Скримджер метнул в сторону разошедшегося Гарри недружелюбный взгляд и выудил из кармана свиток пергамента.
- «Последняя воля и завет Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора…» Так, здесь. «Гарри Джеймсу Поттеру я оставляю снитч, пойманный им в его первом матче по квиддичу, как напоминание о заслугах, упорстве и мастерстве», - Скримджер скатал свиток и достал недовольно хлопающий крыльями мячик. - Почему Дамблдор оставил тебе этот снитч, Поттер?
- Возможно, как напоминание о моих заслугах, упорстве и мастерстве? - невинно предположил Гарри.
- Ты считаешь, это всего лишь символический подарок на память?
- Я так полагаю, - парировал Гарри. - У меня нет ни одной причины думать иначе.
- В снитче легко спрятать что-нибудь небольшое, - угрожающе сказал Скримджер. - И, коль скоро ты поймал этот снитч…
- То, зная, что снитчи обладают памятью прикосновения на случай спорного захвата в матче, Вы решили, что несчастный мяч откроет все свои секреты, как только я к нему прикоснусь, - понимающе кивнул Гарри. - Что ж, остроумно…
- Ты настолько прав, Поттер, что это навевает определённые подозрения, - нахмурился Скримджер. - Что ж… возьми его.
- Легко, - отозвался Гарри, протягивая правую ладонь.
Золочёный бочок снитча сухо стукнул по драконьей чешуе.
- Ты издеваешься надо мной, Поттер? - прошипел Скримджер.
- Ничуть, господин министр, - отозвался Гарри, осторожно пряча снитч в карман и возвращая руке нормальный вид. - Как видите, ничего не случилось…
Скримджер некоторое время молча пытался выровнять дыхание, зло смотря на Гарри, и сумел-таки взять себя в руки.
- Дамблдор завещал тебе не только это… ещё меч Гриффиндора.
- И где же он? - осведомился Гарри.
- К сожалению, - злорадно сказал министр, - меч Гриффиндора не принадлежал Дамблдору, чтобы покойный раздавал эту реликвию направо и налево, - «хотел бы я знать, как можно один-единственный меч раздавать одновременно направо и налево». - В соответствии с достоверными историческими источниками, этот меч может быть дарован только настоящему представителю рода Гриффиндоров.
- А если Сортировочная Шляпа засвидетельствует, что я потомок Гриффиндора? - с живым интересом спросил Гарри.
Скримджер дрогнул, но не сдался.
- Показания неодушевлённых предметов не учитываются магическим правом…
- Если не ошибаюсь, именно слова Шляпы на распределении создают своего рода магический контракт между учеником и школой, и магическое право этот контракт признаёт, - припомнил Гарри. - Тем не менее, какое доказательство, в таком случае, Вам требуется?
- Сошёл бы анализ крови, Поттер - сравнить твою кровь и кровь признанного существующего потомка Годрика Гриффиндора… но таковых потомков не осталось, - открыто ухмыльнулся Скримджер.
- Иными словами, - кивнул Гарри, - Вы просто забрали меч себе, не выполнив волю покойного и фактически обокрав меня, как нынешнего законного владельца меча, - Скримджер начал багроветь. - Вынужден Вам сказать, что разочарован Вами. Вместо того, чтобы предпринимать что-то против Вольдеморта, Вы запираетесь в своём кабинете, прячете подальше исторические ценности, чтобы не отдавать тому, кому они завещаны, и потрошите снитчи… а тем временем Пожиратели бегут из Азкабана, пока невинные люди там остаются, Вольдеморт набирает силу и захватывает страну за страной… но, кажется, Вас совсем не заботит, что очередь Британии не за горами…
- ТЫ СЛИШКОМ МНОГО СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕШЬ!! - Скримджер вскочил на ноги, выхватывая палочку, и ткнул ею в Гарри; на футболке Гарри появилась прожжённая кончиком палочки дыра. - ТЫ МОЖЕШЬ НОСИТЬ СВОЙ ШРАМ, КАК КОРОНУ, ПОТТЕР, НО Я НЕ ПОЗВОЛЮ, ЧТОБЫ НАГЛЫЙ ЮНЕЦ УКАЗЫВАЛ МНЕ, КАК ДЕЛАТЬ МОЮ РАБОТУ…
Гарри спокойно положил руку на плечо Скримджеру; министр вскрикнул и отшатнулся. На его мантии красовалась дыра размером с ладонь, открывавшая испачканную копотью кожу; края дыры слегка дымились, пахло палёным.
