— Аааа! — закричал он. — И они бросились вниз, как летающие обезьяны, знаешь. Кар-кар! Кар-кар!
Стоя за стойкой и протирая стакан чайным полотенцем, мистер Карстейрс покачал головой.
— Майор вас не беспокоит?
— Нет, — улыбаясь, сказал Доктор. — Нисколько.
— Еще один, мистер Карстейрс, будьте добры, — перебил майор, делая здоровенный глоток из своего стакана и затем поднимая его.
Когда мистер Карстейрс налил майору другой стакан, пожилой мужчина повернулся к Доктору и протянул руку.
— Я ужасно извиняюсь, старина, — сказал он; его усы дергались из стороны в сторону, когда он говорил. — Но я не совсем расслышал ваше имя.
— Я Доктор, — сказал Доктор, пожимая его руку. — А вы — майор?
Майор кивнул.
— Да, — сказал он. Затем он наклонился ближе и заговорил тихим тоном: — Хотя я на самом деле не майор, знаете.
— Правда? — улыбаясь, сказал Доктор. — Что ж, какое совпадение.
Мистер Карстейрс дал майору бренди и бросил взгляд на Доктора. Доктор все еще чувствовал явное недоверие владельца гостиницы.
— Ну, Доктор, — наконец сказал мистер Карстейрс. — Вы посетите завтра Цветочное Шоу?
Доктор наклонил голову из стороны в сторону, словно обдумывая.
— Возможно, — ответил он и добавил: — Зависит от того, смогу ли я достать билет. А вы?
— О, нет, — сказал мистер Карстейрс. — Мы слишком заняты для этого.
Доктор осмотрел бар, который был пуст, за исключением его самого, майора и мистера Карстейрса.
— Правда? — сказал он. — Правда? Кажется, ужасно тихо. Учитывая, что Цветочное Шоу начинается завтра, я имею в виду.
Глаза мистера Карстейрса встретились с глазами Доктора, и он быстро кивнул.
— Да, что ж, — сказал он. — Бизнес идет немного медленнее, чем ожидалось, но я уверен, что все изменится.
Доктор кивнул, делая глоточек своего напитка.
— Хотя, я должен сказать, — сказал он, — Мне несколько любопытно, что привело вас и миссис Карстейрс сюда в первую очередь.
Мистер Карстейрс потряс головой, как если бы этот вопрос был оскорблением, нервно смеясь.
— Вы очень скоры на вопросы, не так ли? — спросил он.
— Простите, если любопытничаю, — сказал Доктор. — Сейчас это просто Земля… Начало двадцать шестого века… Вскоре ожидают Третью Эпоху Возрождения, если я не ошибаюсь. Театр Номогана? Потолки Палаты Ра? Симаринский оркестр? Я хочу сказать… Все об этом говорят, и будут говорить о них веками, и все-таки вы здесь… Здесь… На «Челси 426».
— Да, — сказал мистер Карстейрс. — Земля, разумеется, очень космополитична. Чуть более космополитична, чем надо, если вы понимаете, о чем я.
Улыбка Доктора исчезла. Он слишком хорошо понял все, что это значило.
— Хорошо, — сказал он, встав со своего стула. — Что ж… Я вправду должен спешить. Все это волнение Цветочного Шоу, с которым с нетерпением ждешь завтра.
— Совершенно верно, — сказал мистер Карстейрс, выдавливая сжатую улыбку. — Доброй ночи, Доктор.
— Доброй ночи.
— Да… Доброй ночи! — невнятно сказал майор. — Всегда сплю с пистолетом под подушкой, знаете. Никогда не знаешь, когда какая-нибудь свинья перережет тебе ночью горло!
— Доброй ночи, майор, — сказал Доктор, еще раз улыбнувшись.
Когда Доктор покинул бар, майор поднял стакан к своим губам и сделал еще один глоток.
— Все тот же старый «Гранд Отель», — сказал он. — Люди приходят, люди уходят. Никогда ничего не происходит.
— Мистер Пембертон, — сказал Уоллес, когда он и мистер Пембертон подошли к входу Кислородных Садов, — вы уверены, что все хорошо? С профессором Уилберфорсом, я имею в виду? Есть люди, которые платят хорошие деньги за билеты, чтобы увидеть Цветочное Шоу.
— Конечно, хорошо, мальчик, конечно хорошо, — ответил мистер Пембертон. — Мне удалось получить на руки двенадцать новых термометров для него только в прошлом месяце. Он спросил, может ли он как-нибудь меня отблагодарить, после того, как заплатит нам неплохие деньги, конечно, и я сказал, что не отказался бы взглянуть на шоу, когда приезжие не загромождают место и не делают его неопрятным.
