Спецназ времени - Таругин Олег Витальевич 14 стр.

Облокотившись на запыленную крышу, операнг с искренним интересом принялся разглядывать проносящиеся мимо авто: задание заданием, а увидеть в реальности старые времена было более чем интересно. Увидеть, в смысле не глазами реципиента, как бывало обычно, а, так уж выходит, своими собственными глазами. Воздух ощутимо пах выхлопными газами, горячим асфальтом, машинным маслом, еще чем-то незнакомым, раздражающе-химическим, и Рогов неожиданно понял, отчего на привычной для него Земле столь строгие законы экологической безопасности. Да уж, если их предки ухитрились уже к началу двадцать первого века так загадить планету, то… А ведь есть еще и огромные районы, зараженные радиацией, и кладбища химических отходов, и… да мало ли что еще? Пожалуй, повернутые на экологии потомки правы. Дети иногда оказываются куда разумнее и дальновиднее родителей.

Еще и эти примитивные и не слишком эффективные двигатели внутреннего сгорания с просто ничтожным по меркам его времени КПД! То ли дело портативный химический реактор. И ведь элементарнейшая же конструкция, даже странно, что люди додумаются до него лишь в конце этого века. Вот если бы в этом времени им чуть-чуть помочь, слегка подтолкнуть, пустить будущую историю по более простому пути… Хотя, конечно, это уже будет прямое нарушение основополагающего пункта устава «Хроноса», того самого знаменитого «Принципа Глобального Невмешательства»… так, а ну-ка стоп, Рогов, главное не спугнуть какую-то мысль! Вот только какую? Нарушение принципа невмешательства? Глупости.

Одним своим появлением в прошлом ученый-ренегат его уже нарушил. Даже если оперангу и удастся относительно безболезненно ликвидировать угрозу, минимальные хроноизменения все равно останутся, и специалистам проекта придется их отследить и нивелировать перед тем, как его окончательно закроют. Тогда о чем он? Что за мысль его насторожила? Ага, вот оно: толчок к развитию истории. Кажется, даже термин такой был, «прогрессорство», что ли? В правильности выбора этого понятия Виталий уверен не был, как и в том, из чьего разума его позаимствовал, своего ли, реципиента ли, но суть понимал верно: ускорение исторического развития цивилизации с невысоким уровнем общественного или научного потенциала цивилизацией, стоящей на более высокой ступени развития. Так сказать, спрямление исторической дороги из прошлого в будущее в обход известных заранее трагических ошибок и тупиковых ответвлений. Примерно так.

Рогов задумчиво хмыкнул: интересно, а что, если их беглец вовсе не собирается уничтожать «Хронос», попутно рискуя закрыть людям дорогу к звездам, а как раз наоборот? Вдруг он решил ускорить человеческий прогресс, подарив людям начала этого века знания и технологии… ну, не двадцать третьего столетия, ясное дело, а, например, двадцать второго? Смогут люди этого века построить с его помощью гиперпривод или, допустим, безопасный термоядерный реактор? Трудно сказать, возможно, и смогут, хотя для ответа на подобные вопросы ему нужно быть как минимум сотрудником научного отдела не самого низшего ранга, а вовсе не боевым оператором. Конечно, большинство нововведений на реально существующей технической и научной базе так сразу не воссоздашь, но кое-что беглец определенно сможет дать им прямо сейчас. Между прочим, тот факт, что направился он именно в ЦЕРН, крупнейший мировой научно-исследовательский центр, очень даже подтверждает эту версию!

Вот только зачем ему это нужно?!

Решил в альтруизм удариться и от широты душевной или, скорее, по собственной глупости всех на свете облагодетельствовать? Или стать самым богатым человеком планеты? А то и вовсе оформить на себя и своих потомков какой-нибудь там бессрочный протекторат надо всеми пока еще не открытыми внеземными колониями, благо звездные карты и координаты пригодных к жизни миров наверняка с собой прихватил? Да нет, это просто бред из фантастических романов или голофильмов… Эх, знать бы точно, какие именно сведения он пронес с собой в это время! Если бы только знать… гм, а почему, собственно, «если»? Вот прямо сейчас и узнаем…

— Сергей Николаевич!

