тафиз. В городе найдена его машина. Даже ключи в замке зажигания. Из дома полковник выезжает рано, когда город еще спит. Потому свидетелей не оказалось. Но по дороге из города на рассвете патруль военной комендатуры видел две ваши машины. Может быть, они кого-то встретили? Можете узнать?
– Это спецназ ГРУ выехал на разведку, – ответил полковник. – Как только вернутся, я расспрошу. Кто такой полковник Тафиз?
– Офицер аналитическо-планировочного управления[25] центрального аппарата. У нас он считался временно прикомандированным, поскольку хорошо знаком с местными условиями и отправлен сюда на усиление личного состава. Работал в следственном управлении. Мы подозреваем, что это похищение может быть связано с гибелью имама Мураки… – Омар подолгу подбирал русские слова, и оттого длинная его фраза затянулась.
– Опять Мураки… Когда это кончится!
– Это может длиться вечно… По крайней мере, пока не кончится война. Имам Мураки был слишком заметной фигурой, и в народе поднимается мощная волна недовольства «шурави», – а это уже было сказано как скороговорка, словно полковник Омар долго репетировал фразу.
Может быть, и репетировал…
Полковник Раух неожиданно для себя решил для пробы «забросить удочку».
– А он точно погиб? Вы полностью в этом уверены?
Такой прямой вопрос вызвал долгую непонимающую паузу.
– Но… мы знаем об этом из сообщения о вашей операции… – прозвучал, наконец, не очень внятный ответ растерявшегося человека.
– А мы его не видели мертвым… – возразил полковник. – Мы только уничтожили караван. А весть о смерти имама Мураки пришла к нам от вас…
– У вас есть какие-то данные, говорящие о том, что Мураки жив? – в голосе собеседника прозвучало жесткое неприятие темы.
– Не знаю… Только соображения… – сказал полковник. – Если у вас что-то появится по этому вопросу, сообщите мне. Я вам позвоню, как только спецназовцы вернутся. У них глаза острые. Обычно замечают любую мелочь…
На этом разговор закончился.
Положив трубку, Раух сразу взял другую, внутреннего телефона, и позвонил на КПП.
– Как только вернется майор Солоухин, сразу его ко мне…
И улыбнулся. У Рауха было отличное настроение. Нынешним утром ему позвонили и пригласили на завтра в штаб Ограниченного контингента в Кабул. Полковника не только утвердили в должности командира соединения, но и присвоили ему генеральское звание. Командующий контингентом намеревается лично вручить новоиспеченному генералу погоны, пожелать удачи и еще о чем-то поговорить. Раух догадывался, о чем. Естественная тема разговора – его отправленная вчера шифротелеграмма с соображениями майора Солоухина. Впрочем, имя майора в шифротелеграмме не называлось. Потому и разговор будет вестись не с майором, а с полковником, ставшим уже генералом.
Раух даже заново побрил недавно выбритую лысину, потом позвонил домой и поделился радостной вестью с женой Еленой. Жена настоятельно просила его быть осторожным, потому что у нее в последнее время на душе нехорошо. Но, судя по голосу, ей очень понравилось быть генеральшей, хотя генеральские жены и не носят, к ее сожалению, погон…
* * *– К главному? – тревожно удивился полковник Тафиз. – Значит, это все было не главное?..
Переход к главному мог принести ему и новые неприятности, неожиданно для себя понял полковник. А до поры, пока эти неприятности неизвестны, как обычно бывает, они кажутся особенно страшными.
– Я сразу предупреждаю, – сказал майор Солоухин, – что, если нас не устроят ваши ответы, вы вынуждены будете дать нам их повторно, но допрос будет вестись уже с применением специальных средств…
– Вы что, пытать меня собираетесь? – испугался Тафиз.
– Нет. Просто, пройдя небольшую процедуру – всего один укол внутривенно, вы сами начнете рассказывать и расскажете гораздо больше, чем намеревались раньше.
– Я не выношу никаких уколов, у меня аллергия на любые лекарства…
– Это не лекарство, – сказал Доктор Смерть так уверенно, словно пожелал своим большущим кулачищем к маленькой головке полковничка приложиться. – Это психотропный препарат… Он не вызывает аллергию, а если и вызовет в результате личной непереносимости препарата, то в этом будет только ваша вина, поскольку вы не хотели быть искренним в предварительном разговоре…
– Что это за препарат?
