– Даша, я иду с вами в кино. До сих пор не посмотрела «Остров», стыдоба, – крикнула она, обкусывая шершавинки с воспаленных губ.
Соколов срочно скрылся в тумане моего сознания. Я же обещала Вове и Лизе совершить какой-нибудь акт милосердия. Они ждут, бегают по редакции кругами, надеются на меня. Придется идти в кино. Для этого необходимо обрасти материальными средствами. А Лизу временно осчастливлю феромонами. До изыскания основных средств. Пусть побалуется девушка.
– Очень хорошо, Лиза, сбор в шесть у входа, не забудь, – обрадовалась я, – вот, держи подарок. Это духи. Очень редкие и изысканные.
Лиза схватила тюбик и убежала. Я тихо порадовалась за девушку. И за себя. Наконец-то я избавилась от грешных запахов. Пусть все мужчины редакции разом, как один, падут ниц при появлении Лизы. Мне не жалко. Я не ревную. Зато мы будем развлекать унылого Вову вместе с бедной Лизой. И от нас будут исходить одинаковые ароматы. В это время на меня обрушилась Сонька. С другой стороны и неожиданно. Вот у кого можно отовариться. Я попрошу денег у Соньки. Она даст, непременно даст. Не сможет отказать любимой подруге.
– Где ты была, почему не звонила? – воскликнула любимая подруга, не подозревая о моих черных мыслях. Она тискала меня в своих кованых объятиях. – Ты мне очень нужна. Мы идем с тобой работать. Лариса Петровна уже знает, что ты явилась – не запылилась, и быстренько соорудила командировку на двоих.
– Куда мы с тобой идем?
Наконец-то мир повернулся ко мне человеческим лицом. Вон как тискает меня подруга, будто клещами сжимает, сразу видно, что соскучилась. Иногда стоит вычеркнуть из жизни три недели, чтобы вернуть к себе любовь и уважение ближних.
– В школу, там одна престарелая учительница соблазнила юного школьника. Сейчас это очень модно. Нас уже ждут в школе. Я договорилась с директором, – прошепелявила Сонька, она что-то жевала на ходу. Не «что-то», а шоколадный батончик. Везет же некоторым. Едят шоколад, веселятся без причины.
– Опять работа на двоих? – сказала я, пытаясь осмыслить информацию.
– Да брось ты злиться, Дашка, лучше на двоих, чем на троих, нам с тобой больше достанется. Кстати, твои феромоны попали на пятое место в рейтинге. В бухгалтерии тебя ждет вполне приличный гонорар. Если не будешь транжирить, тебе надолго хватит. Жду в шесть у входа, – последние слова прозвучали как-то странно, наверное, Сонька, подавилась шоколадным батончиком.
И моя подруга улетела в неизвестном направлении. Карманная мармазетка переквалифицировалась в морскую чайку. Ну и дела! Пока я бродила по редакции, деньги сами нашли меня. Это хорошо. И еще мне нужно найти того неизвестного, кто включил мой компьютер. В нем что-то вычитывали, но что? Я вернулась в свою норку, но зеленый огонек уже погас. Чья-то заботливая рука выключила машину. Пока я возилась с дисками, зазвонил сотовый. Номер неопределенный, таинственный.
– Даша, это Зимин. Не отвлекаю? – сказал приятный мужской голос.
И я потеряла голос и разум, на сей раз – все окончательно, но по порядку. Мой бедный разум от изумления мигом отключился, совсем как в прошлый раз, когда я выпила все вино из пакета. А голос ушел в бессознанку следом за разумом.
– Н-не-ет, – с трудом выдавила я из пересохшего горла, – не отвлекаете, то есть отвлекайте на здоровье, Олег Александрович.
– Даша, нам нужно срочно встретиться, сегодня вечером жду вас в шесть на стоянке, – и Зимин провалился в радиоэфир.
