— Прошу Вас, миледи, — весело произнес он, вручая ей письмо.
Она изумленно повернулась, недоверчиво глядя на него. Ей пришлось несколько раз встряхнуть головой, чтобы прийти в себя.
Сообщение действительно было от ее семьи. Ангусу удалось получить эту информацию от посыльного. Он не переживал по поводу того, что там могло быть — посыльный на его вопрос совершенно убедительно ответил, что женщина, которая его наняла, не выглядела слишком взволнованной. Он наблюдал, как Маргарет трясущимися руками сломала печать и немедленно начала читать. Ее глаза быстро пробегали по строчкам, и когда она дочитала, то несколько раз недоумевающе моргнула. Затем из ее горла вырвался хриплый стон и скрепящим голосом еле слышно, она произнесла:
— Он не мог этого сделать.
Ангус решил, что должен действовать очень осторожно. По ее реакции он не мог понять, что она собирается делать — плакать или кричать. Реакцию лошадей и мужчин предсказать не трудно, но только один Бог мог понять работу женского ума. Он позвал ее по имени, а она в ответ протянула ему два листка бумаги.
— Я его убью, — проскрипела она. — Если он еще жив, я до него доберусь, черт побери, и сама его убью.
Ангус посмотрел на бумаги в своей руке.
— Прочтите сначала то, что внизу, — горько произнесла Маргарет.
Он перенес свое внимание на письмо и стал читать.
«Ратерфорд Хаус Пиндл, Ланкашир
Любимая сестричка! Эту записку нам доставил Хьюго Тримптон. Он сказал, что ему строго-настрого было велено не передавать ее, пока ты не отправишься в дорогу. Прошу тебя, не возненавидь Эдварда.
С любовью. Твоя сестра Алисия Пеннипакер.»Ангус оторвался от письма.
— Кто такой Хьюго Тримптон?
— Лучший друг моего брата.
— Ага, — прокомментировал он, и тут же начал читать другое письмо, написанное решительным мужским почерком.
«Поместье Тримптон, Ланкашир.
Моя дорогая Маргарет! С тяжелым сердцем пишу это письмо. К этому времени ты уже получила мое письмо о побеге в Гретна Грин. Если ты отреагируешь как обычно, то сейчас уже находишься в этом городе. Но меня там не будет. У меня нет и никогда не было намерения сбежать с кем-то в Гретна Грин. Просто завтра я выхожу из Ливерпуля в море в составе Королевского флота, и собираюсь за свое наследство купить себе офицерский чин.
Я знаю, что ты никогда не желала бы мне такой судьбы, но я уже взрослый человек. И как взрослый человек имею право выбрать для себя свое истинное призвание. Я всегда знал, что предназначен для военной карьеры — еще с тех пор, как играл со своими оловянными солдатиками, и всегда стремился служить своей стране. Искренне прошу простить мне мою двуличность, но я знал, что если ты узнаешь, то найдешь меня в Ливерпуле и попробуешь убедить меня вернуться домой. Такое прощание причинило бы боль нам обоим до конца наших дней. Как сама понимаешь — так будет лучше. С любовью. Твой брат Эдвард Пеннипакер.»
Ангус изучающее всматривался в лицо Маргарет.
— У Вас были какие-нибудь подозрения? — спокойно спросил он.
— Ни одного, — дрожащим голосом ответила она. — Как Вы думаете, совершила бы я эту безумную поездку, если бы знала, что он отправиться в Ливерпуль?
— Что Вы намерены делать теперь?
— Вернуться домой, конечно. Что я еще могу поделать? Он, наверное, уже на полпути к Америке.
Она явно преувеличивала, но Ангус считал, что она имеет полное право злиться. Он не знал, что еще можно сказать в такой ситуации, поэтому он просто потянулся через стол и поставил перед ней порцию пудинга.
— Попробуйте кусочек чанахана.
Маргарет посмотрела на еду, лежащую на тарелке.
— Вы хотите, чтобы я поела?
— Не могу придумать ничего лучшего. Вы же так и не коснулись своего хаггиса.
Она взялась за ложку.
— Я — ужасная сестра? Я — невыносимый человек?
— Конечно, нет.
— Какой же я человек, если он отправил меня в другой конец страны, в Гретна Грин, что бы самому сбежать от меня навсегда?
— Думаю, что просто, очень любящая сестра, — ответил Ангус, с удовольствием пробуя свой пудинг. — Черт побери, как вкусно. Вы должны попробовать хоть кусочек.
Маргарет опустила ложку в свою порцию, но так и не зачерпнула.
— Что Вы хотите этим сказать?
— Очевидно, что он очень Вас любит и не хотел болезненного расставания между вами. Ведь Вы бы просто так не сдались и без борьбы не отдали его флоту, если бы знали его истинные намерения.
