Виктор силой вытащил Майю из подъезда и повел через двор, сопя от напряжения. Она подумала, что если он всерьез рассердится, увольнительная пропадет ни за что, поэтому принялась к нему подлизываться. Кое‑как ей удалось смягчить кавалера, между ними воцарился мир, и они отправились на бульвар.
По этому бульвару ходило столько влюбленных, что он отяжелел от чувств. Под мощными деревьями лежали сливочные, никем не тронутые сугробы. Чугунные скамейки вдавились в грунт, по ним семенили слюдяные голуби и скакали резиновые воробьи. Фонари смотрели сверху ласковыми глазами, и воздух был пряным оттого, что его выдыхали губы, сладкие от любви. Здесь гуляли подростки с жуликоватыми глазами – они крали другу друга поцелуи и глядели на прохожих с вызовом. Мелькали свежеиспеченные парочки, занятые флиртом – мужчины демонстративно курили, женщины фальшиво смеялись. Плененные страстью проскальзывали мимо летучими голландцами – не отворачивая друг от друга инфернальных лиц.
Майя, повиснув на руке Виктора, принялась размышлять, в какой стадии находятся их отношения. Поняла, что в самом начале. И это прекрасно, потому что наиболее волнующая часть всякого любовного представления – несомненно, увертюра. Впрочем, существовал еще Максимилиан… Там тоже намечалась увертюра.
– Какой сегодня воздух! – сказала Майя проникновенным тоном.
И тут увидела Стаса Половцева, движущегося навстречу с курьерской скоростью. Вместо того чтобы махнуть рукой и вежливо пройти мимо, он преградил парочке путь и, не обращая внимания на Виктора, сразу обратился к Майе:
– Салют! Я, между прочим, к вам с боссом иду. У меня новости. Если хотите услышать нечто сногсшибательное, поворачивайте оглобли.
Краем глаза Майя заметила, что ее кавалер набычился и тяжело дышит. Стас тоже заметил.
– Чего такое? – по‑хамски спросил он, уставившись на Виктора. – Чего‑то не нравится?
– Вы мне не нравитесь, – ответил тот тощим голосом.
Впрочем, получилось у него не слишком убедительно. Виктор рос в интеллигентной семье и никогда не дрался с незнакомцами. А этот тип просто олицетворял торжество физической силы над интеллигентностью. И сила эта заключалась, как ни странно, не в теле – не таком уж накачанном, – а в той незримой готовности вступить в бой, которая является залогом всякой победы.
Старший лейтенант очень быстро раскусил Виктора и почти миролюбиво заметил:
– Ты мне тоже не нравишься. Но если дама хочет гулять с тобой дальше, я исчезну, как мираж.
В душе Майи боролись противоречивые чувства. С одной стороны, ее возмутило такое нахальное вмешательство в личную жизнь, которую позволили себе сегодня и Сильвестр, и Половцев. С другой стороны, страшно хотелось узнать, что за новости у старшего лейтенанта. Конечно, Сильвестр ей все равно потом все расскажет… Но как она сможет наслаждаться обществом Виктора, зная, что без нее происходят всякие интересные вещи?
Однако вежливость не позволила ей бросить своего молодого человека посреди бульвара и улизнуть. Она сказала Стасу, что придет позже, и снова взяла Виктора под руку. Старший лейтенант фыркнул и испарился, а Виктор хоть и сдвинулся с места, с этого момента стал напоминать глотателя шпаг, в котором застряло орудие производства. Он шел с прямой спиной и смотрел только вперед. Майя чувствовала, что любое объяснение ее спутник воспримет плохо. Так и случилось.
– Это был милиционер, – сказала она извиняющимся тоном. – Исключительно деловой контакт.
– Да? – ехидно переспросил Виктор. – То‑то вы с ним запанибрата!
И тут понеслось… Виктор высказал все, что он думает о ее работе. Обозвал ее дурочкой, сказал, что не желает общаться с девушкой, у которой такие низкие моральные принципы, и ушел, бросив в снег сломанную сигарету. Майя не удивилась. Ее совместное проживание с Сильвестром было основной причиной бесконечных раздоров между ней и мужчинами ее жизни.
Некоторое время она стояла на месте, прислушиваясь к себе. Поняла, что плакать не хочется, вспомнила про Половцева, подхватилась и понеслась домой, оскальзываясь на ледяных дорожках. Тем временем старший лейтенант уже успел разоблачится, занять свое место возле батареи и выклянчить у Сильвестра шоколадного печенья.
Майя влетела в квартиру, быстро скинула верхнюю одежду и появилась на кухне. Увидев, как Стас поглощает углеводы, она сердито спросила:
– Вы едите хоть что‑нибудь нормальное?
– Мне кажется, однажды он отравится сахаром, – поделился с ней Сильвестр своими наблюдениями. – А где Виктор?
