– А я не знаю ни одного такого, – сказала Алиса очень вежливо, весьма довольная, что ей удалось завязать беседу.
– Ты мало что знаешь, – отрезала Герцогиня, – и это факт.
Алисе совсем не понравился тон этого замечания, и она решила, что лучше бы сменить тему разговора. Пока она пыталась подобрать подходящую, кухарка сняла котел с супом с огня, и сразу же принялась швырять все, до чего могла дотянуться, в Герцогиню и ребенка – первыми полетели каминные щипцы, кочерга и совок, затем градом посыпались кастрюли, тарелки и блюдца. Герцогиня не обращала на них никакого внимания, даже когда они попадали в нее; ребенок же и без того так орал, что невозможно было понять, больно ему от этих ударов или нет.
– Ой, пожалуйста, думайте, что вы делаете! – закричала Алиса, подскакивая в ужасе. – Ой, прямо в его милый носик! – как раз в этот момент особенно большая кастрюля пролетела от носа младенца так близко, что лишь чудом не снесла его.
– Если бы никто не лез в чужие дела, – хрипло проворчала Герцогиня,
– мир вертелся бы быстрее.
– Но это не было бы преимуществом, – сказала Алиса, которая была очень рада возможности продемонстрировать часть своих познаний. – Только подумайте, что стало бы с днем и ночью! Видите ли, земля оборачивается вокруг своей оси за двадцать четыре часа, так что, если двадцать четыре часа назад было утро, то пора…
– Кстати, о топорах, – сказала Герцогиня. – Отрубить ей голову!
Алиса метнула довольно встревоженный взгляд на кухарку, проверяя, как та воспримет этот намек; но кухарка была занята помешиванием супа и, кажется, не слушала, так что Алиса вновь попыталась развить мысль:
– Двадцать четыре часа, я думаю … или двенадцать? Я…
– Ох, не утомляй этим меня , – сказала Герцогиня. – Я никогда не выносила цифры, – и она снова принялась баюкать своего ребенка, напевая при этом своего рода колыбельную и свирепо встряхивая его в конце каждой строчки:[ 19 ]
– Вот, можешь понянчить его, если хочешь! – сказала Герцогиня Алисе, бросая ей младенца. – Мне нужно пойти приготовиться к крокету у Королевы,
– и она поспешила прочь из комнаты. Кухарка метнула ей вслед сковородку, но промахнулась.
Алиса поймала ребенка не без труда, поскольку он был какой-то странный и растопыривал руки и ноги во все стороны – «словно морская звезда», подумала Алиса. Бедняжка пыхтел, как паровоз, когда она подхватила его, и притом сгибался пополам и снова разгибался, так что в первую пару минут все, что ей удавалось – это просто держать его.
Как только она поняла, как нужно его нянчить (для этого следовало скрутить его в узел и потом крепко держать за правое ухо и левую ступню, не давая ему развернуться), она вынесла малютку на улицу. «Если я не унесу ребенка отсюда, – подумала Алиса, – за деньдругой они его наверняка прикончат; разве оставлять его здесь – не убийство?» Последние слова она произнесла вслух, и малыш хрюкнул в ответ (к этому времени он уже перестал чихать). «Не хрюкай, – сказала Алиса, – негоже выражать свои мысли таким способом».
Малютка снова хрюкнул, и Алиса с большим беспокойством заглянула ему в лицо, чтобы понять, что с ним. Вне всякого сомнения, у него был слишком курносый нос, куда более похожий на пятачок, нежели на нормальный нос; и глазки у него были слишком уж маленькие для ребенка; в общем, Алисе совсем не понравилось, как он выглядел. «Но, может быть, он просто всхлипнул», – подумала она и снова заглянула ему в глаза, проверяя, есть ли там слезы.
Нет, слез не было. «Если ты собираешься превратиться в поросенка, мой дорогой, – серьезно сказала Алиса, – я не стану больше о тебе заботиться. Учти это!» Малютка снова всхлипнул (или хрюкнул, точно определить было невозможно), и какое-то время они двигались молча.
Алиса как раз начала думать: «Ну, и что я буду делать, когда принесу его домой?» – когда он снова хрюкнул, да так громко, что она взглянула на его лицо в испуге. На сей раз не могло быть никакой ошибки: это был поросенок, не более и не менее, и она почувствовала, что было бы совершенным абсурдом нести его дальше.
Так что она спустила малыша на землю, и с немалым облегчением наблюдала, как он трусит прочь в направлении леса. «Если бы он вырос, – сказала она себе, – то был бы ужасно уродливым ребенком; а поросенок из него вышел, по-моему, вполне симпатичный.» И она принялась думать о других знакомых детях, из которых получились бы очень славные поросята, и как раз сказала себе: «Если бы я только знала, как их превратить…» – как вдруг вздрогнула от испуга, завидев Чеширского Кота, сидевшего на ветке дерева в нескольких ярдах от нее.
Кот лишь улыбнулся, когда заметил Алису. «Он выглядит добродушным», – подумала она; в то же время у него были очень длинные когти и великое множество зубов, что заставляло относиться к нему с уважением.
– Чеширский Кис-Кис, – начала она, довольно робко, ибо не знала, понравится ли ему это имя; однако кот лишь улыбнулся еще шире. «Кажется, пока что ему нравится», – подумала Алиса и продолжила: – Будьте добры, вы не подскажете мне дорогу отсюда?
– Это зависит главным образом от того, куда ты хочешь попасть, – сказал Кот.
– Мне не так уж важно, куда… – начала Алиса.
– Тогда неважно, какой дорогой идти, – сказал Кот.
– …я просто хочу попасть куда-нибудь , – добавила в качестве объяснения Алиса.
– Ну, туда ты наверняка попадешь, – сказал Кот, – если только будешь идти достаточно долго.
Алиса почувствовала, что возразить на это нечего, так что она попробовала задать другой вопрос:
– Что за народ живет поблизости?
– В том направлении, – сказал Кот, махнув правой лапой, – живет Шляпник; а в том направлении, – он махнул другой лапой, – живет Мартовский Заяц. Навести, кого хочешь; оба они сумасшедшие.[ 20 ]
– Но я не хочу идти к сумасшедшим, – заметила Алиса.
– Ну, тут уж ничего не поделаешь, – сказал Кот, – мы все здесь сумасшедшие. Я сумасшедший. Ты сумасшедшая.
– С чего вы взяли, что я сумасшедшая? – спросила Алиса.
– Это должно быть так, – сказал Кот, – иначе ты бы сюда не попала.
Алиса не думала, что это что-то доказывает; однако, она продолжала:
– И откуда вы знаете, что вы сумасшедший?
– Начнем с того, – сказал Кот, – что пес – не сумасшедший. Ты согласна?
– Думаю, да, – сказала Алиса.
– Тогда смотри, – продолжал Кот, – пес ворчит, когда сердит, и виляет хвостом, когда доволен. Я же ворчу, когда доволен, и виляю хвостом, когда сердит. Следовательно, я сумасшедший.
– Я называю это мурлыканьем, а не ворчанием, – возразила Алиса.
– Называй это, как хочешь, – сказал Кот. – Ты сегодня играешь в крокет с Королевой?
– Мне бы очень хотелось, – сказала Алиса, – но меня пока что не приглашали.
– Увидимся там, – сказал Кот и исчез.
Алиса не слишком удивилась этому, поскольку уже вполне привыкла к странным вещам. Пока она смотрела на то место, где он только что был, он вдруг появился снова.
– Кстати, что стало с ребенком? – спросил Кот. – Я чуть не забыл спросить.
– Он превратился в поросенка, – ответила Алиса совершенно спокойно, как будто Кот вернулся обычным способом.
– Я так и думал, – сказал Кот и снова исчез.
Алиса немного подождала, с затаенной надеждой, что он появится снова, но он не появился, и через минуту-другую она пошла в ту сторону, где жил Мартовский Заяц. «Шляпников я прежде видела, – сказала она себе, – Мартовский Заяц – это намного более интереснее, и может быть, поскольку сейчас май, он не слишком безумен – во всяком случае, не так, как в марте.» Сказавши это, она подняла глаза, и вновь увидела Кота, сидящего на ветке дерева.
– Ты сказала «в поросенка» или «в карасенка»? – спросил Кот.
– Я сказала «в поросенка», – ответила Алиса, – и не могли бы вы появляться и исчезать не так внезапно? От этого голова идет кругом.
– Хорошо, – согласился Кот; в этот раз он исчез постепенно, начав с кончика хвоста и закончив улыбкой, которая парила в воздухе еще некоторое время после того, как все остальное пропало.
«Ну, я часто видела котов без улыбки, – подумала Алиса, – но чтоб улыбку без кота! Это самая странная вещь, какую я вижу за всю свою жизнь!»
Ей не пришлось идти слишком долго, прежде чем она увидела дом Мартовского Зайца; она решила, что это именно тот дом, поскольку каминные трубы по форме напоминали заячьи уши, и крыша была покрыта мехом. Дом бы так велик, что она предпочла не подходить ближе, пока не съела достаточно от левого куска гриба и не выросла до двух футов; и даже после этого она направилась к дому довольно робко, говоря про себя: «А вдруг он все-таки буйный? Я уже почти уверена, что лучше бы я навестила Шляпника!»
Глава VII. Безумное чаепитие
Перед домом под деревом стоял стол, за которым пили чай Мартовский Заяц и Шляпник; между ними сидела Соня, погруженная в сон, и они использовали ее в качестве подушки, облокачиваясь на нее и переговариваясь через ее голову. «Очень неудобно для Сони, – подумала Алиса, – только, поскольку она спит, ей, должно быть, все равно.»
Стол был велик, но троица сгрудилась в одном его углу; «Мест нет! Мест нет!» – закричали они, увидев приближающуюся Алису. «Мест сколько угодно!»
– возмущенно сказала Алиса и уселась в большое кресло во главе стола.
– Выпей вина, – ободряюще предложил Мартовский Заяц.
Алиса окинула взглядом весь стол, но там не было ничего, кроме чая.
– Не вижу никакого вина, – заметила она.
– Его здесь и нет, – сказал Мартовский Заяц.
– В таком случае, не очень-то вежливо с вашей стороны предлагать его!
– сердито сказала Алиса.
– Не очень-то вежливо с твоей стороны садиться за стол без приглашения, – сказал Мартовский Заяц.
– Я не знала, что это ваш стол, – сказала Алиса. – он накрыт куда больше, чем на троих.
– Твои волосы соскучились по стрижке, – сказал Шляпник. Перед этим он какое-то время разглядывал Алису с большим любопытством, и это были первые его слова.
– Вам бы следовало усвоить, что нельзя переходить на личности, – строго сказала Алиса, – это очень грубо.
Шляпник широко распахнул глаза, услышав это; однако вслух он произнес лишь:
– Чем ворон похож на конторку?[ 21 ]
«Ага, теперь будет веселее! – подумала Алиса. – Я рада, что они начали загадывать загадки».
– Полагаю, я смогу это отгадать, – добавила она вслух.
– Ты имеешь в виду, что думаешь, будто сможешь найти ответ? – спросил Мартовский Заяц.
– Именно так, – ответила Алиса.
– В таком случае, тебе следовало сказать то, что ты имела в виду, – продолжал Мартовский Заяц.
– Я так и делаю, – поспешно откликнулась Алиса, – ну, по крайней мере, я имею в виду то, что говорю – ведь это же то же самое.
– Ничуть не то же самое! – возразил Шляпник. – Ты бы еще сказала, что «я вижу то, что ем» – это то же самое, что и «я ем то, что вижу»!
– Ты бы еще сказала, – подхватил Мартовский Заяц, – что «я люблю то, что получаю» – это то же самое, что «я получаю то, что люблю»!
– Ты бы еще сказала, – добавила Соня, которая, по всей видимости, говорила во сне, – что «я дышу, когда сплю» – это то же самое, что «я сплю, когда дышу»!
– Для тебя это и впрямь то же самое, – сказал Шляпник, и на сем беседа оборвалась. Компания минуту просидела молча, в то время как Алиса пыталась вспомнить все, что знала о воронах и конторках – впрочем, знала она о них не слишком много.
Шляпник первым нарушил молчание.
– Какое сегодя число? – спросил он, оборачиваясь к Алисе; при этом он достал из кармана часы и смотрел на них обеспокоенно, периодически встряхивая их и поднося к уху.
Алиса немного подумала и ответила:
– Четвертое.
– Врут на два дня! – вздохнул Шляпник. – Говорил же тебе, не надо было смазывать их сливочным маслом! – добавил он, сердито глядя на Мартовского Зайца.
– Это было самое лучшее сливочное масло, – кротко ответил Мартовский Заяц.
– Да, но туда, должно быть, попали крошки, – проворчал Шляпник, – не надо было пихать масло внутрь хлебным ножом.
Мартовский Заяц взял часы и мрачно поглядел на них; затем он окунул их в чашку с чаем, и поглядел на них снова; однако ему не удалось придумать ничего лучше, чем повторить предыдущую реплику:
– Это было лучшее масло, ты же знаешь.
Алиса с любопытством глядела ему через плечо.
– Какие забавные часы! – заметила она. – Показывают число, но не показывают, который час!
– А с какой стати? – пробурчал Шляпник. – Твои часы показывают, какой сейчас год?
– Нет, конечно, – с готовностью ответила Алиса, – но это потому, что год не меняется очень долго.
– Вот и в моем случае то же самое, – сказал Шляпник.
Алиса была весьма озадачена. Реплика Шляпника показалась ей совершенно бессмысленной, хотя каждое слово было вполне понятным.
– Я не совсем поняла вас, – сказала она так вежливо, как только могла.
– Соня снова спит, – сказал Шляпник и капнул горячего чая Соне на нос. Та недовольно мотнула головой и произнесла, не открывая глаз: «Конечно, конечно, я как раз хотела сама это сказать».
– Ты уже отгадала загадку? – спросил Шляпник, вновь поворачиваясь к Алисе.
– Нет, я сдаюсь, – ответила Алиса, – какой ответ?
– Не имею ни малейшего понятия, – сказал Шляпник.
– Я тоже, – сказал Мартовский Заяц.
Алиса устало вздохнула.
– Думаю, ваше время можно было потратить лучше, – сказала она, – чем загадывая загадки без ответов.
– Если бы ты так же хорошо знала Время, как я, – сказал Шляпник, – ты бы не называла его «оно». Время – он![ 22 ]
– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сказала Алиса.
– Конечно нет! – воскрикнул Шляпник, презрительно дернув головой. – Ты, небось, даже ни разу не разговаривала с Временем!
– Наверное, нет, – осторожно ответила Алиса, – хотя я и провела немало времени за учебой.
– А, тогда все понятно, – сказал Шляпник. – Старик Время не станет терпеть, когда его пытаются провести . А вот если бы ты была с ним в хороших отношениях, он бы делал с часами практически все, что ты захочешь. Например, представь себе, что сейчас девять утра, как раз начинаются уроки; а ты только шепни намек Старику, и стрелки как закрутятся! Полвторого, пора обедать!
(«Хорошо бы так и было», – прошептал себе под нос Мартовский Заяц.)
– Это, конечно, было бы замечательно, – сказала Алиса задумчиво, – но тогда – ведь я бы не успела проголодаться.
– Поначалу, вероятно, так, – сказал Шляпник, – но ты могла бы сохранять полвторого столько, сколько пожелаешь!
– И что, вам такое удалось? – спросила Алиса.
Шляпник печально покачал головой.
– Мне – нет, – ответил он. – Мы поссорились в минувшем марте – как раз перед тем, знаешь ли, как он сошел с ума, – (Шляпник указал чайной ложкой на Мартовского Зайца). – Червонная Королева устраивала большой концерт, и я должен был петь:
Нетопырь, пари, пари!
С высоты на пир смотри![ 23 ] Ты случайно не знаешь эту песню?
– Что-то такое я слышала, – сказала Алиса.
– Помнишь, как там дальше, – продолжал Шляпник:
Как поднос ты в вышине,
Что ты ешь, понять бы мне!
Пари, пари…
Тут Соня встрепенулась и принялась петь во сне: «Пари, пари, пари, пари…» – и продолжала в том же духе так долго, что им пришлось ущипнуть ее, чтобы остановить.
– Ну вот, едва я закончил первый куплет, – продолжал Шляпник, – когда Королева как закричит: «Да он просто убивает время! Отрубить ему голову!»
– Какая ужасная дикость! – воскликнула Алиса.
– И с тех самых пор, – заключил Шляпник жалобным тоном, – он не делает ничего, что я прошу! Теперь здесь всегда шесть часов.[ 24 ]
Алисе пришла в голову блестящая идея.
– Именно поэтому здесь так много чайной посуды? – спросила она.
– Именно, – вздохнул Шляпник, – здесь всегда время пить чай, и у нас даже нет времени помыть посуду.
– Значит, вы все время двигаетесь вокруг стола? – предположила Алиса.
– Именно так, – сказал Шляпник, – по мере использования посуды.
– Но что будет, когда вы снова доберетесь до начала? – рискнула спросить Алиса.
– Предлагаю переменить тему, – перебил Мартовский Заяц, зевая. – От этой я устал. Пусть юная леди расскажет нам историю.
– Боюсь, я ни одной не знаю, – ответила Алиса, несколько напуганная этим предложением.
– Тогда Соня расскажет! – закричали они оба. – Просыпайся, Соня! И они ущипнули ее сразу с обеих сторон.
Соня медленно открыла глаза.
– Я не спала, – сказала она слабым заспанным голосом, – я слышала каждое ваше слово.
– Рассказывай историю! – потребовал Мартовский Заяц.
– Да, пожалуйста! – попросила Алиса.
– И побыстрее, – добавил Шляпник, – или ты снова уснешь прежде, чем закончишь.
– Давным-давно жили-были три маленькие сестрички, – поспешно затараторила Соня, – и их звали Элси, Лэси и Тилли,[ 25 ] и жили они на дне колодца…