Чеченская рапсодия - Иванов-Милюхин Юрий Захарович 6 стр.


— До Индии, — небрежно уточнил похожий на разбойника казак с серебряной серьгой в правом ухе. — Говорят, москали там уже побывали. У тех индийцев много слов встречается, одинаковых с москальскими.


— Где их только нету, этих сип-сиповичей, — со скрытым раздражением согласился черноволосый. — Наверное, и вам успели надоесть.


— Нам-то как раз без разницы, лишь бы жалование платили вовремя.


— Ну да, у вас же с ними договор, — покосился на удальца джигит и, меняя тему разговора, кивнул на усадьбу Даргана. — Расширяется ваш станичник, видно, что хорошо живет, еще одну конюшню пристроил.


— Чего не жить, когда все семейство работящее, на подворье упираются с утра до ночи.


— С замыслом казак, двоих сыновей в столицы отослал, чтобы образованными стали, — добавил кто-то из сидящих.


— Я и говорю, что казачий эмир, — обнажил белые зубы чеченец. — Усадьба просторная, табуны со стадами не считанные, сыновья в столицах пристроенные. На все на это деньги надо немалые.


— Не зря ходит слух, что с войны Дарган привез несметные сокровища, — подхватил слова своего товарища по поводу сотника второй джигит, невысокий и мускулистый, в рваном бешмете, из-под которого проглядывала синяя шелковая рубаха. — На одних лошадях он бы так не разжился.


— Мы чужое считать не привыкли, — казак со шрамом пристроил шашку в ножнах между ног и неодобрительно покосился на собеседников. — Нам своего за глаза хватает.


— Отож, со своим бы справиться, — перекинул ногу за ногу его товарищ и как бы ненароком коснулся пальцами рукоятки кинжала. — А с чего это вы заинтересовались?


Черноволосый потоптался на месте, кинул быстрый взгляд на своего дружка, тот поправил висевшее на спине ружье.


— Были мы на правом берегу Терека. Байка там гуляет, будто в сундуках у Даргана лежат целые горы золотых украшений с драгоценными каменьями, — неторопливо взялся пересказывать первый джигит. — Говорят, что эти сокровища он не только награбил на войне, но и получил в приданое от родителей своей жены. Вроде она не из простолюдинок, а из знатного семейства, приближенного к французскому королю.


— Все может быть, — не стали спорить казаки. — Вид у нашей Софьюшки царственный. Если бы еще гонору было побольше, как у русских барынь, которые приезжают в Пятигорскую на лечение, то как раз сошла бы за придворную фрейлину, или как их там…


— А еще в правобережных аулах сказывают о том, что среди драгоценностей у Даргана имеется бриллиант из короны самого французского короля и алмазное ожерелье работы известного мастера, — не унимался первый джигит. — Эти два сокровища вообще цены не имеют, на них можно купить весь мир.


А кто он такой, этот французский король, что он из себя представляет??n — лениво потянулся сидящий в стороне казак и глотнул чихиря из восьмистаканной чапуры. — Ежели он поглавнее русских генералов, тогда Даргашка не прогадал, а ежели так себе, то не стоит и разговора заводить.

— Это точно! Русские генералы французов от всей души лупили. Вместе с Суворовым аж к итальянцам ходили, — поддакнул станичнику его сосед.


— Не скажи, уважаемый, слух идет, что бриллиант большой, один из самых крупных, — чеченец продолжал пытливо заглядывать в глаза воинам, он словно старался заострить внимание на оглашенной им информации. — Этот камень в единственном числе, он встречается очень редко. И алмазному ожерелью цены никто не дал. Разве вам не хочется стать богатыми казаками? — , Мы и без чужих бриллиантов едва не половиной мира овладели, — небрежно пожал плечами казак со шрамом. — Это для кавказцев и для азиатов что ни золотинка, то радости полные штаны.


— А мне интересно, — подал вдруг голос малолетка, недавно призванный служить на кордоне, и развернулся к чеченцу. — И все это богатство у дядюки Даргана в сундуках запрятано?


— Слух идет, что так, — чеченец отставил ногу в сморщенной для форсу ноговице. — Жалко, что без дела лежит, если бы в хорошие руки попало, в султанском дворце можно было бы жить.


— Тогда чего же наш сотник не мычит, не телится?! Давно бы уже отхватил себе добра, — завелся и дружок малолетки, молодец лет под девятнадцать. Видно было, как загорелись его черные зрачки. — Накупил бы кацапских вотчин, стал бы помещиком, и пущай крепостные на него спины бы гнули.


— А ты бы к нему управляющим пристроился, — недобро покосился на малолетку меченый казак и пристукнул ножнами по земле. — Ты лучше спроси у джигитов, кто эти слухи распускает и откуда они прознали про бриллианты в Даргановых сундуках. Старым казакам, воевавшим вместе с ним с французами, ничего об этом не известно, а на правом берегу все разглядеть изловчились.


— Охочие они, вишь ты, до чужого добра, расплодились вроде той саранчи. За бандами абреков, лезущими с той стороны Терека, уследить не успеваешь…


Последнее замечание джигиты пропустили мимо ушей, они перескакивали пристальными взглядами с одного казака на другого, словно ждали, какую реакцию произведут их откровения, особенно на молодых станичников. Старые воины насторожились, уловив в слащавых наворотах незнакомцев скрытый подвох, но молодежь потревоженными зверьками вытянула шеи по направлению к рассказчикам. Первый джигит положил правую ладонь на рукоять кинжала, давая понять, что за свои слова он готов ответить, его товарищ тоже внутренне подобрался.


— Мы здесь ни при чем, а что слух идет — это точно, — небрежно бросил черноволосый чеченец. — На правом берегу он гуляет который год.


— Лично нам все равно, что прячет ваш Дарган в сундуках, — поддерживая товарища, как бы равнодушно пожал плечами мускулистый горец. — В вашей станице мы только проездом.


— Тогда саул бул, джигиты, — поднялся со скамейки казак со шрамом. — Счастливой дороги.


Оба чеченца как по команде развернулись и пошли к коновязи, вскоре послышался торопливый стук копыт, а на дорогу, прожаренную солнцем, медленно осели клубки пыли. Некоторое время на небольшой площади стояла тишина, словно казаки пытались объяснить себе нежданное появление странных наездников.


Наконец один из них провел ладонью по лицу и посмотрел вдоль опустевшей улицы.


— А с чего это чеченцы завели разговор о сокровищах Даргана? — ни к кому не обращаясь, спросил он. — Мы живем здесь и ничего не знаем, а им вдруг понадобилось.


— Думаю, чтобы вызвать среди нас зависть, — присел снова на скамейку меченый казак. — Они азиаты, по-азиатски размышляют. Надеются, что после этого мы пойдем грабить Даргана.


— Казачья спайка им должна быть известна, — не согласился с молодым товарищем воин из старой гвардии. — Здесь у них расчет на другое.


— На какое такое другое? — повернулись к нему станичники.


— Обижать своих никто из нас не помыслит, это им ясно. Тут ставка на то, чтобы мы не вмешивались в бучу, которую немирные опять собираются заварить на подворье Даргана.


— А если сокровищ и в помине не существует? — воскликнул кто-то. — Братья казаки, здесь что-то не так.


— Я и говорю, хотят, чтобы станичники не вмешивались, потому что семейство Даргановых среди чеченцев навело великого шороху, — задумчиво поскреб седые усы гвардеец. — Во-первых, их главарь Муса горит желанием отомстить за деда и отца со своими сестрами. Во-вторых, старший сын сотника выкрал сестру Мусы, самую красивую чеченку на всем Правобережье, и сделал ее своей женой. А это для джигита, прямого родственника девки, несмываемый позор до конца его дней. В-третьих, самого главаря Панкрат оставил без ноги, — станичник погладил заскорузлыми пальцами рукоятку шашки, и так уже отполированную до блеска. — Младшего сына Даргана абреки увели в полон, выкупа за него еще не назначали, но этого для Мусы будет мало. Хотя пешкеш, конечно, дорогой, но всех расходов не покрывает. Я прикидываю, что по поводу семейства Даргановых среди бандитов идет нешуточный раздор. Вот и придумал их главарь историю про полные сундуки драгоценностей в надежде на помощь соплеменников.


— Если все так, как ты разложил, то жди больших событий. Зазря этот народ среди нас шастать не станет.


Панкрат проснулся оттого, что со стороны конюшни донеслось конское всхрапывание, будто кто-то чужой бродил вдоль загородок и трогал лошадей за морды. Впрочем, это могли быть и хорьки, и лисы, и даже бирюки, на которых станичники упарились уже ставить силки. Окно комнаты выходило на подворье, и все звуки были ясно слышны. Хорунжий убрал с груди руку жены, прошел к поднятой раме, услышал, как в зыбке сонно всхлипнул ребенок. Ущербный месяц старался высветить усадьбу синеватым светом, от раин с чинарами, стоящих вдоль забора, по просторной площади легли неясные тени.

Не заметив ничего настораживающего, Панкрат хотел было уже снова ложиться в постель, когда его внимание привлекло странное поведение собак. Стая собралась вокруг чего-то темного, лежащего на земле, и с глухим урчанием терзала это что-то на куски. Он присмотрелся и различил ободранную баранью тушу. Откуда она взялась, было непонятно. Может, ее специально перекинули через ворота, чтобы отвлечь овчарок от нужного места? Понаблюдав некоторое время за животными, хорунжий протянул руку к ружью, стоящему у стены, и приспособил ствол на подоконник. Он снова повел взглядом, затуманенным остатками сна, по сторонам и вдруг заметил, как на противоположном конце двора через забор будто перелетают крупные птицы с большими черными крыльями.


— Ты чего вскочил? Или сон растерял? — послышался вялый голос Аленушки.


— Спи, я сейчас, — бросил через спину Панкрат.


— Пойдешь назад, подоткни одеяло под Сашеньку, он его вечно на пол сбрасывает.


— Подоткну, не забуду.


— И мальца в зыбке проверь, намочи ему в молоке хлебный мякиш в тряпочке, пускай пососет, — потянулась Аленушка. — С мялкой Павлушка крепче спит.


— Пускай спит…


Между тем птицы быстро приближались к столбам, на которых возвышался курень, и скоро стало ясно, что это люди в черкесках.


Панкрат оглянулся на жену и сдавленно прошипел:


— Аленушка, буди батяку с Захаркой. У нас снова незваные гости объявились.


Жена тихо вскрикнула, разом поднялась с постели и зашлепала голыми пятками в горницу, где тут же возникла торопливая, но очень тихая возня. Через мгновение мужчины заняли места возле окон, женщины подперли входную дверь колами и приготовились перезаряжать ружья. В ухо Панкрата дохнуло теплом, кожу кольнули жесткие волоски от усов, он понял, что рядом отец:


— Абреки? — шепотом спросил Дарган. — Сколько их числом?


— Не считал, они до сих пор через забор перемахивают, — так же негромко отозвался хорунжий. — Кажись, снова кровники наведались, неймется Мусе раньше времени пулю схлопотать.


— Словить бы его да на Петрашку обменять, — помечтал было сотник, но сам же и забраковал свою придумку. — Не так. Мусу этого в распыл надо на месте пустить, а на обмен оставить с пяток абреков из его банды.


— Тут, батяка, не до торгов, — ловя на прицел вертлявую фигуру, возникшую под самой стеной хаты, успел обмолвиться старший сын и покрепче прижал приклад к плечу. — Пора разбойникам напомнить, что врасплох нас не застанешь. Отцу и сыну…


Громкий выстрел разбудил ночную станицу и ее окрестности, отозвался эхом на просторных лугах. В глубине куреня закричали дети и быстро затихли, будто понимая всю важность момента. Фигуры под стеной юркнули за столбы и затаились, выжидая удобный случай. Вдруг с противоположной стороны просторного куреня донесся звон разбитого стекла, гортанный голос прорезал домашний полусонный уют, вмялся в кирпичи русской печки, стоящей в ближнем углу горницы. Таким неожиданным и инородным он показался в казачьем доме, что хорунжй невольно оглянулся назад:


— Там Захарка, — крикнул Панкрат отцу. — Батяка, выручай его, а я тут…


— В той спальне Маланья, тетка твоя, а не Захарка, — всхрапнул Дарган и одним прыжком домахнул до двери. — Упустил момент, старый я бирючина. Отцу и сыну…


У окна в горнице замерла Софьюшка, она снова была готова ко всему, в одной руке сжимая пистолет, а в другой — шпагу с серебряной рукояткой. В свете месяца в проеме рамы отпечатался ее медальный профиль, рядом с ней вертелись дочери Аннушка с Марией. Видимо, запереть их в спальне матери не удалось. В переднем углу мерцали лампадки, зажженные перед темными ликами на старообрядческих иконах.


— Дарган, кажется, абреки проникли в хату, — быстро сказала Софьюшка, когда супруг пробегал мимо. — Будь острожным, не суйся в пекло сгоряча.


Подскочив к двери, сотник ударил по ней ногой, а сам быстро спрятался за стенку. В темноте молнией сверкнула сабля, конец ее стесал с косяка кусок щепы. Не давая невидимому противнику возможности взмахнуть клинком еще раз, Дарган придавил лезвие голой пяткой к полу, сунул вперед армейское ружье со штыком, ворвался в комнату и едва не опрокинулся на пол сам. Ружье потянуло вниз, с конца длинного треугольного штыря пытался сдернуть голову в лохматой папахе бандит, стоявший за дверью. Острие вошло ему в глаз и выперлось через затылок.