– Где‑где… – пробормотала Майя. – На бороде. Босс посмотрел на нее с подозрением:
– Надеюсь, не я явился причиной вашей размолвки?
– Нет, это я, – с удовольствием возразил Стас. У него был полный рот, и получилось не очень внятно. – Я встретил их на бульваре, и этот тип мне сразу не понравился.
– Мне тоже, – охотно поддакнул Сильвестр.
Майя стояла посреди кухни и смотрела на мужчин, не мигая.
– Вы что это? – наконец, возмутилась она. – Кем вы себя вообразили?
– Ладно‑ладно, – примирительно сказал Половцев, подняв руки вверх. – Виноват, больше не буду. И давайте отложим личные дела на потом. У меня новости, о которых вы должны знать.
Сильвестр уже смотрел на него с напряженным вниманием. В конце концов, следствие есть следствие. Оно набирает обороты, и рано или поздно финиширует. Кто отыщет убийцу первым – он или милиция – не столь важно.
– В сумочке Белояровой мы нашли визитную карточку одного типа по фамилии Нифонтов. Работал шофером в частной фирме. Слышали когда‑нибудь такую фамилию?
Сильвестр и Майя покачали головой отрицательно.
– И знаете – что? На обратной стороне визитки написано: «Позвони мне. Вопрос жизни и смерти».
– Ого! – воскликнула Майя. – Вы, конечно, допросили этого парня?
– А вот и не допросили, – ответил Стас, приканчивая печенье. Майя бросила непроизвольный взгляд на его живот, в котором поместилась целая коробка. Кажется, предложи этому сладкоежке вторую, он и ее умнет, глазом не моргнув.
– Не можете найти? – предположил Сильвестр. – Он скрывается?
– Да нет, мы его нашли. В парке. Убитого.
Майя вздрогнула. Когда стало известно о смерти Белояровой, незадолго до того приходившей к ним в гости, она очень долго не могла справиться с нервной дрожью. Даже поплакала тайком. Сильвестр тогда на целый вечер заперся в кабинете и, кажется, даже спать не ложился. Впрочем, наутро обсуждать с ней ничего не стал.
– Выстрел из пистолета? – предположил босс.
– Нет, никакого оружия. Его убили банально – стукнули по голове. Причем первым, что подвернулось под руку. Знаете, вдоль дорожек в парке лежат такие обледеневшие глыбы снега? Вот одну такую глыбу убийца и подобрал. Удар был нанесен сзади.
– Один удар?
– Один. Впрочем, его хватило. Парень умер на месте.
– Просто повернулся к убийце спиной?
– Выходит, так. Знаете шутку? Доверчивый дурак – лучший друг патологоанатома.
– Когда его убили? – спросил Сильвестр, напряженно что‑то обдумывая. – Ив каком конкретно месте?
– В небольшом парке на юге Москвы, сейчас покажу на карте. Местечко не то чтобы безлюдное, но неприветливое. Что он там делал, в этом парке, – непонятно. А прикончили его еще за день до убийства Белояровой. Когда мы визитку его в сумочке Белояровой обнаружили, стали выяснять, кто такой. И тут вдруг – бац! – узнаем, что он тоже убит. Конечно, мы бы и без визитки на него вышли рано или поздно. В мобильнике Белояровой отпечатался его номер телефона. Она разговаривала с этим типом незадолго до его смерти. Разве это не подозрительно?
Но самое главное не в этом. Фотографии Нифонтова показали свидетелям из «Надувной подушки». Они были единодушны. Нифонтов был в ночном клубе в тот самый вечер, когда там убили Аршанскую. А? Как вам такой поворотец? И еще. Рядом с трупом Нифонтова лежал тот же самый новогодний номер журнала «Блеск», который мы нашли и возле тела Аршанской. Значит, все три смерти связаны между собой. И знаете, что еще?
Стас на некоторое время замолчал, потирая нос. Майя давно заметила эту его привычку – потирать нос в момент трагических раздумий.
– Что? – переспросил Сильвестр, сидевший в напряженной позе. Он положил обе руки на стол и сцепил их перед собой замочком. Голову держал прямо, и на своего собеседника смотрел в упор.
– Может быть, это глупо… Но у меня тут появилась одна мысль… Вы хорошо рассмотрели этот самый декабрьский номер журнала?
– О, да! – ответила вместо босса Майя. – Мы его очень хорошо рассмотрели. Мы его обнюхали от первой до последней страницы.
– И на фотографии сотрудниц редакции вы наверняка обратили пристальное внимание.
– К чему вы ведете? – тотчас спросил Сильвестр. – К татуировкам?
– И на фотографии сотрудниц редакции вы наверняка обратили пристальное внимание.
– К чему вы ведете? – тотчас спросил Сильвестр. – К татуировкам?
