Дойдя до развилки, Квинт остановился.
– Какая улица идет к агоре?
Урций посмотрел направо, налево – и нахмурился.
– Обе приведут туда, разве нет?
– Верно.
Выгодное расположение Энны на вершине холма, за стенами, означало, что город не может быть большим. Постройки разрастались за пределы укреплений, стояли вдоль дороги, которая вилась от плодородной долины внизу, но его бьющееся сердце – центральная агора, храмы, дворцы правителей, городские учреждения и самые богатые лавки – находилось внутри защитного кольца внушительных укреплений.
– Нетрудно найти и путь в обход, даже если заблудимся. – Квинт пошел налево.
Приятель усмехнулся.
– Надо найти таверну, где мы были вчера вечером. Еще раз, как она называлась?
– Думаю, нам в ту сторону. «Полная луна».
– Точно. Тамошний владелец не такой кислый, как другие здешние говнюки, верно? И грудастой девке, что подает вино, я явно понравился.
– Ты вечный оптимист, Урций. Она лишь один раз тебе улыбнулась!
– Этого достаточно, чтобы дать мужчине надежду. Гораздо лучше того приема, какой мы видим в других местах.
– Да, но все равно я не доверяю здесь никому. И рад, что Пинарий приказал постоянно ходить при оружии.
– Да. Не хотел бы я гулять здесь в одиночку…
Через пятьдесят шагов показалась деревянная вывеска, прибитая к стене дома на углу. На ней был грубо намалеван сноп пшеницы под полной луной, а ниже по-гречески написано «Таверна» и «Хорошее вино. Разумные цены».
– Вот она! – воскликнул Урций. – Хочешь по-быстрому выпить?
– Мы на службе.
– Ну и что? Я не вижу никого из командиров, а ты?
Квинт прошел мимо вывески. Урций поворчал, но пошел следом.
Юноша сделал с дюжину шагов, когда до него донесся короткий вскрик – крик боли. За ним последовал взрыв хохота. Квинт взглянул на Урция.
– Это из «Полной луны», – сказал тот.
Крик повторился, и снова раздался хохот.
– Может быть, там кто-то из наших, – начал Урций.
– Брось, – сказал Квинт. – Местные бушуют, какое нам дело…
Хотя и была середина дня, в узкий переулок между двумя трехэтажными домами проникало мало света. Под ногами хрустели черепки, обглоданные кости и прочие отходы.
– Боги, никогда не видел столько мусора, – сказал Квинт. – И такой вонищи.
Урций подмигнул.
– Удивительно: человек испытывает жажду, а когда выпьет, радостное тепло вокруг заставляет его забыть обо всем прочем…
– Пожалуйста! Оставьте ее в покое!
Услышав мучительный призыв, они бросились ко входу в «Полную луну». У дверей стояли несколько местных – ремесленников, судя по их мозолистым рукам и заляпанным туникам. Они не очень обрадовались вновь пришедшим.
– Снова вонючие римляне, – как показалось Квинту, сказал один из них.
– Что здесь происходит? – спросил он по-гречески.
Местные удивились, услышав свой язык.
– Кто-то из ваших стал наглеть со здешней служанкой. Мы хотели вмешаться, а они велели нам проваливать подобру-поздорову, – ответил тот, что пробормотал про вонючих римлян. – Наверняка вы явились, чтобы присоединиться к ним.
– Сколько их?
– Пятеро.
Квинт быстро перевел Урцию.
– Думаешь, наши?
– Есть лишь один способ узнать, – ответил товарищ, и до них донесся новый крик.
Со щитами наготове они бросились внутрь, Квинт впереди. Все было примерно так, как он запомнил: квадратная комната, тускло освещенная масляными лампами, несколько ниш. Земляной пол, покрытый смесью песка с тростником. Простые столы со скамьями. Дощатая стойка в глубине; на стене за ней нацарапаны цены на различное вино. Никаких признаков хозяина. Квинт решил, что он, вероятно, спрятался за стойкой.
Вокруг одного из столов в стороне собрались пятеро легионеров, спиной к Квинту и Урцию. Они хохотали и обменивались непристойными шутками. Сквозь шум слышались стоны женщины. Квинт присмотрелся и между легионерами заметил распластанную на столе девушку-служанку. С нее сорвали платье, и ее руки и ноги были связаны веревкой. Один из легионеров положил ладонь ей на промежность, вызвав новый крик.
– Заткнись, сука! – рявкнул другой из мучителей, ударив девушку по голове.
– Они не из нашей манипулы, – шепнул Урций.
– Люди Пинария или Перы?
– Должно быть, Перы. Солдаты Пинария, наверное, не стали бы так нагло нарушать его приказы.
– Не знаю.
– Уходим или вмешаемся?