Послышались хрипы и треск, я посмотрела на телефон и засмеялась. Все было как во сне, даже в кино так не бывает, и сказок таких еще никто не написал. Не родился еще на свет искусный сказитель, способный создать столь сногсшибательную сказку. Ведь шла на работу, словно на Голгофу, а попала прямиком в рай. И неведомая сила неожиданно вознесла меня на вершину успеха. Мне нужно было преодолеть еще одну ступеньку для достижения цели. Моя мечта почти исполнилась. Близился час моего триумфа. Коллеги окружили неземной любовью, любимый мужчина напомнил о своем существовании. В бухгалтерии меня ждали деньги за феромоновый комментарий. Теперь осталось решить теорему – как поступить с товарищами, чтобы не нарушить равновесия в коллективе? Один неверный шаг – и вся моя теория о звездности разлетится вдребезги, как тот самолет, не успевший подняться в небо. Разумеется, свидание с Зиминым нельзя отменять. Ради него я брошу всех и все. А вот что делать с остальными? Сначала мне стало жаль Вову, потом я пожалела Соколова, за ним бедную Лизу, после нее престарелую учительницу и лишь после всех остальных посочувствовала подруге Соньке. Ее очередь в ряду моего милосердия оказалась последней. Я посмотрела на часы. Пять с четвертью. Мне нужно вовремя улизнуть с работы, чтобы не попасться на глаза соратникам. Они будут стоять у входа, словно рота почетного караула. В глубине ликующей души проснулась совесть, как всегда, не вовремя. Свиньей мне не хотелось быть, очень не хотелось. Сотрудники «Северного сияния» напоминают своим внутренним миром вполне приличных животных, они похожи на милых лошадей и капризных обезьянок. А лично себе я выбрала свиную образину, ни больше и ни меньше. Добрые коллеги простили все мои правонарушения, встретили с нежностью, даже мягко пошутили, пытаясь не особенно давить на больную мозоль, а я собиралась поступить с ними прямо-таки по-свински. Стыдно, барышня, стыдно. Моим вредоносным проступкам не было конца и края. И никакого выхода не предвиделось. Если сказать, что иду на любовное свидание – все обидятся. И не будет мне прощения до выхода на пенсию. Милые лошадки и мартышки ни за что не простят меня, потом хоть три месяца отсиживайся и отлеживайся на Петроградской стороне. Все будет бесполезно, такое не прощается. Вову в первый раз за десять лет пригласили в кино – он сразу подумает, что его нарочно разыграли. Лиза и без того мнительная и чувствительная, она – как лакмусовая бумажка, все впитывает и вбирает в себя, включая дорожную грязь. С ней нельзя поступать нехорошо. А Соколов? Он ждет меня, Динка наверняка уже позвонила ему, предупредила, что мы придем вместе.
Монитор произвольно открылся на каком-то тексте. Перед самовольной отлучкой я пробовала написать статью о сумасшедшей девушке. И что-то написала. Отдала Егоровне. Та похвалила меня, но Лариса Петровна зарубила текст. Ей не понравилась моя статья. Она сказала, что я выпадаю из рейтинга. А я обиделась. Сейчас я смотрела на текст новыми глазами. В нем все было неверно: и слова искусственные, и девушка получилась какая-то картонная. Она же не сумасшедшая, да, безбашенная, да, бесшабашная, но что-то же толкнуло ее на экстрим, а я не поняла, что? В тексте ничего не было видно – ни характера, ни судьбы, ни самой девушки. Кто-то уже смотрел текст без меня, даже пытался его исправить, но у него ничего не вышло. Кто этот «кто-то»? У меня сегодня день непрерывных вопросов, а подумать некогда. Рота почетного караула уже ждет меня у входа. А как бы поступила на моем месте девушка с объявлениями? Я попыталась представить себя той, у которой брала интервью. Наверное, она послала бы всех к чертям в преисподнюю, а сама отправилась бы дуть пиво в ночной клуб. Скорее всего, так оно и было бы. И тогда я пошла по другому пути. Перенесла свою ситуацию на себя. На моем месте никто оказаться не может по простой причине – это мое место. И я сама должна придумать, как выйти из создавшегося положения. Сразу вспомнился крокодил Гриша, он смотрел на меня из прошлого, и его слезящиеся глаза напоминали бедного Вову. Придется обмануть публику, сыграв на тонких струнах красивую и изящную мелодию, и, взмахнув рукой, я приладила незримый смычок на плечо: «Играй, музыкант!» И поспешила к выходу.
