– Это я, Корделия Шасон. Помните? Вчера вечером.
– Ух, точно.
Холли пытался собраться с мыслями.
– Чем могу помочь?
– Пришла, чтобы отвести вас позавтракать. Мне надо с вами поговорить. Это очень важно.
Бадди Холли удивленно покачал головой.
– Вы – коса? Или камень?
Корделия пожала плечами.
– Дайте мне десять минут, – сказал Холли. – Выйду к вам в вестибюль.
– Обещаете? – спросила Корделия.
Холли слегка улыбнулся, кивнул и закрыл дверь.
К завтраку Бадди Холли вышел в идеально выглаженных хлопчатобумажных джинсах, свободной ковбойской рубашке и коричневом вельветовом пиджаке. Похоже, в одежде он предпочитал не красоту, а удобство.
Уселся за стол.
– Собираетесь снова мне проповедовать?
– Если смогу. Поговорим, когда нам принесут кофе.
– Я буду чай, – сказал он. – На травах. С собой принес. На здешней кухне выбор чаев убогий.
Подошла официантка и приняла заказ.
– У вас на шее, это амулет? – спросил Холли, показывая взглядом. – Заметил его вчера вечером, но был слишком занят.
Корделия расстегнула замочек и отдала амулет ему в руки. Крохотный серебряный аллигатор и окаменевшие зубы были вделаны в изящный овальный кусок песчаника, висевший на крепкой лесе, сделанной из жилы. Холли повертел его в руках, внимательно разглядывая.
– На американский не похоже. Юго-западная Полинезия? Или Австралия?
– Второе, – ответила Корделия. – Настоящий.
– Какого племени? Я хорошо знаю Аранда, немного знаю Вик-мун-кан и Мурнгин, но этот мне не знаком.
– Его сделал молодой абориген, живущий в городе, – ответила Корделия. На мгновение задумалась. Мысли о Виунгаре одновременно возбуждали и печалили ее. Как там дела с революцией в центральной Австралии, подумала она. Последнее время она была слишком занята, чтобы часто смотреть новости.
– Подарил мне на прощание.
– Давайте угадаю. Камень из Улуру? – спросил Холли.
Корделия кивнула. Улуру было настоящим названием того, что европейцы называли Айерс-Рок.
– А рептилия – ваш тотем.
Он поднял амулет вверх, а потом вернул Корделии.
– В нем изрядная сила. Это не побрякушка.
Корделия застегнула замочек.
– Откуда вы знаете?
Холли криво улыбнулся.
– Только не смейтесь слишком громко, ладно?
– О’кей, – удивленно ответила Корделия.
– С тех пор, как все полетело ко всем чертям… как все развалилось, где-то году в семьдесят втором, – задумчиво начал он, – я всегда ищу.
– Что именно? – спросила Корделия.
– Что угодно, то, что имеет значение. Просто… ищу.
– Духовный смысл? – после секундного раздумья спросила Корделия.
– Именно, – истово кивнув, ответил Холли. – Лимузины, дома, личный самолет, роскошная жизнь – все это ушло, все…
Он умолк.
– Все ушло. Нужно было что-то, чтобы не рухнуть на дно жизни и дно бутылки.
– И вы нашли это?
– Нет, все еще ищу.
Встретившись с ней взглядом, он улыбнулся.
– Куча лет, куча миль. А знаете? Я ведь популярнее в Африке и остальном мире, чем здесь. В семьдесят пятом мой агент дал мне последний шанс, включив в тот безумный тур по всей Африке. Все уже рушилось… ну, у меня все рушилось. Я реально прокололся после того, как продинамил тот концерт в Йобурге. Ухитрился стырить «Лендровер» и выпить две литровки «Джима Бима» черт-те где в буше. Знаете, как происходит смерть от опоя? Мне уже не так уж много оставалось, блин.
Корделия глядела на него, ошеломленная тем будничным тоном, каким этот человек рассказывал свою историю, растягивая слова, как истинный уроженец Западного Техаса. Он, оказывается, прирожденный рассказчик.
– Бушмены меня нашли. Люди одного племени из Калахари. Первое, что я осознал, это лицо шамана! Кунг, который склонился надо мной и издавал душераздирающие вопли. Позднее я узнал, что так он принимал на себя мою немочь, а потом выпускал ее из себя в воздух с помощью криков.
Холли коснулся большим пальцем передних зубов.
– И это было только начало.