Майя, которая в этот момент наливала себе новую чашку чая, резко обернулась к ним. Татуировки? Что они имеют в виду? При чем здесь татуировки? Ей стало так досадно, передать невозможно. Ну почему, почему они с Сильвестром вместе смотрят на один и тот же предмет, но видят совершенно разное?! Да, у всех работниц редакции на праздничных снимках были татуировки, она тоже в курсе. У кого на спине, у кого на предплечье, на бедре… И что из того? Что такое заметили мужчины, чего не заметила она?
– К этому я и веду, – подтвердил Половцев.
– Может, и мне объясните? – попросила Майя небрежным тоном, который дался ей, правда, с трудом. Ей хотелось стукнуть себя по лбу за невнимательность.
– Когда Милованов делал фотосессию, он оживил снимки пикантной деталью – каждой модели нарисовали на теле смывающиеся татуировки. И у Аршанской, и у Белояровой сзади на плече была изображена клубничка, – ответил Сильвестр, отбирая у Майи чашку. Вероятно, он решил, что чай налили для него. – Только у них двоих.
Знак смерти, – хмыкнул Половцев с грустной улыбкой. – А потом мы обнаружили еще одну детальку… Она забавная такая… Насколько могут быть забавны вещественные доказательства в деле об убийстве… Хочу на всякий случай поделиться. Так вот, на убитом Нифонтове были надеты трусы с нарисованными на них веселенькими клубничками. Я и подумал: может, это что‑то означает?
В кухне повисла тишина. Сильвестр задумчиво смотрел в окно, хмуря брови. Половцев длинно и сладко прихлебывал из своей чашки. А Майя переводила взгляд с одного мужчины на другого. Она первой и не выдержала.
– Может быть, это какое‑то объединение? По клубничному признаку?
– Знак тайного общества? – бросил на нее взгляд Половцев. – Сомневаюсь я. У нас такого сроду не водилось. Сложно слишком. Это только в американском кино бывают тайные общества… Всякие там «Черепа»… Ау нас обычно убийства в парке совершают, чтобы кошелек из кармана вытащить.
– У Нифонтова вытащили? – тотчас спросил Сильвестр.
– Не‑а. В том‑то и дело. Ничего у него не вытащили. Просто тюкнули по башке и снегом забросали. А потом еще метель ночью, его, бедолагу, совсем занесло.
– Впрочем, в этой клубничной версии, возможно, что‑то есть… – пробормотал Сильвестр, и старший лейтенант мгновенно оживился.
– Действительно, странно все это! Как только номер «Блеска» в продаже появился, тут же убили Аршанскую. Потом Нифонтова. И в завершение – Белоярову. Ее заместитель, Николай Клебовников, показал, что главная редакторша носила с собой пистолет. Возможно, тот самый, из которого ее и убили.
Как это вы его отпустили? – удивился Сильвестр. – Клебовникова, я имею в виду? Он же был последним, кто видел Аллу живой…
– Нет против него ничего, – неохотно ответил Стас. – В ресторане персонал подтвердил, что вели они себя с Белояровой за ужином очень дружелюбно, вышли под ручку. Охранник хоть и смотрел телевизор, время от времени отвлекался от него и выглядывал на стоянку. Видел эту парочку. Уверяет, что машина Клебовникова отъехала практически сразу. То есть поругаться эти двое не успели бы. По крайней мере так, чтобы дело до стрельбы дошло. Теоретически, если бы они поссорились в ресторане, могли бы сесть в машину Белояровой и продолжить разборки. Слово за слово, она достает пистолет, который носит в сумочке, и наставляет на Клебовникова. Тот отнимает у нее пистолет и стреляет. Но, если верить охраннику, времени у них поссориться совсем не было. Какая‑то минута, и Клебовников отчалил.
– И какие у вас мысли по поводу клубничной версии? – вернулся Сильвестр к тому, с чего они начали.
– Пока никаких, – ответил Стас. – Вернее, только одна мысль. Все три убийства связаны между собой. Контакты между Белояровой и Нифонтовым доказаны. А вот что общего у Аршанской с Белояровой, кроме места службы? Незаконные делишки? Возможно, татуировки – это ниточка, которая приведет к убийце. Нужно будет на этом как‑то сосредоточиться. А вы чем сейчас занимаетесь?
– Изучаю творческую биографию Аршанского. Особенно меня интересуют его первые шаги на театральной сцене.
– Шутите вы, что ли? – У Половцева был такой вид, будто его оскорбил и в лучших чувствах. – Причем здесь его биография? Нашли, в чем копаться!
– Там есть одна деталь, которая может показаться интересной и важной для нашего дела.
– Выкладывайте, – приказал Стас, отодвигая от себя пустую чашку.
– Знаете, какая самая первая роль Аршанского на сцене? Это был детский театр, учтите.
– Какая? – было ясно, что старший лейтенант не очень‑то зажегся. – Дед Мороз?
– Нет. Не Дед Мороз. Кот в сапогах.
– Елочная игрушка! – воскликнула Майя так громко, что Стас подскочил от неожиданности на своей табуретке.
– Фу, блин, напугали. Ну, и какую вы тут видите связь? – спросил он, оправившись.
Сильвестр пожал плечами:
– Допускаю, что Аршанскую убили, чтобы насолить мужу. И оставили эту игрушку на месте преступления как… опознавательный знак, некий символ. Я сразу подумал, что она олицетворяет идею или событие… Придется покопаться в артистическом прошлом нашей звезды. Не было л и связано с этой ролью каких‑нибудь скандалов или неприятностей…
– Да это же случилось сто лет назад! – воскликнул Половцев недоверчиво. – Аршанский тогда еще пацаном был. Какие там смертельные обиды? Не выдумывайте. Я бы на вашем месте искал в редакции, вот и все.
– Возможно, игрушка говорит о другом, – не отступал Сильвестр. – Просто о том, что Аршанская убита из‑за мужа. Не забывайте, что он – фигура. У него куча поклонниц. Вдруг какая‑нибудь влюбилась до умоисступления? Думаю, вы не станете спорить, что любовь – это абсолютная аномалия. Влюбленные живут на той же самой планете, что и мы с вами, только вращается она у них в обратную сторону.
– Все факты за то, что Аршанский обожал свою жену, – не согласился Половцев. – Мы опросили кошмарное количество народа, наслушались такого… Но все сходятся в одном. Даже если у Аршанского и были связи на стороне, он всегда возвращался к жене. Он очень дорожил своим браком.
– Но у Ирины был любовник, – напомнила Майя.
– Судя по всему, она тоже не собиралась разрушать семью из‑за простой интрижки. Фанаток же, которые на похоронах Аршанской тусовались и которых вы, девушка, выследили, мы допросили с пристрастием. Трясли так, что мама не горюй. Знаем, что молодняк у нас подрастает жестокий, однако этим предъявить нечего. Лично я убежден, что фанатизм – это идиотизм. Иногда опасный, но не в нашем случае.
– Только одно меня настораживает, – снова нахмурился Сильвестр. – Я вышел на сайт радиостанции, где Ирина Аршанская вела свои передачи. Меня Калевуха на мысль навел, – повернулся он к Майе. – Он говорил, что является их постоянным слушателем. Я и подумал: не он же один! Мне захотелось узнать, о чем вообще Аршанская говорила в эфире.
– Наверняка о всякой хрени, – пренебрежительно заметил Половцев. – Психологи все, как один, путаники и болтуны. Я бы ни в жисть не пошел к такому. Чтобы он у тебя в мозгах копался? Пусть застрелится. – Он на секунду остановился, потом прищурил глаз и спросил: – Э‑э‑э… Так что вас там насторожило?
– Тема последней передачи. Передача прошла в эфире незадолго до убийства Аршанской. Она касалась фанатов и фанаток. Я бы хотел получить запись или расшифровку. Это совершенно реально, если вы поспособствуете.
Я у вас как золотая рыбка, исполняющая желания. Только та сразу установила лимит – три штуки, и все. А я, дурачина и простофиля, обеспечиваю счастье безостановочно.
– Да уж, вы принесли нам много счастья, – проворчала Майя, нарезая сыр. Ей казалось, что когда Половцев ест, он становится добрее. Кроме того, в душе ей было жалко его как человека, который вынужден питаться печеньем просто потому, что у него тяжелая работа.
Стас с благодарностью съел сыр, а потом ушел, посмеявшись напоследок над тем, как жильцы подъезда воюют с Чепукиным. Почтовый ящик пенсионера был зацементирован, а ручку двери кто‑то обмазал медом, перемешанным с казеиновым клеем. Кроме того, на стене красовалась надпись: «Чепукин! Выходи, подеремся».
– Следите за своим боссом, – посоветовал он напоследок. – Не позволяйте ему отклоняться от курса.
Майя посмотрела на него снисходительно:
– Сами знаете, что это он – рулевой. Куда скажет, туда и поплывем.
Вечеринка в офисе «Витязя» – послесловие.Отчет Петра Калевухи
Сильвестр сел в кресло и взял со стола густо запечатанные листы бумаги. Это был отчет Калевухи, который проделал огромную работу, опросив десятки сотрудников головного офиса «Витязя». Ему было поручено узнать все возможное про ту знаменитую вечеринку, на которой присутствовала почти вся редакция журнала «Блеск». Интересно, что он там нарыл? И под каким предлогом задавал вопросы? Принимаясь за чтение, Сильвестр был исполнен скепсиса, однако через некоторое время настроение его резко изменилось. Калевуха выяснил такие подробности, о которых он вообще не знал.