А покамест мы перейдем к эпизоду номер два.
Съемка: эпизод номер два
Представьте себе ситуацию диаметрально противоположную. Все произошло с точностью до наоборот. Примерно через месяц после инцидента с героями одного сериала я попал в другой. Меня преследовали мыльные оперы. Будь проклята моя улыбка! Я всю жизнь мечтал стать героем крутого боевика, но на мою долю выпадают одни лишь мелодрамы.
Примерно через месяц я вновь попал на банкет. На этот раз уже без Сгорбыша. После того случая шеф-редактор стала мне доверять. Она даже сказала:
— Леня, ты молодец. У тебя хорошо получается.
Меня похвалили! Подумать только! Похвалили за то, что я хорошо работаю! Значит, могу? Я могу зарабатывать деньги! Ведь это благодаря мне тираж издания вырос! Хотя они этого и не знают. Я за рейтинги не платил, но придумал, как их устроить. Звезда сама приехала к нам. Сама дала интервью. Я ее не заставлял. Остальное можно опустить.
Мне стали доверять, и в следующий раз я поехал на банкет один. Сгорбыш остался в студии печатать фотографии. Ехал я без боязни. Задание было мелкое. Фирма праздновала юбилей, и они заказали у нас статью и фотоотчет. Интересы фирмы лежали в области, далекой от строительства. Олигархов и важных чиновников не ожидалось. Мои родители вращались в обществе рангом повыше, а приглашенные звезды были столь мелкого калибра, что не знали в лицо сильных мира сего. Не были им представлены. Все они оказались так юны, что не могли помнить моих подвигов. А сплетни о них давно уже перешли в разряд легенд. Возможно, легенду обо мне они и слышали, но не представляли, как выглядит ее герой. В общем, там собрались люди не моего круга, и я не боялся, что меня опознают.
Ох уж эти круги! Или уровни. Жизнь похожа на компьютерную игру: чем выше уровень, тем больше монстров и тем они страшнее. Но у тебя больше оружия — это плюс. Зато меньше жизней — это минус. Можно добраться до самого верха и потерять последнюю жизнь. Но кто не играет, тот и не выигрывает.
Я натянул на лицо маску халдея и поехал работать. Я был сейчас человеком низшего уровня. Я стоял в самом низу социальной лестницы, задрав голову вверх. На мне был дешевый костюм и рубашка не первой свежести. Я даже не стал бриться. Человек богемы. Вокруг полно монстров, но все они безобидные. Им есть дело друг до друга, но не до тебя. На этом уровне главное — растолкать локтями соперников. Монстры против монстров. Потом они начинают дружить. Но это уже следующий уровень. На высшем же сплошная дружба. Туда не прорваться. Монстры берут вершину в кольцо, и сие кольцо не разорвать.
Моим единственным оружием был фотоаппарат. Я взял его на изготовку и смело вступил в бой. Мне улыбались. Вернее, объективу, который был у меня в руках. Все шло тихо-мирно. Я рассчитывал уехать часов в десять-одиннадцать.
Прелюдия была краткой, все повалили в банкетный зал. После третьей рюмки меня вообще перестали замечать. Я заскучал. От скуки сделал несколько снимков, до тошноты скучных. Папарацци здесь делать нечего. Ни одной стоящей звезды. Не считать же звездой хорошенькую блондиночку, лицо которой вроде бы мне знакомо? Где я ее мог видеть? Я напряг память. Последний раз я был в театре, дай бог памяти… С мамой. Похоже, эта девочка — актриса. Молоденькая, только-только окончила театральное училище. Или не окончила.
В этот момент сидящая рядом женщина схватила блондиночку за руку и потащила на сцену. Та поупрямилась, но пошла. Все уже были хороши, концерт закончился, началась дискотека. У ступенек женщина блондиночку отпустила. Та споткнулась, покачнулась и чуть не упала. Я щелкнул фотоаппаратом. Снимок должен получиться удачный. Блондиночка заметила вспышку и оглянулась. Я улыбнулся. Она взошла-таки на сцену. Я так увлекся, что щелкнул ее еще пару раз.