– А потом? – спросила Корделия.
– Я продолжал искать. Искал везде. Концертируя по барам в Дакоте и на Среднем Западе, я услышал про «Раскаты Грома» и потомков Черного Лося. Чем больше я узнавал, тем больше мне хотелось знать.
Его голос стал мечтательным.
– Когда я был у лакота, я взмолился, прося о видении. Шаман провел меня через ритуал инипи и отправил на вершину холма, чтобы там я воспринял уакан, священных духов.
Холли печально улыбнулся.
– Явились Духи Грома, вот и все. Началась гроза, я промок и замерз.
Он пожал плечами.
– Так оно и идет.
– Но вы продолжаете искать, – сказала Корделия.
– Да, я это делаю, – ответил Холли. – Учусь. Завязал с выпивкой, после того дела в Южной Африке. И никаких наркотиков. Что же до того, чему я пытаюсь научиться, тяжело переломить твердолобого баптиста, которого из меня растили в детстве, но именно это я пытаюсь сделать.
Но Корделия поняла, что, несмотря на все сказанное, Бадди Холли все еще, похоже, очень укоренен в физическом мире. Она не ощутила того чувства растворения в эфире, которое у нее было, когда она общалась с духовно преобразившимися звездами рока, такими, как Кэт Стивенс или Ричи Фарей. Откусила маленький кусочек маффина.
– Большую часть того, что я знаю, я узнала от моего друга-аборигена. Но я раздумывала об этом. Иногда я задумываюсь, работая в шоу-бизнесе, не являются ли рок-звезды, певцы популярной музыки и другие публичные люди такого плана современным эквивалентом шамана здесь, в Америке.
Холли кивнул со всей серьезностью.
– Мужчины и женщины, наделенные силой. Именно так.
– Они обладают даром волшебства.
Бадди Холли расхохотался.
– К счастью, те, кто считает, что наделен таким даром, на самом деле не имеет ничего. А те, кто им действительно обладает, не знают о нем на сознательном уровне.
Корделия доела маффин.
– Все, кто будет выступать на благотворительном концерте в следующую субботу, обладают силой.
Холли встревоженно поглядел на нее.
– Меняю тему разговора, – непринужденно сказала Корделия.
– Не думаю, что со вчерашнего вечера что-то изменилось. Вы хотите, чтобы я играл мои старые хиты. Я просто не могу этого сделать.
– Это… – Корделия тщетно пыталась подобрать слова, – кризис уверенности в себе?
– Вероятно, отчасти.
– То же самое случилось с Си-Си Райдер, – сказала Корделия. – Но она передумала. Она собирается выступить.
– Хорошо ей.
Холли задумался.
– Суть в том, что я действительно не могу играть те песни, которые вы хотите от меня услышать.
– Почему же?
– Они мне больше не принадлежат. Когда все уже потихоньку катилось ко всем чертям, нью-йоркская контора под названием «Шрайк Мьюзик» купила права на все мои песни. Настоящие душки. Не видели их логотип? Банкнота в двадцать пять баксов, наколотая на штырь. И с тех пор они положили мою музыку в холодильник. Я бешусь от этого, но ничегошеньки не могу сделать, чтобы получить ее назад.
Холли беспомощно развел руками.
– Посмотрим, – не раздумывая, ответила Корделия. – У «Глобал Фан энд Геймз» есть свои ходы. Это единственная помеха?
– Ты думаешь, что сможешь что-то сделать, правда?
Холли улыбнулся, и на этот раз улыбка была искренней. Покачал головой. У него были ровные белые зубы.
– О’кей, слушай. Ты вытащишь из их лап мои песни, хоть сколько-то, и тогда мы, наверное, сможем договориться. Просто ради старых добрых времен.
– Я не… не понимаю, – сказала Корделия.
– Ну, тогда позволь кое-что сказать тебе, – ответил Бадди Холли. Его голос и мимика оживились.
– Тогда, в старших классах школы в Лаббоке, когда я и Боб Монтгомери впервые собрали команду и сделали первые записи, безумные, была одна девушка. Я думал, она просто… ну…
Холли глубоко вздохнул и застенчиво улыбнулся.
– Сама знаешь, как это бывает. Она меня не замечала, и все такое. Пару лет спустя я все так же думал о ней, когда записал «Девушку моей мечты» в Нэшвилле. Как раз тогда, когда «Декка» хотела, чтобы я играл такие же рок-н-ролльные хиты, как все остальные, в 1956 году. А с «Девушкой» я, типа, вышел за пределы этого шаблона.
