– Так, – ответила княгиня.
– Вот и славно, – Рык встал с лавки, пригладил волосы. – Совсем я тут у вас в хоромах спарился, как вы тут живете? Пойду я… и это…
Рык почесал в затылке.
– Никого за мной сейчас не посылайте. Увижу – придушу.
– Хорошо, – ответил задумчиво князь. – Я прикажу.
– Вот и прикажи. И еще. Ты не забыл, я ведь на княжеском суде был. Ты своих дружинников накажи, чтоб другим пример был. Где это видано: вдвоем одного не побили, а потом еще мальчишка пятнадцати лет здоровенного парня одним ударом уложил. Видел бы это старый князь… Позор!
Рык, не оборачиваясь, вышел из трапезной, кликнул Кривого и Хорька, и все трое, продираясь сквозь злые взгляды дружинников, вышли со двора.
Настроение Кривого сильно улучшилось, а когда оказалось, что любимый кинжал так и лежал в сугробе, никем не замеченный, совсем обрадовался ватажник. Даже напевать что-то стал.
На площади Рык прошелся по рядам, поговорил с торговцами, с двумя или тремя ударил по рукам и пошел к кузням.
Хорек и Кривой двинулись следом.
– Это он зачем? – спросил Хорек.
– Завтра в дорогу. Он припасы закупает. Договорился, купцы все к гостевому дому привезут. Сейчас пошел к Хитряю… Значит, не просто так поедем, гостинцы брать будем. – Сколько Хорек ни расспрашивал Кривого, тот так и не объяснил, какие гостинцы можно взять у кузнеца и для кого.
Пока ждали они Рыка перед кузней, Кривой купил Хорьку пирог с требухой да ковшик кваса. Сам хлебнул медовухи, что еще больше улучшило настроение.
– Загостились мы у князя, – сказал ватажник, – солнце вон уже книзу пошло. И поесть пора, и выпить. Наши небось уже по второму разу кушать изволят.
– Мы за княжной поедем? – спросил Хорек, доев пирог. – Вызволять?
– Кто поедет, а кто и нет, – ответил Кривой, прищурив единственный глаз и глядя на красное солнце. – Сегодня совет, не забыл?
Хорек не забыл. Он помнил, как Рык обещал, что каждый сам выберет, ехать ему за девочкой или нет. Стоит ли искать Серого Всадника или пусть тот и дальше шныряет по земле.
Для себя Хорек уже решил: если Рык поедет, то и он с ним. Вдвоем так вдвоем. Лучше, конечно, чтобы все вместе. Всей ватагой. За два года у них в ватаге никто не погиб. Разве что Рыбья Морда прошлой осенью получил стрелу в грудь – думали, помрет, ведь он уже и пузыри кровавые пускать начал, – но Рыбья Морда выжил благодаря своей силе и снадобьям Деда.
Вместе им ничего не грозит, думал Хорек. А княжну спасти – дело правильное. Жаль только – маленькая, мелькнула совсем уж глупая мысль. В сказках всегда ведь царевна замуж за спасителя выходит, а у них в ватаге за кого? Все старые.
Стряхивая с полушубка сажу, из кузни вышел Рык.
– Все? – спросил у него Кривой. – На гостевой двор?
– На гостевой двор, – подтвердил Рык.
Шестеро ватажников – Полоз и Рыбья Морда приехали около полудня, успели отогреться и поесть – уже ожидали их. Кривой сразу же разжег интерес, оповестив всех, что были они именно у Оплота в гостях, разжег и замолчал, набросившись на еду.
Но допытываться никто и не стал – ушли наверх, в свою комнату, чтобы не мешать: вернувшимся от князя нужно было сперва поесть.
Вскоре туда же поднялся и Рык с Хорьком и Кривым.
– Я договорился с князем, – тихо, чтобы не слышно было за дверью, начал Рык. – Договорился, что поеду искать его дочь, княжну. Князь даст денег, подорожную… А когда вернемся с княжной, расплатится сполна.
– А не обманет? – прищурился недоверчиво Враль. – Княжье слово – для одних кремень, а для других веревка с петлей.
– Не обманет, – отмахнулся Рык. – Княгиня подтвердила.