Сначала я сбегала на автостоянку. Зимина еще не было, как не было и его машины. Пока я замерзала в сосульку в ожидании любимого и желанного Олега Александровича, успела заказать по телефону билеты в кинотеатр, затем сбегала в кассу, оплатила. Позвонила в ресторан, сказала, что заплачу долг завтра. Позвонила Лизе, предупредила, что задержусь, приду немного попозже. Билеты можно получить в пятой кассе. На троих. Но Лиза должна забрать Вову. В довесок к билетам. Он сидит в правом ряду перегородок.
– Все поняла, Лиза?
– Все поняла, Даша, кстати, ты обещала мне подарить кроссовки, уже забыла? – съехидничала Лиза.
– Ничего не забыла, они в нижнем ящике стола лежат, в зеленом пакете, забирай, носи на здоровье. Кроссовки новые, качество отличное, фирма достойная, – обрадовалась я.
Мне все-таки удалось совершить акт милосердия. И не какой-нибудь, самый настоящий. Ведь ради детей старалась.
– Если они такие отличные, почему сама не носишь? – Я увидела, как подозрительно прищурилась Лиза на том конце связи.
Это же гордая Лиза, а она профессиональная нервомотка. В осеннюю непогоду всю редакцию от Лизы колбасит, наша Лиза – чрезвычайно тонкое и метеозависимое существо. Может извести весь коллектив в мелкий порошок даже в свое отсутствие.
– Все поняла, Лиза?
– Все поняла, Даша, кстати, ты обещала мне подарить кроссовки, уже забыла? – съехидничала Лиза.
– Ничего не забыла, они в нижнем ящике стола лежат, в зеленом пакете, забирай, носи на здоровье. Кроссовки новые, качество отличное, фирма достойная, – обрадовалась я.
Мне все-таки удалось совершить акт милосердия. И не какой-нибудь, самый настоящий. Ведь ради детей старалась.
– Если они такие отличные, почему сама не носишь? – Я увидела, как подозрительно прищурилась Лиза на том конце связи.
Это же гордая Лиза, а она профессиональная нервомотка. В осеннюю непогоду всю редакцию от Лизы колбасит, наша Лиза – чрезвычайно тонкое и метеозависимое существо. Может извести весь коллектив в мелкий порошок даже в свое отсутствие.
– Правый палец прижимает, на левой ноге, – я отключила телефон.
Теперь Динка на меня обидится, а Соколов непременно впадет в коматоз. Надо с ними разобраться. Я набрала еще один номер.
– Леш, привет, Динка сказала, что ты заболел. Я хочу проведать тебя. А можно я приду попозже? Не хочу вместе с Динкой, – сказала я, уже не надеясь услышать доброе слово, ведь обиженный Соколов хуже атомной бомбы.
Лешка, если разозлится, легко может разнести в пух и прах сразу две редакции. Вообще-то, он добрый, как слон, а все слоны яростные в гневе. Я немного подумала, ведь у Соколова птичья фамилия, а характером он похож на слона, почему? Пока я размышляла о проблемах особенностей фауны, Лешка материализовался по телефону. И он совсем не обиделся на меня, наоборот, обрадовался моему голосу.
– Дашка, приходи когда захочешь. Мой дом – твой дом, мое время – твое время, – задолдонил Соколов, но я его вовремя перебила: «Леш, приду поздно, не спи, замерзнешь!»