— О, да.
— И я спросил: «Не возражаете, если я приведу мальчика?», и он сказал: «Вовсе нет». И вот мы здесь.
Когда они достигли входа, охранник кивнул мистеру Пембертону и заговорил по рации. Секундами позже профессор Уилберфорс приветствовал его.
— А, мистер Пембертон! — сказал Уилберфорс. — А это, должно быть, Уоллес. Входите. Все готово к завтрашнему утру. Caeruliflora Saturnalis этим вечером выглядит особенно блистательно, я должен сказать.
Уоллес и мистер Пембертон последовали за профессором в Кислородные Сады, вниз по темному и узкому металлическому коридору и вышли в саму главную комнату.
У Уоллеса не могло не перехватить дыхание от вида масштаба растений. Когда он слышал все эти разговоры о Цветочном Шоу, он представлял очень маленькие вещи вроде тех, которые выращивала в горшках за домом его мать, но не гигантское создание, которое возвышалось сейчас над ними.
— Ну, — сказал профессор Уилберфорс, улыбаясь Уоллесу, — что ты думаешь?
— Да, сэр, — сказал Уоллес, с воодушевлением кивая. — Очень впечатляет, сэр.
— Как видишь, — продолжил Уилберфорс, — они пришли во всех формах и размерах, от нашего самого большого образца и вплоть до маленьких кустов здесь.
Он указал жестом на клумбу, засаженную от начала до конца рядами таких же экзотических синих цветов.
— У них изысканный аромат, — сказал профессор Уилберфорс. — Может быть, ты захочешь его попробовать?
Уоллес перевел взгляд с профессора на Пембертона и нахмурился.
— Иди и понюхай его, мальчик, — сказал мистер Пембертон.
Уоллес нервно кивнул и шагнул немного ближе к клумбе. Он наклонился над ее наружным краем к одному из цветков и вдохнул. Он не был по-настоящему уверен, о чем говорил профессор; он ничего не чувствовал.
— Наклонись немного ближе, Уоллес, — сказал профессор Уилберфорс, — и медленно вдохни. Втяни аромат в себя и наслаждайся им, мальчик мой.
Уоллес сделал, как сказал профессор, но в то время, как он вдохнул, цветок сильно задрожал и выпустил мелкое зеленое облачко пыли. Уоллес закашлял, подавился и споткнулся, прежде чем упасть на землю с глухим стуком.
Когда он в страдании корчился у их ног, профессор Уилберфорс и мистер Пембертон улыбались ему.
— Ну-ну, — сказал мистер Пембертон, — через мгновение все закончится.
Вернувшись в свою комнату в «Гранд Отеле», Доктор расхаживал взад и вперед, время от времени стоя у окна, чтобы взглянуть на западные границы колонии. Он посещал Сатурн только лишь в немногих случаях, в первую очередь потому, что здесь немногое можно было увидеть, но то, что неизменно его впечатляло, был горизонт. В большинстве миров линия горизонта тонкая и почти незаметная. Она такая тонкая, что большинство существ даже не замечает ее, но она есть. Сатурн был такой необъятной планетой, что никакой подобной линии не было заметно даже Повелителю Времени. По-настоящему казалось, словно мир был плоским.
Единственной особенностью здесь, на чистом и безграничном полотне поверхности Сатурна был ураган, который называли Большим Белым Пятном. С этой высоты оно было почти плоским, гигантский серый диск, мчащийся с чудовищной грацией к темному вихрю. Более эффектным, чем бесконечная плоскость горизонта или даже Большое Белое Пятно был вид — к югу — колец Сатурна. Они поднимались арками оттуда, где облака планеты телесного цвета встречались с черной бесконечностью космоса, как лезвие невозможно большой кривой восточной сабли, перед тем, как сузиться в темноту.
Доктор нашел бы все это неописуемо красивым, если бы не был так обеспокоен.
Что-то на «Челси 426» было не так, хотя он не мог с уверенностью сказать, что. Он знал наверняка только одно: он это выяснит.
Глава пятая
«Где Джейк?» — подумала Вена, когда полировала последний из столов столовой. Они договорились встретиться в столовой, чтобы закончить свою работу по дому до завтрака, но его все еще здесь не было.
«Где Джейк?» — подумала Вена, когда полировала последний из столов столовой. Они договорились встретиться в столовой, чтобы закончить свою работу по дому до завтрака, но его все еще здесь не было.
Вена могла лишь догадываться, что он по-прежнему храпел под своим одеялом, пока она была здесь, чистила и полировала. Когда двери в дальнем углу столовой открылись, она надеялась, что, может быть, это будет ее брат, все еще немного сонный, но готовый помочь закончить задание. К ее разочарованию, это была их мать.
— Здесь кое-кто хочет тебя увидеть, — холодно сказала миссис Карстейрс, — тот мальчик из скобяной лавки.
— Уоллес? — спросила Вена, улыбаясь и успокаивая себя, не желая, чтобы ее мама почувствовала воодушевление.
— Да, я думаю, его так зовут, — сказала миссис Карстейрс, держа дверь открытой, когда Вена выбежала.
Приблизившись к прихожей, она перешла на шаг. Уоллес ждал ее у конторки, неуклюже переминаясь с ноги на ногу с опущенными плечами, держа обеими руками конверт.
— Доброе утро, Вена, — сказал он, застенчиво глядя на нее.
— Доброе утро, Уоллес, — сказала Вена, — ты хотел меня видеть?
Уоллес кивнул.
— Да, — сказал он, протягивая конверт. — Я просто хотел дать тебе это.
Вена взяла у него конверт и разорвала, в момент открывая его. Она залезла внутрь своими указательным и большим пальцами и вытащила четыре глянцевых билета.
— Цветочное Шоу? — спросила она, ее лицо светилось ликованием. — Четыре билета на Цветочное Шоу?
Уоллес кивнул, прежде чем еще раз отвести взгляд на кафельный пол.
— О, ух ты! — сказала Вена. — Но как ты… Я имею в виду, это должно было стоить целое состояние!
— Мистер Пембертон выиграл их, — сказал Уоллес. — В лотерее.
— В лотерее? Но я не слышала ни о какой лотерее.
— Да… Это у владельцев магазинов. У них… у них была лотерея.
Рядом с Веной появилась миссис Карстейрс и посмотрела на билеты в руке своей дочери.
— Что это? — спросила она.
— Билеты на Цветочное Шоу! — сказала Вена, — Мистер Пембертон выиграл их в лотерее. Он подарил их Уоллесу, а Уоллес подарил их мне!
— Правда? — спросила миссис Карстейрс, не впечатленная. — А почему мистер Пембертон их не хочет?
Уоллес очень неожиданно снизу вверх посмотрел на миссис Карстейрс со злобным взглядом в глазах, который застал женщину врасплох. Он всегда казался таким робким и нервничающим мальчиком, но этот взгляд, этот проницательный пристальный взгляд леденил ее кровь.
Выражение Уоллеса смягчилось и сменилось кривой улыбкой.
— У него уже есть. И я с моей мамой иду на следующей неделе, так что я подумал, что вы могли бы взять их.
— Что ж, — сказала миссис Карстейрс, она была все еще немного потрясена, — это… это очень мило с твоей стороны, Уоллес. Скажи мальчику «спасибо», Вена.
— Спасибо! — сказала Вена, сияя.
— В любом случае, — сказал Уоллес, покусывая нижнюю губу, — мне бы лучше пойти. Много дел в магазине.
Он снова взглянул на миссис Карстейрс и сверкнул улыбкой, которую она по-прежнему находила странно суровой и угрожающей.
— Спасибо, Уоллес, — неловко сказала она. — Очень щедро с твоей стороны.
— Не стоит благодарности.
— И поблагодари мистера Пембертона от нас, — добавила миссис Карстейрс.
— О, поблагодарю, — сказал Уоллес, все еще улыбаясь, идя по направлению к выходу из гостиницы.
— Уоллес! — позвала Вена.
Он повернулся к ней лицом.
— Может быть, увидимся позже?
— Да, — сказал Уоллес. — Это было бы приемлемо.
И с этим он покинул гостиницу, раз обернувшись, чтобы взглянуть на Вену, когда он шел по улице Танбридж.
— Хмм, — неодобрительно сказала миссис Карстейрс. — Билеты на Цветочное Шоу, в самом деле. Наверно, украл их.
Вена посмотрела на свою мать сердитым взглядом из-под бровей.
— Когда в последний раз кто-нибудь что-нибудь здесь украл? — резко ответила она.
— Вена Карстейрс, очень вас попрошу не говорить таким тоном со мной, молодая девушка. Это приезжие. Они приходят сюда и приносят с собой свои земные манеры. Вот попомни мои слова.
Вена надулась и вновь взглянула на билеты.
— И когда мы пойдем на Цветочное Шоу? — спросила она.
— Ну, твой отец и я не можем пойти, — сказала миссис Карстейрс. — Мы слишком заняты делами здесь.
За столом администратора мистер Карстейрс вышел из своего кабинета.
— Закончили полировать эти столы, да? — спросил он довольно саркастично.
— Почти, — ответила Вена.
— О, понятно, — сказал мистер Карстейрс. — Это объяснило бы это стояние в вестибюле и болтовню. А что это там у тебя?
Вена подержала билеты, чтобы он мог их увидеть, и опять улыбнулась.
— Билеты на Цветочное Шоу! Четыре билета! — сказала она. — Уоллес, помощник мистера Пембертона, принес их.
Миссис Карстейрс повернулась к своему мужу.
— Выиграл их в лотерею, кажется, — сказала она, поджимая губы. — Я сказала Вене, что у нас совершенно нет возможности пойти. Мы слишком заняты.
Мистер Карстейрс взглянул на билеты, на улыбку своей дочери и затем на жену.
— Чепуха, — сказал он, позволяя слабой улыбке поднять кончики своего рта. — Нам только нужно, чтобы один из нас остался здесь. Мы не настолько заняты. Как насчет того, чтобы ты и близнецы пошли туда и посмотрели шоу? Не будет никакого вреда, если ты оставишь гостиницу на час или два. Я едва ли думаю, что нас наводнят гости в твое отсутствие, дорогая.
Миссис Карстейрс нетерпеливо потрясла головой и посмотрела на билеты. Она выкатила глаза и снова потрясла головой.
— О, ну хорошо, — наконец сдаваясь, сказала она. — Но только на один час. Я не буду тратить свое время, глядя на кучу глупых старых цветов, пока есть работа, которую нужно сделать.
Мистер Карстейрс обернулся к Вене и подмигнул, и Вена испустила визг волнения, который она, впрочем, очень быстро заглушила.
— Кстати, о работе, — сказала миссис Карстейрс, — где твой брат?
«Гордость Деймоса» был, вполне возможно, самым известным развлекательным кораблем в галактике.
Он был длиной в милю, с корпусом, блестящим, словно полированный хром, его солнечные паруса были как крылья громадной бабочки, и едва ли был хоть один живой человек, который не слышал бы его названия, служившего синонимом богатства и роскоши. «Гордость Деймоса». И вот он скользил в направлении «Челси 426».
Джейк смотрел, как он проплывал мимо смотровых окон комнаты 237, едва смея дышать. На его палубе он видел десятки, может быть, сотни гостей, стоящих в мерцающей голубой дымке силовых полей. Мужчины были одеты в смокинги и галстуки-бабочки, женщины — в бальные платья; люди, которых Джейк видел только на фотографиях и в фильмах. «Гордость Деймоса» очень отличалась от колонии, которую он считал домом.
Когда корабль наконец пролетел мимо, держа курс строго на юго-запад колонии, Джейк вздохнул и спустился с окна, не забыв стереть свои отпечатки пальцев со стекла. Он подобрал свою копию «Альманаха космических кораблей Коули» с загнутыми уголками страниц и уставился на картинку, которая заполняла почти целых две страницы: панорамная фотография «Гордости Деймоса». Он видел эту картинку бесчисленное количество раз и прочитал каждую крупицу информации об этом корабле. Он знал его длину и ширину, размер двигателей и максимальное количество экипажа и пассажиров, которое он мог вмещать. «Альманах Коули» был самой заветной книгой в его маленькой коллекции, отсюда загнутые уголки ее страниц и сморщенный корешок, и Джейк прочитал каждую статью, снова и снова. Закрывая книгу и засовывая ее в задний карман джинсов, он вышел на цыпочках из номера 237, проверяя, чисто ли на горизонте, прежде чем выйти в коридор.
Мальчик закрыл дверь так тихо, как только мог, но он не прошел и пяти ступенек, как голос сзади него сказал: «Он и вправду просто красавец, не правда ли?»
Он обернулся, чтобы увидеть Доктора.
— Простите…? — сказал он.
— «Гордость Деймоса», — сказал Доктор. — Очень впечатляет. Если тебе нравятся такого рода вещи. Я же… Я всегда отдавал предпочтение небольшому беспорядку. Никогда не мог привыкнуть ко всем этим пятизвездочным штучкам. Слишком уж манерно для меня.
— Да, правда, — сказал Джейк.
Вместе Джейк и Доктор вызвали лифт вниз к вестибюлю. Когда они вышли из его дверей, они были встречены сердитыми мистером и миссис Карстейрс.
— И который уже час? — спросил отец Джейка. — Твоя сестра почти закончила полировать те столы. Сама, я должен сказать.
— Прости, пап, — сказал Джейк. — Поздно лег спать.
Прежде чем мистер Карстейрс мог дальше ругать своего сына, Вена вышла в вестибюль.
— Все сделано! — сказала она и затем повернулась к своему брату: — Не благодаря тебе!