Это тоже было Насте очень хорошо знакомо. Когда родитель принимался вот так свистеть, ей всякий раз хотелось спросить его: «Ну что, Данило-мастер, не выходит каменный цветок?..» Только она не спрашивала. Она прекрасно понимала, какого калибра учёным был Клёнов. И если уж он всё-таки буксовал перед какой-то проблемой…
Потом Настя прислушалась к мелодии, которую он высвистывал. Удивительное дело! Она была очень похожа на песню, которой Настю недавно научила матушка Умай, только отец выводил её немного неправильно. Он фальшивил, и это резало слух.
Настя поставила корзинку и термос на край стола. Подошла к отцу сзади и обняла его, прижавшись головой к плечу.
— Неправильно поёшь, — тихо проговорила она.
Клёнов даже вздрогнул, нелегко возвращаясь из ледяного мира абстракций:
— Что?..
Настя глубоко вздохнула… и в подвале словно бы зазвучала флейта. Это было алтайское горловое пение — кай. Басенька когда-то пыталась научить дочь родовому искусству, но девочка, помнится, в то время энтузиазма не проявила. Теперь же… Невероятно! Нечто подобное Клёнов когда-то слышал в исполнении Настиного деда, знаменитого кайчи. Но даже и его пение не производило такого впечатления, как Настино. Мысли о покойной жене вдруг отступили куда-то, Клёнов заново сосредоточился на непослушных расчётах…
…И в голове вдруг воцарилась ослепительная ясность. Он бросил паяльник и метнулся к доске, схватил мел…
…Окажись в это время в подвале скромной ореховской дачи ведущие математические умы, Клёнова несомненно ждал бы триумф не меньший, чем Эндрю Джона Уайлса,[66] доказавшего великую теорему Ферма. На доске, у которой когда-то маялись, кроша мел, несчастные второгодники, возникали цепочки формул, без сомнения раздвигавших человеческие представления о мироздании. Клёнов стремительно вычерчивал целые гроздья дуг, вписывал в них треугольники и ромбы, смахивал тряпкой и снова чертил, перебрасывая в будущее величественный математический мост.
А Настя всё пела — легко, радостно и свободно…
Узер. Предательство
Вечер стоял такой, что хоть голокартину пиши. Круглая молочно-белая луна дробилась в водах Нила, кусты отбрасывали кружево теней, серебрились в тишине растрёпанные головы пальм, в душистом воздухе роились светляки… Узер лежал на носу лодки, глядя на звёзды над головой. Узер показывал, как находить двойное солнце Кредорби. Разглядеть отсюда систему могучих светил невооружённым глазом было решительно невозможно из-за чудовищной удалённости, но мощные телескопы отыскивали слабенький огонёк совсем рядом с Сотис. Поймут ли когда-нибудь далёкие потомки нынешних землепашцев, чему в действительности поклонялись их пращуры?..
Имахуэманх, сидя у руля, направлял бег стремительной лодки, свободной рукой отбивая на барабане ритм гребцам. Могучий охранный жрец ненавидел этот барабан и каждый раз новую команду неумёх, которой ему волей-неволей приходилось повелевать. Он беспрестанно донимал Узера просьбами раз и навсегда вверить вёсла самолично подобранной им, Имахуэманхом, дружине неутомимых гребцов. «Господин, я стал носить маску в виде птичьей головы, чтобы гнев и отчаяние на моём лице не нарушали гармонию твоего отдыха. Отчего ты доверяешь вёсла своей священной лодьи этим никчёмным, не знающим, как поступать с ними?» Жрец, успевший заработать шутливую кличку Клюв, был непревзойдённым кормчим и очень хорошо знал, о чём говорил, но Узер лишь мягко улыбнулся в ответ. «Добрый Имахуэманх, — проговорил он, — как же я могу отказать моим верным, для которых эта ночь у весла есть величайшее деяние веры? Они и сейчас уже предвкушают, как станут о ней рассказывать внукам…»
Наконец впереди показалась высокая гранитная пристань, устроенная с учётом разливов Нила. Она предназначалась лишь для богов и поэтому была совершенно пуста. Имахуэманх заблаговременно разогнал лодку, потом велел гребцам убрать вёсла — и невероятно плавно притёр судёнышко к деревянному причальному брусу.