Дарган кулаком помог абреку избавиться от штыка, поводил дулом по помещению. Увидев, что в разбитое окно спешит прошмыгнуть очередной разбойник, он не мешкая нажал на курок, отбросил ружье в сторону, выхватил из ножен шашку и приготовился срубить любого, кто осмелится показаться на подоконнике. Но было уже поздно, из глубины спальни на него набросились сразу несколько человек, воздух осветился тучами искр от скрестившихся над головами булатных клинков. Дарган то стлался по полу, то извивался водяной змеей, то рвался на врага разъяренным барсом, он словно забыл про возраст, ощутив, что судьба всего рода Даргановых теперь находится полностью в его руках. Краем уха он слышал, что в других комнатах тоже идет бой, выстрелы там затихли, звенели только стальные клинки, закаленные особым способом. Не слышно стало ни женских визгов с детскими вскриками, ни мужских яростных восклицаний, только прошибающий насквозь душу нескончаемый звон. Вскоре и он затих, превратился в редкие тупые удары то ли по дереву, то по чему-то мягкому, похожему на арбузы или на тыквы.


Абреки отскочили от Даргана, собрались уже метнуться в горницу, и вдруг оттуда донесся резкий возглас:


— Говори, где спрятаны сокровища, иначе на куски разрублю.


Дарган похолодел, сразу поняв причину появления в хате разбойников. Значит, Муса сумел умастить немирных чеченцев, пообещав им золотые горы, сам же спрятался за их спинами, заодно решив чужими руками исполнить обет кровной мести. Скорее всего, самого главаря среди бандитов не было — скакать на одной ноге было бы несподручно, но свою долю он бы все равно получил, если бы налетчики отыскали драгоценности, припрятанные в хате. Значит, не зря вчера вечером станичники предупредили своего сотника о возможной вылазке абреков.


— Нет у нас никаких сокровищ, — последовал ответ Софьюшки, и по голосу жены Дарган определил, что она держалась молодцом. — А если бы и были, то не вам ими распоряжаться.


— Женщина, твои слова могут стать последними, — взревел взбешенный разбойник, видимо, главарь банды. — Показывай место, где лежит бриллиант французского короля.


— Надо же! Неужели вы в бриллиантах разбираетесь?


— Я тебя на шашлык разделаю, поганая свинья…


— Иди ближе, трусливый шакал, я покажу тебе, как это делается!


Снова звон крепкой стали заполнил горницу, он то поднимался к потолку, то у самого пола рассыпался на серебряные монеты. Из комнаты, в которой оставался Панкрат, донесся звук выстрела, там шло настоящее сражение. Дарган перевел дыхание, поняв, что все члены семьи живы. И тут же в голове у него мелькнула мысль, что в пылу боя он не успел приметить, где пристроился Захарка. Не видно было нигде и Маланьи. Средний сын должен был находиться в этой спальне, помогая своей тетке. Она жила здесь, до сих пор не сподобившись выйти замуж.


Дарган пошарил глазами по углам помещения, в одном из них, противоположном от кровати, возвышалась куча какого-то тряпья. В этот момент разбойники опять пустились в смертоносный танец вокруг него, не дав возможности испугаться за судьбы близких людей. Зрение успело привыкнуть к мерцанию синеватого ночного воздуха, пронизанного лунными лучами, Дарган даже разглядел своих противников. Один из них был чеченец с крашеной бородой и усами, а двое других смахивали на заросших черным волосом дагестанцев из высокогорных аулов, которые от остальных горцев отличались узкими лицами, похожими на лезвия кинжалов, и черными папахами с расшлепанными концами.


— Вам-то что здесь надо, козлы криворогие? — приседая будто для прыжка, зарычал казак. — Своя баранина надоела, так чужой свежатинки захотелось?..


Рослый дагестанец с орлиным носом купился на не сложный боевой прием, подался вперед, приготовившись отбить атаку встречным ударом. И как только он перенес тяжесть тела на выставленную вперед ногу, Дарган раскрутился юлой и, уклонившись вбок, с разворота срубил ему голову. Его товарищ попятился к двери, в проеме которой возник вдруг короткий высверк, от которого шея абрека, как подрубленная топором, наклонилась на одно плечо. Кто-то пнул разбойника в спину, заставив его, расширившего глаза от ужаса, упасть лицом вперед. Это был Захарка, он быстро оглядел комнату, но когда заметил, что отец загнал последнего бандита в узкий проход между стеной и спинкой кровати, опустил шашку.

Назад Дальше