— А это что за кекс? — изумился Дементьев.
— О, спешу отрекомендоваться, господа полицейские, — расплылся в гаденькой улыбке бомж. — Зовут меня Харитон, фамилия Лаптев, местный, так сказать, житель, вот уже три месяца как местный житель, — поправил себя бродяга, хитровато блеснув глазами. — Из Краснодара мы, как особо потерпевшие при продаже жилья. Живем довольно бедненько, ведем здоровый образ жизни. На нездоровый, знаете ли, денег нет. Исправимый оптимист, так сказать…
— Паспорт имеется? — проворчал Дементьев, пожирая личность глазами. Перегаром от бродяги действительно не пахло. Немного тухлятиной, немного потом.
— Мой? — удивился бродяга.
— Нет, пылесоса!
— О, что вы, господа полиционеры, — простодушно засмеялся бомж. — Имейся у меня паспорт, жил бы в собственном доме, катался бы на собственном «Родстере»… Нема документов, — развел руками бездомный. — В том году еще сгорели. Хотите, арестовывайте, господа, мне без разницы.
— Ладно, — отмахнулся Дементьев. — Повествуй, бывший интеллигентный человек.
Бродяга имел хороший словарный запас и грамотно выстраивал предложения. Оказалось, что он проживает неподалеку, в Лебяжьем переулке, в заброшенном сарае между участками, на которые никто не претендует. Собирает бутылки в данном квадрате, осуществляет «мелкую коммерческую деятельность», в подробности коей Дементьев не вникал. По темноте ходит купаться на море, ну и постираться там, личную гигиену соблюсти, удовольствие от общения с природой получить. На труп наткнулся в районе полудня. Он не любит мельтешить перед людьми в своем нынешнем обличье, но тут пришлось вступить в полемику с конкурентом, оказавшимся на его земле, объяснить товарищу, где он находится. «А потом добить, так сказать, на его территории», — туманно выразился бродяга. В общем, неважно. Проходя по аллейке, он почувствовал сильный природный позыв, прыжками помчался в кусты… Как в анекдоте — заодно и покакал. Сильно впечатленный, он же не мясник, привыкший к разделанным тушам, пулей соскочил с аллеи, выбежал в Бугуринский переулок, выходящий на Морскую, а там как раз проезжала патрульная машина…
С тоской законники разглядывали «исправимого оптимиста», обуянные соблазном взвалить на него всех собак. Как удобно, черт возьми. Но КАК? Ежу понятно, что он не мог прикончить девушку, а потом искусственно сделать из себя старика. Да и ночью не мог. Ведь Дементьев не первый год в розыске, он шкурой чувствовал, на что способен тот или иной человек.
А бродяга, оказавшийся умным и проницательным, вдруг как-то замялся, принялся кокетливо постреливать глазками, многозначительно вздыхать. И Дементьев сразу насторожился. Бродяга был непрост, очень непрост.
— Так, ты что-то знаешь, — набычился капитан. — А ну, выкладывай, рожа страшная, пока не упекли за решетку.
Бродяга, потупив взор, забормотал, что он и в дальнейшем может оказаться полезным доблестным органам, он весьма наблюдателен, умеет делать выводы, анализировать. Но он предпочитает сотрудничать на взаимовыгодной основе… «Странно, почему этот тип не значится в наших информаторах?» — недоумевал Дементьев.
— Мы живем, конечно, счастливо, господин капитан… — с придыханием повествовал бомж, — вот только испытываем небольшое финансовое недомогание, знаете ли… Ну как бы это выразить… В общем, потребительская потребность несколько превышает покупательскую способность, вот.
— Он нас на бабки разводит, — засмеялся Шура. — Прикиньте, товарищ капитан — вонючий бомж ментов на бабки разводит.
— А давайте я ему тресну, — предложил Макагон.
— Подожди-ка. — Дементьеву вдруг стало интересно. Да и прочие в погонах оживились. Капитан извлек из кармана сиреневую купюру, от вида которой у бомжа заблестели глазки и потекли слюни. Он непроизвольно подался вперед, и запах тухлятины ощутился острее. Дементьев расстался с купюрой, брезгливо поморщился.
— Самый массовый вид спорта, — засмеялся бомж. — Борьба за выживание. Любыми способами.
— Повествуй, спортсмен. И учти, сморозишь какую-нибудь хрень, лично тебя урою.
