Письма о письме - Чарльз Буковски 11 стр.

Рассказ, о котором ниже говорит Буковски, – «Христос под шашлычным соусом», опубликованный в таблоидной газете в 1970 г.

[…] Я отправил вам рассказ, потому что подумал, вы оба сможете разглядеть. что людоеды тоже могут быть людьми, как пауки – пауками. То есть то, что тебе нужно, – тебе нужно, оно там внедрено. мораль – просто демократическое или фашистское цеплянье друг к другу умов, которые видят ту же картинку, формулу, шифр или что угодно. все это основа; тут не о чем спорить. хорошие парни хуи себе не сосут. ведь так?

история взята из сводки новостей, которую сам я не читал, но мне про нее кто-то рассказывал, пока я бухал с ним и его женой. он теперь препод, и я ему сказал, что оно того не стоит, что ему яйца отрежут, не сразу, но со временем. конечно, жене его это нравится, а мне нравится его жена, потому все и запутано. многих преподов я даже на порог не пускаю; говорю им, что у меня грипп, а он у меня обычно есть, хватаю их чертово пиво, говорю спасибо, сижу в темноте и надеюсь на Моцарта, Баха или Малера, ос. Малера, и пью эту срань. о чем бишь я? о ага, сводка новостей. историю я взял оттуда. там все так было, я думаю, что людей этих сцапали в Техасе, и когда их согнали на обочину, один как раз догрызал остатки мяса с костей пальцев. ну, пока слушал это, я пил, и мне показалось, что это смешно. в смысле, да. знаете, детки, я дважды работал на бойне, а когда видишь повсюду прорву кровавого мяса, понимаешь, что просто мясо есть мясо, и мясо это как-то попадает в капкан, вот и все. ну а я не прошу, чтобы меня ловили, жарили и ели. я старый, но в левом кармане таскаю добрый кусок стали, и если меня не сцапают пьяным или доверчивым (см. Цезаря), кто-то своей собственной крови увидит. о чем мы там? короче, я решил, что это очень смешная история. Людоеды в Техасе. По-моему, много врачей, хирургов особ., – людоеды, они просто яйцами не вышли размахнуться до самого предела, поэтому просто ебутся и чикают что ни попадя. рассказ, рассказ. я пью, набухался. лла лллаа, ла ла, я же просто попытался рассказать, отчего это могло так произойти, и показать, что, по сути, это не ПРЕСТУПЛЕНИЕ, а ФУНКЦИЯ, обусловленная ЧЕМ-ТО.

это юмористический рассказ, потому что в нем допускаются все человеческие возможности без мук совести; юмор здесь в том, что нас учат лишь достойным представленьям и возможностям той унылой математики, что называется Жизнью.

Прилагаю кое-какую писанину. Не стану утверждать, будто это что-то иное. Теперь, раз я поднял эти 4 колонки для «Откровенной прессы», поглядим, что они сделают. Я не против заработать немного мелочи, сочиняя что-нибудь под мухой. У меня чувство, что я уж больно стар, чтоб меня могли уничтожить – творчески, – это въелось в меня, как смерть, уже не стряхнуть. Но, по сути, писать – торговля крутая, а мне очень нравится, когда мне поступают $$$$. Полезно для духа.

Не пойми меня неверно. Когда я говорю, что письмо по сути – крутая торговля, я не имею в виду, что это скверная жизнь, если она сходит кому-то с рук. Это чудо из чудес – жить печаткой. И твоя помощь – просто дьявольски духоподъемная подпитка. Ты никогда не узнаешь, насколько. Однако для того, чтоб писать, требуется дисциплина, как и для чего угодно. Часы пролетают очень быстро, и даже когда не пишу, я кристаллизуюсь, потому-то мне и не нравится, если люди вокруг тащат мне пиво и болтают. У меня от них прицел сбивается, я из потока выныриваю. Конечно, я не могу сидеть перед печаткой день и ночь, поэтому бега – самое место, чтобы соки ВТЕКЛИ В МЕНЯ ОБРАТНО. Могу понять, зачем Хемингуэю требовалась его коррида: это быстрая втравка действием, чтобы поправить прицел. С лошадками у меня то же самое. У меня все эти люди на арене, а я должен выполнять движения. Именно поэтому, проигрывая, я так расстраиваюсь. Во-первых, мне это не по карману; во-вторых, я понимаю, что сделал неверные движения. У лошадей выиграть можно, если кто-то превращает это в искусство, но в то же время лошади съедают весь твой досуг, а он нужен писателю. Поэтому я пытаюсь играть во все соответственно – досуг, когда уместно, и соки текут, и печатка гудит. когда печатка стихает – обратно на арену к быкам. проверить, насколько точны мои движения. Наверно, я тут не очень внятно. эх, что ж.