Вот, собственно, и все. Банкет для меня закончился. Я уехал домой и завалился спать. На работу, разумеется, опоздал. Зато Сгорбыш пришел вовремя. С тех пор как он «завязал», опаздывать перестал. Все у меня спрашивали:
— Как ты этого добился?
Я только улыбался. Пари есть пари.
— Опаздываешь, — буркнул Сгорбыш. Чем дольше он находился в «завязке», тем больше мрачнел.
— Извини. Я был на банкете.
Он бросил на меня злой взгляд. И подозрительно спросил:
— Небось надрался?
— Горб, ты же знаешь: я не пью.
— Заливай!
— Ты меня пьяным видел?
— Выпивши.
— Врешь! Я всегда адекватен.
— Я и не говорил, что мордой в салат.
— Пить вредно.
— Все пьют, — пробурчал он. — Особенно на халяву. Говорят, что не пьют, а на самом деле пьют. Нельзя не пить…
Я понял, что разговор о выпивке надо заканчивать. И предложил:
— Закурим?
— А у тебя что, есть марихуана? — понизив голос, спросил он и огляделся.
— Нет, конечно.
— А с чего ты вдруг решил закурить? — подозрительно спросил Сгорбыш.
— Чтобы отвлечь тебя от мыслей о…
Черт! Это было запретное слово! Он ухмыльнулся и вытащил из кармана мятую пачку сигарет. Одну протянул мне:
— На.
— Здесь нельзя курить, — попробовал отвертеться я.
— Пойдем на площадку.
— Ты мне мстишь, да? Хочешь отравить мои легкие этой дрянью в отместку за то, что я заставил тебя бросить пить?
— Ты мерзавец, сынок, — заявил Сгорбыш. — Ох и мерзавец!
Я похолодел: он раскрыл мою тайну? Понял, что я его купил? Что это было липовое пари?
— Как будто ты никогда не пил и не курил! — продолжал он. — Пил, курил и развратничал. Ты и сейчас это делаешь, но решил надо мной поиздеваться. Над старым больным человеком.
— Курить я тебе не запрещаю, — возразил я, вздохнув с облегчением. Моя тайна сохранена.
— Что толку в сигарете, коли нет выпивки?
— Твою мать! — рявкнул я. Мое терпение лопнуло. — Мужик ты или не мужик?
— Я-то мужик, — ухмыльнулся Сгорбыш. — А вот ты-ы…
Ах, вот до чего дошло! На личности перешли! Он хочет от меня избавиться. Оскорбить, чтобы я отказался от работы. И автоматически освободил его от данного слова. За каким чертом мне это нужно? Возиться с ним? Я уже собрался хлопнуть дверью и дуть прямиком в совет директоров, как вошла она. Хорошенькая блондиночка со вчерашнего банкета. Сказала:
— Здравствуйте.
И неуверенно начала оглядываться.
— А где…
— Чего тебе надо, птаха? — нелюбезно спросил Сгорбыш. «Задник» зашушукался.
— Ах, вот вы где! — сказала она, заметив меня.
— Мы разве знакомы? — пожал я плечами.
— Нет, но… Мне надо с вами поговорить.
Так и знал: она снимается в низкобюджетных сериалах! «Мне надо с вами поговорить». Кому охота, подсчитайте, сколько раз эта фраза прозвучит в одной серии.
— Вчера, на банкете… — Она замялась.
Сгорбыш соединил нас взглядом:
— Те-те-те… Так вот почему ты опоздал! Наш пострел везде поспел! Девушка, этот красавчик — бабник. Не доверяйте ему. Вы не первая сюда приходите. Наутро он даже не вспомнит ваши имена.
— Заткнись, — сказал я.
— Что вы себе позволяете! — вспыхнула блондиночка.
— Я позволяю? — спросили мы со Сгорбышем хором и переглянулись.