- Не забывайтесь, министр, - голос Гарри был спокоен, но теперь в нём не было ни грана наигранной вежливости. - Вы плохо делаете свою работу, и Вы это знаете - иначе так не вскинулись бы. И если Вы позволяете себе нападать на меня - я отвечу тем же. Что бы я ни сказал, я не вышел за рамки разговора. Вам не кажется, что Ваше самообладание должно быть прочнее, чем самообладание какого-то юнца?
Скримджер, тяжело дыша, смотрел на Гарри, и последний читал в карих глазах желание убить. Просто убить на месте.
За то, что прав от первого до последнего слова.
Дверь гостиной распахнулась; мистер и миссис Уизли вбежали в комнату.
- Мы подумали… мы слышали… - пролепетал мистер Уизли, глядя на палочку Скримджера, всё ещё направленную на Гарри.
- Крики, - закончила миссис Уизли неуверенно; её глаза расширились при виде прожжённой дыры на плече министра.
Скримджер отошёл от Гарри на пару шагов.
- Всё в порядке, - сказал он с усилием. - Мы… э-э… разговаривали.
«Ну да, что-то вроде того», - мысленно признал Гарри, сдерживая смех.
- Кажется, - Скримджер с видимым усилием взглянул в лицо Гарри, - ты думаешь, что Министерство не желает того же, что и ты… Это не так. Мы должны работать вместе.
«И это моё последнее предложение», - обозначилось на лице министра.
- Мне не нравятся Ваши методы, министр, - честно ответил Гарри, проводя кончиками пальцев по беловатому шраму на тыльной стороне правой ладони, утверждавшему: «Я не должен лгать». - Нам больше не о чем разговаривать.
Скримджер ушёл, не прощаясь. Гарри сострадательно покачал головой, глядя ему вслед. При открытом захвате Министерства его убьют первым…
Нервозность, вызванная визитом министра, быстро прошла; хотя мистер и миссис Уизли время от времени заинтригованно косились на Гарри, умолчавшего о некоторых подробностях беседы со Скримджером, конкретно - о том, почему у него была прожжена мантия.
Ужин закончился скоро; всем, в том числе и Гарри, было не до праздников в эти дни. Большинство гостей ночевали в Норе, так как были приглашены и на завтрашнюю свадьбу; но Хагрид, который в перенаселённой Норе попросту не поместился бы, разбил для себя палатку на соседнем поле, и Ремус с Сириусом отправились на Гриммаулд-плейс. Гарри задержался у стола, когда миссис Уизли пошла искать комнату, где бы оставить переночевать Тонкс.
Остатки торта всё ещё были на столе. Гарри отломил кусочек сахарной глазури; та раскрошилась в пальцах, и он слизнул её.
- Тебе понравился мой подарок?
- Очень. Спасибо, Джинни, - улыбнулся Гарри. - Я буду им пользоваться.
- Я рада, - свет фиолетовых фонариков бросал на лицо Джинни странные блики, делая её старше, чем на самом деле. - Хочешь? Я сама это готовила…
- Что это?
- Малиновое желе.
- Хочу, - Гарри не был голоден, но обижать Джинни ему не хотелось, и он принял маленькую прозрачную пиалу, наполненную ярко-красным желе, куда была предусмотрительно вставлена серебряная чайная ложечка. - Вкусно, - признал он после первой ложки. - Что ты сюда добавила?
- Ничего особенного, - Джинни пытливо всматривалась в лицо Гарри, словно ища подтверждений тому, что ему действительно нравится. - Немного ванили и сахара. Гарри…
- Что?