Он покачал головой.
– В общем, ты мне ее напомнила. Она тоже очень хорошо знала, чего хочет.
Откинувшись на спинку стула, он поглядел на Корделию.
– Чудесная история, – сказала Корделия. – Прямо…
– Рок-н-ролл, – закончил за нее Холли.
Они рассмеялись. Вот все и возвращается в нужное русло, подумала Корделия.
Понедельник
Утром в понедельник Корделия, усевшись за стол, уже успела вспомнить все свои прегрешения, пока слушала голос автоинформатора из отдела по авторским правам «Шрайк Мьюзик». Классическая запись на пленке, унылым и похоронным голосом. Корделия предположила, что это тактика такая, чтобы отпугнуть навязчивых клиентов.
Пока разглядывала ногти, вспомнила, что так и не связалась с агентом Мика Джаггера. Лас Алкала вряд ли обрадуется. Ладно, по крайней мере, она вернула Алкала «Мерседес», без единой царапинки и вмятинки. Ну, у каждого свои приоритеты. Для нее было очень важно добиться участия Бадди Холли в концерте в «Доме смеха».
Пока разглядывала ногти, вспомнила, что так и не связалась с агентом Мика Джаггера. Лас Алкала вряд ли обрадуется. Ладно, по крайней мере, она вернула Алкала «Мерседес», без единой царапинки и вмятинки. Ну, у каждого свои приоритеты. Для нее было очень важно добиться участия Бадди Холли в концерте в «Доме смеха».
Она перебрала записанные на бумагу сообщения, сложенные стопкой на столе. Менеджер «Ю-Ту» сообщал, что Эдж на выходных прищемил пальцы дверью машины. «Ю-Ту» может оказаться без гитариста. Может, подумала Корделия, удастся уговорить Боно дать акустический концерт? Из технического отдела записка, оповещают, что «ШоуСат III» над Индийским океаном забарахлил. Они над этим работают. Почти уверены, что неполадки с ретрансляцией удастся устранить. Почти? Лучше бы не «почти», а «совершенно». Она вот была абсолютно уверена, что у нее не хватит авторитета, чтобы убедить руководство «Глобал Фан энд Геймз» оплатить сервисный полет «Шаттла» в течение пяти дней после подачи заявки. В течение любого срока. Боже, о чем вообще она думала? Глотнув кофе, Корделия гневно поглядела на телефон. Интересно, сколько еще в «Шрайк» намерены держать ее на проводе?
Другое сообщение от Тами, гитаристки «Герлз уиз Ганз», наполовину эскимоски. Величайшая в мире женская группа, играющая неопанк, застряла без денег в Биллингсе. Получится ли у Корделии найти достаточно денег, чтобы все участницы группы к субботе попали в Нью-Йорк? Возможно. Корделия сделала пометку. Надо поговорить с Лас.
В трубке прозвучал двойной гудок.
– Мисс Дельвеччио, отдел по авторским правам.
Корделия представилась спокойным, уверенным голосом, контролируя себя изо всех сил. Для нее она вполне авторитет.
– Я хочу поговорить насчет прав на музыку Бадди Холли, – продолжила Корделия. – Знаю, что права принадлежат «Шрайк». Мы в «Глобал Фан энд Геймз» очень хотели бы, чтобы мистер Холли принял участие в субботнем концерте в поддержку жертв болезней, имеющем всемирное значение, и мог исполнить свои старые композиции.
Тишина была недолгой.
– Жертв каких болезней?
Тон вопроса Корделии не понравился. Девочка из Южного Бронкса.
– Дикой Карты и СПИДа. Прямая телевизионная трансляция…
Дельвеччио перебила ее:
– О, понятно, этот концерт. Извините, мисс Шасон, но в этом проекте сотрудничество с «Глобал» для нас совершенно невозможно. Извините.
В ее тоне чувства вины не было ни на каплю.
– Но, безусловно, есть…
– У «Шрайк» исключительные права на музыку мистера Холли. Мы просто не имеем возможности выдать вам требующиеся разрешения.
И это окончательный ответ, звучало в ее голосе.
– Возможно, если я смогу поговорить с начальником вашего отдела…
– Боюсь, мистера Лазаруса сегодня нет на месте.