Контр-адмирал, все еще разговаривавший о чем-то с научным отделом, с неудовольствием взглянул на него:

— Ну что еще, операнг?

— Простите, но мне кажется, стоит более подробно пробить, какую именно информацию он захватил с собой в прошлое. Историческую, непосредственно касающуюся «Хроноса», — или сугубо техническую? Тогда можно будет понять, что именно он собирается делать в прошлом, кроме уничтожения проекта? Поверьте, это крайне важно выяснить, причем как можно скорее. И еще мне хотелось бы ознакомиться с его личным делом.

Аверченко с неудовольствием дернул уголком рта:

— Это что, так срочно?

— Похоже, да. Разрешите, потом объясню?

— Добро, — не стал спорить тот. — Сейчас сообщу ребятам. Его личный файл в архиве по-любому остался, да и насчет информации будет несложно выяснить. Что, есть какая-то задумка, операнг? Зацепка?

— Вроде бы есть. Пожалуй, даже не зацепка, а вполне устойчивая версия. Понимаете, если цель и на самом деле ликвидация «Хроноса», его должна интересовать почти исключительно подробнейшая историческая информация, касающаяся основания проекта. Имена, даты, адреса, сведения о предках тех, кто стоял у истоков его создания — ну и так далее. Если же нет и все это — просто отвлекающий маневр, а не истинная цель, то и сведения, необходимые для ее достижения, должны быть совершенно иными. Причем такими, которые относительно несложно будет реализовать на техническом уровне начала-середины позапрошлого века. Все остальное ему попросту будет не нужно, — Рогов задумчиво прислушивался к чему-то, «слышимому» только лишь ему одному.

— Ты это о чем? — с искренним непониманием переспросил контр-адмирал.

— Да о том, что, получи человечество определенный научно-технологический толчок в первом-втором десятилетии двадцать первого века, вся наша история пошла бы совсем по другому пути. И он, так уж получается, этот толчок вполне может дать, став прогрессором для всей нашей цивилизации. Очень такой неслабый толчок! А вот в чем тут его личная выгода? Этого я не знаю; но, возможно, если внимательно проштудировать файл с личным делом, мы это поймем, возможно — нет. Спорно все…

— Спорно, говоришь? — буркнул Аверченко, сбрасывая прошлый вызов и связываясь, насколько мог судить Рогов, с особым отделом. — Миллер? Да, я. Слушай, Джон, срочно организуй на мой терминал личник[4] нашего беглеца. Неважно, просто сделай. Да, без ограничений и допусков. Да, вопросы потом. Спасибо. Все, отбой.

— Сейчас пришлют, — Сергей Николаевич вытащил из пачки новую сигарету. — Сиди, изучай. Данные по загруженной на его носитель информации будут чуть позже. И — надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Рогов.

— Я тоже… — невесело усмехнулся «опер», разворачивая голоэкран и углубляясь в чтение файлов личного дела того, кто, сойдись звезды несколько иначе, стал бы причиной его собственной гибели.

А-320 с алым логотипом SWISS на пузатом белоснежном боку оторвался от полосы, с непостижимой далекому от авиации человеку грацией набирая высоту и выходя на штатный эшелон. Через три с половиной часа ему предстояло благополучно приземлиться в Женеве, откуда до вожделенного ЦЕРНа останется всего-то каких-то несколько десятков минут на самом обычном рейсовом автобусе. Конечно, перед этим можно побродить пешком по узеньким извилистым улочкам древней «столицы мира», посидеть на дубовой лавочке в центре, на вымощенной брусчаткой площади с часами, зайти в кондитерскую супермаркета «Globus», где передохнуть за чашкой кофе с парой восхитительных свежеиспеченных булочек, но…

…но все это казалось важным лишь с точки зрения биологической оболочки, «мнение» которой его интересовало в самую последнюю очередь. Для того, что (или кого) он на самом деле представляет, все это было не более чем декорациями фильма, который теперь никогда не будет снят. Старшего научного сотрудника Владислава Вощеникина больше не существовало в природе, а тот, кто занял его место, был… впрочем, имеет ли это хоть какое-то значение?

