М у р а т о в. Я ничего не забываю...
М и х а и л (входит). Нельзя достать шампанского в этом чортовом углу. Кого вижу!
М у р а т о в. Ты что же путешествуешь одиноко, жених?
М и х а и л (делает ему рукой прощальный жест). Вечером увидимся.
М у р а т о в. Надеюсь! За тобой - мальчишник!..
М и х а и л. Конечно... (Муратов исчез.) А где же все?
С о ф ь я (пристально смотрит на него). Там, в той комнате...
М и х а и л. Меня - исключают? Да, что ли? Я ведь слышал отцово красноречие...
С о ф ь я (почти с презрением). Ты, кажется, везде будешь лишним...
М и х а и л. Я тебе говорил, что эдак будет лучше... Но - зачем было тревожить смирного мальчика? Вот те и мальчишник! Тётя Соня - тебе скучно?
С о ф ь я. С вами? О, да! С вами - больше, чем скучно... с вами ужасно!..
(Входят Павла и Антипа, Анна Марковна в слезах.)
А н т и п а (торжественно). Вот, сестра Софья... видишь ты... Решили мы, что...
(Схватывается рукой за сердце.)
П а в л а. Софья Ивановна - поймите меня, простите...
С о ф ь я (обнимает её). Не знаю, что сказать вам... Не понимаю вас...
А н т и п а. Михайло... ты, того... не обижайся! Ты - молод, невест много...
М и х а и л. Я очень рад... Честное слово! Павла Николаевна - я сказал, что очень рад, - вы не сердитесь! Я ведь знаю - не пара я вам!
А н т и п а. Ну, вот, Анна Марковна, видишь, я говорил...
П а в л а (Михаилу). Мы будем дружно жить...
М и х а и л (кланяясь). О, конечно...
(Тихонько, пьяно смеётся.)
А н т и п а. Анна Марковна - будь спокойна! От моей вины - богом тебе клянусь - дочь твоя ни одной слезы не прольёт...
Ц е л о в а н ь е в а (опускаясь перед ним на колени). У тебя мать была, любила тебя... добрый человек - вспомни свою мать! Матери твоей ради - пожалей дочь мою!
(Антипа, Павла - поднимают её; Софья отвернулась к стене, отирает глаза платком; Михаил - взволнован и пьёт рюмку за рюмкой.)
П а в л а. Мамочка, полно, всё будет хорошо!
А н т и п а. Ну - я тебе слово дам, какое хочешь... Все зароки беру на себя, встань! Двадцать пять тысяч кладу в банк на её имя - ну, ладно!
С о ф ь я. Довольно, господа! Миша, налей чего-нибудь! Анна Марковна, я с вами в матерях, хоть и молода для такого бородатого сына. (Антипе.) Ты что трясёшься, точно тебя под суд отдали?
Ц е л о в а н ь е в а. Милая моя...
(Обняла дочь и плачет беззвучно.)
А н т и п а. Мне - сесть да помолчать хочется, как делают перед дальним путём...
С о ф ь я. Вот что: здесь душно! Павля, ведите всех в сад...
П а в л а (Антипе, матери, беря их за руки). Идёмте...
М и х а и л. А - выпить хотели?
С о ф ь я. Потом, оставь! Эх, ты... дитятко! (Обняла его за плечи, гладит голову.) Ну, что?
М и х а и л. Ничего, тётя Соня... Право же - мне всё равно!..
С о ф ь я. Идём в сад...
М и х а и л. Не пойду...
С о ф ь я. Почему?
М и х а и л. Не хочу...
С о ф ь я (заглядывая в глаза ему, тихо). Значит - не всё равно, а?
М и х а и л (усмехаясь). Неловко как-то - за отца. Такой он красивый мужик, такой - литой, цельный... Ему ли пряники есть?..
С о ф ь я (уходя, с улыбкой). Что делать? Человеку всегда хочется немножко счастья... немножко!..
М и х а и л (подошёл к столу, наливает вина, бормочет). Зачем же немножко? Немножко - скучно...
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
В саду у Зыковых. Слева - широкая терраса барского дома, против неё, под липой, за столом П а в л а вышивает что-то, М и х а и л с гитарой, Т а р а к а н о в - длиннобородый старик, одетый в парусину, очень странный, смешной. В глубине сада, у конца террасы Ц е л о в а н ь е в а варит варенье, около неё девочка-подросток - С т ё п к а.
Т а р а к а н о в. Это всё оттого, что образовалось смятение понятий и никто не знает точно - где его место...