— Твоё искусство бесподобно, Имахуэманх, — похвалил Узер и встал со своего ложа. — Жди меня здесь. И пожалуйста, накорми людей, они это заслужили. Дай им вволю пива, хлеба, баранины и чеснока.
— Да, господин, повелевай, — низко поклонился Имахуэманх.
Младшие жрецы уже вытаскивали из-под палубы корзины с едой.
Узер тем временем поднялся по гранитным ступеням, ещё раз полюбовался с береговой кручи величественным течением Нила и уже было собрался идти знакомой дорогой в храм Мина Созидателя, но остановился, увидев в лунном свете того, кого совершенно не ожидал здесь увидеть: Зетха.
— Брат? — удивлённо и обрадованно выговорил он. — Какими судьбами? — И забеспокоился: — Что-то случилось?..
Он не активировал «Са», не выхватил лучемёт, не попробовал раствориться в воздухе с помощью «Джеда». У него даже мысли не шевельнулось, что брат мог явиться к нему со злом.
— Сейчас случится, — подходя вплотную, почему-то чужим голосом («Где я мог его слышать?..») ответил Зетх.
Длинный, тонко вибрирующий клинок играючи вошёл Узеру в живот, легко рассёк позвоночник, на миг высунулся из спины… Лже-Зетх рванул локоть назад, и Узер со слабым вскриком повалился лицом вперёд. Он больше не чувствовал ног, лишь толчки тёплой крови, вытекавшей из ран. Потом перед глазами стала сгущаться темнота.
Убийца перекинул нож в левую руку, вытащил лучемёт, улыбнулся так, как настоящему Зетху никогда улыбаться не доводилось, и надавил пальцем на спуск. Он даже не потрудился как следует прицелиться… и зря. Луч прошёл мимо. Выругавшись, убийца взял тщательный прицел и превратил лодку в погребальный костёр для двух десятков людей. Ему, правда, показалось, будто здоровяк-кормчий вырвался из огня и с плеском рухнул в воду. Или это всё-таки упал горящий обломок?.. На всякий случай лже-Зетх долго следил за поверхностью воды кругом лодки, но из реки так никто и не вынырнул.
«Показалось. А не показалось, так крокодилы сожрут», — сказал он себе. Опустился на корточки возле ещё дышавшего Узера и, благо лезвие позволяло, начал рассекать его на куски. При этом рыжеволосого била истомная дрожь, душа содрогалась от восторга, перед глазами колыхалась пелена. Он испытывал состояние, близкое к оргазму. Хотя нет, какой восторг близости мог равняться с этим чувством полного обладания, когда от твоей воли, от взмаха твоей руки зависит — жить кому-то или умереть!.. Вот он, экстаз, вот оно, истинное подтверждение жизни!..
— По праву крови, — выговаривали судорожно кривившиеся губы. — По праву крови и во славу твоего имени, мой учитель, Великий Змей…
Брагин. Камбоджа
В Камбоджу Брагин поехал за десять долларов, на белом, забитом под завязку микроавтобусе «Тойота». Судя по отсутствию багажа, менял страну обитания только он один: остальные пассажиры ехали за визой. Мероприятие называлось «виза-ран» и заключалось в том, чтобы официально покинуть Таиланд и быстренько засветиться в Камбодже, приобретая таким образом право на новую тридцатидневную тайскую визу. Интернационал в автобусе подобрался полный. Два пожилых японца, надутый усатый индиец, неразговорчивые скандинавы, чернявый, словно жук, араб. Вскоре после отбытия выяснилось, что оба самурая и блудный сын Ганга страдали затяжным словесным поносом, правда в разных формах, — японцы без умолку болтали между собой, индус орал в телефон. Негодующие взгляды скандинавов и араба были им как об стенку горох. Вскоре водитель-таец врубил на всю катушку англоязычный рэп, практически не требовавший перевода: сплошная нецензурщина.