Квинт думал вмешаться, но не хотел связываться с Пинарием или давать Пере еще один повод для ненависти. Вместо него решение принял Урций.
– В чем дело? – крикнул он, хорошо подражая Кораксу.
Повисла ошеломленная тишина. Легионеры обернулись. Однако их оцепенение продолжалось не дольше двух ударов сердца.
– А ты сам-то как думаешь, идиот? – спросил один, пухлогубый и загорелый. – Мы разыгрываем очередь к шлюхе.
– Она не шлюха, – прорычал Урций. – Ты узнал бы это, если б спросил ее.
Пухлогубый обернулся к своим товарищам.
– Вы слышали его? Мы должны спрашивать у потаскухи, позволит ли она себя трахнуть!
Все рассмеялись, но глаза их смотрели недобро.
– Это нарушение приказа. Вашему командиру будет доложено, – громко сказал Квинт.
Он уже заметил, что щиты и дротики легионеров стоят у двери – позади него и Урция. Это была в своем роде удача.
– Центурион Пера разрешил нам делать что хотим, лишь бы никто не жаловался, – растягивая слова, сказал другой легионер, худой и немного косящий на один глаз. – Мы собирались после перерезать ей горло. Ведь тогда она не скажет ни слова, верно?
Его товарищи прыснули. Девушка, видимо, немного понимавшая латынь, заплакала.
– Можете присоединиться или проваливайте, – сказал Пухлогубый. – Решайте сами.
– Понятно, – безразлично сказал Квинт, хотя сердце так колотилось, что он боялся, не слышно ли легионерам.
– Что будем делать, брат? – спросил он Урция.
– Я не дам ее изнасиловать и убить, – пробормотал тот. – А ты?
Что бы они ни сделали, последствия будут неприятные, подумал Квинт. Но он не мог остаться в стороне и дать несчастной девушке вот так умереть – особенно от руки людей Перы.
– Я тоже.
– Сначала дротики?
– Да. Я целюсь в Пухлогубого, а ты бери Косоглазого. С остальными разберемся, когда свалим этих двоих.
Потолок был достаточно высок, чтобы размахнуться пилумом над головой, как в бою.
– Отойдите от девушки, – велел Квинт.
– Хотите ее для себя? Жадные ублюдки! – сказал Пухлогубый, но его рука потянулась к мечу.
– Думаю, мы справимся с этими шлюхиными сынами, – ощерившись, сказал Косоглазый.
Пухлогубый усмехнулся, и его товарищи начали украдкой выходить из-за стола.
Напряжение в помещении поднялось на несколько ступеней, и Квинт приготовился к бою.
– Еще шаг, и мой пилум будет торчать у тебя из груди, – крикнул он Пухлогубому. – Мой товарищ свалит твоего косоглазого дружка, а с остальными мы разберемся мечами. Это будет нетрудно, так как у вас, дураков, нет щитов.
Все замерли на один удар сердца. Два. Три. В тишине слышался только плач девушки. Снаружи приглушенно доносились голоса посетителей, которых прогнали легионеры.
Пухлогубый смотрел злобно, но убрал руку с рукояти своего гладиуса. Его товарищи выглядели такими же злобными, но никто не тянулся к оружию, что немного успокоило Квинта. Одно дело – угрожать своим же товарищам по оружию, а совсем другое – ранить или убить кого-то из них.
– Вы ведете себя разумно. Хорошо. Теперь пройдите мимо нас, медленно и смирно. Всякий, кто выкинет какую-нибудь глупость, получит дротик в глаз. Когда окажетесь на улице, можете уйти.
Пухлогубый взглянул на Косоглазого.
– А что с нашими щитами и пилумами?
– За дураков нас держишь, моллис? – огрызнулся Урций. – Возвращайтесь к себе, получите их позже.
С нехорошими взглядами пятеро легионеров проскользнули мимо двух друзей. Квинт не успокоился, пока они не покинули таверну. Оставив Урцию позаботиться о девушке, он встал у двери и смотрел, как они удаляются по переулку, злобно переговариваясь между собой и то и дело оглядываясь через плечо. Местные смотрели с явным удивлением. Квинт надеялся, что они разнесут известие о поступке Урция, чтобы из этого получилось хоть что-то хорошее.
– Ну, что, ушли? – спросил Урций.
– Похоже, да. И нам тоже лучше поскорее уйти, пока они не вернулись со своими дружками.
Вместе друзья собрали щиты и дротики легионеров. Уходя, Квинт увидел, как из тени за стойкой появился хозяин – человек средних лет с землистым лицом.
– Запри дверь и не открывай, по крайней мере до завтрашнего утра, – посоветовал ему юноша. – Если солдаты вернутся, я не ручаюсь за вашу безопасность.
Хозяин кивнул.
– Спасибо, господин. Она – моя дочь.
– Было бы лучше, если б она пока тут не показывалась. К слугам-мужчинам реже пристают.