- Давай пройдёмся, - Джинни кивнула в сторону тёмной части сада. - Я хотела с тобой поговорить… о занятиях Эй-Пи.
- Конечно, - Гарри двинулся в сторону окутанных темнотой деревьев, прихватив желе с собой - оно и вправду было замечательным. - Что ты хотела спросить?
- В этом году мы продолжим собираться?
- Не знаю… - Гарри задумался, сунув в рот ещё ложку желе. - Понимаешь, началась война… и Эй-Пи станет полноценным боевым отрядом. Нет смысла устраивать зачётные занятия - битвы обеспечат нам достаточно практики. Надо подумать о возможности тренировок для всех - в плане элементарных вещей, защиты и какого-нибудь нападения… здесь бойцы Эй-Пи, опытные и умелые, будут тоже нужны. Конечно, я постараюсь найти время на отдельные тренировки для первого состава армии…
Что-то не нравилось Гарри; опасности не было, но что-то было не так.
Неправильно.
- Тебе не жарко? - внезапно спросила Джинни.
- Есть немного, - Гарри оттянул воротник футболки, давая холодному воздуху доступ к телу. - Джинни, зачем ты это спросила? Я всё равно скажу это всей Эй-Пи, когда вернусь в Хогвартс…
- Ты доел желе, Гарри?
Серебряная ложечка звякнула о стекло пиалы.
- Джинни…
- Нет, - торопливо сказала Джинни, - я не Пожиратель под Многосущным зельем или кто-то в этом роде. И это не яд, то, что было в желе.
- Что там было? - Гарри прислонился к дереву; странный жар пылал под кожей Гарри.
- Приворотное зелье, - прошептала Джинни. - Кратковременное… на час… просто желание… просто влечение к тому, кто его готовил. Я…
- Зачем, Джинни? - перед глазами Гарри плавали круги; ярко-рыжие волосы Джинни, отражавшие лунный свет, мерцали, расплывались бесформенным огненным пятном; белый овал лица то терял очертания, то вновь обретал ясность. - Зачем? Мне плохо…
- Я люблю тебя, - беспомощно сказала Джинни. - Я люблю тебя… а ты любишь Фреда и Джорджа. Ты с ними… ты по ночам с ними… один раз, пожалуйста, побудь со мной, Гарри...
- Если это приворотное… - Гарри жадно вдохнул ночной воздух, - то почему ты спрашиваешь? Почему просишь?
Он притянул к себе за плечо слабо пискнувшую Джинни и поцеловал; навязанное желание бурлило в его крови.
- Ты уже когда-нибудь занималась этим? - Гарри лизнул краешек горячего маленького уха. - С Майклом?
- Н-нет… - Джинни истерически хихикнула. - Гарри… а ты отверстия не перепутаешь?
- Я гей, Джинни, но не идиот ведь… - он снова поцеловал её и, подчиняясь слепому, неправильному, нерассуждающему желанию, мягко опустил её на траву.
Холодно… Мерлин, как холодно… Гарри попытался пошевелиться и обнаружил, что всё тело ноет из-за неудобной позы. «Какого Вольдеморта я разлёгся под деревом в саду, да ещё так?..», - Гарри сел, преодолевая головокружение, и принялся массировать затёкшую левую руку.
«Как я здесь вообще оказался?», - Гарри не мог вспомнить, как здесь очутился, и это настораживало. Последним, что он чётко помнил, были липкие крошки сахарной глазури на пальцах; а потом резко наступал туман, окрашенный странными алыми бликами. И темнота. Такая же непроглядная, как вокруг. «Так или иначе, надо вернуться в дом, близнецы, наверно, уже беспокоятся…»
Фред и Джордж, одетые, сидели на кровати и разговаривали вполголоса; два огонька света на кончиках их палочек разгоняли темноту.
- Гарри! Мы уже думали идти тебя искать… где ты был?