Враль удовлетворенно замолк. Он в Камне бывал частенько, знал по слухам, что происходит на Подворье, и если княгиня подтвердила княжье слово, то, значит, можно не сомневаться.
– А мы княжну привезем? – спросил Полоз. – Мы ж за другим собирались…
Все настороженно посмотрели на атамана. Вопрос был серьезным и жизненно важным. Одно дело проехаться до Протоки, настигнуть троих и отобрать ребенка. Это не вызывало особой тревоги. А вот лезть дальше, найти покупателей детей, договориться, убедить, что они смогут лучше Жлоба и Молчуна детей собирать – это было непонятно и не очень надежно. А потому – опасно.
– Как решать будем? – спросил Дылда.
– А по обычаю, – ответил Дед. – Обычаи не нами установлены, за них кровушкой плачено, чтобы, значит, каждый раз заново голову не ломать.
– По обычаю… – протянул Дылда. – А если кто не захочет? Так ведь нельзя, чтобы в ватаге кто-то не согласился. Или все, или никто. Так ведь?
– Так, – подтвердил Дед.
– И что? Спрашивай, Рык!
Рык внимательно посмотрел в глаза каждому, наклонился даже, чтобы выражение их рассмотреть. В крохотное окошко свет снаружи почти не проникал, лучина едва справлялась с наползающим сумраком.
Стало тихо, только угольки шипели, падая с лучины в миску с водой.
– Тогда так, – проговорил Рык. – Я распускаю ватагу. Больше я не вожак, вы не ватажники, каждый по себе и сам за себя. Доли розданы, а общую десятину я пожертвую храмам, в уплату за грехи наши.
Хорек от изумления открыл рот – не ожидал он такого. Ведь готовился Рык, припасы заказывал, гостинцы какие-то у Хитряя… И вдруг – на тебе.
Все встали с охапок сена, стали прощаться, не говоря ни слова. Каждый обнял каждого, поцеловал в обе щеки. Даже Хорька обняли и поцеловали, силой подняв на ноги. Потом все вышли из комнаты, молча спустились по лестнице в общую комнату, прошли мимо отдыхающих и подкрепляющихся гостей, один за другим вышли на двор.
Хорек все порывался остановиться, спросить, но Кривой цепко держал его за локоть и толкал впереди себя. Вытолкнул со двора, да так, что Хорек пробежал шагов десять и влетел в сугроб. Пока вылез, пока отряхнулся – Кривого уж и нет. Пропал. И остальные ватажники пропали, будто и не было.
Хорек вытер мокрое от снега лицо, ошалело почесал в затылке. Как же это так? Что ж выходит – на все Рык наплевал? Разогнал всех. И про долю соврал, вспомнил вдруг Хорек: ему ведь так и не отдали его долю с обоза Жлоба. Хорек, конечно, на нее особо не рассчитывал, не совсем понимал, что будет делать с товаром и особенно с дурь-травой, но ведь Рык никогда не обманывал. А тут…
А ведь Рык не выходил вместе со всеми, спохватился Хорек. В комнате остался на сене сидеть.
Солнце до половины скрылось за гору, черные тени далеко протянулись по красноватому снегу. Бело-розовые столбы дыма из труб стояли неподвижно над всем Камнем, обещая на завтра снова мороз.
Хорек решительно зашагал к гостевому двору. Сейчас он все скажет Рыку. Все-все! Что именно – он не знал и, поднимаясь по ступенькам, так ничего толком и не придумал. Распахнул дверь и замер на пороге: все ватажники как ни в чем не бывало сидели на своих местах, а на Хорька посмотрели даже с некоторым нетерпением, словно опоздал он, нарушив обещание.
– Здравствуй, добрый человек! – сказал Рык. – Присаживайся к моему огню, если желаешь.
Хорек хотел что-то сказать, но Дед сердито зыркнул на него и взглядом указал на постель.
Хорек сел.
– Никто вас сюда не звал, – сказал Рык. – Сами пришли. Зачем, люди добрые?
