Остальные члены разбойного сообщества расселись кто куда. По рядам заходили наполняемые из жбана кувшины и глиняные чаши с брагой, понеслись острые, специфические запахи.
- Мясо можешь есть смело, оно термически обработано, - шепнул Сумкин, подцепив ближайший ломоть.
Котя последовал его примеру. Есть хотелось очень.
Лян Большой сунул ему в руки глиняную чашу. В чаше плескалась мутная жидкость, пахнувшая кислятиной.
- Я обрел сегодня нового младшего брата! - провозгласил он под одобрительные выкрики собравшихся. - Мой брат Килэки! Клянусь, что узы нашего братства, скрепленного честным поединком, будут нерушимы!
И Лян в один присест выхлебал содержимое своей чаши, после чего громогласно рыгнул, утерся кулаком и вопросительно взглянул на Чижикова.
- Мой старший брат Лян! - заговорил тот. - Сегодня ты явил настоящую мудрость и благородство. И я счастлив, что теперь у меня есть такой старший брат! Но, молю тебя, не гневайся: вера моя такова, что мне неуместно пить хмельные напитки, ибо тогда лишусь я покровительства тех духов, что хранят меня в долгом пути.
- И я тоже, - тут же вставил Сумкин. - И она, - указал он на Нику.
Ника кивнула.
- Что же, - Лян Большой дернул себя за ухо. - Хоть я и не слышал о подобной вере, но пусть духи хранят тебя, а мы будем веселиться! И выпьем и за себя, и за вас! - воскликнул он, радуясь столь просто найденному выходу. - Эй, где там вино!
Лю Бан, которого не защищали духи-трезвенники, с удовольствием к своей чаше приложился. Лю Кан не отставал от брата.
Разбойничий стан наполнился звуками раскованной трапезы.
- Однако, - продолжил развалившийся на циновках Лян, пожирая мясо, - скажите мне, братья мои, и ты, сестра Кэсы, куда вы держите путь и чем мы, поборники справедливости, можем вам помочь?
- Мы направляемся в столицу, - сообщил ему Сумкин, по примеру предводителя разбойников дернув себя за ухо. Съеденное мясо повлияло на великого китаеведа самым положительным образом, и он совершенно пришел в себя. - Путь туда труден и долог, оттого мы и попросили смотрителя Лю помочь нам.
- Смотрителя Лю? - удивился Лян Большой. - Ах да, ты, брат Сыпокэ, ведешь речь о старшем брате Лю Кана, нашего верного друга и великого воина! Как же вышло, что ты, брат Лю Бан, покинул службу?
- Такова моя судьба, - твердо ответил Лю Бан. Голос его был исполнен решимости. - Сегодня ночью, когда я, как обычно, исполнял свой долг, в наш уездный город прибыли посланцы императора, и я понял, что больше не могу нести службу. Смотреть на страдания народа, на то, как день за днем пьют его кровь и едят его плоть, оказалось выше моих сил!
- Сколь верны твои слова, сколь справедливы! - подхватил Кун Разящая Секира. - Все мы - и я, и старший брат Лян, и брат Дун, и другие, - сошлись тут не потому, что стремились к грабежам разбойным. Я был простым воином, вкусил жестокой несправедливости и бежал, обманув стражу. Теперь у меня нет дома, нет семьи! Вся моя родня здесь, в этих лесах!
- Когда-то и я служил наставником ратного дела, - заговорил Лян. - Но меня оболгали коварные недруги, зарившиеся на мое место. А что сделали власти?! Судья, сговорившись с завистниками, вынес приговор не по справедливости, а по воле своего алчного сердца! Взял мзду немалую! Меня клеймили и выслали на строительство великой стены, но я перебил охрану и обрел свободу! Совершил ли бы я что-либо подобное, если бы в Поднебесной правила справедливость, а сердце властителя заботили нужды его подданных?!
- Увы! - горестно вздохнул Лю Бан. - Я делал для народа все, что было в моих малых силах, но когда ночью из столицы прибыл сам советник Гао, понял, что и мне не сносить головы. И вот я здесь.