Бродяга стал рассказывать. Он проснулся в своем сарае, а в окне темно. Выбрался на улицу, а там звезды. Была примерно полночь, если верить луне. В округе тишина звенящая. В переулке, где он проживает, всегда тихо, до пляжа метров сто, и там никто не орал. На пляж иногда ночами приезжают шумные компании, но вчера никого не было. В общем, побрел Харитон на море купаться. Фонарей в округе нет, но ему и не надо. Прошел по «знаковой» аллейке, и тут почудилось, что по Бугуринскому переулку со стороны Морской улицы едет машина. Вернее, не почудилось, машина действительно ехала. И вдруг остановилась. Не джип, он точно уверен. Ну и ладно, Харитон побрел своей дорогой, выбрался к пустому пляжу. «Амброзия» по правую руку уже не работала, но оттуда доносились голоса, смеялись женщины, видно, шла уборка перед новым рабочим днем. Приблизившись к воде, он слышал, как хлопнула дверь, молодая женщина прокричала: «Ну пока, девочки, некогда, меня ждут!» — и зацокали каблучки по асфальтовой дорожке. Харитон пока разделся, пока надышался свежим морским бризом… Сперва решил, что послышалось. Но теперь он точно знает, что не послышалось. Закричала женщина! И то ли возня, то ли опять послышалось… Ведь ночь изобилует звуками, верно? Он завершил процесс омовения, натянул свои платья и побрел обратно. С аллейкой вроде все в порядке было, а вот когда он вступил на свою тропу, услышал, как со стороны Бугуринского переулка негромко, но очень выразительно завелась машина. Но ему-то что? Он добрался до сарая и через несколько минут уже спал здоровым сном…
— Что значит «выразительно»? — не понял Дементьев.
— Кашляла и чихала, — объяснил бомж. — Это не иномарка, уж поверьте моему опыту бывшего автослесаря. «Восьмерка», «девятка», возможно, хорошо заезженная «десятка»…
Дементьев задумался. По логике вроде все сходилось.
— И чего ждем? — уставился он на застывших в ожидании оперативников Муртазина и Дегтяря. — Везения? Удачи? Чуда? Живо за работу, парни! Выяснить, в котором точно часу Пятницкая покинула заведение, надеюсь, на это хватит ума? Нападение было не случайным, возможно, она шла на свидание с преступником. Он знал, в котором часу девушка выйдет из «Амброзии» и появится на аллее. Выяснить, с кем она контактировала перед смертью — свидания, случайные встречи, телефонные разговоры. Опросить людей, проживающих в Бугуринском переулке, возможно, кто-то не спал, видел машину и водителя. Ведь она стояла в переулке не менее двадцати минут. За работу, сыщики, за работу!
И тут ему показалось, что в глазах бродяги, замаскированных волосами, что-то промелькнуло. Борода перекосилась, ухмыляется? Занятный, однако, типаж… Мысль пронеслась в голове. А что, если… Дементьев уже шагнул вперед, сжал пятерней нечесаное мочало, свисающее у бродяги с подбородка, и сильно дернул. Бродяга взвыл от боли. Борода не оторвалась. Настоящая, мать ее! Но капитан не растерялся, даже глупое дело нужно доводить до конца. Схватил его за волосы, рванул. И снова они не желали отклеиваться от черепа, а бродяга отшатнулся, схватился за голову и с ужасом уставился на капитана.
— Господин полицейский… вот так, значит, да? За что? Я же не боярин, блин, а вы не царь Петр…
— Упс, — прокомментировал Шура. — Да ладно, мужик, не обижайся. Просто твоя информация побуждает к опасным для жизни действиям.
— Иди отсюда, — смущенно бросил Дементьев и отвернулся. — Узнаешь что-то новое — пулей в управление…
Председателю правления банка «Мегатеп» Дворскому Евгению Давыдовичу приснился тревожный сон. Явились люди в пыльных буденовках, лишили его всех активов, пассивов, посадили в бронетранспортер и увезли в неизвестном направлении. Вдогонку хохотала законная супруга Тамара Федоровна, ее заслоняли густые хлопья тумана. Из «неизвестного направления» банкира вернул довольно странный звук. Вроде шкрябало что-то. Словно шваброй возили по полу. А потом захлопнулось окно. Он распахнул глаза, кожа покрылась мурашками. Какого черта, приснилось, что ли? Так не хотелось шевелиться, потому что… страшно! Он покосился на окно, вроде закрыто, шторки на месте, видно сквозь стекло, как по саду расползаются клочья тумана, отрываются от земли, тают, словно завихрения табачного дыма… Чудится всякая чертовщина…
Заворошилась супруга Тамара Федоровна в бигуди и броневой ночной рубашке. Он неприязненно покосился в ее сторону — чего это она смеялась, когда его увозили в неизвестном направлении? Нужно будет проработать этот вопрос. Толкнул ее в плечо.
— Ну чего тебе, Евгений? — простонала благоверная. Она терпеть не могла, когда ее будили посреди ночи. Можно подумать, ей спозаранку дрова колоть, корову доить, кашу варить.
— Слышала? — прошептал он.
— Слышала? — прошептал он.
— Чего?
— Окно вроде хлопнуло…
— Сам ты хлопнул, Евгений. Спи давай.
И ведь уснула, зараза, практически мгновенно. А ему теперь глаз не сомкнуть. И вдруг в глубине здорового дома хлопнула дверь. Он чуть не подпрыгнул, голова оторвалась от подушки, а позвоночник будто покрылся наледью.
— Ты слышала? — пробормотал он. Но супруга лишь безмятежно всхрапнула и разметалась по кровати, звезда, надо же. Что ему, больше всех надо?! Несколько мгновений он пребывал в лежачем положении с оторванным от подушки затылком. Онемение расползалось по членам. Неудобная все же поза, он опустил голову. В доме царила тишина. Наваждение какое-то оплетало, словно ремни из сыромятной кожи. Совсем скоро разучится отличать сны от яви. Он напряженно вслушивался в тишину. Облегченно вздохнул. «Ну хорошо, — подумал Евгений Давыдович. — Будем рассуждать логически. Случай с полковником Вровенем всех потряс, оттого и состояние неважное. Но с тобой ничего не случится. Во-первых, по элементарной теории вероятности, во-вторых, по всем прочим здравым разумениям. Никогда еще с важными людьми города Кабаркуля ничего не случалось! В доме прочные замки, сигнализация, участок окружен непреодолимым забором, не говоря уж про двух сторожевых доберманов. Элитный поселок охраняется, он тоже окружен забором и датчиками, злоумышленник не проникнет даже по воздуху, чего я так волнуюсь? Мало ли что там хлопнуло. Первый звук явно почудился, окно в порядке. А дверь в соседней пустующей комнате захлопнулась от сквозняка, ветер в форточку дул, ну и…»
Отчего же так паршиво на душе? Ладно, он не трус. Евгений Давыдович пружинисто поднялся, и в зеркале мелькнул его силуэт, кряжистый пятидесятилетний мужчина, ходячая основательность и авторитет. Он сходит и проверит, что там происходит, для самоуверенности и чтобы уснуть побыстрее. Завтра трудный день, соберется все правление, нужно решить целый ряд ключевых вопросов, не терпящих отлагательства. Утопающую в роскоши спальню окутывала серая дымка. Проступали фрагменты резного трельяжа, антикварного комода в углу, с которого Тамара Федоровна сдувала пылинки. Дверь в санузел, дверь на заднюю лестницу, дверь на парадную лестницу… Его всегда раздражало, почему в его спальне так много дверей? Ладно, шут с ними, он мужественно вышел на лестницу, стараясь не прислушиваться к похрапыванию жены. Постоял в полутемном коридоре, выходящем на балюстраду. Ну так и есть, бояться нечего, в Багдаде все спокойно. Дверь в соседнюю комнату была закрыта, естественно, раз она хлопнула… Набравшись храбрости, он шагнул туда, включил свет, осмотрел «резервную» спальню, кровати в которой были задраены чехлами, облегченно вздохнул. Вскинул голову — форточка заперта на задвижку, почему тогда хлопнула дверь? Или не здесь хлопнуло? А где? Он вышел из комнаты, завертелся, вновь охваченный неясным беспокойством. Следующая дверь закрыта на ключ, сын уехал в Москву две недели назад, строго-настрого наказал предкам не возникать в его апартаментах. На всякий случай он потянул дверную ручку — заперто. Мистика… Или с головой проблемы? Слышит то, чего не должен слышать?
Банкир помотал головой, прогоняя дурь. Ладно, все в порядке. Он почувствовал легкий голод — верный спутник легкого стресса. Задумался, может, спуститься и пошарить по холодильникам? Поиграть в извечную игру «съедобное — несъедобное»? Эта чертова домработница скоро окончательно перестанет мышей ловить, продукты в холодильниках не обновляются, на срок хранения не смотрит. Если он переспал с этой взбалмошной особой пару раз на скорую руку — это повод работать спустя рукава? И супруга, вечно худеющая, к данной проблеме относится халатно. Нет, он все же передумал, начнет насыщаться, набьет полное пузо, тогда уж точно не уснет…
Дворский повернулся, чтобы вернуться в спальню… и тут словно холодом подуло! Прошмыгнуло что-то по «траверсу». Кошка? Нет у него в доме никакой кошки! Собаки на улице, крыс и прочей живности в доме не водится. И снова лютый страх пригвоздил банкира к полу. Он обратился в напряженный слух, застыл в неподвижной позе с задранными вверх локтями. Опять тихо, померещилось. Жаркий пот заструился по лбу. Он просто выдает желаемое за действительное… Желаемое?! Нет уж, он такого не желает. То ли в доме, то ли в голове банкира начинало происходить что-то странное. Убегать из дома? Прямо вот так — в пижамных штанах, с голыми пятками? А потом доказывать ухмыляющейся охране, что он не трус, а просто испугался. Нет, он выше этого, у банкира реноме, он непробиваемая глыба. В доме нет никого!
Банкир вернулся в спальню, не встретив по дороге посторонних. Надо же, открытие, кого он может встретить в собственном доме? Плотно притворив дверь, он испустил вздох облегчения и улегся на кровать. Машинально шевельнул бедром, чтобы подвинуть жену. Но за спиной никого не было! Колючий ком обосновался в горле. Он вскочил, зашарил по кровати. Жена пропала! Вывалился из постели, стал осматриваться. Плохо, но что-то видно. Контур крупной женщины в ночной рубашке не заметить невозможно, а спрятаться тут негде. И в коридоре шмыгнула не она. С ее-то габаритами попробуй шмыгни. Он заметался по спальне, зашипел:
— Тамара, ты где?..
Господи, какое неподходящее время, чтобы сойти с ума. Пещерный страх затряс банкира. Не может быть, ларчик должен открываться очень просто! Он бросился к санузлу, распахнул дверь, включил свет. Что мешает этой суке сидеть на унитазе? Пусто! Метнулся к двери на заднюю лестницу, схватился за ручку. И страх затряс, как эпилептика. «Не выходи туда, не выходи», — нашептывало что-то под черепной коробкой. Он кинулся к мобильнику, лежащему на прикроватной тумбочке. Насилу отыскал трясущимся пальцем нужную клавишу. Телефон не включался. Почему?! Такое ощущение, что удалили аккумулятор. Какого хрена его удалили?! Он бросился к комоду, где стоял стационарный телефон. Схватил трубку. Никаких гудков. Тихо, как в могиле. Он уже задыхался от страха, хорошо, что сердце здоровое, никогда еще не подводило. Нет уж, довольно. Он вывалился в коридор, грузно затопал к балюстраде. Лестница казалась воздушной, ноги увязали, он проваливался. Кое-как спустился, споткнувшись на последней ступени, повалился набок, но подпрыгнул, словно резиновый мячик, кинулся к двустворчатым входным дверям. Руки срывались с запоров, ничего, он должен справиться. В голове замкнуло, совсем забыл про панель охранной сигнализации, закрепленную на стене. Он должен отправить сигнал на пульт и лишь после этого открывать дверь. Но сигнализация не сработала, он вывалился на крыльцо. Охрана была отключена, но это промчалось мимо сознания.
Банкир встал на крыльце как вкопанный. Этой ночью вокруг него действительно происходило что-то необычное, пугающее. Лужайка шевелилась! Он протер глаза, всмотрелся. В самом деле, густая трава, которую давно пора бы постричь, шевелилась тут и там, ходила волнами, сделалась какой-то пестрой. Но ни малейшего ветра не было. Плевать! Он спрыгнул с крыльца. И замер, чуть не подавившись. Стая птиц, которым в эту ночь почему-то не спалось, взмыла с лужайки, шумно хлопая крыльями. В одно мгновение они закрыли небо, в другое мгновение — пропали…
И свалилось оцепенение. Евгений Давыдович шумно выдохнул. Закуролесило его сегодня что-то. А ведь всему на свете есть резонное объяснение. И шевелящейся лужайке, и странным звукам, и пропаже жены, не говоря уж о неработающих телефонах. Ладно хоть не лунатизм. Практически успокоившись, он повернулся, чтобы вернуться в дом. И вдруг услышал шорох у себя за спиной…
Вновь вкрался первобытный ужас! Затылок онемел от предчувствия удара. Он перепрыгнул через ступень, ворвался в дом быстрее урагана, захлопнул за собой дверь. Не помогло. Сквозь серость просторного холла, совмещенного с кухней, к нему приближалось что-то смазанное, расплывчатое, но определенно не прозрачное. Евгений Давыдович взвыл от страха, бросился на боковую лестницу. Но снова оступился, ушиб коленку, схватился за ближайшую балясину, подтянулся. Он окончательно перестал соображать от страха. Хотелось бежать, прыгать через ступени, нестись быстрее лани. Но вместо этого банкир на четвереньках карабкался по лестнице, что-то выл, бессвязно мямлил. А за ним неторопливо двигалась эфемерная фигура, в руке которой было нечто, что светило красным огоньком и издавало еле слышимый звук, похожий на шелест листьев. За фигурой шла вторая, в принципе похожая, только повыше и помассивнее. Странная процессия перетекла на второй этаж, где обуянный ужасом банкир сделал попытку подняться и идти, как все нормальные люди. Но его носило от стены к стене, ноги не держали.
— Что-то он конем ходит, — шепнула женщина в мешковатых одеждах и маске.
— Как умеет, так и ходит, — отозвался мужчина. — Не придирайся к Евгению Давыдовичу. Ты снимай, дорогая, снимай его пируэты…