– Друзей ищем, сотоварищей, – напевно отозвался Дед, как бы отвечая за всех. – И совета мудрого. И защиту от мира недоброго. Совсем спины замерзли на ветру, прикрыть некому…
– И мне друзья-товарищи нужны, – в тон ему подхватил Рык. – Только тут и старше меня есть…
– Ты огонь разжег, тебе и верховодить, – сказал Дед.
– Так тому и быть, – Рык встал и поклонился каждому из ватажников отдельно. – Не умыслом и гордынею, а вашей волею, обычаями старыми… А звать меня Рык.
– А меня – Дед.
– Полоз… Рыбья Морода… Дылда… Враль… Кривой… За…за…заика… – по очереди представились остальные.
– А меня – Хорек, – он вовремя сообразил, что тоже должен назваться, как бы снова знакомясь.
– Так тому и быть, – заключил Дед.
Рык сел на свое место. Протянул руку и снял пальцами с лучины еще тлеющий уголек, не торопясь, будто и не огонь в руках держит, опустил его в воду.
Зашипело.
– Пальцы маслом помажь репейным, – самым будничным голосом произнес Дед, протягивая крохотный медный горшочек вожаку. – А то болеть будет.
Позже, после того, как приезжали торговцы с припасами и как здоровенный мужик, мгновенно провонявший комнату дымом и окалиной, вошел и сообщил, что гостинцы готовы, после позднего ужина и приготовлений ко сну, Хорек дернул лежащего рядом Кривого за полу и спросил тихонько, чего это было, зачем все расходились и заново знакомились.
– По обычаю, – пояснил Кривой и хотел уже отвернуться, но, заметив обиду на лице Хорька, решил пояснить. – Обычай такой. Ватага до тех пор ватага, пока все сговориться могут. Если кто поперек остальных идет, то его уговаривают трижды, а потом горло перерезают. Старики говорили, что раньше таким ломали спину и оставляли умирать. Чтобы никого не убивать, вожак перед важным решением должен ватагу распустить. Все прощаются, расходятся, из виду друг друга теряют, а потом те, кто решил участвовать, возвращаются. Остальные – не приходят. Понял?
– Понял, – кивнул Хорек. – Значит, все хотят княжну выручать?
– Княжну? – удивился Кривой. – Все нажиться хотят, это правда. Голову ради этого под топор положить готовы… Ну, и княжну спасти, ясное дело. Княжны, они ведь на дороге не валяются. Это тебе в сказках что царевен, что княжеских дочерей за чешуйку – десяток. Да.
Кривой укрылся с головой тулупом и сразу же захрапел.
Хорек тоже попытался заснуть, но ничего у него не получалось. Поворочавшись немного, он встал и направился к двери, осторожно переступая спящих.
Лежавший поперек двери Враль открыл голову и сказал шепотом:
– Спать!
– Я… мне нужно…
– Спать, – повторил Враль. – Ты до ветра ходил, я видел. Не можешь заснуть – глаза закрой и лежи. Нельзя в первую ночь гулять.
Хорек вернулся назад и лег.
Завтра они оправляются в поход. Это не очередная засада, не вылазка в город за едой и припасами, а настоящий боевой поход, да еще с настоящей целью, достойной настоящих витязей, – что бы там ни говорил Кривой.
Я до самого утра не смогу заснуть, подумал Хорек. До самого утра.
Он закрыл глаза только на мгновение. А когда открыл – все уже были на ногах и, переговариваясь шепотом, собирали свои вещи. Увидев, что мальчишка проснулся, заговорили в голос.
Позавтракали хлебом и вчерашним холодным мясом: на кухне еще все спали. Запили квасом. Никто даже не попытался предложить хлебнуть чего покрепче.
Да и разговоров особых не было.
Погрузились в трое саней. Хорек собрался с Кривым и Рыбьей Мордой. Присмотревшись к лошади, запряженной в их сани, Хорек вдруг узнал в ней ту, рыжую с белыми пятнами, что они захватили вместе с обозом Жлоба.
– А Жлоб где? – спросил Хорек Рыбью Морду.