Ведь какой смысл рассуждать о тех, кого уже не существует?

Даже если их почти шесть миллиардов?

Примитивная раса, лишь чудом вырвавшая у Вселенной право познавать все ее тайны и пользоваться всеми ее благами, скоро исчезнет. На этот раз — уже навсегда…

— Разрешите еще вопрос, Сергей Николаевич? — штудирующий файл с личным делом Рогов поднял голову, привычно сдвинув ладонью в сторону висящий над терминалом голоэкран. — Девятнадцать лет назад он принял участие в неком пограничном конфликте за четвертым поясом дальности и даже получил за это орден Мужества второй степени — это что? Никогда ни о чем подобном не слышал?

Ведь какой смысл рассуждать о тех, кого уже не существует?

Даже если их почти шесть миллиардов?

Примитивная раса, лишь чудом вырвавшая у Вселенной право познавать все ее тайны и пользоваться всеми ее благами, скоро исчезнет. На этот раз — уже навсегда…

— Разрешите еще вопрос, Сергей Николаевич? — штудирующий файл с личным делом Рогов поднял голову, привычно сдвинув ладонью в сторону висящий над терминалом голоэкран. — Девятнадцать лет назад он принял участие в неком пограничном конфликте за четвертым поясом дальности и даже получил за это орден Мужества второй степени — это что? Никогда ни о чем подобном не слышал?

Аверченко смерил операнга тяжелым взглядом и пожал плечами, видимо в очередной раз приняв некое решение:

— Да уж, конечно, не слышал. И почти никто не слышал. Впрочем, какая теперь разница? Тогда, в сто девяносто первом мы впервые столкнулись с Чужими, которых, согласно официальному мнению, не существует по определению.

Взглянув на ошарашенного подчиненного, контр-адмирал горько усмехнулся:

— Ага, именно так Официально да, мы — единственная разумная раса во Вселенной, однако это, похоже, не совсем так. Ну, или совсем не так, не знаю. Короче, девятнадцать лет назад за четвертым поясом пропало сразу два наших корабля, поисковый рейдер и фрегат его сопровождения. Пропали, не успев передать ни сигнала бедствия, ни даже просто выйти на связь, хотя из сверхдальнего прыжка они финишировали нормально, вот этому-то как раз нашлось подтверждение, запись ближайшего привязного ГПП-маяка.[5] Поскольку иного способа выяснить, что произошло, не оказалось, к расследованию подключили «Хронос». Рассчитать точку заброса носителя оказалось довольно сложно, но нам это удалось, хоть и не с первой попытки, благо координаты точки их выхода в линейный космос у нас были. И — ничего. Вообще ничего. Мы пытались подсадить матрицы операторов — лучших на тот момент — в сознание офицеров пропавших кораблей, психокарты которых имелись в базе данных Флота, но… «Откат» ничего не давал. Операторы просто ничего не помнили. Мы попробовали еще раз, впервые в истории задействовав в качестве пси-доноров нескольких наших научников с наиболее высоким уровнем ЛПА — с тем же самым результатом. Корабли не вернулись, а «возвращавшиеся» операторы ничего не помнили, даже под гипновоздействием. Наш беглец был одним из тех ученых-доноров.

— И?