- Брат, - Лю Кан смотрел на Лю Бана со слезами, - могли ли мы подумать, что жизнь обернется таким вот образом? Ты был чиновник, а теперь, как и я, сидишь в диком лесу, вдалеке от родного очага.
- Оттого мы и ушли в леса, - Лян Большой поднял чашу над головой, - чтобы вершить ту справедливость, которая нам по силам. Мы перехватываем идущие в столицу караваны, что везут последние крохи, отобранные у простых людей. Мы возвращаем имущество несчастным, у которых не осталось больше надежды. Брат Лю! Знай, что подобных нам много, и с каждым днем становится все больше. Слышал ли ты о великом воителе Чэн Шэне, что собирает под свои знамена целую армию, дабы противостоять тирану? Мы с братьями подумываем присоединиться к нему. Пойдешь ли ты с нами?
- Всем сердцем я хотел бы пойти с тобой, благородный брат Лян! - ответил Лю Бан, - но сейчас само Небо указывает на то, что я должен идти в столицу с чужестранными гостями, - он почтительно кивнул в сторону Чижикова.
Котя сделал непроницаемое лицо.
«Смотри, это там не Шпунтик притаился? - шепнул Сумкин, указывая глазами на крышу одного из домов. - Точно, он!»
- В самое логово тирана… - задумчиво сказал Лян Большой. - Как же Небо указало тебе, брат Лю, что ты должен идти на верную смерть?
- Небо отвернулось от властителя Цинь, - сказал Лю Бан. - Даже в нашем незначительном уезде вчера с неба в озеро снизошел дракон! Дракон был гневен, брат Лян, очень гневен! Виданное ли дело, чтобы повелитель водной стихии нисходил в огне!
- Что ты говоришь, брат!
- Да, да! Многие это видели. Среди бела дня дракон в пламени и дыму прочертил небо и скрылся в озерных водах! Великое, великое нестроение охватило Поднебесную, на глазах она погружается в хаос и смуту! А вчера вечером Небо послало знак лично мне: в мой дом явился благовещий зверь мао!
- О-о-о… - выпучил глаза от изумления Лян, а Кун Разящая Секира и Дун Сокрушительный даже с места вскочили от такого известия. - И как же, брат мой, выглядит благовещий зверь? Какова его сила?
- Мне сила благовещего зверя неведома, - ответил Лю Бан, - но только, брат Лян, именно эти чужестранцы сопровождают зверя мао в его странствиях, - бывший уездный чиновник указал на Чижикова, Сумкина и Нику. - Они верные стражи благовещего животного. Брат Лян, посуди сам: мог ли я отказаться помочь сим необычайным чужестранцам отыскать путь в столицу, когда Небо прямо указывает, что в этом моя судьба и то великое дело, которое я должен совершить?
Предводитель разбойников перевел полный изумления взгляд с Чижикова на Сумкина, затем с Сумкина на Нику.
- Так вы могущественные маги?! - наконец вымолвил Лян.
- Да! Их защищают духи! - неожиданно вмешался в разговор старших откуда-то взявшийся рядом Сунь Девятый. - Я сам, сам видел!
- Какие духи? Ты их видел, маленький брат?!
- Да, я видел! Видел! - кивнул мальчик. - Духи пришли на рассвете, когда мы ночевали в лесу. На нас напали, в нас стреляли. Много, много стрел! И тут появились духи! Они отразили все стрелы! Они набросились на злодеев и те в страхе бежали! Духи были такие… такие… - Сунь Девятый в возбуждении не мог отыскать нужные слова. - Они были такие… как колышущийся туман, но я видел, ясно видел!
- Это правда, - степенно подтвердил Лю Бан. - Мальчик никогда не лжет.
- Вы все-таки могучие маги! - Лян Большой глубоко поклонился Чижикову, Сумкину и Нике, а за ним принялись кланяться и другие разбойники. - Простите нас, простите! Мы не ведали, на кого поднимаем руку!
