Провозились они долго, куда дольше, чем рассчитывал детектив. Любовь Михайловна собиралась капитально: упаковывала одеяла и подушки, туго перевязывая их веревками, складывала одежду, посуду, еду…
– Там никто не бывал лет пятнадцать… – поясняла она. – Юльке дача без интересу, а Гарик все обещал хоромы купить за городом, да не успел… А я стара для дачных дел. И далеко она от Москвы. На перекладных не наездишься, – говорила она, упихивая чайник в один из многочисленных баулов, – потому Юлька никогда Гарику о ней не говорила. Чего говорить-то? Что есть, что нет, все одно. Цена ей копейка, даче нашей, хвастаться нечем…
Неожиданно она замерла.
– Так, а Юлю вы куда повезете? Сюда, на квартиру?
– Туда же, на дачу доставлю.
– Вот-вот, на дачу! А то здесь ее Гарик снова найдет и умыкнет! Вы уж ее к нам… Не знаю, как справляться будем… Дача-то наверняка прохудилась… Ох-ох, вот Юлька нам удружила!
Алексей вдруг вспомнил о деньгах.
– Погодите, Любовь Михайловна… Юля сказала, что приберегла деньги. И просила меня вам сказать о них.
– Какие еще деньги? – подозрительно воззрилась на него Любовь Михайловна.
– Какие – не знаю. Но лежат они под тумбочкой в вашей комнате!
– Что за деньги такие, – бормотала бабушка, направляясь в свою комнату, – откуда еще деньги?
– Пойди сюда, – позвала она детектива, – помоги!
Алексей вошел в ее комнату. Бабушка пыталась сдвинуть комод.
Он быстро огляделся. На звание «тумбочки» тут могли потянуть два предмета мебели: комод и ночной столик, правда, больше смахивающий на табурет с ящиком.
Коль скоро Любовь Михайловна уже ухватилась за комод, то детектив ей помог, сдвинул… И впрямь, под ним обнаружился изрядно запылившийся почтовый конверт. Детектив вознамерился было его вскрыть, но Любовь Михайловна выдернула у него конверт из рук.
Разорвала. Выпали доллары, несколько сотен – на глазок, чуть больше десяти. Не бог весть что, но все же деньги.
– И что я с ними? Куда?
– Если не будет хватать пенсии, то в любом отделении сбербанка вы сможете получить за них примерно тридцать тысяч рублей.
Бабушка поджала губы. Что-то ей не нравилось. Может, к обмену валюты непривычная?
У Алексея мелькнула мысль: предложить бабушке свою помощь в обмене денег. Но он сразу же от нее отказался: Любовь Михайловна, с ее недоверчивостью, с ее непониманием столь загадочных вещей, как курс доллара, могла его заподозрить в обмане. Что ему ни с какой стороны не нужно.
Благотворительность – вещь сложная, – не менее сложная, чем мошенничество. Точно так же требует психологического подхода и дара убедительности…
Короче говоря, Алексей соваться с предложением помощи не стал. Более того, он поскорее вышел из ее комнаты, чтобы не видеть, куда Любовь Михайловна перепрятала иностранные дензнаки…
* * *Когда они загрузились во внедорожник Алексея, солнце уже клонилось к горизонту. Он ввел адрес в свой GPS, не надеясь на инструкции Любови Михайловны, – тем более что она всю жизнь пользовалась электричкой и сельским автобусом. Да уж, не наездишься на таких условиях в деревню!
…После двух часов пути, уже в сумерках, они подкатили наконец к пункту назначения. Оный представлял собой почти легший на землю и основательно прогнивший забор, бурьян в рост Михаськи и серый домишко, присевший на один бок. Окна скалились разбитыми стеклами. Дверь оказалась незаперта – замок давно сломан…
Внутри было пусто. Вынесли всё, как понял детектив из причитаний бабушки. «А рукомойник-то, кому же это он понадобился, старенький такой, жестяной!»
Михаська стоял посреди комнаты с выбитыми окнами и растерянно оглядывался. Должно быть, при слове «дача» ему что-то такое интересное представлялось, незнакомое и увлекательное. А тут полный разгром, да в виде последнего дизайнерского слова несколько кучек засохшего кала там и сям…
– Возвращаемся в машину! – решительно произнес Алексей.
– Я в Москву не поеду! – насупилась Любовь Михайловна. – Столько собирались, упаковывались – что ж, все зря? И потом, Гарик нас там найдет и убьет!
– Мы в другое место поедем, – ответил детектив, настойчиво тесня ее к машине, – где вы сможете нормально пожить несколько дней. И Юлю я вам туда привезу, не беспокойтесь. Там вы будете в полной безопасности, но при этом в приличных условиях. Люкса не гарантирую, но мебель там есть, окна и двери целы, наличествуют холодильник, плита… В общем, все что нужно.