П а в л а (задумчиво повторяет). Смятение понятий.
Т а р а к а н о в. Именно.
М и х а и л (перебирая струны). Вы бы, Матвей Ильич, рассказали чтонибудь из жизни и без философии...
Т а р а к а н о в. Без философии - ничего нет, ибо во всём скрыт свой смысл, и его надобно знать.
М и х а и л. Зачем?
Т а р а к а н о в. Как это - зачем?
М и х а и л. А если я не хочу ничего знать?
Т а р а к а н о в. Этого нельзя.
М и х а и л. А я - не хочу...
Т а р а к а н о в. Каприз юности.
П а в л а. Вы не спорьте, вы говорите просто...
Т а р а к а н о в. Тебе скажут - посторонись, а ты не поймёшь...
М и х а и л. Ну?
Т а р а к а н о в. Ну, и сшибут с дороги.
М и х а и л. Посторониться, Матвей Ильич, я всегда сумею, я брезглив...
П а в л а (мельком взглянув на него). Не надо сердиться... В сердцах чаще всего ошибаются...
Т а р а к а н о в. Не понимаю - что значит брезглив?
Ц е л о в а н ь е в а. Перестаньте вы тоску-то сеять! Павля, хочешь пенок?
П а в л а. Нет, спасибо! Ты лучше вели сделать мне блинчики к ужину...
М и х а и л. Почему же только вам? Я тоже люблю блинчики, может быть...
П а в л а (вздыхая). Пьющие - сладкого не любят.
М и х а и л. Это называется афоризм.
П а в л а. Что?
М и х а и л. То, что вы сказали.
П а в л а. Почему - афоризм?
М и х а и л. Чорт его знает...
Т а р а к а н о в. Странный вы человек, Миша...
М и х а и л. Все люди - странные, и понять ничего в них нельзя. Вы тоже странный, вам надо бы служить, взятки брать, а вы - философствуете.
Т а р а к а н о в. Мне взятки брать не к чему, я человек одинокий.
П а в л а. А я слышала - сын у вас есть?
Т а р а к а н о в. Я от него отрёкся...
П а в л а. Совсем? За что?
Т а р а к а н о в. Окончательно. За то, что он Россию не любит...
П а в л а (вздохнув). Не понимаю...
М и х а и л. Матвей Ильич сам ничего не понимает.
Ц е л о в а н ь е в а. Со стариками-то как нынче говорят!..
М и х а и л. Старики сами сознаются, что живут в смятении понятий. Значит - подождите учить!
Ц е л о в а н ь е в а. Разве я учу? Бог с тобою!..
(Идёт на террасу. Стёпка, оглянувшись, насыпает в карман себе сахар.)
П а в л а. Да не обижайтесь вы друг на друга! Зачем?
Т а р а к а н о в. Для развлечения больше.
М и х а и л. Вот именно...
П а в л а. Миша, сыграйте вашу песенку про девушку...
М и х а и л. Не хочется...
П а в л а. Ну, пожалуйста...
М и х а и л (взглянув на неё). Родителей надо слушаться.
(Настраивает гитару, Тараканов набивает трубку, раскуривает.)
М и х а и л (говорит речитативом, аккомпанируя тихонько на гитаре). Полем девушка тихо идёт. Я не знаю - кто она? Не её ли моё сердце ждёт, Грустью околдовано?
Т а р а к а н о в. Что же это за девушка?
П а в л а (с досадой). Не мешайте! Это - мечта.
Т а р а к а н о в (вздыхая). Вообще, значит, девушка. Понимаю. Но в этом случае - надобно жениться...
П а в л а. Ах, да не мешайте же!
(Во время чтения на террасе явился Муратов, в костюме для верховой езды, с хлыстом в руках. Слушая Михаила, он иронически морщится.)
М у р а т о в (сходя в сад). Какая поэтическая картина: варенье варят, сладкие стихи читают... Добрый день, Павла Николаевна, вы всё хорошеете! Отставной проповедник правды и добра - приветствую! Здравствуй, Миша...
(Его встречают молча, он садится рядом с Павлой; она жмётся, отодвигаясь от него. Тараканов, молча поздоровавшись, уходит в глубь сада, угрюмо оглядываясь на лесничего.)
М у р а т о в. Прошёл насквозь весь дом - пусто!
П а в л а. Тётя Соня дома...
М у р а т о в. Потом услыхал тихий звон гитары... Чьи это стихи, твои, Миша?
М и х а и л. Мои... А - что?