- Вовсе нет, - помотал головой Сумкин. - Мы просто сопровождаем благовещего зверя в его путешествии, как верно сказал брат Лю Бан. Не надо оказывать нам никаких почестей. Мы самые простые люди.
- Да, но… - предводитель был обескуражен. - А где же… где же благовещий зверь? Можно ли созерцать благовещего зверя?
- Дело в том… - Сумкин чуть помедлил, пощипал бородку в раздумье, - что благовещий зверь не обладает никаким могуществом, кроме того, что является миру, дабы указать на волю Неба. Благовещий зверь сам нуждается в защите, но горе тому, кто покусится на зверя мао!
- Да мы и не думали… Нам бы только… посозерцать… - просительно поклонился Сумкину Лян Большой. - Посозерцать.
- Посозерцать? Это можно! - кивнул Федор и локтем толкнул Чижикова в бок.
- Благовещий зверь! - позвал Котя, помахав засевшему на крыше Шпунтику. Кот заинтересованно вытянул шею. - Снизойди до нас, пожалуйста! Сделай милость! - попросил он с нажимом, видя, что кот заметил его жесты, но все еще не решается спрыгнуть вниз.
И благовещий зверь снизошел.
ЭПИЗОД 13 Пока лихие люди пили брагу
Поднебесная, разбойничий стан, III век до н. э.
- А я-то думал, старик, ты только Лукьяненко с Головачевым и читаешь, - задумчиво сказал Сумкин Коте. Они, отключив переводчики, сидели на громадном валуне с краю, а за спиной шумел затихающим пиром разбойничий лагерь. - А ты, старик, надо же - Гомера наизусть шпаришь!
- Ну, я не полностью выучил, - смутился Чижиков. - Только куски.
- Из Лукьяненко?
- Из «Илиады».
Чижиков и Сумкин улизнули от Ляна Большого и прочего лихого люда под благовидным предлогом: сослались на необходимость справить нужду, что было воспринято с пониманием. К тому времени доблестные поборники справедливости почти осушили жбан с бражкой, которую называли добрым вином, и доброе вино оказало на них вполне ожидаемое действие: разбойники сделались веселы, стали петь песни, прерывая их для взаимных восхвалений, а также для того, чтобы в очередной раз выразить почтение благовещему животному мао.
- Ну, я не полностью выучил, - смутился Чижиков. - Только куски.
- Из Лукьяненко?
- Из «Илиады».
Чижиков и Сумкин улизнули от Ляна Большого и прочего лихого люда под благовидным предлогом: сослались на необходимость справить нужду, что было воспринято с пониманием. К тому времени доблестные поборники справедливости почти осушили жбан с бражкой, которую называли добрым вином, и доброе вино оказало на них вполне ожидаемое действие: разбойники сделались веселы, стали петь песни, прерывая их для взаимных восхвалений, а также для того, чтобы в очередной раз выразить почтение благовещему животному мао.
После очередного явления Шпунтика древнекитайскому народу положение в разбойничьем лагере бывших пленников, а ныне чуть не посланцев небес, необычайно упрочилось. Как только кот спрыгнул с крыши и, чутко поводя ушами и раздраженно дергая хвостом, подошел к хозяину, вольные люди превратились в наивных детей - попадали на колени и принялись Шпунтику кланяться, а после того, как кот уселся рядом с Чижиковым, заодно от души покланялись и Коте. Шпунтик принял почитание вполне благосклонно: последний раз за ним последовала еда, не обманули его предчувствия и в этот раз. Справившись у чужестранцев, можно ли угостить благовещее животное их грубой пищей и получив дозволение, разбойники во главе с Ляном Большим наметали перед котом такую прорву всякой снеди, что Шпунтик сначала даже растерялся. Осмотревшись, он проигнорировал рис с овощами и уверенно взялся за рыбу. Рыба была жареная, и хотя совершенно не походила на пикшу, оказалась чертовски вкусной. Сгрудившиеся на почтительном расстоянии разбойники смотрели на неторопливо трапезничающего кота как на неведомое чудо, а Шпунтик знай себе наворачивал.