— Как вас зовут? — спросила блондиночка.
— Павел Сгорбыш.
— Леонид Петровский, — отрекомендовались мы оба.
— Я хотела бы поговорить с Леонидом.
— Перекур отменяется! — весело сказал я. — Девушка, могу я вас угостить чашечкой кофе?
— Кофе? Да, так будет лучше.
Сгорбыш проводил меня мрачным взглядом. Так и есть: он мне завидует. Моему успеху у женщин. Из нас двоих она выбрала меня. Я сопроводил ее в кафе на первом этаже. Время было раннее, народу немного. Мы сели за дальний столик.
— Кофе? — спросил я. — Или чего-нибудь еще? Пирожных, например.
— Только кофе. Двойной эспрессо.
Она заметно волновалась, и я подумал: с чего бы это? Но пошел за кофе. Поставил чашечку перед ней и чашечку перед собой. Подумал: не перейти ли на французский? Раз светская беседа? Или рано? Разговор начала она:
— Леонид, вчера на банкете… — Блондиночка замялась.
— А что на банкете? — невинно спросил я.
— Вы меня сфотографировали в тот момент, когда я поднималась на сцену.
— Было.
— Я споткнулась и… Со стороны могло показаться, что я пьяна. Но я вообще не пью! Красное вино, и то чуть-чуть. Просто у меня… У меня плохое зрение. Я сделала операцию, но с тех пор плохо вижу в темноте. Я споткнулась из-за этого. Я была абсолютно трезва!
— Бывает, — согласился я.
— Мне хотелось бы, чтобы эти снимки никуда не попали. Те, где я в неприглядном виде. Поймите, моя карьера только начинается! — с отчаянием сказала она.
— А чем вы занимаетесь? Простите. Я знаю, что вы актриса. Я бываю в театре. Но вы сказали: карьера. Серьезное предложение?
— Да, — кивнула она. — Я прошла кастинг в сериал.
— Да, — кивнула она. — Я прошла кастинг в сериал.
— А я-то думал… — разочарованно протянул я.
— Но надо же с чего-то начинать!
— Сколько вам лет?
— Двадцать два.
— Но это так мало. Как вас зовут? — Я уже забыл, что отрекомендовался заядлым театралом.
— Олеся.
— Прекрасное имя! Олеся, вам так нужна эта роль?
— Очень! Поймите, у меня никого нет. В смысле, влиятельных знакомых. Мои родители люди простые. Я приехала в Москву из провинции, чудом поступила в театральное училище. Говорят, у меня талант. Но конкуренция большая. Надо же с чего-то начинать, — повторила она. — Это, может быть, мой единственный шанс.
Я посмотрел на нее повнимательнее: неужели? В этой огромной куче, извиняюсь, дерьма отыскалась редкая жемчужина? Хорошая, чистая девушка. Честная. Я неплохо знаю женщин: эта не врет. И как мило она краснеет!
— Олеся, я могу пригласить вас на ужин?
— Но я пришла насчет снимков.
— Так как насчет ужина?
— Не знаю. Нет.
Она оправдывала мои ожидания.
— У вас есть парень, так? — Мысленно я нарисовал портрет соперника: однокурсник, на лбу крупными буквами написано «я звезда», зато за душой ни гроша. Он скоро сопьется, предварительно сделав ей ребенка. Ее талант утонет в борще и горе грязного белья, которое она каждый день будет талантливо стирать. И со столицей придется расстаться. Но ради ребенка она все стерпит, уедет домой, к маме, устроится на работу в библиотеку или в школу, вести театральный кружок… Эта девушка мне нравилась! Ох, как она мне нравилась!
— У меня нет парня. Но…
— Что — «но»?
— Есть один человек… — Она замялась. — Да вам-то какое дело?
— Если я приглашаю вас на ужин, значит, есть дело.
— Нет.
— А как же фотографии?
— Ах вы…
Она резко встала. Столик покачнулся, кофе разлился. Я тоже вскочил:
— Извините. Даю честное слово, что эти фотографии никогда не увидят свет.
— Спасибо.
Она пошла к дверям.
— Олеся! — окликнул я. Она обернулась и повторила:
— Нет.
Я улыбнулся. Допил кофе в прекрасном настроении. Вернулся, счастливо улыбаясь.
— Что это с тобой, сынок? — спросил Сгорбыш.
— Прекрасная девушка, правда?
— Да, хороша, — кивнул он.
— Я не это имею в виду. Не внешность.
— Те-те-те… Сынок, ты ее не стоишь. Она и впрямь хорошая девушка. И ты будешь мерзавцем, если…
— Не беспокойся, папаша. Я знаю, с кем можно, а с кем нельзя. Я не стану ее домогаться. Я буду ухаживать, — мечтательно сказал я.
Можно было, конечно, завалить ее розами. Или даже орхидеями. Заказать контейнер из Австралии и утопить ее в цветах. Мой кредит по-прежнему неограничен. Можно прислать ей бриллиантовое колье, вложив в букет с орхидеями бархатную коробочку. Но это нечестно по отношению к моему сопернику. Я же хочу выиграть честно. И поэтому останусь скромным помощником фотографа.
Через три дня я сидел на галерке со скромным букетиком в руке. На мне был дешевый костюм, хотя на этот раз я побрился. После спектакля мне удалось пробиться в гримерку при помощи одной лишь неотразимой улыбки. Там я вручил ей скромный букет.
— Спасибо, — улыбнулась Олеся. Роль у нее была крохотная, и мой букет оказался единственным.
— Так как насчет ужина?
— Нет. Но вы можете проводить меня до дома.
— Что ж.
Мы вышли из театра, и она направилась к подземному переходу.
— Олеся, куда?
— Как куда? В метро!
В метро-о… Как это романтично! Я так увлекся, что спустился глубоко под землю без колебаний. И стал неуверенно оглядываться. В годы моих скитаний бывало всякое, меня и трущобами не удивишь, но как же это давно было! Я уже успел подзабыть все прелести общественного транспорта, особый запах подземки, ее особый ветер и равнодушную толпу. Я по-прежнему неуверенно оглядывался. Олеся дернула меня за рукав и спросила:
— У тебя тоже проблемы со зрением?
— Что? Да, похоже.
Я подумал, что многого раньше не замечал. Был зашорен, как и большинство людей моего круга, и думал, что все хотят меня использовать. Не замечал смены времен года, жизни, которая бурлила вокруг и даже под ногами. Не замечал, как много в метро симпатичных девушек по той причине, что не замечал и самого метро. Одна из этих девушек — моя. Надо же!
Мы ехали на окраину. Без Олеси я бы заблудился. Мы мило беседовали о пустяках и незаметно перешли на «ты». Я очнулся лишь у подъезда ее дома. Она улыбнулась и сказала:
— Ну, вот мы и пришли.
— По чашечке кофе? — великодушно предложил я.
— Нет.
— А как насчет ужина?
— Я же сказала.
— Тогда договаривай: кто он?
— Я же сказала: есть один человек. — Она замялась.
— Какой человек?
— Продюсер. Он обещал мне помочь получить эту роль.
— Олеся, продюсеры ничего не делают просто так, — мягко сказал я. — Значит, у него есть в тебе интерес.
— Он просто обещал помочь. — Она мило покраснела.
— Оно того не стоит, поверь.
— Но что же мне делать?
— Пойти со мной на ужин! — весело ответил я.
— Тогда я буду тебе должна. А мне… В общем, ко мне нельзя. Это неудобно.
— Ты снимаешь квартиру?
— Комнату. И моя квартирная хозяйка — строгая женщина. Ко мне не ходят мужчины.
— Кроме продюсера.
— Он тоже сюда не ходит. Спокойной ночи.
И она убежала. Я стоял под окнами и все гадал: какое же ее? На моем лице блуждала дурацкая улыбка. Похоже, я влюбился! Нет, я женюсь! Вот на что это похоже! Я достал из кармана мобильный телефон и позвонил ей.
— Олеся?
— Да?
— Я забыл сказать тебе: спокойной ночи!
— Спокойной ночи.
И она дала отбой. Даже не спросила, откуда у меня номер ее телефона. Я пошел к метро все с той же дурацкой улыбкой на лице. Я почти заблудился. Добравшись до стоянки у театра, неуверенно подергал за ручку, пытаясь открыть дверцу своей машины, и только потом сообразил: заперта. Охранник мной заинтересовался. Я достал из кармана ключи и показал ему: все в порядке, это моя машина. Я сам уже в это не верил. Со мною происходило что-то странное. Наверное, я созрел для женитьбы.
Следующим вечером я вновь сидел на галерке. Моя жизнь отныне превратилась в театр. В конце концов, она сказала:
— Ты разоришься на билетах.
— Да, — охотно согласился я.
— Достану тебе контрамарку.
Она уже обо мне заботилась! Через пару недель она озаботилась тем, чтобы я не замерз под окнами ее дома и не промок. И мы сидели на кухне в квартире, которую она снимала, и пили чай. Квартирная хозяйка выразительно покашливала за стеной. Но мне большего было и не надо. Я не собирался ее соблазнять, я собирался на ней жениться. У нас впереди целая жизнь: успеется. Ведь надо сделать пятерых детей!
— Леня, извини…
— Что?
— Ты какой-то несовременный.
— То есть?
— Романтик.
Меня, циника и отпетого негодяя, прошедшего огни и воды, назвали романтиком! Я чуть не поперхнулся чаем.
— Не обижайся, — мягко сказала она. — Но жизнь — серьезная штука. В твоем возрасте пора уже задуматься: как жить дальше?
— Вот я и думаю.
— Тебе надо устроиться на другую работу. Заняться наконец делом.
— Да-да.
— Ты какой-то несерьезный, — повторила она.
— Что есть, то есть.
— Надо взрослеть, Леня.
Я не мог с ней не согласиться.
— И ухаживаешь ты старомодно, — вздохнула Олеся. — Ходишь на все мои спектакли, стоишь под моими окнами, дышишь в трубку.
Со мной такое вообще-то случилось впервые. Я не выносил прелюдий и сразу приступал к делу. Я предпочитал дышать не в трубку, а в ушко очередной возлюбленной, разомлевшей от моих ласк. Недаром женщины называли мое тело гибким. Я и Олесе собирался продемонстрировать свое искусство, но потом. Видать, она этого не оценила.
Через месяц я решился ее поцеловать. Мне казалось, что все идет, как надо. В таком ключе и должны развиваться отношения между будущими супругами. То ли я и в самом деле старомоден, то ли не рассчитал. Мы пару раз сходили в кафе и почти каждый вечер пили чай у нее на кухне. Забыл сказать: была весна. С некоторых пор я не замечаю смены времен года, поэтому и мое повествование не привязано к датам. Ведь я человек свободный, вне времени. Пятница, понедельник, мне-то какая разница? Но на этот раз я заметил: весна в разгаре. Был месяц май, цвела черемуха, в садах запели соловьи. Майская дымка затуманила мой взор. Я не заметил главного: как она сделала выбор.
Все случилось на вечеринке. Отмечали день рождения ее коллеги. Мы с Олесей пришли вместе. Я заметил, что она нервничает. Несколько раз она, словно в забытьи, сказала: «Надо решаться». Я же решил быть в этот вечер остроумным, как никогда. Душой компании. Завтра я собирался представить Олесю своим родителям. Отвезти ее на машине в наш загородный дом, а по дороге подготовить. Объяснить, кто я и куда она едет. Месяц — вполне достаточный испытательный срок. Мне и самому на последней работе положили месяц. И я его с честью выдержал. Сгорбыш тоже заметил произошедшие во мне перемены.