То, что отбросили подпись, нормально.

Просто рад, что сумел пустить крученый с вашей помощью, парни. Тот чек на $45 не вернулся так или иначе и дал мне возможность отремонтировать мой старый «комет» 62 года, чтоб опять заработал, и так я смог ездить на свои поэтические читки, где выступаю полупьяный и сторговываю себе еще несколько дубов. Теперь вот слушая Хайдна. Должно быть, я спятил. Но рассказ писать мне понравилось. Прочел в газетах, что поймали каких-то людоедов где-то – в Техасе, по-моему, – и когда их остановили, эта девка как раз счищала мясо с пальцев руки, обгрызала… Оттуда я это и взял.

[…] Кто-то недавно вечером подарил мне экземпляр «Из замка в замок», так что не присылай, но спасибо. Я его сейчас читаю. С «Путешествием» не сравнится… У него в книге нытье что надо, но он стоит слишком уж близко к самому себе. В книге недостает юмора через ужас, как в «Путешествии»… от правды всегда смеешься, особенно если правда эта особым образом и особым стилем излагается. Но, наверно, ему слишком уж часто драли жопу; человек наконец прогибается и ломается, и теряет хватчонку… великое Искусство – чистое безумное разглагольствование в золотой клетке. Здесь же Селин скорее швыряет нам гнилые яблоки и брызжет соплями. Все же, будь «Замок» написан кем-то другим, не Селином, я бы сказал: «Слышь, а глянь – это ж совсем неплохо!» Но тут все как с Бейле – сравниваешь лишь лучшее с лучшим. Никуда не деться. Стоит человеку подпрыгнуть в воздух на 18 футов, а потом он сдает назад и прыгает всего на 13 футов, нам этого не хватает.

Ну, мы все проходим через что-то свое – или же померли. Или мы живем и мертвы – «мертвая жизнь этого человека / жизнь этого человека умирает /» Транжира-Стивен, когда он шел хорошо… Теперь же, черт, я потерял ту штуку, что ты мне посылал, попросил меня что-то о чем-то написать, поэтому мне придется выезжать в форме личного письма. Делай с ним, что хочешь. Мы ж давно знакомы, или как? – с тех пор, как я навязал тебе десятку или двадцатку, когда у тебя были только спальник и кипа стихов, а я сказал, что вот это стихотворение нормальное, а вон то мне не нравится, а парень выбрал одно из твоих худших и сказал: «Вот это стих…» Я такого вообще не понял, а мы, видать, тогда бухали, и все закрутилось вокруг того стиха, вы с парнем орали друг на друга, а потом он тебя выпнул, и я помню твои слезы… тетрадки и грязные чулки у тебя все были перевязаны веревкой. Грустно было, черт, еще как, это было грустно. и мы вместе спустились по лестнице, и ты сказал: «Буковски, мне ночевать негде». А я сказал: «Слушай, пацан, я одиночка. Я терпеть не могу людей, ни хороших, ни плохих; мне нужно быть одному… Господи, да сними ты себе комнату…» – и сунул тебе купюру, и убежал в ночь. Буковски, великий понимала, был трус. Откупился от тебя, вот что я сделал. Чтоб только остаться наедине с собственными костями. Когда мы виделись в последний раз, тебе, судя по виду, было удобнее, после моей поэтической читки в У[ниверситете] Н[ью]-М[ексико], хотя я и был немного пьян, тебе, как я заметил, было вполне удобно и спокойно, и ты помянул старину, бумажку, что я сунул тебе в руку, поэтому там было как-то странновато и забавно, столько миль и лет от того, где это случилось впервые, мы оба старше, особенно я, и оба по-прежнему живы. что ж.

Значит, возвращаясь к пачке, высланной мне, и некоторым вопросам, заданным, обдумываемым или как-то… конечно, сейчас у нас времена монументальные… все наши времена были монументальны, потому что такова жизнь каждого человека, 1970-й, 1370-й, 1170-й… Конечно, мало сомнений, что общий тон накручен. Есть вероятность, что впервые в истории у нас война не нации против нации, а цвета против цвета – Белый, Черный, Бурый, Желтый. На улицах ярость, ненависть. Беда с Белой расой в том, что слишком многие в ней друг друга ненавидят; у других рас тоже так, но не до нашей степени. Нам недостает связности Братства. У нас есть лишь одно, некая ужасающая мозговая мощь и ушлость, да способность драться в нужное время, умение перехитрить, провести и даже задавить противника кишкой. Сколько бы Белый человек ни ненавидел себя, он попросту одарен, но по тому или иному это может быть конец… «Упадок Запада» Шпенглера, написанный столько лет назад… знаки видны… Либо Белышу наконец предстоит обзавестись какой-никакой ДУШОЙ, либо вся его ушлость станет всего-навсего разбрызганной дрочкой…

Возможно, в пачке твоей все равно говорилось и вовсе не про это. После того как я ее получил, у меня было слишком много пьяных ночей и депрессивных дней. И вечно все теряю – работы, женщин, шариковые ручки, победы в драках, запросы на гранты Национального фонда искусств, тому подобное… о чем бишь я?