Вот тут-то, воспользовавшись удобным моментом, Сумкин и уволок Чижикова подальше от костра - покурить в покое. Нику друзья оставили при благовещем звере, который девушку изрядно жаловал.
Здесь их никто не видел, и табачный дым таял в полумраке наступившей ночи совершенно невозбранно.
- А кстати, кто этот великий воитель Чэн Шэн, которого так восхвалял Лян? - поинтересовался Чижиков. - А, Федор Михайлович?
- Лидер народного восстания, старик. Когда империя Цинь Ши-хуана стала трещать по швам, многие взялись воду мутить, дабы кусок власти оттяпать, но Чэн преуспел больше прочих, - выпустив облако дыма, объяснил Федор. - И когда Цинь Ши-хуан помер, даже цельное государство собственное основал, назвав его Чу. Местные герои еще долго потом между собой силами мерились, но Лю Бан постепенно всех сделал. Так-то, старик…
- А советник Гао кто такой? - спросил Чижиков.
Сумкин лишь плечами пожал:
- Об этом персонаже известные мне словари и справочники умалчивают. Гад какой-нибудь.
Ночь была тиха - если не считать разошедшихся разбой ников, а звезды в небе стояли крупные и чистые. Природа дышала спокойствием, и Чижиков с удивлением подумал, что вот еще несколько часов назад шел, грубо толкаемый в спину, через лес с вонючей тряпкой на голове, не ведая ближайшей судьбы. Потом, впав в несвойственный ему боевой транс, бился сначала с Куном, а потом и с Ляном, совершенно о себе не заботясь и о последствиях не думая. А сейчас сидит на камне сытый и отдохнувший, курит и, как ни в чем не бывало, глядит на небо. А рядом дымит, как паровоз, Сумкин, который тоже, кажется, вполне свыкся с парадоксальной мыслью о том, что он в Китае третьего века до нашей эры.
- Странно все это, - задумчиво проговорил великий китаевед и сплюнул в темноту. - Я про то, старик, что мы до сих пор живы и даже относительно целы. И что тебя сегодня не зарубили, - Сумкин потер ссадину от веревки, ободравшей его нежное запястье. - Ну ты дал, старик, ты конкретно дал! Как это… А! Вот: «В пыль голова покатилась, еще бормотать продолжая»! Тебя же запросто могли убить, а потом. выбросить в какие-нибудь колючие кусты! Ты о чем вообще думал?
- Да ни о чем я не думал, - признался Котя. - Просто, знаешь, я вдруг понял, что если ничего не сделаю, то может случиться что-то гораздо более ужасное.
- Ты про Нику? - с пониманием кивнул Сумкин. - Точно, старик, могло. А я… я как-то растерялся. Ты знаешь, я парень башковитый, с мозгами, но совершенно неспортивный.
- Да брось, - махнул рукой Чижиков. - Все уже позади.
Он видел, что приятель мучается собственным бессилием и тем, что не по-мужски повел себя в виду откровенной угрозы. Чижиков Федора очень хорошо понимал: если бы на него не нашло боевое безумие, он бы тоже застыл, не зная, что предпринять.
- Ну… - Сумкин вздохнул, потом посмотрел на Чижикова и легонько ткнул его в бок. Федор не умел долго огорчаться. - Слушай, как вернемся, покажешь мне немного своего волшебного искусства? Нет, правда, старик! Я честно буду на тренировки ходить, отжиматься, сколько скажешь, бегать по утрам, даже иногда подтягиваться. Что ты смеешься? Ничего смешного тут нет! Может, я на старости лет решил немного физически подразвиться и познать, наконец, на собственной шкуре преимущества школы Ян над школой Мэн?
- Да ну тебя, Федор Михайлович! Тоже мне, нарождающийся богатырь земли русской!
Сумкин хихикнул, вынул из пачки новую сигарету и с сомнением на нее уставился.