– Где-где? – передразнил Рыбья Морда. – Мы с Полозом подождали до вечера, не вернетесь ли, потом, как договаривались, Жлоба зарезали и закопали. Я замучился ему могилку в мерзлой земле долбить. Настоящей и не получилось – так, ямка. Камнями сверху завалил. Нельзя замученного тобой вот так просто оставлять… Ему и без того плохо было, а тут – может обидеться совсем. Отомстить.
Подошедший сбоку Дед, не говоря ни слова, схватил Хорька за рукав, потащил за собой, а потом толкнул в сани.
– Укройся шкурой, – сердитым голосом приказал Дед Хорьку. – Ехать далеко, замерзнешь. Пока солнце встанет…
Дед посмотрел на заледенелые звезды над головой, на ярко-красную полосу на востоке и добавил:
– А как взойдет, все равно теплее не станет. Еще и за санями сам побежишь, когда совсем приморозит.
Передние сани тронулись, Дед надел рукавицы, надвинул треух поглубже и взял вожжи в руки:
– Ну, милая, не серчай. Ты уж покатай нас, будь добра!
Он даже не хлестнул лошадь вожжами, легонько тронул. Лошадь сдернула сани с места и пошла ровным шагом.
Дед оказался прав – солнце взошло, но теплее не стало ничуть. Хорек соскочил с саней, бежал вприпрыжку, догонял передние сани, потом возвращался, бежал к задним саням и снова бежал вперед.
Ватажники смотрели на его беготню без одобрения, но ничего не говорили, лишь кутались в шкуры, поплотнее запахивая полы тулупов.
Брови, бороды и усы покрылись у всех инеем. Наконец Враль не выдержал, встал с саней и пошел рядом, размахивая руками и хлопая себя по бокам.
– Бегаешь? – окликнул его Рык с передних саней.
– Ага.
– Тогда возьми с собой мальчишку да сбегай вперед, к Молчунову двору. Нас там могут ждать дружинники или стражники – не обделайся с перепугу. Если кто там будет, Хорька сюда пошли, а сам посмотри осторожно, что да как.
– Погодка хорошая! – сказал Враль. – Помрешь – и не заметишь!
– Не зевай там! – буркнул Рык. – Нам еще долго ехать, подохнуть успеешь. Не в первый же день.
Враль побежал вперед: вначале медленно, разминая затекшие ноги, подбирая дыхание. Хорек побежал за ним, обогнал, но через несколько шагов, видя, что Враль не слишком торопится, тоже придержал шаг.
– Ртом не дыши, – посоветовал Враль. – Горло застудишь или грудь. Носом, носом дыши.
– Сам-то не простудись! – ответил Хорек.
Бежалось легко: ноги не скользили и не проваливались. Дорога была накатана. Наверное, вчера, сразу после снегопада, прошло здесь несколько обозов.
– Куда ты торопишься? – спросил Враль, когда дорога повернула, и обоз скрылся с глаз.
– Так… Рык… велел… – ответил Хорек. Три облачка взлетели у него над головой.
– Он чего велел? – уточнил Враль.
– Сбегать…
– Посмотреть он велел, посмотреть. И послушать. Мы и так сани хорошо обогнали, а тут в горку они еще медленнее пойдут, да сам Рык придержит, чтобы нам время дать. А если ты прибежишь, запыхавшись, что ты услышишь там, кроме сопения своего?
– Так что делать?
– Добегаем до во-он той елки, бежать перестаем и идем, оглядываясь по сторонам. Я впереди, ты – шагах в двадцати сзади. Если меня вдруг зацепят… Или подстрелят… Ты что?
– Побегу к Рыку.
– Правильно, – Враль поравнялся с елью и перешел на шаг.
Хорек остановился, переступая с ноги на ногу, дождался, пока ватажник отойдет на два десятка шагов, и двинулся следом.
Вначале Враль шел быстро, но шагов через двести шаг свой замедлил. Несколько раз останавливался и присматривался к деревьям вдоль дороги.
Сквозь снег, лежащий на деревьях и кустах, рассмотреть что-либо в глубине, да еще когда солнце только-только начало добираться своими лучами до поверхности дороги, было очень трудно.
А Хорек, когда лежал в засаде, боялся, что его заметят. Как же, заметят…Тут хоть тысячу спрячь – никто и не заметит.