«Одно из трёх. — Брагин отвернулся к окошку и призвал на помощь всю свою подготовку, чтобы перестать слушать. — Или я выучу японский с индийским, или всех к такой-то матери поубиваю. Чтобы знали русских».
За окном возникали и отступали прочь невысокие горы, бежали назад аккуратные домики, лохматые пальмы, возделанная земля… Не обращая внимания на тропический дождь (тёплый душ, прямо как в гостинице), народ дружно занимался посевами риса, тщательно обихаживая затопленные поля. Сразу чувствовалось — вкалывали не за трудодни. Тут же расхаживали голенастые цапли, работали клювами, кивали головами, кормились от пуза, уничтожали паразитов. Всем было хорошо — и людям, и птицам, и рису.
Постепенно всеобщая гармония проникла и в «Тойоту». У индийца сел аккумулятор, самураи присосались к пиву «Сингха», а растленный американский рэп сменился на удивление мелодичной тайской песней. Опять-таки без перевода ясно — про любовь. Конечно, несчастную. Она не явилась на свидание и ушла на дискотеку с другим. Настало время точить священный дедовский клинок и воплощать в жизнь всё то, чему так долго учил наставник. А сверху на эти танцы будет смотреть разлучница-луна — круглая, как блин, и нежно-белая, как лепесток лотоса… Аминь!
Часа через три, уже неподалёку от границы, «Тойоту» остановил военный патруль. На Брагина, скандинавов, индийца и араба никто не обратил ни малейшего внимания, зато японцев прошерстили по полной.
И вот он наконец — желанный городок с невыговариваемым названием: Араньяпратет. До самой границы оставалось метров двести. Ближе из-за огромной пробки «Тойоте» места не нашлось.
«Аллах акбар…» Брагин вылез наружу, хотел было сделать глубокий вдох, но вовремя спохватился. В воздухе густо воняло тухлой рыбой, нечистотами, отбросами, гнилью. Хоть противогаз надевай.
Делать нечего, Брагин повесил сумку на плечо и пошёл, держась левой стороны, выписываться из Таиланда. Дело оказалось плёвым. Протянуть пограничнику паспорт, получить в него новую печать и расстаться с бланком «миграционки». Теперь приезжего отделяла от Королевства Камбоджи только нейтральная полоса. Воняло здесь ещё хуже, а уж обстановка!.. Торговцы, нищие, казино, кабаки, полуголые дети, груды грязи и мусора. Толпы оборванцев с неподъёмными телегами, легионы попрошаек, сонмы орущих зазывал. Вавилонское столпотворение, что называется, нервно покуривало в сторонке. Бдительно контролируя свои карманы, Брагин миновал этот хаос, принял вправо и вошёл в красивую арку с английскими буквами: «Добро пожаловать в Королевство Камбоджу».
За воротами стоял домик с надписью «Виза». Здесь нужно было заполнить бланки и отдать улыбающемуся офицеру вместе с фотографиями и двадцатью долларами. Брагин так и сделал. Офицер улыбнулся еще шире:
— Еще сто батов, please.
— Impossible, now money,[67] — расплылся в ответ Брагин, внимательно изучивший на форуме тему «Взяточничество и подставы». И добавил про себя: «А не пошел бы на хрен…»
— О'кей, — увял вымогатель и указал рукой с рубиновым кольцом на стул. — Sit down, please. Wait.[68]
Он выглядел ничуть не расстроенным. Не сработало с этим, получится с другими.