Квинт повернулся, чтобы уйти.
– Господин!
Квинт повернулся, чтобы уйти.
– Господин!
Он обернулся.
– Я никогда не отплачу за то, что вы только что сделали, но если придете сюда с вашим товарищем снова, вино будет литься для вас всю ночь.
Урций причмокнул, а Квинт ухмыльнулся.
– Надеюсь, когда-нибудь мы этим воспользуемся.
Он мотнул головой Урцию, и они шмыгнули в дверь.
– Боги, ее сиськи потрясают воображение, – сказал тот, как только они оказались на улице. – А что касается ее…
– Гадес в безднах, неужели ты не можешь думать ни о чем другом? – рассмеялся Квинт. – Это могло для нас плохо кончиться. Совсем плохо.
– О чем может быть приятнее думать, чем о таком теле, как у нее? Такое увидеть – и можно помирать счастливым.
– Брось, Приап! Лучше поспешить обратно, а то Коракс нас хватится.
Выйдя на улицу побольше, они подняли щиты, но легионеров было не видно.
– Думаешь, они пойдут к Пере?
– Сомневаюсь. Такие крысы прячутся, когда их поймают на чем-то.
– Тем не менее будет разумно рассказать обо всем Кораксу, – сказал Квинт, вспоминая, какую выволочку получил после конной гонки. – Нужно, чтобы он был на нашей стороне, если эти говнюки все-таки пожалуются Пере.
Урций состроил гримасу.
– Да, пожалуй.
Несмотря на то что они действовали согласно приказу Пинария, Квинту не хотелось признаваться в содеянном Кораксу. Центурион ценил их как хороших солдат, но это не означало, что он не накажет их, если сочтет это уместным. Жаль, что они быстренько не выпили перед уходом из таверны, подумал юноша. Лишняя доза храбрости не повредила бы.
Коракс не наказал их, а только назвал болванами, которые суют нос не в свое дело. Он также запретил всей манипуле в обозримом будущем посещать питейные заведения, но этим и ограничился. К облегчению двух друзей, Пера в следующие два дня не проявлял себя. Напряженность в Энне оставалась высокой. В патрульных бросали с крыш гнилые фрукты и овощи. Сточные канавы у реквизированных гарнизоном домов таинственным образом засорялись. Много выделенного легионерам зерна пришлось заменить после того, как на склад, где оно хранилось, ворвались неустановленные личности и испортили его смесью дешевого вина и прогорклого оливкового масла. Каждое утро на домах, одном за другим, появлялись новые надписи с проклятиями римлянам или с рисунками, как их громят карфагеняне. Каждый день к Пинарию приходили депутации от городских властей с жалобами на поведение солдат и его упорный отказ передать им ключи от городских ворот, чего они давно требовали.
Коракс сказал своим солдатам, что Пинарий уже сделал достаточно, чтобы ублажить городские власти.
– Нам только не нужно делать глупостей вроде погромов в тавернах или бессмысленных убийств, но и не нужно сносить всякое дерьмо от жителей. Всякого, кто будет пойман на преступных действиях против гарнизона, тащите к Пинарию. Он определит соответствующее наказание: бичевание, отсечение конечностей или, если необходимо, распятие.
Несмотря на столь жесткую позицию, враждебная атмосфера подрывала боевой дух легионеров. Было тягостно жить в городе, где принятые правила войны не применялись в полной мере и все хотели избавления от оккупантов. Среди манипул прошел слух, что вот-вот к воротам города подойдет Гимилькон со своим войском, что жрецы Паликов, двух местных богов-близнецов, молятся об избавлении от римлян, что сильный ветер и проливной дождь одной ночью были знамением Юпитера, предвещавшим кару чужеземцам.
К тому времени, когда двое друзей получили выходной после бури, Квинт изнемог от желания выпить. Запас вина у него закончился – он раздавал его товарищам, чтобы успокоить их после запрета Коракса посещать таверны. Юноша шагал взад-вперед по маленькой комнатушке, выделенной его контубернию в напоминавшем ценакулу здании около штаб-квартиры Пинария и агоры.
– Может быть, сядешь? – проворчал Марий. – От твоего топота у меня голова болит.
Пропустив его слова мимо ушей, Квинт продолжал шагать туда-сюда. Ужин кончился, его пришлось запить водой из фонтана. Местные жители сами им пользовались, поэтому никто не портил там воду, но все-таки это было не вино. День выдался длинный и знойный, а жители были еще более недружелюбны, чем обычно… Боги, как хочется выпить!
– Что на тебя нашло? – спросил со своей койки Урций.
Столярам дали задание сделать койки, и теперь они стояли в каждой комнате. После многомесячного проживания в палатках это казалось роскошью.
– Так хочу вина, что язык отвис!
– Вина? Или лизнуть какую-нибудь шлюшку? – спросил Матвей. – Я бы предпочел второе.
– А я бы предпочел и то и другое! – сказал Марий, вызвав общий хохот.
– Выпейте моего. – Матвей вытащил из-под койки небольшую амфору и откупорил. – Еще осталось несколько капель.
– Спасибо, но не могу, – ответил Квинт. – Из-за запрета оно на вес золота.
– Тогда хватит ныть, – пожал плечами товарищ.
В каком-то смысле он занял место Волка, как человек, не боящийся говорить, что думает. Квинт решил, что Матвей дружелюбнее Волка, но и опаснее. Его искусство во владении мечом и щитом впечатляло, и Квинт был рад, что они сражаются на одной стороне.
– Я не ною. – Он нацелился пнуть Мария, но тот успел откатиться на дальний край койки. – Я кое-что придумал.
Марий с загоревшимися глазами подкатился назад.
– Какого рода?
Квинт огляделся и увидел, что внимание всех сосредоточилось на нем.
– Как вы могли догадаться, это касается вина. И таверны – той, где нам будут рады.
– Такую таверну можно найти только в Италии, – пренебрежительно заявил Марий.
– А вот тут ты ошибаешься, – сказал Квинт, решив нарушить приказ Коракса. Он чуть ли не слышал, как вино зовет его в «Полной луне».
– Чепуха! – сказал Матвей. – Кто в этой дыре даст нам бесплатно вина?
Недоверие выразили все, кроме ухмылявшегося Урция.
– На днях мы… – и юноша вкратце рассказал о случившемся в «Полной луне».
Закончив, он встретил полное одобрение.
– Хозяин таверны, наверное, влюбился в вас, – усмехнулся Марий. – Нас ждет хороший вечер!
Квинт знал, что Коракса нет поблизости – он, Витрувий и опционы были у Пинария на ежедневном докладе о событиях дня. Гастаты на часах у здания, где располагался контуберний Квинта – двое солдат из их же центурии, – не купились на рассказ о прогулке.
– Подышать воздухом? – усмехнулся один из них. – Ввосьмером, в боевой готовности, поздно вечером?
Улыбнувшись, Квинт посоветовал им заткнуть свои мерзкие пасти и дать выйти. Услышав, что вино и женщины стоят любого наказания от Коракса, двое часовых пропустили их.
Солнце только что зашло, и улицы были пустынны, если не считать случайных прокаженных и бродячих собак. Даже в маленьких городках люди не любили выходить из дому в темноте. Семеро, которых Квинт взял с собой – весь их контуберний, – шли без факелов. До «Полной луны» было недалеко, а они не хотели привлекать внимания больше, чем и так привлекали своими подбитыми гвоздями сандалиями. Квинт слышал стук ставен наверху, когда они шагали по главной улице, и чувствовал недружелюбные взгляды тех, кто выглядывал из окон. Ему надоела неприязнь местных жителей к нему и его товарищам, и он не обращал на них внимания. «Пусть только подойдут, если так нас не любят, – свирепо думал он. – Мы в полном вооружении, и мой острый гладиус будет рад их встретить». Однако они добрались до «Полной луны» без всяких приключений.
Дверь была закрыта и забаррикадирована брусом изнутри. Из-за ставен не проникало ни полоски света. Не обескураженный этим, Квинт постучал. Никакого ответа.
– Ну и дураки же мы, что пошли с тобой, Креспо, – сказал Марий. – Тут закрыто. И внутри никого нет, а если есть, они сегодня не работают.
Квинт снова заколотил в дверь. Ничего. Его товарищи удрученно переминались с ноги на ногу.
– Впустите нас! – крикнул Квинт.
На этот раз он стукнул в дверь окованным нижним концом дротика. ТУК. ТУК. ТУК.
– Откройте, я сказал!
– Или мы спалим таверну дотла, – с ухмылкой добавил Урций.
Остальные усмехнулись, и Квинт обрадовался, что это его товарищи и что они трезвые. В других обстоятельствах, особенно разозлившись, они бы действительно могли такое сотворить. Он снова воспользовался своим дротиком. ТУК. ТУК. ТУК.
Наконец, внутри послышалось какое-то шевеление. Ноги прошаркали к двери и остановились. Какое-то время ничего не было слышно. «Он, наверное, перепугался, – подумал Квинт. – Ведь могли прийти люди Перы, чтобы отомстить».
– Вам нечего бояться, – сказал он по-гречески. – Мы двое солдат, спасших вашу дочь.
Небольшая пауза, потом смешок.
– Вас, наверное, одолела жажда!
Железо проскрежетало по железу, пока отодвигался засов; наконец дверь приоткрылась, и за ней показалось лицо хозяина таверны.
Он разинул рот, увидев столько легионеров, и Квинт быстро проговорил: