— Я не собираюсь выставлять ее на всеобщее обозрение. Не хочу даже заставлять ее говорить со мной. Но мне необходимо кое-что выяснить.
— Вы хотите защитить свою мать, Стив, — тихо сказал Рорк. — Так же, как она защищала вас. Мы это понимаем, но за все приходится платить. В свое время она тоже платила. Вам придется говорить за нее.
— Что я могу вам сказать? Ради бога, когда мы виделись с ним в последний раз, я был ребенком! Он умер в тюрьме. Он не имеет ко мне никакого отношения. И к матери тоже. Мы сами построили свою жизнь.
— Заплатив за нее бриллиантами? — спросила Ева, и оскорбленный Стив резко повернулся к ней:
— Нет! Я не прикоснулся бы к бриллиантам даже в том случае, если бы знал, где они. Я никогда ничего не хотел от этого человека.
— Ваш сын знает об их существовании?
— Да, но это не значит, что он убийца! Не значит, что он убил эту бедную девочку!
— Он мог иметь доступ к кодам охранной системы?
— Я ему их не сообщал. Вы хотите, чтобы я впутал в это дело моего сына? Моего ребенка?..
— Я хочу, чтобы вы сказали правду. Помогли мне закрыть дверь, которую ваш отец открыл много лет на зад.
— Замкнуть круг… — пробормотал Стив и закрыл лицо руками. — Боже, боже…
— Что Алекс Крю привез вам в тот вечер? Что он привез в ваш дом в Колумбусе?
— Что? — Стив слегка улыбнулся и покачал голо вой. — Если вы думаете, что он отдал моей матери бриллианты, то ошибаетесь. Это просто смешно. Он ничего нам не привез, только подарил мне игрушку. Модель бульдозера. — Он показал рукой на полки со старинными машинками. — Я не хотел ее брать. Но я боялся этого человека и взял ее, потому что отказаться было еще страшнее. Потом он отправил меня наверх. Я не знаю, что он сказал моей матери в эти несколько минут, если не считать обычных угроз. После его ухода мать плакала целый час. А потом мы начали собирать вещи.
— Эта игрушка еще у вас?
— Я сохранил ее на память о том, что сумел преодолеть дурную наследственность благодаря жертве моей матери. Ирония судьбы. Бульдозер… Мне нравится думать, что я снес и похоронил свое прошлое. — Стив посмотрел на полки, нахмурился и встал. — Она должна быть там. Не помню, чтобы я убирал ее. Странно…
«Старинные игрушки, — думала Ева, пока Уиттьер пытался найти бульдозер. — Бывший друг Саманты собирал старинные игрушки. И у него имелся сигнальный экземпляр ее книги».
— Ваш сын тоже коллекционирует такие вещи?
— Да. Пожалуй, это наша единственная общая черта. Но он относится к коллекционированию более серьезно, чем я… Бульдозера здесь нет!
Стив обернулся. Его лицо было белым как мел. Казалось, он сейчас упадет в обморок.
— Это ничего не значит. Должно быть, я куда-то переставил его. В конце концов, это всего лишь игрушка…
29.
— Может быть, его переставил кто-нибудь другой? — Ева пристально изучала полки. Она очень смутно представляла себе, что такое бульдозер. Ее познания в этой области ограничивались городским транспортом. Громоздкие автобусы, с ревом ползущие по авеню, дорожные катки, укладывающие асфальт в самых неудобных местах и в самое неудобное время, передвигающиеся черепашьим шагом уборочные машины и звякающие цепями сборщики контейнеров для мусора.
Все это было здесь представлено среди огромного количества других игрушек. Как Уиттьер мог знать, что что-то пропало? На ее взгляд, в коллекции не было ни порядка, ни смысла. Впрочем, Уиттьер был мужчиной, а опыт общения с Горком говорил ей, что мужчины хорошо знают свои игрушки.