М у р а т о в. Плоховато. Впрочем, для домашнего употребления, вероятно, и это годится.
П а в л а. Позвать тётю?
М и х а и л (усмехаясь). Сиди, я позову...
П а в л а. Лучше я...
М у р а т о в. Почему же - лучше?
П а в л а. Не знаю. Ну, пускай Миша...
(Михаил идёт, оставив гитару; Муратов взял её, наклонил голову к Павле.)
М у р а т о в. Хорошо быть военным писарем, - это очень смелые люди они прекрасно ухаживают за барышнями и дамами. Как вы находите?
П а в л а. Я не знаю, не видала.
М у р а т о в. Писаря - и парикмахеры тоже - очень любят играть на гитарах.
П а в л а. Да?..
М у р а т о в. Вы - плохая Ева, у вас мало любопытства... Вас не интересует, почему я стал так часто бывать здесь, а?
П а в л а (смущённо). Нет... Не интересует...
М у р а т о в. Очень сожалею. Хотелось бы, чтобы вы подумали об этом...
П а в л а. Вы - старый знакомый тёти Сони...
М у р а т о в. Знакомый я старый, но душа у меня молодая, и её влечёт к молодому, как вас, например, к Мише, очень глупому парню...
П а в л а (волнуясь). Он - вовсе не глупый...
М у р а т о в. Я его знаю лучше, чем вы... Он же постоянно пьянствует со мною...
П а в л а. И меня вовсе не влечёт...
М у р а т о в (тихо напевает). "Старый муж, грозный муж..."
П а в л а (встала). Это - неправда!
М у р а т о в. Что - неправда?
П а в л а. Всё! Всё, что вы говорите! И я не хочу с вами... Вы нарочно меня...
М у р а т о в. Что - нарочно?
П а в л а. Я не знаю, как сказать. Вы надо мной смеётесь...
(Быстро идёт прочь.)
М у р а т о в (вынимая портсигар, следит за нею, вздыхает). Дурочка...
(Тихонько бьёт кончиком хлыста по струнам гитары. Из-за угла террасы выглянула Целованьева и - спряталась. Из дома выходит Софья, остановилась на верхней ступени, глубоко вздохнула.)
С о ф ь я. День-то какой прекрасный...
М у р а т о в (вставая навстречу ей). Жарко и пыльно... Здравствуете?
С о ф ь я. Вы чем Павлу расстроили?
М у р а т о в. Я?
С о ф ь я. Ну, ну, не играйте, не поверю ведь...
М у р а т о в. Она меня очень забавляет.
(Анна Марковна у жаровни. Стёпка около неё.)
М у р а т о в. Что - скоро идиллия превратится в драму?
С о ф ь я (строго). Не говорите пустяков! Вы привезли, наконец, бумаги?
М у р а т о в. Нет. Мой письмоводитель такой лентяй!
С о ф ь я. Ну, и вы тоже трудолюбием не отличаетесь.
М у р а т о в. Я - принципиально ленюсь. С какой стати я буду трудиться для диких людей, которые неспособны оценить значение моего труда?
С о ф ь я. Это вы говорили не однажды...
М у р а т о в. Значит - я говорю это серьёзно.
С о ф ь я. А не ради оригинальности?
М у р а т о в. Я живу среди людей бесчестных, ленивых, некультурных... и не хочу, нахожу бесполезным делать для них что-либо... Это - понятно, надеюсь?
С о ф ь я. Понятно, но - не лестно для вас...
(Анна Марковна, взяв Стёпку за ухо, ведёт её куда-то.)
М у р а т о в. Да? Что ж делать! Кстати, этот ваш Хеверн...
С о ф ь я. Не станем говорить о нём...
М у р а т о в. Почему?
С о ф ь я. Я не хочу...
М у р а т о в. Чтоб я говорил о нём?
С о ф ь я. Да.
М у р а т о в. Вот как? Гм! А я отчасти затем и явился, чтобы сообщить вам об этом господине...
С о ф ь я (спокойно). Этого господина зовут Густав Егорович, и я его очень уважаю...
М у р а т о в. А если окажется, что он - жулик?
С о ф ь я (встала, твёрдо и гневно). Вам что угодно?
М у р а т о в (немножко испугался). Позвольте...
С о ф ь я. Я только что сказала вам, как я отношусь к этому человеку...
М у р а т о в. Но - ведь можете же вы ошибаться!
С о ф ь я. За ошибки мои я расплачусь сама. И я чувствую людей не хуже, чем вы...
М у р а т о в. Моего отношения к вам вы, однако, не чувствуете.
С о ф ь я. Это - неправда! (Усмехнулась.) Вы, я знаю, не верите мне, не уважаете меня...
М у р а т о в (вздохнув). О! Как вы ошибаетесь...
С о ф ь я. Да не - о!.. И - не ошибаюсь. Я для вас - купчиха, бывшая замужем за помещиком, испорченная и утомлённая им. Женщина богатая, хитрая, в мыслях грешная, но - трусливая. И - глупая; ведь это в расчёте на глупость вы рисуетесь предо мною цинизмом?.. Да?
М у р а т о в. Я не циник, а скептик, как все неглупые люди...
С о ф ь я. Я хорошо помню ваши первые атаки, тогда ещё, при жизни мужа... (Вздохнула.) Знали бы вы, как я тогда нуждалась в участии, в честном отношении ко мне...
М у р а т о в. Я относился к вам честно, как умею...
С о ф ь я. Ну, вы плохо умеете! И вы тогда нравились мне: вот, думала я, хороший, умный человек...
М у р а т о в. Я тогда был глупее, чем теперь...
С о ф ь я. Я вам не уступила, и на время это зажгло ваше самолюбие, ваше упрямство.
М у р а т о в. Не упрямство, а - страсть!
С о ф ь я. Ах, полноте! Вы - и страсть...
М у р а т о в. Мы, кажется, ругаемся?..
С о ф ь я. Да, я горячусь, извините...
М у р а т о в (кланяясь). Ничего! Я готов слушать и дальше. Какой-то такой разговор должен был быть между нами...
С о ф ь я. Да? И мне тоже кажется.
М у р а т о в (оглянувшись). Так продолжайте.
С о ф ь я (смотрит на него). Однажды я едва не поверила в ваше чувство...
М у р а т о в. Когда?
С о ф ь я. Это всё равно для вас.
(Встаёт, ходит.)
М у р а т о в (помолчав). А хотел бы я знать, что вы обо мне думаете?
С о ф ь я. Нехорошо я о вас думаю.
М у р а т о в. Ну - начистоту! И если попадёте в сердце...
С о ф ь я. То - что будет?
М у р а т о в. Как сказать? Что-то будет...
С о ф ь я (подумав). Знаете, ведь вы вашим якобы роковым чувством ко мне пользуетесь, чтоб прикрыть вашу лень, оправдать вашу плохонькую жизнь...
М у р а т о в. Для начала - недурно.
С о ф ь я. Вы очень нечестный человек...
М у р а т о в (встаёт, усмехаясь). Позвольте однако...
С о ф ь я (подходит близко к нему). Нечестный. Честный человек не может всем пользоваться, ничего не платя, ничем не отвечая за то, что берёт...
М у р а т о в. Не помню, что я взял у вас...
С о ф ь я. Говорят - вы строгий законник, а я думаю, что вы преследуете людей потому, что не любите их, скучно вам с ними, и вы мелко и злобно мстите им за то, что вам скучно... Властью, данной вам, вы пользуетесь, как пьяница или как мой покойный муж, больной человек... Плохо я говорить умею, всё какие-то не свои слова на языке. Но - я очень чувствую всё и - скажу по душе: жалко мне вас...
М у р а т о в. Не благодарю...
С о ф ь я. Ужасно вы живёте...
М у р а т о в. Да?
С о ф ь я. Никого и ничего не любя...
М у р а т о в. Да, я не люблю людей...
С о ф ь я. И дело ваше вы не любите.
М у р а т о в. И дело не люблю. Охранять леса? Нет, это меня не забавляет. Далее!
С о ф ь я. А ведь вы этому учились - охранять леса.
М у р а т о в. Именно этому.
С о ф ь я. Как же так?
М у р а т о в. Ошибся. Что ж, это обычная ошибка русского! Русский человек стремится прежде всего уйти из своей родной среды, а - куда, каким путём - это всё равно! С тем нас возьмите. Вы всё сказали, что хотелось?
С о ф ь я. Да.
М у р а т о в. Какой же вывод?
С о ф ь я. Сделайте вывод сами.
М у р а т о в. Может, вы надеетесь, что я, после сей философической беседы, застрелюсь? Нет, я не застрелюсь. Таких, как я, - тысячи, и жизнь наше поле, сударыня! Таких, как вы - единицы, десятки; вы совершенно лишние люди в жизни сей. И девать вам себя - некуда. Раньше вы в революцию ходили, но революция никому больше не нужна, и - сделайте-ка отсюда вывод!