- А вот у меня еще один вопрос возник, - все так же разглядывая сигарету, начал он. - Почему наша милая Ника не воспользовалась своей хреновиной из будущего, ну той, которая во времени перемещает? Нажала бы на кнопочку, мы бы раз - и переместились назад, и разбойники бы нас не схватили. А?
- Наверное, просто не успела, - пожал плечами Чижиков. - Но, скорее всего, это было бесполезно. Кун-то, который с секирой, уже давно нас в лесу вел, так что пара минут проблемы не решили бы.
- Может, спросим ее саму? - деловито щелкнул зажигалкой великий китаевед.
- Э-э-э… Давай не сейчас, ладно?
- Да чего тянуть-то? Чего тянуть? - Сумкин взъерошил ладонью волосы. - Уж если кто что-то и знает, так это она, Ника! Вот ты, помнится мне, сказал, что сюда тебя перенесла она, так?
- Ну, вроде.
Думая о Нике, Чижиков испытывал противоречивые чувства: с одной стороны, он не мог не злиться на девушку за то, что она втравила его в эту безнадежную историю, а с другой, Котя не мог не признать, что, несмотря ни на что, Ника ему симпатична. Кроме того, Чижиков смутно ощущал в Нике некую странность: она как будто примеряла на свое лицо улыбки, слезы, обиду, гнев, не умея эти чувства выразить свободно и естественно. Что, в сущности, Котя про Нику знал? Да практически ничего. И как со всем этим быть, Чижиков не мог пока разобраться.
- Что-то я не слышу уверенности в твоем голосе, старик! Совсем не слышу. Но, заметь себе на манжетах, я этому не удивляюсь. Черт, да я уже вообще удивляться разучился за эту пару дней! Когда кругом такое, такое! - Сумкин сделал руками фигурный жест. - Ну ладно, ладно… И как Ника это перемещение произвела?
- Понятия не имею.
- Вот! Так давай пойдем и спросим.
- Мне кажется, не стоит.
- Отчего это не стоит? Почему, я тебя спрашиваю? Да каждая клеточка моего высокоученого организма буквально вопиет о чистом и незамутненном ложью знании: что вообще происходит? Почему? Отчего именно так? И кто виноват в том, что мы оказались по самые уши во всем этом древнекитайском дерьме? Я хочу знать, понимаешь? И вижу только один толковый источник информации. И называется он - Ника.
- С ней вообще странная история, Федор Михайлович, - произнес Чижиков и замолчал, прикидывая, стоит ли говорить.
- Еще бы не странная! - воскликнул Сумкин. - Она же у нас из будущего. Ты находишь это нормальным? Или в твоей системе координат вполне естественно скакать во времени и при этом прихватывать с собой совершенно невинных людей, которые только-только раскатали губу поесть курицы?
- Мне кажется, она к твоему перемещению никакого отношения не имеет, Федор Михайлович, - возразил Котя. - Она не врет: когда ты вдруг появился прямо у нас перед носом, Ника удивилась не меньше меня.
- И что это доказывает, что? - напористо заговорил Сумкин. - Это ровным счетом ничего не доказывает. Кто она такая вообще? Может, знатная артистка больших и малых театров. Она с тобой летела? Ты давно с ней знаком?
- Тут такое дело, - Котя решился: будь что будет. Все же Сумкина он знает далеко не первый год. - Понимаешь…
И Чижиков коротко рассказал приятелю, как нашел у себя под дверью тринадцатилетнюю Нику, девочку из будущего; как он не придал значения этому ее утверждению и усиленно от навязчивой Ники отделывался - и таки отделался, а она потом все равно обнаружилась в летящем в Пекин самолете, но уже в возрасте двадцати трех лет. Рассказал и о том, как Ника велела держаться рядом, когда самолет начал падать, о том, как их окутало белое сияние и как позднее они пришли в себя на берегу древнекитайского озера.
- Я пытался от нее удрать и пытался заставить отвечать на вопросы. Все бесполезно: Ника так ничего мне толком и не объяснила и никуда не делась, - закончил Чижиков. - Ну не пытать же ее, в самом деле?