— Я не переставлял его. Я бы помнил. — Теперь Стив обыскивал полки, трогая машинки пальцем и пересчитывая их. — Сомневаюсь, что это могли сделать моя жена или уборщица.
— А в других комнатах есть игрушки? — спросила Ева.
— Да. Основная коллекция находится в моем кабинете наверху, но…
— Может быть, посмотрите? Пибоди, ты не могла бы помочь мистеру Уиттьеру?
— Конечно. Мой брат тоже собирал машинки, — сказала Пибоди, выходя вслед за Стивом в коридор. — Но, разумеется, его коллекции далеко до вашей.
— Дорогое это удовольствие? — спросила Ева Рорка, когда голоса Делии и Уиттьера затихли.
— Насколько мне известно, любая коллекция старинных вещей, вызывающих тоску о прошлом, представляет собой немалую ценность. — Он взял маленький приземистый грузовичок и покрутил колеса. Его улыбка подтвердила догадку Евы, что такие машинки дороги сердцу каждого мужчины. — Ты думаешь, что игрушку украли?
— Скорее всего.
Рорк поставил грузовичок на место, но прежде, чем отпустить, покатал взад и вперед.
— Если Тревор Уиттьер украл ее у отца и если в ней действительно были бриллианты, то зачем ему было убивать? Зачем влезать в дом Саманты? Он бы уже давно тратил это состояние в каком-нибудь Белизе.
— Значит, он не знает, что бриллианты там. Я не исключаю, что ему вообще свойственно подворовывать. Судя по его психологическому профилю, это ленивый, самовлюбленный эгоист. Держу пари, если Уиттьер проверит свою коллекцию, то недосчитается нескольких лучших экспонатов. Этот болван мог продать игрушку, а вместе с ней и бриллианты. — Она прошлась вдоль полок, рассматривая машинки. — Между прочим, у бывшего бойфренда Саманты Гэннон тоже есть такая коллекция.
— Серьезно? Ты не шутишь?
— Нисколько. Конечно, не такая большая. Во вся ком случае, та часть, которую я видела в его служебном кабинете. Попробуем сопоставить Тревора Уиттьера с этим малым. — Она соединила кончики указательных пальцев. — Хобби у них одинаковое: старинные игрушки. Кроме того, у Чада Дикса был сигнальный экземпляр книги Гэннон, и он наверняка кому-то рассказы вал о нем.
— Пересечения, — кивнул Рорк. — Это действительно очень тесный мирок. Этот бывший бойфренд вполне мог покупать игрушки у сына Уиттьера. Как минимум, он знает его, иногда встречается на приемах и разделяет его хобби. Поскольку интересы и вкусы у них общие, Дикс мог упомянуть книгу Саманты. Ведь бабушка Саманты была владелицей антикварного магазина. Думаю, она остается ею до сих пор. Еще одно пересечение, еще одна общая черта, которая могла подсказать им тему для бесед.
— Имеет смысл проверить. Я хочу знать о Треворе Уиттьере все. Хочу доставить его в управление и отчаянно хочу получить ордер на обыск его квартиры. После этого дело пойдет намного быстрее. — Ева нахмурилась. — Как ты думаешь, Уиттьер-старший будет молчать или постарается предупредить Тревора, что мы ищем его?
— Я думаю, он постарается оказать помощь следствию. И сделает это инстинктивно — из подсознательного желания совершить хороший поступок. Ведь он ни на секунду не верит, что его сын — убийца. Считает, что это не в его стиле. Да, мальчику трудно, да, ему нужно помочь. Но он — не хладнокровный душегуб. Но если Стив как следует задумается… Я не представляю себе, чем это может кончиться.
— Тогда нам нужно загрузить его делами, чтобы у него не было времени задуматься.
Ева вызвала Бакстера и Трухарта и приказала им проводить Стива Уиттьера в офис, где тот держал часть своей коллекции.
