– Похоже, я нашел нам новую квартиру. Сходим туда сегодня же, и ты скажешь, какой ты хочешь видеть свою комнату.
– Правда?
– Совершенная.
Он вытер мальчику лицо платком.
– Но прямо сейчас мне придется заняться работой, а потом я отведу тебя к «Малютке», и она расскажет тебе предания твоих предков.
– Очень хорошо, – сказал Блез снова по-французски.
Тахион почувствовал укол чувства вины. Этот план был задуман не столько, чтобы порадовать Блеза, сколько, чтобы обеспечить его хорошее поведение. Запертый внутри мыслящего живого такисианского корабля, Блез будет в безопасности, и окружающий мир тоже будет в безопасности – от него.
– Но на английском, – жестко добавил Тахион.
– Ну и ладно, – снова помрачнев, ответил Блез снова по-французски.
Обратно в клинику. Еще пять часов лихорадочной работы. По большей части, как ни печально, бумажной. Тахион внезапно снова вспомнил о Блезе и подумал, что «Малютка» должна развлечь его очень хорошо. Вернувшись с работы, он забрал его и повез на тренировку по карате. Уселся в кабинете рядом с залом и принялся читать «Таймс», внимательно прислушиваясь к тому, что происходит в додзё. Но Блез вел себя хорошо.
«Благотворительный концерт в помощь жертвам вирусов Дикой Карты и СПИДа пройдет в «Доме смеха». Как это в духе Деса, подумал Тахион. Интересно, почему мероприятие решили провести в Джокертауне?
Наверное, ни один другой концертный зал Нью-Йорка не согласился бы. Потребовали бы, чтобы кресла затянули пластиковыми чехлами.
Было какое-то сходство между этими двумя наказаниями, постигшими человечество. Как биохимик, Тахион нашел сходство между вирусами Дикой Карты и герпеса. И в эмоциональном их восприятии простыми людьми тоже было сходство, сильное. Благотворительный концерт в пользу жертв вирусов породит множество намеков относительно сексуального поведения этих жертв и тех, кто им помогает.
«Министерство здравоохранения предупреждает: трахаться опасно для здоровья!»
– Ну, а мне тогда предполагается прожить пару тысяч лет, – пробормотал Тахион, скрестив ноги.
Блез выбежал из зала, прекрасный в своем белом тренировочном ги. С менеджером школы карате возник небольшой спор по поводу цвета этого костюма. В этом додзё стандартным цветом был черный, но, несмотря на сорок лет, проведенные на Земле, Тахион упорно не признавал этот цвет. Черный цвет для рабочих. Не для аристократов.
Мальчишка сунул ему в руки свою одежду.
– Переодеваться не собираешься?
– Нет, – ответил Блез, взбираясь на стул и разглядывая стенд, на котором были закреплены сюрикены, кусаригама [2] и нагинаты.
– Как у него с языковым барьером? – спросил он Тупуолу, выписывая чек.
– Без проблем. За последние пару дней его английский стал намного лучше.
– Он очень талантлив.
– Да, конечно. – заявил Блез, пройдя по стульям и обняв Тахиона за шею. Тупуола нахмурился, вертя ручку в пальцах.
– Хорошо бы, ты мне демонстрировал свои успехи в английском.
– С тобой по-французски говорить проще, – ответил Блез, на ходу меняя язык разговора.
Тахион провел пальцами сквозь прямые рыжие волосы внука.
– Думаю, мне пора начинать вырабатывать избирательную глухоту.
Он внезапно усмехнулся.
– Что? – спросил Блез, дергая его за плечо.
– Я вспомнил случай из своего детства. Я был не сильно старше, чем ты сейчас. Может, лет пятнадцать. Решил, что физические упражнения скучны. И нужны только спарринги. Поэтому приказал телохранителю выполнять упражнения за меня.
Тупуола расхохотался, а Тахион печально покачал головой.
– Я был просто невыносимым маленьким принцем.
– И что случилось?