Ах да, так или иначе, должен сказать, что поэту опасно становиться в позу пророка, поэту/писателю выставляться пророком. Тут в С. Ш. самые серьезные писатели пишут по многу лет, пока о них не услышат или их не признают, если это вообще случится. К несчастью, признают много чертовых дурней, потому что мозги их близки массам. Обычно же писатель сильный на где-то от 20 до 200 лет опережает свое поколение, а потому голодает, кончает с собой, сходит с ума и признан только, если куски его работы как-то потом находят, гораздо позже, в обувной коробке или под матрасом на кровати в борделе, знаешь.

Ну ладно. Скажем, великому писателю С. Ш. наконец все удается… в смысле что ему больше не нужно беспокоиться о плате за жилье, и он даже время от времени ложится в постель с хорошеньким и приятным на вид женским оковалком. Большинство их выдержало (писателей, не женщин) что-то от 5 до 25 лет непризнания – и когда они, в конце концов, получают свой шмат признанья, удержать его не могут. Обезьяна? Черт, еще б! Эта тв-станция? ладно? о чем вы хотите, чтоб я поговорил? Ага, поговорю. О чем хотите узнать? О мировой истории? Смысле Человека? Экологии? Взрыве Народонаселения? Революции? Чё вы хотите узнать? Фотограф из журника «Жизнь»? Конечно, впускайте.

Вот тебе парень, который 15 лет кирял дешевое пойло в маленькой комнатенке, в туалет посрать вынужден был ходить по коридору. А когда печатал, старухи били в потолки и полы свои ручками от швабр, пугая его до чертиков…

«Прекрати, дурак!»

Вдруг каким-то фокусом – он известен… Работу его запрещают, или он шел по Бродуэю с вываленным наружу краником во время Парада Санта-Клауса, и выяснили, что он поэт… Тут годится что угодно. Талант полезен, но не всегда обязателен. Одна из величайших фраз была сказана не философом, а бейсболистом, которому вечно с трудом удавалось держать средний балл у.250… Лео Дюрошер: «Пусть лучше буду везучим, а не умелым…» Все из-за того, что Дюрошер знал: десять или двенадцать одиночных через внутреннее поле с удачным отскоком – вся разница между низшими и высшими.

Стало быть, у тебя старые добрые С. Ш. А. В данный миг, возможно, имеется лишь дюжина писателей, кто способен писать живо и с грандиозным жаром. Из них, скажем, двоих признали (как-то, повезло), 8 сойдут в могилы, даже нигде не опубликовавшись. Оставшиеся 2 будут обнаружены и раскопаны впоследствии по некоему случайному стечению обстоятельств.

Так что происходит, когда одному из дюжины великих наконец везет и он попадает в огни рампы? Легко. Его убивают. Он жил в этих комнатенках и голодал так долго, что теперь верит, будто заслуживает всего, что на него валится, – и продается, стараясь заполнить пустоты одиноких лет…

Уважаемый м-р Эванс!

Вы не напишете нам что-нибудь по Черно-Белому Вопросу, или о Хиппи, или Куда Мы Идем в Нынешней Америке? Что-то в таком вот ключе. Готовы заверить, что все вами написанное будет принято к публикации. Мы заплатим вам по сдаче работы в диапазоне от $1000 до $5000 за статью, в зависимости от ее объема. Мы всегда были почитателями вашего творчества… Кстати сказать, вам известно, что одна из наших помощниц редактора, Вирджиниа МакАнальни, сидела рядом с вами на занятиях по английскому-II в Университете таком-то?..

И вот человека, сохранявшего свой стиль, свою энергию и свою истину строго в форме Искусства, внезапно посещает богатство. Ему предлагают устраивать читки в Университетах от $5000 плюс расходы до 2 штук плюс расходы плюс все, что ему захочется отъебать, если он после читки или вечеринки еще для такого трезв… Тому, кого ненавидела квартирная хозяйка в комнате за 8 долларов в неделю, отвернуться от такого легкого пути очень трудно. Там, где прежде он был чистым Художником, говорившим, как полагается, из боли, безумия и правды, теперь все желают слушать его лепет, когда ему больше нечего сказать. Имя. Имя! Вот что им нужно. И, если можно, борода. Американский Художник, насколько мне известно, за исключением Джефферса и Паунда, всегда заглатывает приманку. Никакие имена сразу мне на память не приходят. Но обзывательство ничего не доказывает. Это так и есть! Их обставляют и ловят – и в конце концов, хоть они этого и сами не понимают, их выбросят. Потому что недоразвитую толпу так или иначе завлекли их изначальные энергия и правда…