Враль присел у самого края дороги, рассматривая что-то, пригибаясь, вернулся к Хорьку.
– Значит, слушай и запоминай. Скажешь Рыку, что тут до рассвета людно было. Конные прошли – десятка два. За ними – не вместе, а попозжее – двое саней. Сани не гружены. Запомнил?
Хорек кивнул.
– И еще скажи, что возле двора постоялого кто-то есть – вроде как конь ржал. И птицы переполошены. Кто у двора нас ждет – не знаю, туда пройдусь и вернусь вот на это самое место. Передай.
– Передам, – не чувствуя под собой ног и не оглядываясь, Хорек припустил навстречу ватаге.
Выскочив из-за поворота, переполошил лошадь – та всхрапнула, запрокидывая голову да шарахаясь в сторону, но Рык, натянув поводья, удержал ее.
– Та-ак… – выслушав Хорька протянул Рык. – Сани – понятно. Два десятка конных? Поди тут разберись…
Рык махнул рукой, созывая ватагу, пересказал им то, что говорил Хорек.
– Засада? – высказал предположение Дылда. – В кусты?
– Нас там должны посланцы князя дожидаться, – напомнил Полоз. – Чего переполошились? А конные… Конные пошли к заставе, мало ли что? Или на Перевоз.
– Может, и так, – покивал в задумчивости Рык. – А может и эдак…
– Возвращаться не будем? – спросил Полоз.
– Нет.
– В кусты тоже не будем прятаться, – уже утвердительно произнес Полоз.
– Не будем.
– Поехали тогда. Заика, ты самострел приготовь, Дылда, Дед – луки готовьте, – Полоз скинул тулуп, потащил с саней кольчугу, натужно сопя, натянул ее на себя поверх стеганой куртки. – Чего уставились? Самим непонятно?
– Давайте быстрее, – кивнул Рык, но сам кольчугу надевать не стал, ждал молча, пока остальные приготовятся.
– Тетиву мне натяни на лук, – приказал Дед Дылде. – Ты скотина здоровая, а у меня уже годы не те, чтобы жилу тянуть.
– Тогда поближе подходи, как дело начнется, чтоб не надорваться, когда стреляешь, – посоветовал Дылда. – Шагов так на десять. Тогда точно дострельнешь…
– Язык себе знаешь куда засунь… – сказал Дед. – Молод ты еще мне советовать. Ты еще сиську мамкину сосал, когда я…
– Быстрее, – повторил Рык, взяв в руки вожжи.
Обоз тронулся.
Хорек шел рядом с санями, вытащив из-под шкур свой меч – тот самый, что добыл в засаде.
– Не маши железякой, – буркнул Дед. – Пусть лежит в санях, успеешь взять. Иди себе спокойно. Ты свой кинжал куда дел, бестолочь?
– Так Кривой выбросил…
– И правильно сделал Кривой. Знаешь, что тебе полагалось за кинжал в городе? Знаешь?
Хорек промолчал.
– Не знаешь… Все думаешь, малец, простят… Не простят. В лучшем случае – в лучшем, понял? – тебе руки бы переломали. В худшем – если бы ты того дружинника таки ткнул, – висеть бы тебе на стене над воротами другим в науку. Так нету кинжала?
– Нету! – выкрикнул Хорек.
На него оглянулись.
– А ты не ори! Что ж это такое, последние дни приближаются, каждый норовит на старика голос поднять… – Дед в сердцах бросил лук на шкуры. – Ты к нему по-хорошему, с советом… Вот я помру, кто еще тебя надоумит? Дылда? Рыбья Морда?
– Сам догадаюсь…
– Догадаешься, как же… Видал я таких! На Песчаной косе таких умных полторы тысячи вдоль берега на кольях подыхали. И ни один ведь не сказал, что умный. От боли орали, добить просили…
– А ты? – спросил Хорек.
– А я их на кол как раз и сажал. Единственный раз в жизни оказался на победившей стороне. Один раз, – Дед стащил с правой руки рукавицу, посмотрел на шрам. – В следующем бою меня по голове вдарили, потом связали, потом… Ладно. Так говоришь, нету кинжала?