- Не помню, - Гарри сбросил кроссовки и рухнул на кровать рядом с близнецами, закрыв глаза. - Очнулся под деревом в саду… как туда пришёл, не помню, что там делал, кроме того, что лежал, не знаю…
Фред тревожно коснулся лба Гарри.
- Температуры нет.
- Там было адски холодно, под этим деревом, - пожаловался Гарри, не открывая глаз. - И всё затекло…
- С кем ты разговаривал перед этим или что делал? - уточнил Джордж.
- Мерлин его знает… помню, что задержался на минутку, хотел отломить себе сахарной глазури от остатков торта. Отломил немного и даже съел… а дальше туман… какой-то красный туман…
- Красный? - близнецы в четыре руки сдёрнули с него одежду. - Вроде ты не ранен… и шрамов свежих нет…
- Необязательно, что это была кровь, - критически заметил Гарри. - Не она одна красного цвета.
- И хорошо, что не кровь, - успокоенно сказал Джордж. - Больше ни на что не жалуешься?
- Холодно, - сказал Гарри. - До сих пор. Мой огонь категорически против того, чтобы валяться на холоде.
- Так может, тебя согреть? - игриво предложил Фред; его руки, обнявшие Гарри, были заботливы и серьёзно-нежны не в пример голосу.
- Согрейте, - согласился Гарри. - Голова кружится…
Джордж коснулся губами его губ; провёл языком по дёснам, согрел дыханием ямочку на подбородке. Фред целовал ладонь Гарри, медленно, тщательно, каждый холмик, проводил языком по каждой линии.
- У тебя длинная линия жизни, Гарри, - заметил он, на секунду оторвавшись от своего занятия. - Это хорошо…
- Хиромантия - неточная наука, - фыркнул Гарри, расстёгивая рубашку Фреда и обхватывая губами его сосок.
- Экий ты, Гарри, вредный, - с долей укоризны заметил Джордж, скользя пальцами вдоль рёбер Гарри; лёгкие прикосновения заставляли тянуться следом, оставляли пылающие следы на холодной коже.
- Не вреднее вас двоих, - возразил Гарри и стянул с Джорджа джинсы.
- А каждого по отдельности - вреднее, - хором не остались в долгу близнецы, укладывая его на спину.
Гарри улыбнулся и потянулся, давая Фреду и Джорджу время раздеться окончательно. Как правило, оба делали это быстро.
Горячие, гладкие, сильные тела; Гарри обнимал обоих, упиваясь их жаром, вдыхая их запах, целуя их - словно в последний раз видел давно-давно, словно не целовал обоих только этим утром, словно пил с их кожи живую воду. Губы Фреда сомкнулись на прижатом к животу члене Гарри; влажное обволакивающее тепло, неторопливая ласка… выгибаясь, Гарри стонал в рот Джорджу.
И под руками и губами близнецов проходило ощущение неправильности, ощущение ошибки; исчезал навязчивый вкус малины на языке, вытесненный, выбранный до последней капли глубокими поцелуями.
- Deungo, - Гарри провёл появившейся на пальцах смазкой полоску от крестца Джорджа в самую ложбинку; Джордж слегка раздвинул ноги, и Гарри, снова шепнув заклинание, ввёл один палец в тесный, обжигающий канал.
Джордж тихонько вскрикнул, когда Гарри нащупал простату и погладил; Фред поднимался вверх поцелуями по телу Гарри. Джордж взял брата за руку и потянул его к себе.
Гарри ввёл ещё два пальца; Джордж подался вперёд, вырвав у Гарри короткий стон. Фред откинулся назад, спиной на грудь Гарри - встретить губы, обернувшись, поцеловать их, сухие, горячие, в твёрдых нитках шрамов с мягкой, податливой плотью между…
Ещё минута - и Гарри вошёл в Джоржа, едва не задохнувшись от тесноты, от податливости тугих мышц, от готовности, с какой Джордж обхватил его талию ногами.