– Отец меня подловил.
– И? – восхищенно спросил Блез.
– И выколотил из меня эту дурь.
– Полагаю, ваши телохранители глядели на это с удовольствием, – со смешком сказал Тупуола.
– О нет, у них была слишком хорошая выучка, чтобы проявить хоть тень эмоций, но я припоминаю, что пару раз у них красноречиво губы дергались. И это было очень унизительно.
Тахион вздохнул.
– Я бы его остановил, – сказал Блез. В его глазах сверкали искорки.
– Я уважал своего отца и знал, что он прав, наказывая меня. Кроме того, было бы нарушением принципов пси начать долгий и изнурительный поединок умов с родным отцом на глазах у слуг. Не говоря уже о том, что, вполне возможно, я бы проиграл.
Тахион шлепнул Блеза указательным пальцем по кончику носа.
– Если ты такисианин, то всегда о таком думаешь.
– Принципы пси. Словно название какой-нибудь эзотерической книжки из шестидесятых, – пробормотал Тупуола.
– Возможно, я когда-нибудь напишу такую книгу, – сказал Тахион, вставая. Повернулся к внуку: – Раз речь зашла о шестидесятых, есть человек, с которым я хотел бы тебя познакомить.
– Прикольный?
– Да, а еще очень добрый. И мой хороший друг.
Уголки губ Блеза опустились.
– С ним не поиграешь.
– Нет, но у него есть дочь.
– Марк, смотри же! Я пришел! – провозгласил Тахион, взмахнув шляпой с пером перед дверью «Космической тыквы» («Пища для ума, тела и духа», «Магазин снадобий и деликатесов», – гласила вывеска).
Марк Мидоуз, он же Капитан Глюкс, стоял у кассы, согнувшись, как цапля, и держа в кончиках пальцев только что открытую упаковку с тофу.
– Вау, Док. Рад тя видеть.
– Марк, это Блез, мой внук, – сказал Тахион, выталкивая вперед спрятавшегося позади него ребенка. – Блез, позволь тебе представить, месье Марк Мидоуз, – сказал он по-французски.
– Очень приятно, месье, – сказал Блез тоже по-французски.
Марк вскинул пальцы в жесте мира, принятом у хиппи, и бросил резкий взгляд на Тахиона.
– Похоже, что тебе много, что есть мне порассказать.
– В самом деле много, а еще я хочу попросить об одолжении.
– Что угодно, брат, только скажи.
Тахион многозначительно посмотрел на Блеза.
– Секунду. Сначала я хочу, чтобы Блез познакомился с Деткой.
– А… конечно.
Они забрались по крутой лестнице в квартиру Марка, оставив Блеза играть с десятилетней дочкой Марка, чудесной девочкой, к сожалению, отстающей в развитии. Очутились в крохотной лаборатории старого хиппи, заваленной оборудованием.
– Ну, типа, рассказывай.
– Все оказалось сущим кошмаром. Смерть, голод, болезни, но в конце концов… нашелся Блез, и оказалось, что все это было не напрасно, – начал Тахион. Заставил себя перестать нервно ходить по комнате. – Он – центр моей жизни, и я хочу, Марк, чтобы у него было все.
– Детям не нужно все и сразу, брат. Им просто нужна любовь.
Тахион положил руку на худое плечо землянина, ощущая искреннюю благодарность.
– Какой же ты хороший человек, дорогой мой друг.
– Но ты же мне еще ничего не рассказал. Как ты его нашел и что реально произошло, когда случилась вся та ерунда в Сирии.
– Поэтому я и сказал, что это был сущий кошмар.
Они разговорились. Тахион лишь вскользь упомянул о своих опасениях насчет Соколицы. Бегло рассказал о других событиях, в результате которых нашел Блеза. Намеренно не стал рассказывать о своем столкновении с Le Miroir, французским тузом-террористом, державшим под контролем его внука, на четверть такисианина. Он чувствовал, что мягкий и чуткий Марк будет шокирован, если узнает про то хладнокровие, с которым Тахион казнил этого человека. Теперь, по прошествии времени, Тахиону и самому было слегка не по себе от этого. С печалью он подумал, что после практически равного количества лет, прожитых на Такисе и на Земле, он все еще куда больше такисианин, чем землянин.