Сомневаюсь, что именно этого ты и хотел, Норм. Я зациклен на собственной тресковой душонке и не претендую на исключительность, хоть она у меня, вероятно, и есть, скажем, в моем, рыбно-скользком смысле. Когда меня наймут писателем в штат «Нью-Йоркера», дам тебе знать. А до тех пор – яйца по ветру, затычки долой, и я сижу тут со всеми разнообразными оттенками обувного крема… кто б сюда первым ни вломился, я с ним… намажу погуще… У меня все цвета, все оттенки… ох постой, одного не хватает… ох бля, этот у меня уже есть…

Удачи тебе с твоим номером про гуру. Мне кажется, однако, он будет очень скучным и святеньким… все эти рты, говорящие все и ничего. ну, ты сам напросился.

1971

пока ты бегаешь по всей стране с Корсо и Гинзбёргом, давая читки в университетах и ебя всех юных студенток, и пока я валяюсь тут, творя Искусство, происходит всякое… ох, прости меня, я не предполагал намекать, что Гинзбёрг ебет каких-то цып. Я знаю, у него заезд по экологии и… слушай, я тут узнал от одного парня, который платит эти фант. авансы за книжки рассказов… потому отправил ему несколько образцов и полагаю вскоре услышать ответ, но догадка моя в том, что ответ будет «нет». Сдается мне, его барахло мое напугает, поэтому поглядим. Ладно? Мне бы действительно очень хотелось увидеть, как кто-нибудь сделает книжку моих новых рассказов, а я думаю, что этот парень зассыт… поэтому я скоро буду стучаться тебе в дверь с мешком своих склизких сальных порочных охуенных рассказов… у нас будет много возможностей собраться вместе по КАКОМУ-ТО поводу, иисусе-христе, похоже, так и будет…

ладно с «Почтамтом» хорошо, что он тебе вкатил. Я там пытался держать какой-то ТЕМП. от большинства романов мне скучно, даже от великих. никакого темпа. Мне нравятся речки, текущие побыстрей. ладно.

ага, «Превращение» завораживает. нет, Кафка я не думаю, что сильно роется в женщинах; но для того, куда добирается, он хорош. Джефферс, разумеется, пережил кровоток, поэтому ему удалось забраться внутрь женщин и выглянуть из них так, как они смотрят, – а мне такого пока сделать не удалось, возможно, и никогда не получится. Д. Г. Лоренс туда так и не добрался, к черту репутацию. у него просто эта одна крупная довольно-таки мать-корова, и все ему являлось через эту корову-мать – я бы скорей решил, что Лоренс человек грудей, а не ног – так или иначе, у него эта ТЕЛКА, и все через телку передается, все значения, все оттенки смыслов, поэтому не вполне он это уловил. одна телка: одно послание.

Спасибо за открытку. Я весь под парами с книгой, ЙОУ! вчера ночью уснуть не мог, поэтому сел перебирать «Открытые города», главным образом они крупного формата, что выпускались после того, как «Заметки» (книжкой) вышли… с этими вот, листая их, я обнаруживал один рассказ, за ним другой за ним третий. Хорошая это срань, Лэрри. Не успел я перебрать всю пачку, КАК У НАС БУДЕТ ЕЩЕ МЕЖДУ 25 и 50 РАССКАЗОВ! Дичайшая срань после Боккаччо и Свифта! Ты просто не ЗНАЕШЬ, на что наткнулся, мужик. Тебе пойдет в зачет, что ты величайший редактор всех времен. Сперва «Вой», теперь это. Вот увидишь. […]

Прости мне восторги. Но это будет бомба, это будет конец луне. ей-дроч христе, да. Завтра мне надо читать в Ю. К. и на выходных немножко ебаться, но где-то на следующей неделе все эти другие рассказы на тебя обвалятся. сладостное чтение. […]

Ладно, книжка на пламя выше неба!

Мы авансируем и презрим дурацкие реальности и пресные нереальности бах бах!

Вся рыба полетит, вся птица поплывет, озеро станет луковым супом, а кровь никогда не умрет.

Буковски отправил Ферлингетти два рекламных текста, приводимых ниже; Ферлингетти поместил первый на заднюю обложку «Эрекций, эякуляций, эксгибиций и вообще историй обыкновенного безумия», а второй так и не был напечатан. Предполагаемая книга стихов и прозы «Буковскиана» тоже не состоялась и в итоге превратилась в «Эрекции».

Спасибо за письмо и брошюру заказов… Наверно, «Буковскиана» – это всерьез. Я по-прежнему сильно бодр и возбужден насчет книжки. И впрямь считаю, что она у меня будет лучшая.