— Ничего, — Аверченко раздраженно передернул плечами. — Пересчитали данные и откорректировали прошлое за несколько дней до их прыжка, попросту отменив его вовсе. И запретили кому бы то ни было пересекать границу четвертого пояса. С весьма обтекаемой формулировкой «до дальнейшего выяснения сути аномалии». Официально — путь за четвертый пояс дальности для человечества пока закрыт. Все. Данные, естественно, засекретили, экипажи раскидали по другим кораблям. Возможно, контрразведка и отслеживала их дальнейшие судьбы, понятия не имею.

— А наш герой?

— Вместе со всеми задействованными в операции операторами прошел углубленную проверку, и в научном отделе, и особистами, признан вменяемым, но своего «отката» так и не вспомнил… а что?

— Да не знаю, честно говоря, просто чувствую, что-то с этим вашим «пограничным конфликтом» очень сильно не так Точнее, не с самим, конечно, конфликтом, а с его участниками. Или как минимум с одним его участником. Можно еще вопрос?

— Можно, — буркнул контр-адмирал, в очередной раз закуривая — даже в двадцать третьем веке, как ни странно, находились те, кто упорно отказывался от простейшей гипноблокировки сей пагубной привычки, находя тому тысячи причин и контраргументов.

— А откуда вообще возникла версия о каких-то Чужих? Ну, пропадали корабли, ну, непонятно, почему пропадали… Так может, нам и вправду нет пути за четвертый пояс? В конце концов, это, если я не ошибаюсь, почти миллиард световых.

— Ох, Рогов… — глава СБ как-то совсем уж невесело покачал головой. — Не забыл, часом, где служишь? Военно-космический флот, естественно, не оставил попыток проникнуть за четвертый пояс дальности. И сделал это без каких-либо проблем. Никто и ничто больше не препятствовало ни гиперпрыжкам, ни нормальному финишированию в заданной точке, ни пространственной навигации в линейном космосе. Видимо, потому и подумали о неком ином разуме — по крайней мере, ученые со своей стороны никаких пространственно-временных аномалий там не обнаружили. Полагаю, разведка и контрразведка ВКФ наверняка владеет какими-то неизвестными лично мне данными, но кто ж меня с этими самыми данными будет знакомить? «Хронос», конечно, государство в государстве, и засекречены мы по наивысшему разряду, но к таким секретам даже нас и на выстрел не пускают. Послушай, Виталий, а ты на что, собственно, намекаешь? — неожиданно дошло до контр-адмирала.

— Да на то, о чем вы рассказали! — отрезал Рогов. — Можно поднять данные по остальным участникам? Подозреваю, никого из них уже нет в живых. Не спрашивайте, почему, просто так чувствую, интуиция, если хотите.

— Операнг, ты хоть знаешь, о чем говоришь?!

— Теперь кажется, да. Если я не ошибся и если Чужие на самом деле существуют, то очень может быть, это самое настоящее вторжение. Причем не здесь, у нас, а там, в прошлом. Почему — понятия не имею, возможно, наши военные технологии оказались им не по зубам, и они решили, так сказать, разобраться с проблемой еще до ее возникновения. А проблема — это мы. ВСЕ МЫ. Люди. Человечество. Понимаете? Сергей Николаевич, нам нужно срочно поднять личники всех участников. Вы действительно поняли, о чем я?

— Ошибись, Рогов, пожалуйста, ошибись, — пробормотал Аверченко, касаясь клавишей коммуникатора. — Только этого нам не хватает. Но как, как подобное вообще может быть?! Ведь его проверяли, неоднократно проверяли, в том числе и под гипновоздействием, и на мнемосканере, и на всей известной диагностической аппаратуре?! Чуть не на кусочки резали. И его, и остальных.

— Понимаете, нас ведь тоже после каждой акции проверяют, и подробные отчеты по «откату» мы под гипновоздействием пишем, но любой мало-мальски опытный оператор при желании может утаить кое-что из известных ему подробностей. Это не столь и сложно, поверьте, особенно после двух-трех обменов разумами. А если всерьез предположить, что беглец и на самом деле работает на Чужих или вовсе уже один из них, то… Откуда мы знаем, какими технологиями воздействия на сознание владеют они? Уж если мы научились успешно записывать психокопии и замещать ими сторонний разум, то отчего бы ИМ не пойти еще дальше, возможно — намного дальше? Какие-нибудь ментальные блокировки, о которых до определенного срока не подозревает даже сам объект воздействия и которые наверняка не проломят никакие мнемогенераторы и детекторы лжи пси-отдела? Что мы вообще знаем об ином разуме, а? Ну, кроме того, что его официально не существует, разумеется? Вот если бы мы могли хотя бы в общих чертах ознакомиться с наработками контрразведки…

— Умеешь ты успокоить, Рогов, — пробормотал контр-адмирал. — Смешно, я, кстати, действительно не догадывался, что вы можете что-то скрывать. Ладно, боюсь, теперь это уже не актуально. Что ж, если все на самом деле так, как ты расписал, времени у нас меньше, чем мы думали еще час назад. Да, инфопакеты по участникам и данным с носителя нашего злого гения уже у тебя на терминале, покопайся и постарайся еще хоть что-нибудь понять… или опровергнуть. Желательно, сделай и то, и другое. А со штабом Флота я по любому свяжусь. Сомневаюсь, что мне удастся убедить их предоставить все данные по Чужим, но хоть попытаюсь…

ГЛАВА 8

Рогов коротко выругался, с трудом сдержав желание шарахнуть кулаком по жестяной крыше, и опустился обратно на сиденье качнувшейся под его весом легковушки. Захлопнул дверцу и повернулся к Никонову:

— Ну, что, решил, Вадик? Ты пойми, ничего личного, просто работа. Точнее, служба. Моя служба и мое задание, не твое. Выходишь — или остаешься?

— Остаюсь, майор. Может, потом и пожалею, но сейчас остаюсь. То есть не майор, а опера…

— Не важно, — Кольцов-Рогов криво и зло усмехнулся. — Майор, операнг… боюсь, теперь все это уже абсолютно не важно. Если сделал свой выбор, то слушай. Тут, похоже, открылись новые обстоятельства, да такие, что все наши с тобой прошлые приключения и задушевные беседы уже ничего не стоят. История мрачноватая, но, если мы с тобой ничего не сумеем изменить, может так случиться, вообще никакой истории у нас больше не будет. Равно, как и будущего. «У нас» — это, чтоб ты понял, означает «у всего человечества»…

Пожалуй, служба на борту ПКС проекта четыреста полсотни пять — одна из самых скучных и малопрестижных в негласной иерархии военно-космического флота. Три месяца боевого дежурства при пониженной силе тяжести (экономия энергии) внутри неподвижно висящей в пространстве станции — то еще удовольствие. Смены по двенадцать стандартных часов, сеансы пространственной связи — раз в сутки и только по служебной надобности, грузовик с почтой и продуктами — раз в месяц. Десять человек экипажа, где все друг другу надоедают уже к исходу первого месяца дежурства. Минимально достаточный уровень удобств — спортзал, кают-компания, крохотная сауна. Стандартная голотека со стандартным же набором фильмов и книг. Тоска. Хоть какое-то разнообразие вносят лишь периодически всплывающие из подпространства корабли, иногда военные, чаще — гражданские, обычные рейсовые транспортники или поисковые рейдеры, поскольку здесь, за третьим поясом, еще, как говорится, «есть, что искать и к чему стремиться». Единственно, что остается (примерно с середины второго месяца), это резаться в виртуальные игры, благо мощности бортового компьютера вполне позволяют. Несколько против инструкции, конечно, но здесь, за тысячи световых от ближайшей базы Флота, само это понятие — «инструкция» — воспринимается несколько иначе.