Посмотрел на часы в каблуке сапога.
– Пламенеющие небеса, погляди, сколько времени.
– Эге, крутые сапожки.
– Да, в Германии такие нашел.
– Кстати, по поводу Германии…
– В другой раз, Марк. Мне надо идти. Ой, каков же я идиот! Я же пришел не только ради удовльствия пообщаться с тобой. Хотел спросить, смогу ли я иногда брать к себе на время Дурга? Он практически полностью иммунен к контролю сознания, а я не могу все время держать Блеза рядом с собой, как и не могу постоянно оставлять его взаперти у «Малютки» всякий раз, как у меня будут другие дела.
– Дург в качестве няньки. С ума сойти.
– Да, понимаю, и, поверь мне, мне совершенно не по душе, что чудовище, выращенное Заббом, будет охранять моего потомка, но Блез – то же самое, что Прародительница Роя среди других планет, я не могу оставить его без присмотра с обычными людьми. Сам понимаешь, дисциплины у него ни капли, и будь я проклят, если знаю, как ее ему привить.
Глюкс положил руку на плечи Тахиону, и они пошли к двери лаборатории.
– Время, всему свое время. Не парься, брат. Никто не рождается на свет отцом.
– А уж дедом – тем более.
Марк глянул сверху вниз на изящное молодое лицо такисианина и усмехнулся.
– Думаю, у него с трудом получится обращаться к тебе «дедушка». Тебе придется на этом настаивать…
Зрелище происходящего в гостиной лишило Марка дара речи и дыхания. Детка, раздевшись до самых своих плюшевых панталон, танцевала и что-то напевала. Откинувшийся на диван Блез, хихикая, управлял ею, словно куклой.
– Кидждад , разве не весело? Ее сознание настолько примитивно…
Сила ударила из Тахиона, и Детка, внезапно освободившись от ужасающего контроля, испуганно расплакалась. Марк крепко обнял ее.
– ПРИМИТИВНО! Я ТЕБЕ ПОКАЖУ ПРИМИТИВНОЕ СОЗНАНИЕ!
Мальчик дернулся и начал ходить по комнате, негнущийся, будто ржавый робот, сжатый в грубых тисках мысленной силы своего деда.
– ТАК НРАВИТСЯ? ТЕБЕ ПРИЯТНО…
– НЕТ, БРАТ, НЕТ! ПРЕКРАТИ!
Тахион качнулся от сильного рывка за плечо.
– Все в порядке, – сказал Глюкс тише, и дьявольская маска спала с красивого лица Тахиона.
– Мне жаль, Марк, – прошептал Тахион. – Очень, очень жаль.
– Ладно, брат. Давай… давай успокоимся, все.
Тахион переключился на телепатию.
«Простишь ли ты меня когда-нибудь?»
«Не за что, брат».
Мидоуз опустился на колено перед плачущим мальчиком и мягко обнял его за плечи.
– Видишь, ты теперь испугался точно так же, как Детка испугалась. Нет ничего смешного, когда оказываешься в чьей-то власти. Ты прав, да, у Детки слабый ум, но это лишь более сильный повод для человека сильного, такого, как ты, быть добрым и заботиться о таких людях, как она. Понимаешь?
Блез медленно кивнул, но Тахион не верил сокрушенному взгляду этих лилово-черных глаз. И не зря, потому что, как только они оказались на улице, перед входом в «Космическую тыкву», Блез нарушил молчание.
– Что за тряпка!
– МАРШ В ТАКСИ.
– Великие предки!
Под каблуками сапог хрустело стекло, и на короткое, захватывающее дух мгновение время будто сделало рывок назад. Прошлое вцепилось ему в глотку, будто злобный пес.