– И где же это? – с подозрением поинтересовалась Любовь Михайловна.
– На даче. Моей.
Алексей не стал пояснять, что дача не совсем его, а Александры. Некоторое время назад, ради покупки нового жилья в Москве – просторного и в более экологически чистом районе, для будущих их малышей, когда Саша была еще беременна, – они продали дачу Киса, решив, что на семью им хватит одной, Сашиной…[2] Юридически она принадлежала Александре, а фактически служила их семье.
Сами они туда редко выбирались: дела держали их в городе – его сыщицкие, ее журналистские. Вырывались иногда в выходные или изредка на неделю. А так, чтобы на все лето, в их семье никак не получалось. Так что дача все больше простаивала…
Вот туда и повез Михаську с бабушкой Кис.
Добрались до места совсем затемно. Алексей отпер дом, зажег свет, впустил туда бабушку и мальчика. Михаська радостно пробежался по комнатушкам: ему все нравилось! Любовь Михайловна скептически осмотрелась. Проверила наличие воды в кране, убедилась в том, что холодильник работает, заглянула в комнаты…
– А я, чур, тут спать буду!
Михаська указал на диванчик на застекленной веранде.
– Еще чего! – воспитательным голосом отозвалась бабушка. – Вот тут ты будешь спать, в комнате, – и она указала на кровать, покрытую простыней в бело-синюю клетку.
– А ты где, бабулечка?
Она мельком глянула на Алексея. Понятно: ей неловко распоряжаться в чужом доме. Даже если Кис ей сто раз скажет «будьте как дома».
– Во второй комнате тоже есть кровать, – сообщил он. – Постельное белье и одеяла вот здесь, – указал он на встроенный шкаф.
– Да мы же свое взяли! Хоть и думала я, что дача моя развалилась совсем, но такой подлости от соседей не ожидала… Не ожидала, – повторила она, качнув седой головой.
Алексею показалось, что в глазах ее блеснули слезы. Но Любовь Михайловна вдруг бодрым голосом – слишком бодрым! – попросила его помочь перенести барахлишко из машины в дом.
Он перенес все баулы в дом, отдал ключи и пообещал держать связь. Мобильный телефон у бабушки имелся, к счастью, и пользоваться им она умела.
– Детектив! – позвала его Любовь Михайловна, когда он пересекал порог. – Ты вот что… Возьми вторые ключи от моей квартиры… Мало ли что… Может, сходишь через пару дней, фиалки польешь? Им водичку в поддоны наливать нужно, а?
Подавив вздох, Кис кивнул и взял ключи.
* * *С чувством выполненного долга он вернулся домой уже далеко за полночь, а потом пил чай с Александрой на кухне, рассказывая ей об удивительном мальчике Михаське и обо всем этом удивительном семействе…
Александра слушала его внимательно вроде бы, но Алексей уловил в ее глазах некую рассеянность, какая-то иная мысль ее занимала.
…Он не ошибся. Дослушав его повествование, Александра, подлив ему чаю, села напротив и произнесла:
– Алеша, нам нужно уезжать из Москвы. Дети плохо переносят жару… И мы-то плохо, но дети особенно. И потом, я боюсь: вдруг леса вокруг Москвы начнут гореть? Торфяники? Такое уже было в семьдесят втором. В прессе пишут об опасности пожаров… Надо детей вывозить отсюда! В редакции я договорюсь…
Уж если Александра собралась на работе договариваться, – из-за которой сидела в Москве, по жаре, собирая материал для очередной статьи, – то дело ей представлялось весьма серьезным!
Алексей помнил семьдесят второй. Помнил ядовитый смог, окна, затянутые марлей, которую его мама постоянно опрыскивала водой…
– Да, Саша. Правильно. Куда, ты думаешь?
– Все равно. В Турцию, в Тунис, в Болгарию… Главное, уехать отсюда. Я завтра начну путевки искать. На нас и на родителей.
Александра имела в виду своих родителей – Алексей уже давно осиротел.
– Ты с ними это уже обсудила?
– Да. Они согласны.
– Договорились. Я с этим делом завтра закончу, и уедем!
– А ты куда предпочитаешь?
– Мне все равно, Саш. Что найдешь, то и найдешь.
* * *Однако следующий день с самого начала не заладился. Алексей с Игорем приступили к дежурству в девять утра, но до двух дня Гарик так и не вышел из подъезда. Кис уже жалел, что позволил себе поспать после вчерашних ночных разъездов по дачам: Балатаров мог уйти из дома раньше девяти! В таком случае сейчас его в квартире нет, и можно было бы идти выручать Михаськину маму из плена… Легкость, с которой он накануне попал к Юле, детектива расслабила, и он совершил ошибку? Или Гарик все-таки сидит в хате и сегодня не намерен никуда выходить?
