– Да вот так-с!.. Тем более что гипотеза эта не выдерживает никакой критики. Первый же пример: сейчас на Земле живет народу уйма – почти мильярд! Лет через сто, я думаю, такими темпами и к пяти миллиардам подойдем. А раньше народу было меньше – на всю планету, почитай, всего миллионов сто или, может быть, двести обреталось. И так было довольно долго. Бурный рост населения начался только веке в осьмнадцатом, господа мои хорошие.
– К чему вы ведете? – спросил самец в черном, сдвинув клочки шерсти над органами зрения.
– А к тому! На протяжении тысяч лет вашему богу требовалось лишь сто миллионов душ для обеспечения всего населения планеты. И этого хватало. А теперь требуется в десять раз больше. А через сто лет еще в пять раз потребность в душах возрастёт. Вот и возникает вопрос: откуда возьмутся «лишние» души? И где они раньше у бога хранились?
Самец-служитель в черном открыл ротовую полость, будто желая произвести модуляцию звуковой волны, но никакого звука не издал, поскольку сигнал из мозга с нужным текстом так и не поступил к вкусовому отростку. Вместо него модуляцию произвел самец-купец Поляков. Информация, содержащаяся в его сигнале, была не чем иным, как предположением о том, что бестелесные чувствилища, возможно, осуществляют ротацию, подселяясь во вновь рождаемые тела. И так как сейчас особей стало больше, ротация ускорилась, а очередь бестелесных на тело сократилась.
– Ересь городите, уважаемый! – раздраженно включился самец-служитель. – Индуистскую ересь! Христианство отрицает реинкарнацию. Новомодных веяний наслушались у доктора Бадмаева?
– Ну, хорошо, – смутился самец-купец. – Тогда, выходит, господь производит души, как пчелиная матка яйца? По мере надобности, так сказать?
– Истинно так!
– А что вы скажете об опытах Мессмера и Жерара Энкоса по отделению души от тела еще живых людей, батюшка? – вступил в беседу вновь подошедший самец среднего возраста, набалдашник воздуховода которого увенчивался особым приспособлением. Оно представляло собой конструкцию из двух пар преломляющих электромагнитное излучение поверхностей строго заданной кривизны. Прибор крепился на выступающей части воздуховода и позволял скорректировать либо природные, либо возрастные недостатки органов зрения. Лицо вновь подошедшего самца не было бритым, как у Базарова, но шерсть на нем не была и такой распущенной, как у служителя Огромного Колдуна. Она аккуратно росла только вокруг ротовой присоски, и ее нижняя часть напоминала небольшой конус или клин. – Говорят, Энкосу удалось отделить душу от тела во время сеанса мессмеризма.
– Узнаю врача по вопросу, – буркнул самец-служитель. – Вам бы, Антон Палыч, все подшучивать.
– Нисколько! Энкос погрузил человека в гипнотическое состояние с помощью катушки Румкопфа и велел его душе выйти из тела. И она вышла! Гуляла по комнате, о чем рассказывал сам испытуемый. Сам Энкос гуляющей души, разумеется, не видел, но подносил закопченную пластинку в тот угол комнаты, где, по уверению испытуемого, находилась в тот момент его душа. И в результате контакта с оголенной человеческой душой, черный налет копоти на пластинке изменил цвет с черного на рыжий, по свидетельству исследователя.
– Получается, душа вполне материальна, и ее можно изучать методами науки! – воскликнул бритый самец Базаров. – Я вот тоже резал лягушек…
– Да погодите вы со своими лягушками! – возбужденно воскликнул самец-купец Поляков. – Пусть Антон Павлович рассказывает!
Анну тоже сильно заинтересовал рассказ доктора, и она подумала, что сегодня не зря пришла сегодня на тусняк: давно самка так приятно не расчесывала чувствилище в районе удовлетворения исследовательского инстинкта.
– Весьма интересные результаты! – продолжил самец-доктор с шерстью в виде конуса пониже присоски. – Так, например, Энкос установил, что душа притягивается электростатической машинкой.
– Сущая ересь, – неуверенно промодулировал воздух, выходящий из его легких, самец-служитель. – Душа есть субстанция, которая…
– Погодите-погодите, – сообразил что-то мозг самца-купца. – Не горячитесь, батюшка. Ведь это доказывает только, что душа существует! И значит, бог есть! И состоит он, возможно, из той же материи, что и души человеческие.
Этот оборот мысли заставил всех перестать издавать звуки, чтобы поиметь время на обдумывание полученной информации. А информация эта не устраивала всех, кроме Анны. Бривший шерсть на лице самец Базаров не хотел соглашаться с наличием Огромного Колдуна, поскольку изначально занял позицию его отрицания и теперь отступить с нее не мог, даже если бы сам почувствовал свою неправоту: в нежелании проигрывать проявлялась его неосознанная инстинктивная боязнь быть поверженным, потому что в животном мире повержение грозило побежденному потерей места в иерархической пирамиде стада.
Самец-служитель был рад найденному доказательству существования Огромного Колдуна, но он смутно чувствовал здесь некую опасность, состоявшую в том, что подвластность Колдуна изучению физическими методами девальвировала его авторитет и низводила Колдуна до обычной материи, с которой особи его вида прекрасно управляются с помощью инструментария. Пожалуй, самец-служитель предпочел бы оставить Огромного Колдуна в сфере принципиальной недоказанности, чем позволить ничтожным созданиям ковыряться в нем разными инструментами с целью использовать его чудесные свойства для своих по определению низменных целей.
Анна же отнеслась к новой вводной совершенно спокойно, поскольку ей было просто интересно, чем закончится схватка самцов, которая ее слегка возбуждала как самочку.
– Возможно, душу и можно изучать, пока она не улетела в горние выси. Но только душу, а не Создателя, – попытался найти призрачный компромисс самец-служитель. Его кожные покровы слегка раскраснелись.
Анна обратила внимание, что и у других самцов кожные покровы тоже порозовели из-за прилива к ним жидкого носителя питательных веществ и кислорода, циркулирующего в организмах по системе тонких трубопроводов. Органы зрения присутствующих слегка увлажнились. Также увлажнились через поверхностную перфорацию и кожные покровы спорящих самцов. Искусственные шкуры мешали испарению влаги, поэтому температура тел не понижалась, что вело к еще большему испарению. В результате тела самцов под искусственными шкурами были покрыты липкой и скользкой пленкой из жидкости и кожного сала. Анна все больше чувствовала характерный мускусный запах самцов, и ей хотелось короткими отростками передней конечности пережать оконечность воздуховода, торчащую на лице, поскольку именно в этом неприглядном набалдашнике располагался слой обонятельного эпителия.
– Но если душу можно изучать, как материальный объект, значит, она существует, то есть обладает некими свойствами. Вы согласны со мной? – Самец-доктор направил на самца-служителя свой оптический прибор для преломления электромагнитных волн.
– И что же? – Вопросом на вопрос ответил служитель, нервно теребя короткими отростками передних конечностей символическое изображение мучительного прерывания жизненного цикла, висящее на пузе.
– Вы согласны со мной, батюшка?
– Допустим.
– Тогда было бы очень интересно исследовать такие свойства души, как делимость, например. Обладает ли душа свойством делимости?
– Можно ли ее разделить на две, три или более частей, как я резал лягушек?!. – возбужденно воскликнул самец Базаров, бривший шерсть на лице.
– Невозможно-с, – хмуро довел до сведения окружающих свое мнение самец в черной шкуре. Его отростки продолжали нервно поигрывать символом мучительного прерывания.
– А если все же? – напористо спросил самец Антон Павлович. – Пока все вещество, что мы знаем, делится до мельчайших своих кирпичиков. Я не далее, как позавчера… нет, виноват, третьего дня разговаривал в Сандунах с Менделеевым, и Дмитрием Иванович сказал, что мельчайшей частицей вещества является его молекула. А при разрушении молекулы получаются химически совсем другие вещества, более простые. А из этих простых веществ, руководствуясь нарисованной Дмитрием Ивановичем табличкою, как из кубиков собираются вещества более сложные. Нельзя ли и душу вот так же разобрать на винтики, а потом из них собрать душу какого-нибудь другого человека?
– «Ересь» – вот что нам сейчас скажет батюшка! – уверенно предположил бритый самец Базаров.
Самец в черной шкуре, уже было открывший ротовую полость для извлечения звуков, немедленно закрыл ее.
– Как же можно из одних людей собрать других? – Звуковая волна, испущенная Анной, заставила всех повернуть к ней свои органы зрения. – Я думаю, это решительно невозможно!
– Для науки ничего невозможного нет, – уверенно промодулировал самец Базаров. – Вот вы не даете мне сказать про мои опыты с лягушками, а когда-нибудь наука достигнет такого развития, что можно будет разбирать людей на части и из этих частей хирургически сшивать других людей. Я слышал, профессор Преображенский уже проводит такие опыты.
– Для науки ничего невозможного нет, – уверенно промодулировал самец Базаров. – Вот вы не даете мне сказать про мои опыты с лягушками, а когда-нибудь наука достигнет такого развития, что можно будет разбирать людей на части и из этих частей хирургически сшивать других людей. Я слышал, профессор Преображенский уже проводит такие опыты.
– Если мне пришьют вашу ногу, я вовсе не стану нигилистом, – возразил самец-купец.
– Господин Поляков хочет сказать, что его сущность составляет мозг или, точнее говоря, заключается в мозге, – пояснил доктор. – И даже если вы приделаете к господину Полякову целиком иное тело, за исключением головы, где и находится мозг, то все равно получится тот же Поляков, только без таких округлостей, каковые имеет сейчас, уж простите мне мой натурализм…
Анна услышала немодулированные звуки, свидетельствующие о крайнем удовольствии, которое доставила чувствилищу присутствующих последняя фраза самца-доктора. Анна и сама некоторое время поиздавала немодулированные звуки, сопровождавшиеся небольшим сотрясением верхней части ее тела, а потом затихла.
– Ну, хорошо, – продолжил самец Базаров. – Но ведь мозг делим! Что получится, если мы совместим половинку мозга господина Полякова с моей? Это будет уже не Поляков, и не я, а кто?
– По всей видимости это будет уже иная личность, в коей останутся некоторые черты ваши и ваши, – самец-доктор попеременно кивнул в сторону самца Базарова и самца Полякова. – Наука пока не знает, где именно, в каких точно отделах мозга располагаются наши привычки и способности. Так что, возможно, в этом странном существе останется поляковская привычка обильно и вкусно покушать, но не будет его отменной денежной хваткости и умения вести дела. Зато будут воспоминания Базарова о том, как он резал своих лягушек.
– А будет ли он верить в бога? – неожиданно для присутствующих вдруг спросила самка Анна.
– Хороший вопрос! – отметил самец-доктор. – Думается мне, это зависит от того, в каком отделе мозга базируется вера. Если этот участок достанется новой личности от господина Базарова, она будет неверующей, а если от господина Полякова, то верующей.
– А душа? – Анна почувствовала, что в своих рассуждениях подошла к чему-то важному для нее, и вдоль ее позвоночного столба даже пробежало ощущение небольшого свербения кожных покровов, будто за отворот искусственной шкуры ей сыпанули немного песка или любого другого размолотого до аналогичных размеров минерала. – Душа у него будет чья?
– Душа? – Самец-доктор задумчиво потеребил отростками передней конечности конусообразный клок шерсти внизу лица. – Если душа действительно существует, что еще не доказано наукой, несмотря на опыты французского ученого, о коем я имел честь говорить ранее, то… А вы как полагаете? – Оптический прибор самца-доктора повернулся к самцу-служителю.
– Мне кажется, когда вы в результате своего кощунственного опыта разделите мозг человека надвое, душа его отлетит к создателю, и вы затем соберете искусственного гомункула вовсе без души.
– Разве может существовать человек без души? – вопросила Анна.
– Действительно, – поддержал самку самец-доктор. – Как-то не вяжется. Получается, живет себе человек, занимается деятельностью какой-то, ходит на базар, детей плодит, книги читает, а может быть, даже и пишет. Хочет чего-то, стремится к чему-то, любит, страдает, в церковь заходит… И все – без души?!. Может быть, тогда душа и не нужна вовсе?
– То есть получается, когда этот человек умрет, то он умрет насовсем? – вдруг догадалась Анна.
– Все умирают насовсем, любезная Анна. Никто на моей памяти еще не воскрес, – присоска самца-доктора растянулась выпуклостью вниз.
– Нет. Я о том, что душа его… то есть не душа, души у него нет, как сказал батюшка, но вот стремления его, его личность, сознание – погаснет безвозвратно и все? А ведь он, наверное, будет рассчитывать на жизнь вечную, как и все.
– Все рассчитывают на жизнь вечную, но есть ли она? – встрял самец Базаров.
– Есть, иначе все бессмысленно, – сделал заявление самец-служитель. – Зачем тогда мы тогда все это обсуждаем, живем, радуемся, детей воспитываем патриотами?..
Организм Анны был вполне солидарен с этим заявлением, поскольку прожить жизнь только и исключительно для себя ей казалось неправильным и бессмысленным, хотя именно так она и жила. И этот парадокс легко объясним! Дело в том, что самка Анна принадлежала в стадным млекопитающим, то есть к такому виду, все особи которого приучены подчиняться другим особям, стоящим в стадной иерархии выше. Для таких существ жизнь, проведенная в подчинении и частичном услужении высшим особям стада, это норма. А вне стада жизни вообще нет, ибо вид стадный. Эта врожденная, инстинктивно-животная необходимость в служении своему стаду никуда не делась, и когда вид стал разумным. Напротив, она успешно развилась, трансформировавшись в идеологию, которая пафосно описывала необходимость служения племени-государству, высшему доминанту и Огромному Колдуну, опекающему ареал обитания…
– Получается, возможна жизнь человека без души, и этот человек также любит, страдает и хочет чего-то, как и человек обычный, но отличается от последнего только тем, что не обладает вечной жизнью? – спросил бритый самец Базаров.
– Так, – кивнул твердым заросшим отростком головы самец-служитель. – Если вашей науке когда-нибудь удастся сшивать из разных частей бездушных людей, если господь такое попустит…
– Попустит, не попустит… И спрашивать не будем! – с повышенной громкостью испустил волну самец Базаров. – Раньше от простого аппендицита помирали люди, и бог попускал. А теперь мы ему не позволяем забирать людей по такому пустяку. И как не любо ему аппендицитом людей убивать, а с нашей наукой совладать он не может!.. А с помощью науки, когда мы хорошенечко мозг изучим и узнаем, какой там участок за что отвечает, можно будет все вредные участки вырезать, в коих злоба и корысть помещается. И тогда искусственные люди не будут грешить вовсе. Наука сделает то, что вам с вашей религией сделать не удалось и не удастся – изменит природу человека! И даже если при этом все люди останутся без души, что с того!..
– Но если будут жить в мире разные люди – грешники с душою и безгрешники без души, как обидно будет умирать безгрешным и не попадать в рай! – промодулировала Анна. – Ведь вечной жизни ведь без души не бывает.
– Однако и слова такого нет – «безгрешники», – задумчиво прошевелил вкусовым отростком самец-доктор. – Весьма, кстати, показательно, батюшка, вы не находите?
– Нет такого слова, – согласно тряхнул шерстью головы самец-служитель. – И знаю, на что намекнуть хотите! На то, что не бывает людей безгрешных, даже слово такое смех вызывает…
– Именно так-с! – подтвердил самец Антон Павлович. – На лету ловите, святой отец.
– Ловлю да отбиваю… Синоним зато есть – «святые». Вот они не грешат. По-вашему «безгрешники».
– Оп-па! – вдруг скумекал мозг самца Базарова. – Получается, что будут жить на свете обычные грешники, как мы с вами, и люди святые, но без души. Причем святые в рай не попадут, ибо не нашлось у создателя души для них!
– Быть того не может, чтобы господь святых в рай не прибрал! Они ж без греха! – не поверил самец-купец.
– Да как же им грешить, гомункулам этим искусственным, – почесал конечностью головную шерсть самец-служитель, – если у них свободы воли нет? А нет свободы воли, потому что души нет!
– Получается, душа дана человеку только для того, чтобы грешить, – вдругорядь скумекал мозг самца Базарова.
– Вот откуда вся порча! – воскликнул самец-доктор. – Душа есть производитель пороков!
– А возможно, и так, – самец-служитель положил переднюю конечность на символ преждевременного прерывания. – Сумеешь, имея душу, от пороков удержаться, будешь вечно блаженствовать в раю, не сумеешь – вечная твоя жизнь станет адскою мукой.
– А если искусственный человек не грешит без всяких усилий?
– Тогда и вечной жизни он не достоин!
– То есть душа – это чистый черт внутри нас? Зачем же господь нас чертями заселил?
Самец-служитель не успел ответить на этот вопрос, как в информационный обмен вновь встрял самец Базаров:
– Есть выход, господа! И опять же от науки, каковая сию несправедливость может разрешить. Ведь несправедливо же, если праведник бездушный не получит вечного блаженства или на худой конец вечной жизни. Поэтому люди в будущем, особливо искусственные, не станут умирать вовсе! Наука придумает, как победить старость, болезни и смерть.
– Но тогда создания тварные не встретятся со своим отцом небесным, – возразил самец-служитель.
– Но тогда миру грозит перенаселение, – в более практичном русле выступил самец-купец. – Это ж сколько товаров потребуется!