Маргарет только собиралась все отрицать со словами: «Конечно, нет!», но вместо этого только вздохнула. Что толку объяснять или отрицать? Что сделано, то сделано, и с этим уже ничего не поделаешь. Она снова вздохнула, на этот раз громче, и подняла ложку ко рту. Если и было что-то, что она ненавидела всей душой, то это ситуации, в которых она уже ничего не могла поделать.
— Вы собираетесь есть свой пудинг, или это своеобразный научный эксперимент по балансированию ложки?
Маргарет изумленно уставилась на него и уже собиралась ответить, как к их столу подошел Джордж Маккалум.
— Нам нужно все поубирать и вымыть до утра, — сказал он. — Я не хочу вас выпроваживать, но жена очень настаивает, — при этом он заговорчески подмигнул Ангусу, — Вы же знаете, как это.
Ангус кивнул на Маргарет.
— Она еще не доела свой чанахан.
— Возьмите тарелку в свою комнату и там доешьте. Жаль, если пропадет такая отличная еда.
Ангус кивнул и поднялся со стула.
— Отличная идея. Ты готова идти, моя сладкая?
Ложка Маргарет выскользнула из ее пальцев и приземлилась в порции чанахана с глухим чавканьем. Он имел наглость назвать ее только что свой сладкой?
— Я… Я… Я…
— Она меня так сильно любит, — объяснил он Джорджу, — что иногда теряет дар речи.
В то время, как Маргарет от возмущения хватала ртом воздух, он пожал своими огромными плечами и продолжил:
— Ну что я еще могу сказать? Я полностью покорил ее.
Джордж весело рассмеялся, в то время как Маргарет что-то тихо бормотала.
— Вы бы внимательно следили, что бы не повернуться к ней спиной, — посоветовал ему хозяин. — Иначе придется мыть волосы от лучшего чанахана моей жены.
— Прекрасная мысль, — буркнула Маргарет.
Ангус засмеялся и предложил ей руку. Он уже знал безотказный способ отвлечь ее от печальных мыслей — это разозлить шутками о том, какая она прекрасная жена. Если еще упамянуть про ребенка, она окончательно освободится от мыслей о своем брате. Он уже открыл рот, что бы это сделать, как заметил яростный свет в ее глазах, и решил воздержаться. В конце концов, не мешало бы ему позаботиться о собственной безопасности, потому что Маргарет выглядела готовой причинить ему серьезный физический ущерб, или, по крайней мере, запустить в него тарелку с пудингом. Однако, он с удовольствием бы принял на себя такой удар, если бы был уверен, что она прекратит мучаться мыслями о брате хоть на мгновение.
— Пойдем, любимая, — сказал он нежно. — Мы должны дать этому доброму человеку возможность заняться своими делами.
Маргарет кивнула и встала, ее губы были крепко сжаты. Создавалось впечатление, что она сама себе не доверяет и поэтому не решается даже открыть рот.
— Не забудь свой чанахан, — сказал он подталкивая к ней ее тарелку, в то же время подхватывая свою.
— Вы должны были взять и ее тарелку тоже, — захохотал Джордж. — Я вижу это по ее глазам.
Ангус принял совет и подхватил и вторую тарелку тоже.
— Спасибо за замечание, добрый человек. Теперь моей жене придется идти самой, не опираясь на мою руку, но я очень надеюсь, что она справится.
— О, да. Она явно не нуждается в поддержке, — Джордж толкнул Маргарет локтем в бок. — Но это не так приятно, не правда ли?
Ангус мягко подталкнул Маргарет к двери, опасаясь, что она убъет хозяина гостиницы одним лишь взглядом.
— Почему Вы продолжаете поддразнивать меня? — проворчала она.
Ангус отошел с ее пути, что бы подниматься по лестнице сразу за ней.
— Это ведь отвлекло Вас от мыслей о брате, правда?
— Я… — ее рот удивленно округлился, и она уставилась на него так, как будто никогда раньше не видела. — Это точно.
Он улыбнулся и дал ей одну из тарелок, а сам стал искать в кармане ключ от комнаты.
— Удивляетесь?
— Так Вы это делали для меня? — она покачала головой. — Не может быть.
Ангус немедленно к ней обернулся, держа ключ в замочной скважине.
— Я имел в виду, что хотел Вас удивить, что бы вы забыли своем брате и стали такой, как прежде.
Маргарет задумчиво улыбнулась и погладила его по руке.
— Вы замечательный человек, сэр Ангус Грей. Временами невыносимый… — Она усмехнулась, увидев его угрюмую гримасу, но все-равно продолжила, — Можно даже сказать, что Вы невыносимы большую часть времени, но в глубине души Вы прекрасный человек.
Ангус немедленно к ней обернулся, держа ключ в замочной скважине.
— Я имел в виду, что хотел Вас удивить, что бы вы забыли своем брате и стали такой, как прежде.