– Игорек, давай-ка ломанись к ним с какой-нибудь чушью, типа опроса… Надо же выяснить, что происходит!
Игорю не привыкать, он уже усвоил примочки шефа за время работы в детективном агентстве АКИС («А» как Алексей, «КИС» как Кис… Кисанов то есть).
Он подошел к домофону и набрал номер квартиры. Они слушали вместе, как пиликал звонок… Но никто на его призыв не ответил. Выходит, Гарика нет дома! А Юля – она не может подойти, она же на цепи, как собака…
– Пошли! – скомандовал детектив.
На этот раз они использовали четвертый из пяти способов попадания в подъезд: набрав наобум какой-то номер, Игорь вежливо проговорил: «Вам телеграмма, откройте!» – и дверь открылась.
Алексей уж было наладился вскрывать квартиру, как вчера, но дверь подалась назад, приоткрылась. Дурной знак. Очень дурной. Не мог уйти Гарик, не заперев свою пленницу!
– Юля? – позвал детектив, осторожно продвигаясь по коридору.
Игорь остался на лестничной площадке, на «атасе».
В квартире царила тишина. Оказавшись перед Юлиной комнатой, Кис еще раз, на всякий случай, произнес: «Это я, Алексей, не пугайтесь!» – и толкнул дверь.
Комната была пуста.
Ни Юли, ни цепи.
Лишь ее сумочка на полу, и все содержимое рядом, будто кто-то специально вытряс. Гарик перевез бывшую жену в другое место? Но почему? Не могла же она ему сболтнуть о визите детектива? Или Юля ведет двойную игру? Она любит своего бывшего, но не смеет в этом признаться… и участвует в спектакле под названием «меня похитили, а я тут ни при чем»?!
Глупости. Если бы Юля уехала отсюда добровольно, то и сумочку бы прихватила. И даже если не очень добровольно, то все равно бы прихватила, – как она это сделала, когда Гарик умыкал ее из квартиры бабушки! Но сумочка осталась здесь, и ее кто-то полностью вывернул… Уж точно не хозяйка!
Гарик заметил подпил на браслете и искал повсюду напильник? – задавался вопросом Кис, разглядывая предметы на полу.
Среди разных типично женских вещичек, вытряхнутых из сумочки, его внимание привлек тюбик помады без колпачка. Он поискал его глазами, нашел, взял в руки и проверил: колпачок цел, без трещин, и просто так слететь не мог, поскольку сидел на тюбике весьма плотно. Юля подкрашивала губы перед тем, как Гарик ее выволок из квартиры с тем, чтобы перевезти в другое место? Все еще хочет ему нравиться? Впрочем, она ему и без того чересчур нравится, раз он ее уволок…
Или…
Случалось иногда в его практике, что помада, за неимением под рукой другого пишущего средства, использовалась для записки. Если это так…
С другой стороны, кому понадобилось вытряхивать ее сумочку? Что в ней надеялись обнаружить? Только если Юля сама… чтобы привлечь внимание к ее содержимому? В таком случае и помада неспроста не завинчена! Должна где-то быть записка от Юли, должна!
Кис обошел всю комнату, но ничего не обнаружил. Затем он обошел всю квартиру, – и не зря. В стенке гостиной он заметил пулю. Давно она тут? На глаз свеженькая, но глаз не точный прибор… В комнате никаких следов крови, значит, раненых не было. Однако чтобы сказать с уверенностью, нужны эксперты!
Придется звонить Сереге. Просить помощи…
Поманился, заманился Алексей Кисанов вчера кажущейся легкостью дела! Думал: вот сегодня так же легко отследим уход Гарика, в квартиру войдем, Юлю освободим да на дачку переправим, в безопасное местечко, – а уж потом примемся с ее бывшим разбираться…
Эх, самонадеянность, покаянно вздохнул Кис, набирая номер Громова.
Объяснил суть, доложил обстановку. Серега его по-отечески пожурил и обещал прислать оперов с экспертами.
В ожидании их прибытия Алексей отпустил Игоря, а сам вернулся в комнату, где Гарик держал Юлю на цепи. Незакрытый тюбик помады не давал ему покоя. Женщина, подкрасив губы, завинчивает помаду после пользования, это абсолютный женский рефлекс… Нет, не для наведения красоты Юля использовала ее!
Он снова принялся искать послание от Юли.
Ничего на стенках. Ничего на полу.
Он откинул одеяло. Пишет ли помада на простынях? Наверное, она же содержит жир, должна оставить следы…
Но и на постели их не было.
Алексей терялся в догадках. Юлю увез Гарик? Или кто-то иной пришел и увез их обоих? Все будет зависеть от заключений экспертов… А ему, пожалуй, больше нечего тут делать… Разве только дождаться группу, высланную Серегой.
Он решил выйти на улицу, встретить их там, – в этой квартире он словно задыхался… Как вдруг бегом вернулся в «Юлину» комнату – там, на полу, возле сумочки, валялась пудреница! А в пудреницах всегда есть зеркальце!
Он ее поднял, раскрыл…
Бинго! Поперек маленького зеркальца были начертаны помадой несколько слов:
«На нас напа
ли
угрожают
гар
ри».
Веселенькая история! Кис, который собирался с легкостью вернуть маму Михаське, теперь оказался втянут в сложную историю со сложными разборками!
Как назло, в этот момент позвонила ему Любовь Михайловна. В ответ на ее вопрос о внучке Алексей соврал, даже не покраснев, что все еще ждет возможности попасть в квартиру, где Гарик держит Юлю.
Кажется, Любовь Михайловна ему поверила. Во всяком случае, она легко перешла к следующему пункту своих забот: к утюгу. Она забыла его взять с собой, и отсутствие утюга для поглажки Михаськиных одежек грозило перерасти во вселенскую катастрофу.
– Не волнуйтесь, пожалуйста, Любовь Михайловна, – поспешил успокоить ее Кис. – Утюг у нас на даче есть…
И Алексей объяснил, где его искать. В результате чего разговор быстро завершился с обоюдным облегчением. Вселенской катастрофы удалось избежать.
…Эксперты подтвердили: пуля свеженькая. Они еще повозились, снимая отпечатки (нашли уйму), ища следы крови (не нашли), – и что-то еще, собирая в пакетики и капая в пробирочки.
О чем поведают все эти пакетики и пробирочки, мы еще посмотрим; однако уже ясно, что не Гарик увез Юлю, а Гарика увезли вместе с Юлей.
КТО?
Гарик почти семь лет назад был осужден за вооруженное ограбление ювелирного магазина… Причем пошел на нары один: подельников не выдал, хотя, по свидетельствам, их было трое-четверо вместе с Гариком. И награбленное не нашли.
За подробностями надобно ехать к Сереге: он дело уже достал из архива.
И Кис поехал на Петровку.
В дороге его снова накрыл звонок бабушки. Утюг она нашла, но… Вселенская катастрофа еще была далека от завершения.
– Это не утюг, это целая электростанция! – заявила она возмущенно. – Там огромная подставка, на ней кнопки, а из утюга валит пар!
Кис попытался было объяснить, что пар – это чтобы не брызгать на одежду водичку, что так удобнее и управляться с кнопками совсем несложно: та, что слева, регулирует температуру утюга, а та, что справа…
– Мне нужен мой утюг! – отрезала бабушка. – Вы уж привезите его мне, голубчик! И потом, Михаське нужен кефир. Простой кефир, поняли? А в вашем сельпо, как выяснилось, продают только иностранные йогурты! Нам не нужны иностранные, нам кефир нужен! Привезите мне утюг и несколько упаковок кефира, Алексей Андреич!
Ох, совсем не до кефиру было сейчас Алексею Андреичу! Но, скрепя сердце, он пообещал.
– Может, не я сам, а ассистента своего пришлю… Я же тут Юлей занимаюсь, если вы не забыли, – малость ехидно произнес он.
– Пусть ассистент, – милостиво согласилась Любовь Михайловна. – Утюг у меня на кухне стоит, в шкафике, слева от плиты. И, когда ко мне за утюгом пойдешь, ты фиалкам водички в поддоны подлей, а?
«Юморная бабушка», – вздохнул Кис, отключаясь.
Он перезвонил Игорю, поручил ему изъятие утюга в квартире Любови Михайловны, поливку фиалок и закупку кефира.
* * *Просидел он на Петровке практически весь остаток дня, читая объемистые тома уголовного дела. Ювелирный магазин при ювелирной же фабрике являлся, по некоторым сведениям, одним из пунктов незаконного трафика драгоценных камней, и по нему уже в ту пору было открыто дело в соответствующих органах, хотя двигалось оно подозрительно вяло.
Тем не менее кое-какая схема вырисовывалась. В этот магазин при фабрике привозились левые алмазы с приисков – фабрика делала огранку, выдавая левые же бриллианты. Россыпью и в украшениях.
Алексей однажды сталкивался с трафиком драгоценных камней[3] и знал, что русская огранка высоко ценится в ювелирном мире. Так что превращение алмазов в бриллианты должно было приносить бешеные доходы всем участникам этой преступной цепочки.
Гарри с подельщиками, по существу, ограбил не столько магазин, сколько других бандитов, которым эти камешки условно принадлежали, – магазинные же прилавки не тронули; зато в сейфах дирекции поживились заодно несколькими готовыми украшениями, очень дорогими. Вещи такой стоимости на прилавки магазинов не выкладывались: изготавливались они из тех самых левых камешков, и покупателями их были либо наши богатеи, либо заграничные.