— Дождетесь возвращения его жены, — сказала она Бакстеру. — Возьмете ее с собой. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них получил возможность связаться с сыном. Пусть занимаются поисками как можно дольше. Если повезет, мы перехватим Тревора еще до того, как он узнает, что его ищут.
— И сколько времени мы должны его мурыжить?
— Часа два, не меньше. За это время я постараюсь получить ордер на обыск квартиры Уиттьера-младшего, съездить к Чаду Диксу и послать пару копов на Лонг-Айленд, где живет мать Стивена. Просто на вся кий случай.
— Ладно, постараемся. Может быть, он даст нам поиграть с пожарной машиной.
— И почему это все мужчины так любят машинки?
— А почему все женщины любят кукол и чаепития? — Ева так взглянула на него, что другой человек на месте Бакстера превратился бы в золу. — О'кей, может быть, и не все.
Тревор терпеть не мог посещать бабку. Мысль о старости и болезнях всегда казалась ему отвратительной. В конце концов, существуют же способы борьбы со старением. Пластические операции, омолаживание с помощью специальных препаратов, пересадка органов… По его мнению, стариками выглядели только лентяи и бедняки. И то и другое было для него неприемлемо.
А болезней следовало избегать любой ценой. Большинство из них носило временный характер и легко излечивалось. Просто требовалось применять нужные лекарства. Однако душевные болезни бросали тень на всех членов семьи пациента, и это выводило его из себя.
Тревор считал бабушку избалованной маразматичкой. Если бы отец не тратил столько времени и денег на то, чтобы старухе уютно жилось в ее воображаемом мирке, она бы, возможно, давно поправилась. Тревор прекрасно знал, какая часть его будущего наследства тратилась на содержание бабки в золотой клетке, на ее питание, уход, лечение и медикаменты. Эта чокнутая старая карга могла прожить еще сорок лет, проматывая денежки, которые по праву принадлежали ему!
Эта мысль тоже выводила Тревора из себя. Так же, как сентиментальность отца. Старуху можно было держать в частной клинике подешевле. Или отправить в государственный приют. В конце концов, такие учреждения содержатся за счет налогоплательщиков. Глупо не пользоваться тем, за что ты уже заплатил.
Проклятие, она бы и не заметила разницы! Ну, ни чего. Когда семейная касса перейдет к нему, бабка быстро расстанется со своей золотой клеткой.
Заехав на подземную стоянку, Тревор вынул из багажника белую коробку. Игра продолжалась. Он привез бабуле розы. Хотя вряд ли стоило тратить время и деньги на цветы, о которых старуха забудет через десять минут. Едва ли она что-нибудь знает. А если и знает, то не вспомнит. Разве что свершится чудо.
Но игра стоила свеч. Похоже, отец действительно ни о чем понятия не имел. Оставалось надеяться только на память полоумной старухи.
Тревор вошел в лифт, внутренне готовясь к представлению. Из кабины вышел любезный и слегка смущенный красивый молодой человек, пришедший от дать дань любви и уважения старой больной родственнице.
Он подошел к регистратуре и положил коробку на стойку так, чтобы все могли видеть название лучшего цветочного магазина в городе.
— Я бы хотел увидеться с бабушкой. Ее зовут Дженин Уиттьер. А меня Тревор. Я не позвонил предварительно, потому что это был экспромт. Проезжал мимо цветочного магазина, подумал о бабушке и о том, что ' она любит розовые розы. Тут же купил дюжину и поехал сюда. Это ничего?
— Конечно! — широко улыбнулась молодая регистраторша. — Просто чудесно. Я уверена, что она обрадуется розам, а еще больше — возможности увидеть любимого внука. Я только выясню, где она сейчас.
— Я знаю, что у нее бывают улучшения и ухудшения. Надеюсь, сегодня удачный день.
— В данный момент она находится в общей гости ной второго этажа. Это добрый знак. Сейчас вас про пустят; общая гостиная по коридору налево. Можете поговорить с дежурной сестрой. Я сообщу ей.
— Спасибо. Я вижу, у вас образцовый порядок. Приятно знать, что о бабушке так заботятся.
Он поднимался по лестнице и видел других посетиелей с цветами и нарядно упакованными подарками. Никаких ограничений здесь не было, пациенты передвигались по всему зданию, как одни, так и с провожатыми. Из широких окон открывался вид на обширный парк с извилистыми дорожками, по которым бродили другие пациенты, их гости и сопровождающие.
Тревор не переставал удивляться тому, что люди могут работать в таком ужасном месте. Даже за очень большие деньги. И что те, кому вообще не платят за визиты, могут постоянно приходить сюда по доброй воле. Сам он не был здесь около года и искренне надеялся, что это посещение будет последним в его жизни.
Глядя на лица тех, мимо кого проходил, Тревор вдруг испугался, что не узнает бабушку. Перед приездом сюда следовало освежить память. Посмотреть на фотографии. Все старики выглядели на одно лицо. Все были чокнутыми. А главное, совершенно бесполезны ми.
Женщина, сидевшая в кресле на колесиках, внезапно протянула руку, похожую на птичью лапу, и вцепилась в ленточку, которой была перевязана коробка.
— Я обожаю цветы! Я обожаю цветы! — фальцетом пропела старуха. Ее морщинистое лицо напомнило Тревору печеное яблоко. — Спасибо, Джонни! Я люблю тебя, Джонни!
— Полно, Тиффани. — Провожатая, бойкая молодая брюнетка, перегнулась через спинку кресла и похлопала ее по руке. — Этот красивый молодой человек — во все не ваш Джонни. Ваш Джонни был здесь только вчера. Неужели забыли?
— Я хочу цветы!
Старуха подняла глаза и с надеждой посмотрела на Тревора, продолжая цепляться за ленточку. Он чуть не вздрогнул и слегка отодвинулся, боясь, что эта старческая рука, испещренная страшными темными пятнами, прикоснется к нему.
— Это для моей бабушки. Но… — Чувствуя, что брюнетка смотрит на него с одобрением, Тревор открыл коробку и достал оттуда розовый бутон. — Я думаю, бабушка не обидится, если один цветок я подарю вам.
— Вы очень добры, — сказала ему провожатая. — Н что, милая Тиффани, теперь вы довольны? Красива роза от красивого молодого человека.
— Многие красивые молодые люди дарили мне цветы. Очень многие. — Старуха погладила лепестки и вдруг очень внимательно посмотрела на Тревора. — Красивые цветы. Пустые, холодные глаза. Мертвые глаза. Иногда красивые фрукты бывают гнилыми внутри. Нет, ты не мой Джонни.
— Прошу прощения, — прошептала испуганная девушка и увезла старуху.
Старая крыса… Тревора передернуло, но он быстро взял себя в руки и пошел дальше.
Просторная, но очень уютная общая гостиная была разделена на несколько частей; повсюду стояли столики для любителей карточных игр, рукоделия и чтения. Людей здесь было много, и царивший в гостиной шум напомнил Тревору прием, на котором люди пьют коктейли, переходят от группы к группе и болтают, не слушая других.
Видя, что Тревор замешкался, к нему подошла другая служительница.
— Мистер Уиттьер?
— Да. Я…
— Сегодня ваша бабушка чувствует себя неплохо. — Молодая женщина показала на стол у окна, за которым играли в карты две женщины и мужчина.
На мгновение Тревора охватила паника. Которая из двух? Но тут он заметил, что у одной из старух на ноге лубок. Если бы бабка покалечилась, ему бы об этом все уши прожужжали.
— Благодарю вас. Она замечательно выглядит. Очень приятно знать, что бабушка не скучает и что ей обеспечен хороший уход. И день сегодня чудесный. Не такой жаркий, как вчера. Как вы думаете, я могу погулять с ней в парке?
— Я думаю, она будет рада. Лекарство ей принимать только через час. Если к тому времени вы не вернетесь, мы пришлем к ней кого-нибудь.
— Спасибо. — Восстановив уверенность в себе, Тревор подошел к столу и с улыбкой наклонился к старухе: — Здравствуй, бабушка. Я принес тебе цветы. Розовые розы.
Однако бабка и бровью не повела Она продолжала смотреть в карты.
— Мне нужно закончить игру.
— Ладно. — Глупая, неблагодарная старая ведьма… Тревор выпрямился, стиснул коробку и принялся следить за тем, как она осторожно выбирает карту и кладет ее на стол.
— Попались! — воскликнула другая старуха. Голос у нее был сильный и удивительно звонкий. — Я снова сняла с вас штаны!
Она хлопнула рукой по столу, заставив партнера чертыхнуться.
— Следи за своим языком, старый козел! — Она повернулась в кресле и пристально посмотрела на Тревора. — Так ты внук Дженин? В первый раз вижу. Пробыла здесь уже месяц, но не видела, чтобы ты приходил. Я легла сюда только на шесть недель. — Она похлопала себя по ноге. — Немного не повезло. Неудачно спустилась с горы на лыжах. Моя внучка приходит каждую неделю, как часы. А ты что же?
— Я очень занят, — ледяным тоном отрезал Тревор. — И считаю, что вам нет до этого никакого дела.
— Мне восемьдесят шесть лет, и я сама решаю, до чего мне есть дело, а до чего нет. Сын и невестка Дженин приходят сюда два раза в неделю, а то и чаще. Очень жаль, что ты так занят.
— Поедем, бабушка. — Не обращая внимания на нахалку, Тревор взялся за спинку кресла Дженин.
— Я умею ходить! Прекрасно умею и не нуждаюсь в том, чтобы меня возили!
— Я отвезу тебя в парк, а там ты пойдешь сама — Желая как можно скорее увезти бабку подальше от по сторонних глаз, Тревор положил коробку с цветами ей на колени и начал толкать кресло к двери. — Сегодня не слишком жарко. Ясно и солнечно. Вот увидишь, свежий воздух пойдет тебе на пользу.
Несмотря на царившую здесь стерильную чистоту (кстати говоря, стоившую огромных денег), Тревор явственно ощущал запах тел, разлагавшихся от старости и болезней. Его выворачивало наизнанку.
— Я не успела подсчитать набранные очки…
— Ничего страшного, бабушка. — Тревор завез кресло в лифт. — Не хочешь посмотреть на подарок?
— Мой распорядок дня не предусматривает прогулку в парке. Не понимаю, почему его изменили, — неожиданно трезво заявила бабка, но крышку все же сняла. — Ох, какие красивые! Розы. С розами мне никогда не везло. Где бы мы ни жили, я всегда сажала хотя бы один розовый куст. Помнишь, милый? Я должна была попробовать. У моей матери был чудесный розовый сад. Ох, тут светло! — сорвавшимся голосом воскликнула она, когда Тревор вывез ее в парк. — Тут ужасно светло…
— Через минуту мы будем в тени деревьев. Бабушка, ты знаешь, кто я?
— Я всегда знала, кем ты был. Это было трудно, малыш, тебе столько раз приходилось менять имена. Но я всегда знала, кем ты был. Мы всегда берегли друг друга, верно? — Она обернулась к Тревору и положила ладонь на его руку.
— Конечно. — Пусть принимает его за отца, если хочет. Оно и к лучшему. К отцу бабка была привязана сильнее, чем ко всем остальным. — Мы всегда берегли друг друга.
— Иногда память мне изменяет. Воспоминания приходят и уходят. Как сны. Но я всегда вижу тебя, Уэстли… Нет-нет, Стивен. — Вспомнив это имя, она облегченно вздохнула. — Да, Стивен. Ты сам захотел остаться Стивеном, и я смирилась с этим. Мне все равно. Я так горжусь своим мальчиком…