Маргарет задумчиво улыбнулась и погладила его по руке.
— Вы замечательный человек, сэр Ангус Грей. Временами невыносимый… — Она усмехнулась, увидев его угрюмую гримасу, но все-равно продолжила, — Можно даже сказать, что Вы невыносимы большую часть времени, но в глубине души Вы прекрасный человек.
Он открыл дверь и поставил свою тарелку с чанаханом на стол.
— Мне не нужно было упаминать сейчас Вашего брата? Нужно было позволить Вам злиться и дальше?
— Да нет, — устало вздохнула она и села на кровать, ее волосы тут же рассыпались на плечи.
Она выглядела такой маленькой и беззащитной, что Ангуса сердце кровью обливалось. Он не мог этого пережить.
— Маргарет, — сказал он, присаживаясь рядом с ней. — Вы много лет прикладывали все свои усилия, чтобы воспитать брата. А, кстати, сколько лет?
— Семь.
— Теперь пришло время позволить ему жить своим умом и принимать свои собственные решения, правильные или неправильные.
— Вы сами говорили, что у мальчишек в восемнадцать лет не может быть своего ума.
Ангус сдержал стон. Нет ничего более отвратительного, чем быть подловленным на своих собственных словах.
— Я имел ввиду, что он не должен жениться в таком возрасте. Милостивый Боже, если бы он сделал неудачный выбор, ему пришлось бы жить с этим до конца своих дней.
— А если он сделал неправильный выбор, поступая на Королевский флот, то он не будет сожалеть об этом до конца своих дней? — Маргарет посмотрела в его глаза. — Он может погибнуть, Ангус. Меня не заботит, что люди говорят, что войны будут всегда. Если где-нибудь когда-нибудь какой-то недалекий человек захочет побороться с себе подобным и из-за этого моего брата пошлют на войну, чтобы он все уладил, а он там может погибнуть, как я смогу это пережить?
— Маргарет, любой из нас может погибнуть хоть завтра. Я могу выйти из этой гостиницы и попасть под копыта взбесившейся коровы. Вы можете, выйдя из гостиницы, получить удар молнией. Мы не можем и не должны прожить всю свою жизнь в страхе перед смертью.
— Да, но мы можем свести риск к минимуму.
Ангус рукой взлохматил свои волосы — этот жест у него получался непроизвольно, когда он был очень уставшим или чем-то рассержен. Его рука случайно при этом задела волосы Маргарет. Они были так прекрасны на ощуп, гладкие, шелковистые, невероятно мягкие. Даже чудеснее, чем он себе представлял. Они скользили сквозь его пальцы, лишаясь последних заколок и шпилек.
И поскольку, он не мог заставить себя остановить это чувственное движение, каждый из них затаил дыхание.
Их глаза, были устремлены друг на друга, зеленые против страстных греховно-черных. Между ними не было произнесено ни одного звука, но когда Ангус стал наклоняться вперед, медленно уменьшая расстояние, они оба знали, что сейчас должно будет произойти.
Он собирался ее поцеловать.
И она не собиралась его останавливать.
Глава пятая
Его губы остановились напротив ее, лишь слегка прикасаясь. Если бы он сразу начал ее целовать, то возможно она и подумала бы его остановить, но такая нежность ее покорила, проникнув в самую душу.
Ее кожу покалывало от предчувствия, и она внезапно почувствовала себя… невесомой, как будто тело, которое ей принадлежало двадцать четыре года, стало жить своей собственной жизнью. Все ощущения обострились, сердце билось в бешенном ритме, а в руках ощущался зуд от необходимости дотронуться до него. Она ощущала тепло, исходящее от его тела, которое было сильным и крепким. Он мог сокрушить ее одним ударом, и, было очень волнующе осознавать, с какой непередаваемой нежностью он ее касался. Она на мгновение заглянула в его глаза. Они горели с неистовой страстью, которая была ей не знакома, но в тоже время она точно знала, в чем он нуждался.
— Ангус, — прошептала она, легко касаясь его щеки.
Его отросшая щетина, жесткая и колючая, приятно колола ее ладонь. Он накрыл ее руку своей и поднес ко рту, а затем подарил нежный поцелуй. Она видела все его чувства по глазам. Его пристальный взгляд с застывшим в нем вопросом, ждал ее решения.
— Как так получилось? — прошептала она. — Я никогда не думала… Я никогда не хотела…
— Но это случилось, — прошептал он в ответ. — Я тебе нужен.
Она кивнула, потрясенная его пониманием и не способная солгать в ответ. Было что-то невероятное в его взгляде, проникающем в самую ее душу, как будто он понимал, что творится в ее сердце. Момент был непередаваемо прекрасен, и она знала, что между ними не может быть обмана. Не сейчас и не здесь.