Стекло, бьющееся и падающее, бьющиеся зеркала, повсюду сверкающие серебром ножи, мелькающие в воздухе… кровь, забрызгавшая разбитые зеркала.
Тахион стряхнул с себя кошмар наяву и принялся разглядывать последствия погрома в «Доме смеха». Уборщик с количеством рук, достаточным, чтобы управляться с тремя метлами, деловито убирал с пола осколки стекла. Дес, хмурый и бледный, разговаривал с мужчиной в деловом костюме. Тахион подошел к ним.
– Я не уверен, что ваша политика…
– Конечно же, нет! С чего бы мне думать, что если я двадцать четыре года исправно и вовремя платил вознаграждение и ни на что не жаловался, то не могу рассчитывать на защиту сейчас, – резко сказал Дес.
– Я все проверю, мистер Десмонд, и обо всем вам сообщу.
– Что тут произошло, во имя Идеала?
– Выпить хочешь?
– Давай.
Тахион достал бумажник, и Дес поглядел на купюры. Его губы искривились в насмешливой улыбке, а пальцы на конце его нелепого хобота дернулись. Инопланетянин покраснел.
– Я плачу за выпивку, – протестующе сказал он.
– Теперь.
– Так давно это было, Дес.
– Точно.
Тахион пнул сапогом осколок зеркала.
– Бог знает, не вернется ли все это.
– Рождество, 1963 год, Мэл уже давно умер.
И ты тоже скоро это сделаешь.
Нет, просто невозможно сказать это вслух. Да и станет ли Дес о таком говорить? Тахион, без сомнения, уважал желание старого джокера держать проблемы при себе, находясь на грани смерти, но молчать тоже было болезненно.
Как же я смогу попрощаться с тобой, старый ты мой друг? А ведь скоро станет поздно делать это.
Коньяк ослепительной вспышкой взорвался в горле, уничтожив ком, прочно там застрявший. Тахион отодвинул бокал.
– Ты так и не ответил на мой вопрос.
– А что тут ответишь?
– Дес, я тебе друг. Я пью в этом баре уже больше двадцати лет. Если я вхожу и вижу, что тут все к чертям разнесли, я хочу знать почему.
– Зачем?
– Может, я смогу что-то сделать!
Тахион залпом допил остатки коньяка и хмуро поглядел в поблекшие глаза Деса.
Дес одним движением подвинул бокал и снова его наполнил.
– Двадцать лет я платил за защиту Семье Гамбионе. А теперь новая банда отвоевывает себе место в городе. И мне приходится платить обеим. Становится трудновато свести концы с концами.
– Новая банда? Что за новая банда?
– Они называют себя «Призрачный кулак». Из Чайнатауна.
– Когда это началось?
– На той неделе. Думаю, они ждали, пока я вернусь в город.
– Это означает, что они хорошо все разузнали в Джокертауне.
Дес пожал плечами.
– Почему нет? Они люди деловые.
– Они бандиты.
Дес снова пожал плечами.
– И это так.
– Что собираешься делать?
– Платить обеим и надеяться, что они оставят меня в покое.
– Сколько бы это ни продолжалось, – пробормотал Тахион, залпом выпивая коньяк.
– Что?
– Черт, Дес, я не слепой. Я тоже врач. Что с тобой? Рак?
– Да.
– Почему ты мне не сказал?
Старик вздохнул.
– В силу множества сложных причин. Ни одной из которых я не хочу касаться сейчас.
– И вообще?
– И такое возможно.
– Я считал тебя другом.
– Ой ли, Тахи, ой ли?
– Да. Ты сомневался? Нет! Даже не отвечай. Я вижу это в твоих глазах и в твоем сердце.
– А почему не в моем уме, Тахион? Почему бы не прочесть мои мысли?
– Потому, что я уважаю твою неприкосновенность, и…
Лицо Тахиона обмякло, и он резко вдохнул.
– Потому что я не смогу выдержать того, что там увижу, – тихо закончил он. Бросил на стойку купюры и пошел к двери.
– Посмотрю, что смогу сделать, чтобы твоя надежда осуществилась.
– Что?
– Надежда на то, что ты окончишь свои дни с миром.
То же самое случилось в гастрономе Эрни и Индюка, в прачечной Спота, у многих других. Столь многих, что Тахион уже боялся и вспоминать скольких. Тахион содрал кожуру с апельсина, брызнул сок на клочок бумаги, который он только что заметил. Бандиты из Чайнатауна. Китайская мафия. И он, со своим невоздержанным языком, пообещавший что-нибудь сделать. Например, что?
Он дочистил апельсин и бросил дольку в рот. Легкий ветерок колыхал пряди его волос и доносил радостный смех Блеза. Громовой окрик Джека Брауна заставил мальчишку броситься со всех ног, его ноги в красных чулках мелькали, сливаясь. Браун откинулся назад, держа мяч для американского футбола в большой руке, и бросил его. Он был похож на кинозвезду – выгоревшие на солнце светлые волосы, спадающие на лоб, жилистые ноги, ниже надетых на нем шорт-сафари, красивая и яркая цветная гавайская рубашка.
Тахион бросал хлебные корки голубям. Как смешно. Воскресенье, в парке, с Джеком. Ненавистный враг превратился… ну, не в друга, но в человека, чье присутствие он мог выносить. Ничего плохого в том, что Джек пожелал увидеться, чтобы поглядеть на Блеза, наоборот, это подняло его в глазах Тахиона. Во имя любви Тахион сделает для Блеза все. Кроме того, эта прогулка оторвала от мрачных раздумий, в которых он пребывал с того дня, как побывал в «Доме смеха».
Долька апельсина наконец дошла до желудка Тахиона, и тот взбунтовался. Тахион со стоном перекатился на спину, на покрывале, сдерживая тошноту. Все эти переживания. За последние пару дней его желудок превратился в болезненый тугой комок. Он начал мысленно перечислять текущие проблемы.
Страх, осязаемым облаком накрывший Джокертаун. Лео Барнетт, предложивший исцелять джокеров силой его бога. А если они не отзовутся, не станет ли это признанием глубины их падения? Что, если он станет президентом?
Соколица. Ребенок должен родиться через месяц. УЗИ, которое он сделал два дня назад, показало нормальный плод, здоровый, но в глубине души Тахион понимал, что может сделать глубочайший ужас – стресс рождения – с ребенком, зараженным вирусом Дикой Карты. Кровь и Предки, сделайте так, чтобы этот малыш стал нормальным. Иначе это ее убьет.
Он все еще не побывал в полицейском участке Джокертауна, чтобы работающий там художник нарисовал портрет Джеймса Спектора…
Мимо трусцой пробежала девушка, следом за ней бежала афганская борзая. Покрытая потом кожа обрела золотистый блеск, к обнаженной спине прилипли длинные пряди черных волос. Тахион загляделся на играющие мышцы ног и спины, пухлую грудь, колышущуюся под топом в такт бегу, и почувствовал, как его рот пересох, а пенис требовательно надавил на брюки изнутри. Мучительный и горький проблеск прежней целостности. Бесчисленные безуспешные попытки близости в последнее время ясно давали понять, что в самый ответственный момент плоть подведет его.
В ребра ему ткнулся носок ноги, и он вскочил на ноги.
– Эй, эй! – воскликнул Браун, демонстративно выставляя руки. – Спокойнее.
– Где Блез? – спросил Тахион, встревоженно осматриваясь по сторонам.
– Я ему денег на мороженое дал.
– Тебе не следовало позволять ему идти одному. Может что-нибудь случиться…
– Этот мальчик может за себя постоять, – ответил Браун, плюхаясь на подстилку и скрещивая ноги. Закурил. – Не возражаешь, совет тебе дам?
– Давай.
– Ты не на Такисе. А он – не принц королевской крови.