– Скополамин…
– Я так и думал, я слышал про него… Но я могу и сопротивляться… Я могу не позволить вам сделать себе укол…
– Простите, уважаемый, – напрямую спросил Доктор Смерть, – вы наивны или глупы? Я один, без посторонней помощи сделаю вам этот укол… Просто это будет больнее, и все… Если вы любите боль, я не буду возражать даже против вашего сопротивления…
Полковник Тафиз замер, как муха на стене, ожидающая, что ее стукнут свернутой газеткой.
Спецназовцы тоже долго молчали, нагнетая паузу и давая афганцу время осознать свое положение. Сильный человек такой паузой всегда воспользуется для того, чтобы сосредоточиться. Слабого же она просто придавит. Полковничек показался им достаточно слабым человеком, с которым можно и даже нужно выдерживать паузу.
– Так что, полковничек… – спросил, наконец, майор Солоухин и включил магнитофон на запись. Бобины медленно завертелись.
– Я не все понимаю по-русски. Что такое «полковничек»?
– Это уважительная форма обращения к полковнику. Итак… Вы будете говорить все сами или предпочтете разговаривать сразу с помощью скополамина? Доктор Смерть ждет вас…
Тафиз истерично и непонимающе посмотрел по сторонам. Словосочетание «Доктор Смерть» подействовало на него сильнее, чем вся предыдущая беседа. Полковнику показалось, должно быть, что Смерть уже пришла за ним.
– Это меня так зовут, – представился майор Гагарин. – И уверяю вас, что зовут не случайно, и не только потому, что у меня кулаки тяжелые…
– Спрашивайте… – тонко простонал полковник.
– Где в настоящее время находится имам Мураки? – вопрос последовал без паузы.
Тафиз вздрогнул и одновременно глянул растерянно.
– Я не знаю… Я только исполнитель… Местонахождение имама держится в строгой тайне.
Спецназовцы переглянулись с торжеством. Вопрос попал в точку и пусть косвенно, но уже подтвердил подозрения.
– Тогда начните рассказывать сначала… – предложение прозвучало проходным. Солоухин умышленно спросил усталым голосом и зевнул в дополнение, чтобы не показать всей важности вопроса.
– С чего начать? – Полковник тоскливо взглянул на то, как крутятся бобины магнитофона, и обреченно вздохнул. Тон вопроса показал, что ему теперь уже стало все равно, что говорить, раз уж он говорить начал.
– Цель вашего заговора? – настаивал Солоухин.
– Вы все знаете об этом?
– Только слепой не увидит, и только глупый не догадается… – вступил в разговор Семарглов. – Итак… Какие цели ставит перед собой заговор?
– Называйте это, если хотите, заговором… Цели… Какие цели… Замена партийного правления духовным… Смена правительства, налаживание контакта с противостоящей правительству стороной, возможность коалиционного правления… Возвращение страны в русло нормальной мирной жизни исламского государства… Если вы читали программу, вы должны это знать сами… По своим масштабам это не заговор, это новая революция…
– После одной революции, первой, вы уже сделали новую. Убрав Тараки, вы получили гражданскую войну… Теперь желаете устроить переворот и называете это революцией… Ладно. Не будем вступать в полемику, потому что нам будет трудно убедить друг друга. Вы хотите совершить еще один переворот. И основная помеха при этом, разумеется… – Солоухин тоном предложил продолжить его фразу.
– Ваши войска… Советское военное присутствие… Без этого правительство не выжило бы и дня, и даже армия не стала бы его поддерживать…
– Вот-вот… Именно потому провокация с лжесмертью имама Мураки была направлена против советских войск? Вы хотели настроить простых людей, не поддерживающих ни ту, ни другую стороны, против нас. Правильно я понимаю?
– Да, – полковник снова посмотрел на магнитофон и опустил голову. – Все разрабатывалось именно так…
– Кто разрабатывал операцию? – спросил Доктор Смерть таким тоном, словно он пригрозил Тафизу смертью.
– Этого я не знаю… – маленькая голова афганского полковника совсем опустилась, и подбородок лег на грудь.
– Скополамин поможет вам вспомнить…
– Если я не знаю, ничто не поможет… Я же обещал говорить все, я все и говорю… Но только то, что знаю… Для чего вы записываете разговор? Куда пойдет эта пленка?
– Она останется у нас как средство нашей безопасности. Если вы вдруг надумаете взбрыкнуть, пленка окажется там, где вы боитесь ее увидеть.
– Я буду вести себя разумно, – полковнику понравилось обещание майора Солоухина, и он чуть-чуть ожил.