И от этой тесноты, от этой податливости забывалось ощущение инакости, ощущение чего-то другого, совсем, совсем другого, уходило, отступая перед неуклонно наступавшим, как прилив, удовольствием, наслаждением; Гарри двигался быстро и сильно, почти ожесточённо, целовал плечи и шею Фреда, скользил покрытыми смазкой пальцами по животу Джорджа, чувствуя, как рефлекторно сжимаются мышцы под прикосновением, и все трое были одним-единственным существом, и кайф умножался в три раза, губы к губам, сплетение пальцев, касание кожи, яростные толчки, стоны, перехватываемые у самого рта, липнущие к лицам волосы, жар, рассеянный, постоянный жар обнимал их мягко-мягко, словно вода, и проникал в них с воздухом, впитывался через поры, обвивал мокрые от пота волоски на телах...
И когда этого жара стало слишком много, оргазм накрыл Гарри кипящей волной, слишком хорошо, слишком для одного человека, но когда трое - один, это вполне можно пережить, это нужно пережить, задыхаясь от кайфа, сдавленно крича, судорожно сжимая пальцы, прильнув телом к телу, прижимаясь, обнимая, выдыхая, выгибаясь дугой, втроём, вместе, как один, потому что на троих - одна общая любовь, пронизывающая, как электрический ток…
- С днём рождения, Гарри, - Фред укрыл его одеялом, обессиленного, опустошённого, счастливого.
- С днём рождения, - Джордж взял его за руку под одеялом.
Гарри слабо улыбнулся, притянул обоих к себе поближе - так, чтобы утром не выбрались из кольца его рук, не разбудив - и заснул.
Всё было правильно. Совсем всё.
* * *
«Эта тетрадь - собственность Принца-Полукровки.
08.09.1976.
Не то, чтобы я на что-то претендовал в литературном плане. Я имею в виду, к этому у меня нет таланта. Всегда думал, что слова «талантливые люди талантливы во всём» - враньё. Можно плюнуть в лицо тому, кто возьмётся утверждать, что у меня нет таланта к зельям и Тёмным Искусствам, но писать, рисовать и прочую дребедень - это я даже пробовать не возьмусь. И те стихи, которые я летом писал - ерунда… так, бумагу марал. Мангусты, змеи… фигня какая-то в голову лезла.
А этот дневник я завожу просто потому, что надо же куда-то писать, потому что весь учебник по Зельеварению на этот год я уже исписал за конец августа. Либациус Бораго - идиот; все рецепты просто кошмарны.
А вообще не пойму, перед кем я тут распинаюсь - всё равно никто никогда этого не прочтёт, только я. Уж защитных заклятий на этой тетради достаточно…
Впрочем, всегда приятно поговорить с умным человеком, не так ли?
Вчера неожиданно получил письмо от Люциуса Малфоя. Пишет, что мои результаты СОВ заинтересовали одного влиятельного человека… и что у меня есть шанс поработать сразу по окончании школы на одну очень внушительную организацию. Туман в каждой строчке, одним словом; и как будто я не знаю, где лежит самый вкусный сыр. А главное, я его никогда не интересовал, да и пересеклись мы на один год и совсем не общались… а о чём, собственно, может говорить блистательный аристократ, староста школы, богатый и влиятельный, с нищим полукровкой-первоклашкой? «Подай-принеси» - это было…
На письмо не ответил, и не собираюсь.
Позавчера мои вилка и нож за ужином взбесились и заскакали по столу; Поттер и Блэк за своим столом подыхали со смеху.
Ненавижу. Поганые гриффиндорские придурки.
А со Слизерина за «неуместные забавы» МакГонагалл сняла десять баллов, и Слагхорн укоризненно косился.
То ли они все слепые, то ли тоже думают, как Поттер и Блэк, что это забавно.
Ненавижу. Ненавижу-ненавижу-ненавижу.
12.09.
Новый учитель защиты - полное ничтожество. Кое-как выучился на аврора, в первой же операции по собственной дурости потерял правую руку - почти как этот гриффиндорский недоумок, Гиджен, который остался без глаза, когда попробовал подлезть под Дракучую иву. Колдует этот горе-преподаватель левой, через пень-колоду… хотя, может, он и правой так же колдовал, не знаю.