Она облизала, ставшие вдруг пересохшими, губы.
— Я не могу…
Ангус коснулся пальцем ее губ.
— Не можешь, ты?
Это вызвало легкую улыбку. Его дразнящий тон, растопил ее сопротивление, и она почувствовала, что тянется к нему. Больше всего на свете, она хотела отбросить в сторону все свои принципы, все моральные идеалы, которым следовала. Она хотела забыть, кем она была и чем дорожила, ради этого мужчины. Она перестала быть Маргарет Пеннипакер, сестрой и опекуном Эдварда и Алисии Пеннипакер, дочерью покойных достопочтенных Эдмунда и Кэтрин Пеннипакер. Она перестала быть леди, которая разносила еду беднякам, которая регулярно посещает церковь и которая неутомимо занимается садом. Она хотела отбросить все это и стать, наконец, просто женщиной. Это было так заманчиво.
Ангус погладил морщинку между ее бровей.
— Ты так серьезна, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы провести губами по ее лбу. — Я хочу изгнать поцелуем все твои заботы.
— Ангус, — торопливо заговорила она, прежде чем может утратить свою способность рассуждать. — Есть вещи, которые я не могу сделать. Вещи, которые я хочу сделать, или, я думаю, что хочу сделать. Я не уверена, потому что никогда их не делала. Но, я не могу их сделать… Почему ты улыбаешься?
— Разве?
Ангус знал, что был уже на пределе. Он беспомощно пожал плечами, не в силах внятно сформулировать свою мысль.
— Это потому, что я никогда не видел никого, столь ошарашенного, как ты.
Она открыла рот, чтобы возразить, так как не была уверена, были ли его слова ей приятны, но он положил палец на ее губы.
— Ай, ай, ай, — сказал он. — А теперь молчи и слушай. Я хочу тебя поцеловать, и все.
Ее сердце совершило кульбит, взлетев и опустившись в один момент.
— Только поцелуй?
— Между нами никогда не будет всего лишь поцелуй.
Его слова заставили ее задрожать, и она подняла голову, предлагая ему свои губы.
Ангус подался к ней с хриплым стоном, глядя на ее губы, как будто в них заключены все искушения ада и все счастье небес. Он поцеловал ее снова, но, на сей раз, его ничего не сдерживало. Его губы обхватили ее в голодном, неистовом объятии желания и потребности. Она задыхалась от восторга, а он смаковал ее дыхание, вдыхая его теплую, сладкую сущность, как страждущий приникает к святому источнику. Он знал, что не должен торопиться, но его тело кричало о несбыточном желании, так как он знал, что этой ночью не получит необходимой ему разрядки. Но он не мог отказать себе в удовольствии почувствовать ее маленькое тело под своим, поэтому не прерывая поцелуй, он опустил ее на кровать. Если он мог только поцеловать ее этой ночью, то будь он проклят, если этот поцелуй не будет длиться всю ночь.
— О, Маргарет, — стонал он, позволяя рукам путешествовать по ее телу, задерживаясь на талии, лаская бедра, пока не достиг округлости ягодиц. — Моя сладкая Мэгги…
Он поднял голову, нежно улыбаясь.
— Я могу называть тебя Мэгги?
Маргарет смотрела на него, хрипло дыша и не в силах произнести ни слова.
— Маргарет, — продолжил он, лаская пальцами ее лицо, — это женщина, которую мужчина знает в обществе, среди людей, а Мэгги… это женщина, которую мужчина мечтает иметь для себя… наедине.
У нее заняло несколько секунд, что бы она ответила:
— Можно Мэгги.
Его губы нашли ее ухо, пока руки неистово ласкали ее, и он произнес:
— Добро пожаловать в мои объятия, Мэгги.
Она вздохнула, и это движение погрузило ее глубже в матрас, остро ощущая слабое мерцание свечи, сладкий аромат от чанохана, а главное, крепкре мускулистое мужское тело, которое покрывало ее. Его губы переместились на ее шею и вниз, к плечу. Он поцеловал ее нежную алебастровую кожу, резко контрастирующую с темной шерстью его пальто. Он не знал, сможет ли когда-нибудь равнодушно его носить, зная, что оно было на ее обнаженном теле. Один лишь запах будет преследовать его в течении многих дней, а когда выветрится, то воспоминаний об этом моменте будет достаточно, что бы зажечь его кровь…
Его пальцы ловко расстегнули пуговицы, слегка приоткрывая ложбинку между грудей. Совсем немного, только намек, на восхитительные чудеса ниже, но и этого было достаточно, чтобы послать огонь по его венам, вжимая его тело еще плотнее, хотя он считал, что ближе уже некуда. Еще две пуговицы, и Ангус продолжил свой путь, прокладывая поцелуями дорожку на открывшейся обнаженной коже, приговаривая шепотом: