– Дима…
– Да, Диночка, – шептал он ей в ухо одними губами. – Это волшебный чердак, тьфу ты, резиденция… Здесь обитают всякие гномы и… Ты не бойся, я буду крепко тебя держать, чтобы никто тебя не отобрал.
– Да, Дима, держи меня крепче… – подставляла она ему губы для поцелуя.
А потом они оказались на топчане, и было жарко от его горячего тела, от ее жарких губ… А потом были бокалы шампанского, и у Димы не было льда, чтобы его остудить, поэтому он вылез в форточку, чтобы нагрести снега с ветки елки, которая с любопытством заглядывала в окно. Он брал снег в ладони, а Дина его крепко держала, чтобы не упал.
– Дина, ты держи меня за ремень, – советовал Дмитрий. – А то… Я как-то недостойно выгляжу, ты мне штанины стягиваешь.
– Вероятно, потому что они здесь совершенно лишние, – строго говорила ему Дина. – Не отвлекайся! У нас кипит вино! Дим, ты там шишки собираешь, что ли?
И они сидели обнявшись на топчане и смотрели на свечи.
– Ты оставила телефон. А вдруг тебе будут звонить? – отчего-то спросил он.
– Пусть звонит, – насупилась она. – Все равно… не могу больше… Приеду и сниму квартиру.
– Но, – пожал плечами Дмитрий. – Разве, кроме него, тебе никто не звонит? А друзья, подруги, мама?
Дина немножко отодвинулась от него и поправила пальцем нагар у свечи.
– Мама мне не звонит. Это я ей звоню. Мама у меня… Они с сестрой живут в Канске, это такой небольшой городишко. Мама у меня замечательная, трудяжка, одна нас двоих с Юлькой тянула. Тяжело тянула. Могла бы и больше зарабатывать, но… Всю жизнь проработала в детском саду воспитателем, а там заработки небольшие. И уйти оттуда не может. Уже два раза заявление подавала. Но заведующая раскусила ее, так что каждый раз уговаривает. Дескать, а кто будет воспитывать этих маленьких, никому не нужных крох, если сбегают такие специалисты! И это после того, как страна этих специалистов выучила на свои деньги и возложила надежды на… В общем, всегда одна и та же песня. А мама ведется. И остается, а потом еще год переживает, что повела себя бессовестно. Работает и за нянечку, и за воспитателя в две смены. А Юлька растет. Она, конечно, понятливая девчонка. Даже летом подрабатывает где-то. Но сейчас выпускной класс. Поэтому…
– Так ты с этим своим Егором… из-за мамы, что ли? – серьезно посмотрел на нее Дмитрий.
Дина встрепенулась:
– Ну почему из-за мамы-то? Я же тебе правду говорила – я его любила! Сильно любила, в первые три года… А потом… да кто его знает, Дим, может, и из-за мамы. Стыдно, конечно, говорить, но… Вот он мне давал деньги, к примеру, на салон красоты. Ну, у него жена постоянно по этим салонам, он цены знает – космические. А я… Зачем мне эти салоны? Вон, взбила яйцо со сметаной, и вся красота. А на те деньги мы Юльке оплатили дополнительные курсы по химии. Она в медицинский рвется, аж до зубовного скрипа. А там… ну, ты и сам, наверное, знаешь. Там просто так не прорвешься. Даже если у тебя и медаль золотая.
– А у твоей Юльки золотая медаль?
– Пока нет, выпускного же еще не было, – напомнила Дина. – Ну и химию надо подтянуть. А на выпускной… Блин, мама сказала, что у них еще с сентября собирать начали. Я им высылала, так она так на меня накричала… Ну, вроде бы что я от себя отрываю. – Она тихонько засмеялась. – Пришлось сказать, что я снялась в рекламе порошка, так мама теперь всем соседям рассказала, и все ждут, когда я на экране покажусь. Представляешь?
– Представляю, – совсем не улыбался он.
Дина обернулась к нему. Зачем она ему рассказала то, о чем прежде не говорила никому? Даже ее коллеги, все до единого, считают ее эдакой мягкой игрушкой для папика. И она успешно поддерживает этот имидж. Пусть лучше так, чем ловить на себе жалостливые взгляды. Никому не говорила, а здесь…
– И твой Егор знал про это?
– Что ты! – округлила глаза Дина и задумчиво уставилась на пламя свечи. – Егор любит ярких и успешных женщин. Он заметил меня в моем первом спектакле после того, как мне кто-то преподнес огромную корзину с цветами. Меня из-за этой корзины не видно было, вот тогда он меня и разглядел. И решил не отставать. Как же – успешная дебютантка! Ему тоже надо было такую. Вот и… А если он узнает, то… Да что ты! Он ненавидит неудачников. Да и ко мне быстро остыл после того, как лучшие роли стали переходить к Анжеле. А если узнает, что я его деньги родным перевожу…
– То есть… ну да, поэтому ты его все время терпела, поэтому ты… А почему в другой театр не перешла? – спросил Дмитрий и сам же себе ответил: – Ну да, там же…
Дина взъерошила ему волосы.
– Ди-им! В каждом другом театре есть своя Анжела! Ну… не во всех, конечно, только… туда, куда я хочу, тоже не вдруг меня схватят. А пока я буду искать… Мне и самой не на что жить будет, и… Но осталось уже немножко потерпеть. Я уже все придумала. Юлька сейчас заканчивает школу, я их с мамой перетягиваю сюда. Там будем квартиру сдавать, а здесь снимать. Зато будем все вместе, я буду работать, Юлька учиться, а мама… маме я уже присмотрела работу – будет в частном детском саду работать, там зарплата на порядок выше.
– Но это же… Погоди, а где же ты будешь жить сейчас, если уйдешь от Егора? И надо ж какое-то платье Юльке на выпускной купить, – серьезно заметил Мадьяров. – Красивое какое-нибудь. Я видел, на выпускном у девочек всегда такие богатые наряды… Как у невест.
– Ничего! Мы Юльке сами сошьем! – усмехнулась Дина. – А жить… Да ничего страшного, я хочу поговорить с Криворуковым, могу вместо сторожа в нашем театре спать. И мне удобно, и ему – сторожу платить не надо.
Дмитрий сначала сидел задумчивый, а потом прижал к себе Динку и просто сообщил:
– Я вот что подумал… И не надо тебе ни в каком театре жить. И потом – как же ты будешь свой имидж сохранять? Ты будешь жить в… У меня один знакомый есть, он уехал… ну, он за границу уехал, а ключ… И родных у него никого. В общем, у меня есть квартира одного знакомого. Он с радостью… я с радостью… В общем, ты туда сразу же переезжаешь, поняла? И живи там хоть с мамой, хоть с сестрой. Только мужиков не води, не потерплю. Ясно?
Она хитро прищурила глаза:
– Это твоя квартира, да?
Дмитрий оскорбился. Просто вознегодовал:
– Да как ты подумать-то могла?! С чего моя-то?! Я тут вообще… Как ты говорила? Фермер? Во! Я фермер, живу вот здесь! Прямо на чердаке, да! И вот! И как я тебе могу предложить этот чердак?
– Не предложишь? – притворно вздохнула она. – Эх, а я так ждала… Опять сорвалось, значит.
– Нет, погоди, – сбился Мадьяров. – Если ты, конечно, желаешь, мы можем и на чердаке с тобой, а Юлька-то? Ей отсюда до мединститута далековато будет, честно тебе говорю.
– Короче, отказываешь, да? – прищурила глаза Дина.
Мадьяров повернулся к ней:
– Отказываю! Да!
– А тогда… – Дина принялась искать подушку, чтобы запустить в этого жадину, но Мадьяров сцепил ее руки за спиной, и лицо девушки оказалось прямо перед его лицом.
– Я скупой, но рыцарь! – заявил Мадьяров и снова приник к губам Дины. – И не перечить мне! Я еще и жутко злой рыцарь! Запросто в темницу, всю закую в паранджу и будешь выступать только в ней!
– Ах вот как?! – Дина вскочила и шутливо кинула в него подушкой. – Я свободная! Я буду бороться! Защищайся!
Дмитрий снова ее поймал, поцеловал, поставил на топчан, как на пьедестал, и строго предупредил:
– Я сильный, ясно? Поэтому переезжаешь ко мне… в смысле, в ту квартиру, перевозишь своих, пока Юлька на каникулах. Не перечь мне! Я знаю, что у них сейчас каникулы! А маме… маме можешь соврать, что снимаешься в эротической рекламе – за них больше платят, ясно? Она тебя выгонит, и ты придешь жить ко мне на чердак! Как тебе мой коварный план?
– Ты чудовище! – восторженно посмотрела на него Дина и прыгнула с «пьедестала» прямо в его объятия. – Я тебя буду изнурять! Истощать твои физические силы ночными нападениями! Я тоже жутко коварная!
– Я думаю… – задыхаясь, проговорил Мадьяров. – Мне кажется, наше коварство надо как-то усугубить.
– Шампанским? – наивно похлопала глазами Дина.
– Да, и им тоже. Только после…
Утром следующего дня Татьяна Олеговна подскочила в восемь часов. И как-то сразу поняла, что проснулась самая первая из всей труппы. А в десять утренник! А в десять вечера новогодняя ночь! И им надо перед ней отдохнуть, потому что до пяти утра предстоит веселить зрителя. А администрация… Тьфу ты, дед Плутон сообщил, что в клуб заявится вся деревня. И если не с самого начала, то в два ночи – точно.
Татьяна налила в таз прохладной воды, быстро поставила на плиту кастрюлю, чтобы нагреть воду для Эда, и потратила целых десять минут на то, чтобы привести себя в порядок.
– Эд! Быстро поднимайся, через полтора часа утренник, ты там играешь Деда Мороза, – нежно попробовала она разбудить мужа.
Банченко принципиально не хотел подниматься.
– Эдмунд! – совсем не бережно тряхнула его за плечо жена. – Вставай! Сцена зовет!
Он распахнул глаза, вытаращился на Татьяну мутным взглядом и испуганно махнул рукой:
– Изыди! Уйди отсюда, мерзкая Брунгильда!
Почему Брунгильда, Татьяна не стала разбираться. Она решила разбудить всех, а уж потом собственного мужа, пусть лишние полчаса поспит.
Сломя голову она ринулась в комнату Криворуковых.
В коридоре клуба стояла мертвая тишина. Можно было не сомневаться, театр спал.
– Анжела Кузьминична! Анастас Борисович! – Татьяна забарабанила кулаком в дверь главного режиссера. Ей никто не ответил. – Анастас Борисович!
Она рискнула открыть дверь, та была не заперта.
Комната оказалась пуста. Только неразобранные сумки стояли рядом с одной из раскладушек. На самих же раскладушках было аккуратно свернуто одеяло. По всему видно, что спали хозяева не здесь.
– Да что ж такое-то? – все больше волновалась Татьяна.
Теперь она стучалась в комнату к девчонкам – Дине и Женьке. Дина вчера очень рано ушла с банкета, трезвая, как стеклышко, а потому должна была ответственно отнестись к празднику.
Но в комнате никого не было.
– Та-а-ак, – стояла посреди коридора Татьяна. – И где мне их искать?
Справа скрипнула дверь, и из комнаты вышел Игорь Веткин.
– Татьяна Олеговна, что-то случилось?
– Случилось, Игорь… – уже чуть не плакала Татьяна. – Через полтора часа утренник, а я не могу никого найти из труппы. И Криворуков куда-то провалился! А у нас даже декорации еще не поставлены!
– Так идите в зал, там вчера Чеботарев всех агитировал елку наряжать. Наверное, и декорации установили. Пойдемте вместе.
Действительно, заблудшие артисты театра спали под елочкой вповалку.
– Анастас Борисович! – вскрикнула Татьяна. – Ну ладно они, но вы-то! У нас через полтора часа… да какого там – уже через час утренник! А артисты еще пьяные спят! Анастас Борисович! Да проснитесь же!