Минут через двадцать Брагин дождался визы, перешёл на КПП, где его сфотографировали, взяли отпечатки пальцев, поставили печать и наконец-то выпустили, хвала Будде, на свободу. Вот она, долгожданная Камбоджа. Вот он, славный город Пой-Пет.
Правду сказать, первые впечатления были далеко не футуристические. Грязь, лужи, разруха, вонь, нищета. А главное — автобусно-таксомоторная мафия. Чуть лоханулся, поддался на уговоры, и всё — хана либо твоему времени, либо деньгам. Обязательно поставят в ситуацию, что либо четыре часа ждать автобуса, либо ехать за космические деньги на такси. Спасибо предшественникам, набившим здесь шишки и выложившим свой опыт в Интернете! Брагин довольно быстро скооперировался с двумя австралийцами — тощими, добро улыбающимися, курчавыми блондинами-рюкзачниками. Втроём заангажировали «левака» — чёрную «Тойоту-Камри», явно помнившую ещё времена Пол Пота… и покатили по направлению к Ангкору — километров за сто пятьдесят. Городишко неполиткорректно назывался Сием-Рип — «Победа над Сиамом». Такая вот дань древним сварам и нынешней, мягко говоря, нелюбви.
За окном проплывали местные ландшафты, вроде бы схожие с таиландскими: те же пальмы, лачуги, рисовые поля. Вот только, в отличие от соседней страны, на всём словно бы лежал серый налёт неухоженности и нищеты. Даже пальмы казались более пыльными, чем по ту сторону границы. Машин на дороге попадалось мало, да и те — тоже мало общего с Таиландом, где по улицам ездили сплошные «японцы», выглядевшие новенькими и чистыми. У Брагина даже шевельнулось нечто вроде национальной гордости, когда впереди, окутанный облаком сизого дыма, показался ревущий «КамАЗ», а следом — «Нива» с живой свиньёй, привязанной к багажнику.
В Сием-Рипе, расплатившись с водителем и помахав рукой австралийцам, Брагин остался нос к носу с десятком возбуждённых тук-тукеров — каждый в меру сил выдавал импровизацию на тему: «Эх, прокачу». Бесплатно, с ветерком, без шума и без пыли. Куда? Конечно, в самый лучший отель во всем Сием-Рипе. Самый высокий уровень комфорта, самые удобные номера, самые низкие цены. Поехали, сэр, увидите сами!..
На их беду, здесь тоже успели побывать россияне. И попасться на удочку. И выложить свой опыт в Сети.
— «Арома Дейли»? — невозмутимо спросил Брагин, услышал радостное «Йес» и сел в невзрачный драндулет к скуластому парнишке. — Поехали.
Заселяясь в тихую маленькую гостиницу, Брагин протянул тук-тукеру стобатовую купюру:
— Как тебя зовут, парень? Мне нравится твой стиль езды.
Оплата оказалась троекратной. Сразу чувствуется, хороший баранг![69]
— Спасибо, сэр. — Парнишка сделал молниеносный «вай» и снял мотошлем. — Меня зовут Томми.
Может быть, на самом деле его звали Вирак, Ктэп или Рана,[70] но он знал из опыта, что «Томми» платежеспособному барангу легче было запомнить.
— Будешь меня возить, — сказал Брагин, взял сумку и повесил на плечо. — За пятнадцать долларов в день.
«За двадцать, сэр», — хотел было поторговаться Томми, но посмотрел барангу в глаза и передумал:
— О'кей. Когда начнём?
— Через час, — пошел к дверям Брагин. — Я тебя найду.
Номер, конечно, особой роскошью не блистал. Стол, приземистая кровать, телевизор, тумбочка, стул, встроенный шкаф без вешалок. Зато дверь была чудо как хороша, массивная, красного дерева, с хитрой резьбой… Впрочем, если учесть цену за сутки, это был настоящий дворец. Офицерская общага, в которой когда-то довелось пожить Брагину, и близко с ним не стояла.
Довольный Брагин принял душ и перво-наперво подключил к вай-фаю планшетку — посмотреть почту. Разочарованно вздохнул, надел свежие шорты и отправился разыскивать Томми. Пускай везёт есть.
Томми стучал молотком в вестибюле — вешал картину с панорамой Ангкор-Вата.
— Что хотел бы кушать уважаемый сэр? — вежливо поинтересовался Томми. — Может, для начала «хэппи-пиццу»?[71] А может, «хэппи грин карри»?
— Не, — отказался Брагин. Только пиццы с коноплёй ему действительно для полного счастья и не хватало. — Вот что бы ты сам сейчас съел с удовольствием?
— С удовольствием?.. — мечтательно вздохнул Томми и, не задумываясь, выдал: — Я бы съел «амок»,[72] обязательно в кокосе, с бутылочкой холодного «Ангкора». А потом — манговый фреш, только без льда и сахарной воды. А ещё…
— Поехали, — улыбнулся Брагин.
Вокруг кипела на малом огне дневная жизнь городка: с рёвом проносились мотобайки, шатались туристы, дремал, дрыгая лапой во сне, невзрачный пожилой пёсик… За столиком напротив в компании трёх молодых кхмерок сидел пожилой баранг и тщательно пережёвывал рис. Ему было явно не до сотрапезниц, он внимал лишь движению соков по извилистому лабиринту кишок. Пищевой экстаз, гастрономическая нирвана… Брагин присмотрелся и заподозрил, что дедок успел причаститься местной пиццы. Той самой, дарующей безбрежное счастье…
После действительно очень вкусного «амока» Томми стал предлагать дальнейшую программу.
— Может, великодушный сэр желает отдохнуть телом? У нас порядочные женщины начинаются от шестидесяти долларов, не очень — от тридцати, ну а уж падшие… это как Будда даст. Поблизости есть район, называется «Курятник»…
— «Курятник»? — Брагин почему-то вспомнил Настины зелёные глаза и нахмурился. — Нет, сначала надо осмотреться на местности, кое-чего купить… Поехали.
«Город Победы» был славен и хорош только в центре: фонтаны, рестораны, фешенебельные гостиницы, бары, казино. А отойдёшь чуть-чуть в сторонку, и вместо туристической сказки предстаёт истинное лицо: нищета, оборванцы, грязные лавки, убогие дома. Томми привёз Брагина на Старый рынок, и тот, благо цены были смешные, накупил магнитиков, брелков, палочек для еды из цыганского, то бишь камбоджийского, серебра. Подумал и взял для Насти чаю, специй, сушёных фруктов, а главное, комплексный набор для приготовления супа «том ям». Хотелось походить ещё, но Брагин с позором капитулировал перед миазмами, наплывавшими из угла, где продавали местный деликатес — тухлые анчоусы.
В номере он долго отмокал под душем, жалея, что поблизости не оказалось бассейна. Потом проверил почту и обрадовался:
— Есть контакт!
В ящике лежало очередное послание от Полковника. «Привет, Коля. Надеюсь, ты уже в Камбодже. Будь завтра в десять ноль-ноль в Ангкоре, наверху храма Та Кео. Если не сможешь, отпишись. В любом случае до встречи».
«Хорошо, не планшетку выкидывать…» — обрадовался ясности Брагин, съел местный банан и, посмотрев на часы, позвонил Гене по скайпу. Принял отчёт о делах, выслушал байку про премьер-министра, весело кивнул и распрощался:
— Пока.
Потом залез в «Google», набрал «Ангкор-Ват»… Как обычно за компьютером, он не заметил, как пролетело время и за гостиничным окном, забранным решеткой от жуликов, сгустилась темнота. Поняв, что жутко проголодался, Брагин надел футболку и босиком — все оставляли шлёпанцы на улице — пошел из номера по душу Томми.