С о ф ь я (усмехаясь). Я, кажется, попала-таки в сердце вам.
М у р а т о в. В сердце? Нет!
С о ф ь я. Но - мы кончили?
М у р а т о в. Вы - умнее, чем я думал. Удивляюсь, как вы можете терпеть всё это... эту пошлость вокруг вас... (Вздохнув.) Всё-таки есть у меня к вам нечто в душе...
С о ф ь я. Совершенно ненужное ни вам, ни мне...
М у р а т о в. Простенько вы смотрите на людей, сударыня; очень уж несложно!
С о ф ь я (пылко). Ах, оставьте вы эту сложность, постыдитесь её, наконец! Ведь вы за нею скрываете только ложь и разврат.
М у р а т о в. Вы сердитесь? Ухожу. Я люблю сам сердиться, но когда другой - особенно женщина - отдаёт себя наслаждению злостью, это мне не нравится...
(Не торопясь идёт в дом, на ступенях террасы остановился.)
А я не считаю, что мы поссорились, - можно?
С о ф ь я (негромко). Как хотите....
М у р а т о в. Не считаю. До свидания, более приятного для меня.
(Софья, оставшись одна, ходит, пожимает плечами, усмехаясь.)
С т ё п к а (выглядывает). Софья Ивановна, меня бабушка за ухи оттрепала...
С о ф ь я (не глядя на нее). А ты что сделала?..
С т ё п к а. Сахарку немножко взяла...
С о ф ь я. Надо было попросить.
С т ё п к а. Так ведь не дала бы она...
С о ф ь я. А ты у меня спроси.
С т ё п к а. А тебя не было!
С о ф ь я. А ты бы подождала меня...
С т ё п к а. Разве что так! Дура я...
С о ф ь я (гладя её волосы). Конечно - дурочка...
С т ё п к а. А когда я умной-то буду?
С о ф ь я. Подожди, будешь... Ступай, посмотри, кто приехал.
С т ё п к а (убегая). Гляди - немец твой...
С о ф ь я (усмехается, заглядывает за угол террасы). Анна Марковна, вы что прячетесь?
Ц е л о в а н ь е в а. Беседовали вы тут... У меня вон варенье-то прикипело. Девчонку эту напрасно вы ласкаете, она сахар ворует...
П а в л а (с террасы). Тётя Соня - там приехали!
С о ф ь я. Знаю, иду... Ты что грустная?
П а в л а. Миша рассказывал про училище...
Ц е л о в а н ь е в а. Охо-хо...
С о ф ь я. Нужно приготовить холодного чего-нибудь, наверное, спросят.
(Ушла в дом.)
Ц е л о в а н ь е в а. Ох, Павленька, напрасно мы домишко свой продали!
П а в л а. Пустяки, мамочка...
Ц е л о в а н ь е в а. Свой угол - никогда не пустяки!.. (Понизив голос.) Софья-то тут лесничего отшивала, ай, какая смелая женщина! Видно, решила за немца выйти...
П а в л а (задумчиво). Она - хорошая...
Ц е л о в а н ь е в а. Все хороши, да - не наши!
П а в л а. И умная она...
Ц е л о в а н ь е в а. Ну, уж это довольно глупо, ежели женщина всегда умна. Ты бы вот не часто с Михаилом-то...
П а в л а. Мамаша, оставьте это! Как вы можете напоминать?.. Фу, как скучно с вами! Вы стали злая. На кого злитесь? Удивительно, право...
Ц е л о в а н ь е в а. Ну, ну... На себя обернись... Погляди, какая сама-то стала...
(Скрылась за угол.) (Павла раздражённо толкает гитару. С террасы сходит Шохин, в руках пакеты.)
П а в л а. Вам кого?
Ш о х и н. Никого. Сахар принёс.
П а в л а. Вы - Шохин?
Ш о х и н. Шохин. Старшой объездчик.
П а в л а (тихо). Это вы убили человека?..
Ш о х и н (не сразу). Я-с.
П а в л а. Господи! Ах вы, несчастный...
Ш о х и н (тихо). Меня оправдали.
П а в л а. Разве это не всё равно? Ведь вы сами-то себя не оправдаете... Как это вы...
Ш о х и н (сердито). Топором... обухом...
П а в л а. Ой, я не про то...
Ш о х и н. Ну... Куда это положить? (Кладёт пакеты на стол и вдруг говорит поспешно, резко.) Они в седьмом году - чего делали? Приедут - лес рубят чужой...
П а в л а. А вы - били их?