Главный режиссер с трудом разлепил веки и тут же отправился в нападение:
– Банченко! Ты зачем меня… Это ты виноват!
– Встав-вайте же! – тянула его Татьяна, но главреж умело отмахивался.
– Уйди! Брысь!
Татьяна в бессилии опустила руки.
– Ну что делать, а? Игорь, что делать-то? Нас же закидают помидорами!
– Яйцами, Татьяна Олеговна. Тухлыми яйцами. Помидоров еще нет, – успокоил Веткин. – Давайте вот что… растащим этих по комнатам, освободим сцену, а там что-нибудь придумаем. В конце концов, я могу сыграть Деда Мороза, а вы Снегурочку.
– С-снегурочку играю я! – вдруг выползла из-под елки Анжела Кузьминична. – Всегда! А Деда Мороза Вася! Какого черта ты спишь, когда дети уже тут! А у нас утренник!
Чеботарев выскочил на четвереньках откуда-то из-за стульев, с трудом выпрямился и старательно дыхнул в сторону:
– Че изволите-с? Где дети?
– Василь Васильич! – кинулась к нему Татьяна. – Срочно! Срочно устанавливай декорации! Хоть на два гвоздя их приколоти, только чтоб не обвалились.
– Будет сделано, – кивнул Василий Васильевич и побрел из зала.
– На него можно положиться, – выдохнул Веткин. – Он с любого бодуна дело свое знает. А этих потащим волоком. Я сам.
– Хорошо, Игорь, ты давай растаскивай этих актеров, чтоб им пусто было, а я деда найду. Попрошу, чтобы он на час выступление задержал, – сказала Татьяна. – Вот сам их поил, пусть теперь выкручивается.
…Дед Плутон виновато прятал глазки, кивал и соглашался задержать сельчан с детьми на час.
– Я их на конях покатаю. До Алексеевки съездим… я себе хоть водочки прикуплю, а потом и обратно. Как раз час и уйдет.
– Никакой водочки! – рявкнула Татьяна. – У нас из-за вашей водочки вся работа встала!
– Ну дак Новый год же! – развел руками старичок, но тут же согласился. – Смотри сама, как знаешь, тебе видней. У меня, так-то, еще самогонки жбан.
Татьяна метнулась в зал. Веткин и Чеботарев устанавливали декорации. Ну, хоть что-то.
– Татьяна, – подошел к ней Игорь. – Я с детьми проведу конкурсы и игры. Час продержусь.
– А костюм… у нас костюм Петрушки есть, подойдет. М-м, им бы сувениры какие нибудь, – нахмурила брови Татьяна. – За игры детям обычно конфеты дают.
– Конфеты будут, – заявил Веткин. – Анжела Кузминична себе килограмма три привезла. С моим тонким подходом – поделится.
Татьяна была так благодарна Веткину, что поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку.
– Вот это с ума сойти! – заметил их Чеботарев. – А и пра-ально, Татьяна. Наставь своему недотепе рогов! Он давно просит. И будет он на празднике дедморозовским оленем, гы-ы-ы!
– Василь Васильич, не смешно! – вспыхнула Татьяна и побежала за костюмами.
Время неумолимо летело, но и Татьяна летала, как угорелая. Она отдала Игорю костюм, в который он переоделся. На сцене навели относительный порядок. Умница Чеботарев раздобыл где-то шарики, надул их и развесил гроздьями в двух местах – при входе и перед елкой. Елки поставили на помост, который изображал сцену. А перед помостом даже натянули кулисы – дед Плутон достал, хранились где-то со времен его молодости, надо думать.
– Василь Васильич, лучше бы шарики по всему залу, – вздохнула Татьяна и махнула рукой. – Да ладно, пусть висят. А что у нас там с актерами? Куда, интересно, наша Дина подевалась? Не случилось ли с девчонкой чего…
– Не случилось, – лукаво усмехался дед Плутон. – Девчонка ваша… в общем, да не переживайте вы о ней, у нее, может быть, сейчас самое счастливое время наступило!