Недремлющим оком я следила за входной дверью. Динка выскочила из дверей и промчалась на остановку, забыв обо всем на свете, в том числе и обо мне. И хорошо, что забыла, у меня одной проблемой стало меньше. Теперь осталась отшить Соню, но она отшилась сама, без моей помощи. Бывшая мармазетка, нынешняя чайка прислала мне эсэмэску. «Даша, в школу идем завтра. Учительницу увезли в больницу. У нее гипертонический криз. До связи, Соня». Зачем нам идти в школу, если влюбленная не по годам женщина уже и без того угодила в больницу? Допрыгалась, называется. Я задумалась. Школа подождет, а завтра будет ясно, чем мне заняться в первую очередь. Сегодняшний день целиком ушел на восстановление утраченного баланса. Правда, он чуть не лопнул, едва возродившись. Теперь у меня осталось самое важное дело – дождаться Зимина.
Я стояла на редакционной стоянке и совсем не думала о том, что скоро с работы потянутся редакционные автолюбители. Обычно они сидят допоздна и терпеливо пережидают время заторов, усердно демонстрируя своим согбенным видом, что они ломовые трудяги. Дескать, пашем на корпорацию, не жалея личного времени. Уже в семь часов первые автомобилисты спускаются к своим железным коням. На часах половина седьмого. Ровно в семь начинается показ «Острова». Лиза и Вова выжидающе смотрят на дверь, ждут, когда я прибегу. Хорошо, что кинотеатр находится с редакцией по соседству, если мои гости сбегут, я сразу увижу. Тогда догоню их и силой затолкаю обратно. Одним глазом я наблюдала за входом в кинотеатр, а вторым караулила Зимина. Взгляд расфокусировался, что-то явно не сходилось в моем пасьянсе. Не так ведут себя влюбленные мужчины, совсем не так. В действительности я еще не знала, как должен себя вести влюбленный, желанный и единственный. К примеру, Лешка Соколов всегда заботится обо мне, он готов вытирать мой нос, когда у меня насморк, и чистить мне уши по утрам. Никита Чайка настойчиво угощает меня вином, пытается привить мне эстетские привычки. Он ведет себя галантно, по-барски. Но очень капризный и нервный мужчина, разозлившись, может бросить без денег в ресторане с неоплаченным счетом. Но я никак не могу понять поведения Зимина. Он похож на школьника. Позвонил, назначил свидание, а теперь опаздывает. Ничего страшного, подожду, лишь бы он пришел когда-нибудь. Я дождусь, обязательно дождусь. На стоянке было жутко холодно, я мерзла, стыла, со всех сторон дул северный ветер. Я чувствовала себя, как те девчонки у ресторана, за которыми подглядывал и затем ухаживал подлый Никита. Наверное, на меня кто-нибудь смотрит из окна и говорит те же слова или обидно думает обо мне. От этих мыслей стало совсем нехорошо и стыдно. Машины со стоянки разъезжались одна за другой. Прошло уже полтора часа. И «Острову» скоро конец придет. Я медленно двинулась в сторону кинотеатра. Любовное свидание не состоялось. Пасьянс не сошелся. На лестнице звездного почета я соскользнула на одну ступеньку вниз. И не по своей вине. Зимин не приехал, не пришел и даже не позвонил. Вероятно, у него изменились обстоятельства, настроение и планы. Все вместе не сошлось. Или сам он изменился. Ну и пусть, так ему и надо. Меня сильно разозлили обстоятельства, планы и настроение как свои, так и мужские. Я напоминала медный котел, в котором бурлило адское варево. Мне нужно было успокоиться.
Я остановилась неподалеку от входа в кинотеатр. Разгоряченный народ валом выкатывался из дверей, сметая на своем пути все живое. Массовое сознание было чрезмерно возбуждено культовым «Островом», он подействовал на неподготовленных зрителей, как горячительный напиток на завзятого трезвенника. Вскоре моим глазам предстала странная картинка. Бедный Вова и бедная Лиза, овеваемые невидимыми парами феромонов, намертво застряли в дверях, подпираемые со всех сторон спешащими людьми, но они были вне толпы, оба находились в вакууме. Толпа обтекала сладкую парочку, а они о чем-то страстно спорили, видимо, обсуждали увиденное. Вова яростно жестикулировал, а Лиза подскакивала и подпрыгивала от возмущения и все норовила заглянуть в Вовины глаза и будто хотела ударить собеседника, но он был гораздо выше Лизы. Слова вылетали из Вовиного рта на уровне его роста, а Лиза никак не могла дотянуться, чтобы вникнуть в смысл его речей. Они спустились со ступеней, не заметив, что спускаются, и пошли, не замечая, что идут дальше. Оба были вне социума, они замкнулись на один общий замок. Я тихонько шла за ними, боясь потревожить беспокойное счастье двух бесконечно одиноких людей. Из шутливого акта милосердия выросло нечто огромное, непонятное, явно неподдающееся моему девичьему пониманию. На углу я резко свернула в сторону. Мне стало неловко, будто я подглядывала в замочную скважину.
Ночью я спала беспокойно. Мне приснился Зимин. Он опять куда-то исчезал, таял и испарялся на глазах, как сосулька на весеннем солнце, а я его догоняла, пытаясь удержать в руках. Утром я долго мылась, стараясь начисто отмыться от горечи вчерашнего дня. Но она осталась во мне, ее не удалось отскрести. С чувством глубокого поражения я приехала на работу. Моя идея горела во мне, желая воплотиться в реальность. Но рутина погасила мои порывы, как окурок, она раздавила идею дотла и развеяла пепел в воздухе.
Моему Я срочно требовалась жесткая узда. Оно выскочило из меня, как старое колесо из обода. Мне нужно было основательно поработать над собой, чтобы усовершенствовать собственное эго, но я все откладывала это глупое занятие на потом, на попозже, на после обеда. А до обеда вполне комфортно уселась в своей норке и углубилась в Сеть. Под левой рукой стояла бутылка минеральной, в правой удобно устроилась мышь. Сначала мне пришлось успокоить почтовую лихорадку. Это массовая болезнь двадцать первого века. Не болезнь – пандемия, все человечество начинает утро с проверки почты. Я тоже являюсь частью человечества. И как все – подвержена всеобщей лихорадке. Но мне давно никто не пишет. Почта пуста, новых сообщений нет. Понятное дело. После трех недель отсутствия на рабочем месте надеяться на оживленную переписку с виртуальными корреспондентами не приходится. После проверки почты зашла на сайты, просмотрела колонки новостей, на минутку залезла в торговый сайт. Хотела приобрести сумочку, но поостереглась, не до сумочек. Выключила Интернет, вновь открыла статью про сумасшедшую девушку, почитала, не понравилось, удалила весь текст. И мое Я совершенно никудышное, и текст бездарный, он тоже никуда не годится. Правильно рассудила Лариса Петровна. Зря я на нее обиделась. Статья – не рейтинговая. Придется начинать работу заново. Я позвонила девушке без имени. В прошлый раз она не назвалась. Играла со мной в прятки. И статья получилась какая-то безымянная.
– Нам нужно встретиться, – сказала я, нажимая на слово «нужно».
– Отлично, Даша, у меня есть новости, – обрадовалась она, – нам есть о чем поговорить.
И я с легким сердцем покинула здание редакции. Мне не хотелось никого видеть. Ведь я до сих пор не добилась успеха. Так и не стала звездой. Никто не бросался цветами при моем появлении. А я уже явственно видела себя в роли всеобщего кумира. Шикарное белое пальто, высокие ботфорты, алые розы под ногами. «Известная журналистка Дарья Д. посетила благотворительный бал княгини Оболенской (или еще какой-нибудь княжны). Она появилась в окружении большого количества поклонников, среди которых публика отметила присутствие газетного магната Олега З. При этом лицо Олега З. заметно светилось», и так далее, читайте дальнейшие сообщения в хронике светских новостей.