– Ну да, у нее, может быть, наступило, а тут… – скрипнула зубами Татьяна. – Дедушка Плутон, сейчас уже десять часов, детишки собираются, вы бы шли туда. Игорь их немножко задержит, а потом вы – на конях.
– Все, бегу, не сумлевайся, – кивнул старичок и в кулачок себе добавил: – Токмо мы сейчас с Васькой по стопарику дернем. Василий! Ступай ко мне! Подмогни… коню сани привязать!
Чеботарев встрепенулся и поспешно затрусил за дедом, бросив Татьяне:
– Тань, ты не кипешуй, все путем будет. Я только сейчас Плутону помогу с конями разобраться, сама ж понимаешь, как без меня… И опять тут. Дадим мы этот утренник, язви его.
Татьяна посмотрела на часы и побежала будить мужа.
Сначала она забежала в комнату Криворуковых – вдруг главный режиссер все же соизволил вспомнить, что у него спектакль! Но чуда не случилось. И Анжела Кузьминична куда-то испарилась! Ну что ты будешь делать! Татьяна уже придумала, что сама будет играть Снегурочку, а Анжелу можно нарядить Бабой-ягой. Сюжет поставить на том, что злобная старушка выкрала у детей мешок с подарками, ну и… весь утренник надо будет ее искать. Да, еще надо Деда Мороза не забыть позвать. Но в него Эдмунд переоденется, костюм ему она уже приготовила. А эта Анжела куда-то пропала! Ну, что за невезуха!
Татьяна вбежала к себе в комнату. На раскладушке, свесив голову, спал ее благоверный.
– Эдмунд! Эд, просыпайся! Уже утренник идет! – трясла его за плечо Татьяна. – Эд! Там уже дети собрались, а тебе надо еще себя в порядок привести! Эд! Выход!
Супруг никак не мог продрать глаза. А когда открыл, Татьяна захныкала от безнадежности – Банченко нельзя было допускать к детям с такими мутными, ничего не видящими глазами!
– Да что ж такое-то? – чуть не плакала она. – Эд, ты понимаешь, что ты пропустил свой выход! У тебя спектакль, а ты не сможешь его отыграть! Ты уже не артист, Эдмунд!
– Я?! – вскочил Банченко, тряхнув повисшим чубом. – Я – артист! Кто, если не я?! Куда? Куда мне направить свои стопы?
Нет, его совершенно нельзя было подпускать к детям. Пусть лучше Игорь Деда Мороза сыграет. Или Чеботарев. Но не Эдмунд. А завтра… Завтра она ему все выскажет!
Господи! Надо же еще самой переодеться в Снегурочку!
Татьяна перерыла все костюмы, которые они привезли с собой – Снегурочкин костюм пропал. А, может, его просто забыли взять, с Криворуковым такое случается. Пришлось бежать на склад, который вчера показывал им дед Плутон – там хранились костюмы, доставшиеся в наследство от бывшего ДК.
Что-то подходящее все-таки удалось отыскать, Татьяна схватила парчовый, бело-голубой наряд и побежала одеваться к себе в комнату. Костюм подошел ей по размеру, но по образу не подходил совсем. Это был костюм Царевны-Лебедь – сзади топорщились мощные крылья, добросовестно сделанные из картона и куриных перьев.
– Ну и что это за стрекозлиная Снегурочка? – чуть не плакала Татьяна. Но делать было нечего. – Ладно, выкрутимся.
Она надела платье крылатой Снегурочки, схватила костюм скомороха для Веткина и побежала за ножницами, чтобы отрезать ненужные крылья. А уж после выступления она их как-нибудь приклеит.
Клуб был устроен так, что на сцену имелось два выхода. Один – из коридора клуба прямо за кулисы, а другой – отдельный, для зрителей.
Татьяна как раз пробегала мимо выхода за кулисы и вдруг остановилась – за дверью кто-то громко разговаривал. Причем этот кто-то явно работал на зрителя, уж Татьяна-то в этом прекрасно разбиралась.