– Ну, возможно…
– Благодарю, что связались с нами, мисс Шасон, – сказала мисс Дельвеччио. – Хорошего вам дня.
И повесила трубку.
Корделия тупо глядела на телефон минуту или две. Проклятье. Чтоб тебе пришли самые больные месячные в жизни. Просидев еще минуту, она включила компьютер с модемом и подключилась к онлайн-справочнику «Вэрайети» [5] . Прочла пару страниц наугад, потом перешла в поисковую систему. По ключевым словам «Шрайк Мьюзик» ответов было предостаточно, по Бадди Холли – изрядно меньше, но лишь одна ссылка касалась обоих. Заметка была датирована временем в три месяца назад. Как раз, когда она была в Австралии. Судя по всему, «Шрайк Мьюзик» заключили многомиллионный контракт со второй по величине в Америке рекламной фирмой. А рекламная фирма, в свою очередь, работала с крупной организацией евангелистской церкви, которая собиралась рекламировать свои тематические парки и другие коммерческие проекты при помощи «чистой, но очень энергичной музыки Бадди Холли, пробуждающей ностальгию». Процитированная фраза принадлежала Лео Барнетту.
Ого, подумала Корделия. Только не это. Ничего удивительного, что в «Шрайк» не горели желанием, чтобы песни Холли стали ассоциироваться с этим благотворительным концертом. Похоже, это серьезная проблема.
В открывшуюся дверь просунула голову Лас Алкала.
– Доброе утро, Корделия. Как прошли выходные?
Корделия подняла взгляд.
– Отлично. Ключи уже отдали? Еще раз спасибо за машину.
Лас кивнула.
– Ты в порядке? А то какая-то загруженная.
– Утро понедельника, вот и все.
Лас сочувственно улыбнулась.
– Кстати, еще не связалась с нашим приятелем-ликантропом?
Корделия покачала головой. Поспешно обдумала ответ.
– Все еще не нашла его.
– Позволь дать тебе совет. После того как попробуешь договориться с их менеджерами, свяжись с президентами фирм звукозаписи, с которыми они работают. А если не поможет, то иди еще выше. Это почти всегда срабатывает.
Ага, подумала Корделия.
– Спасибо, – сказала она Лас.
После недолгой болтовни, когда Лас ушла, закрыв дверь, Корделия снова позвонила в «Шрайк» и попросила соединить ее с президентом компании. Пройдя через две линии обороны в виде секретарш, она наконец-то услышала Энтони Майкла Кардвелла. Кардвелл был доброжелательнее мисс Дельвеччио, но не шел на сотрудничество точно так же.
– Это так, «Шрайк Мьюзик» осознает свою ответственность перед обществом, и мы участвуем во многих проектах такого рода, но мы также имеем обязательства перед нашими акционерами и компаниями-инвесторами, – сказал он. – Уверен, вы понимаете, в каком сложном положении мы находимся.
Какая чушь, с яростью подумала Корделия. И сказала почти то же самое, только в более вежливой форме. И президент «Шрайк Мьюзик» быстро с ней попрощался.
Положив трубку, Корделия принялась барабанить пальцами по столу. Лас сказала, иди еще выше. Корделия снова коснулась клавиатуры компьютера и подключилась к базе данных компаний в индустрии развлечений, которую вели «Глобал Фан энд Геймз». Начав копаться в разветвленной структуре компаний, в которой находились «Шрайк», задумалась, как там дела у Джека.
Естественно, когда в воскресенье вечером она ему сказала, что пока что все идет к тому, что они получат разрешение на то, чтобы Холли играл свои песни, он ей поверил. Более того, что «Глобал Фан энд Геймз» получат разрешение на перерыв в туре по клубам для Холли начиная с утра понедельника. Это давало Джеку возможность заняться переездом Бадди Холли в Манхэттен. Корделия уже заказала ему номер в отеле «Калифорния», лучшем в Манхэттене отеле для гастролирующих музыкантов.
– Менеджерам все равно, что там будет в номере, если все будет оплачено. Платиновые карты «Америкэн Экспресс» везде принимают, – сказала она тогда.
В понедельник днем, пока Корделия продолжала играть в Нэнси Дрю [6] , Джек уже привез Бадди Холли в номер на восьмом этаже «Калифорнии».
– У вас открытый счет, – сообщил администратор, и они тут же заказали себе роскошный ланч.
Джек смотрел, как Холли достает переносной магнитофон и коробку с кассетами. Причудливый набор из «нью-эйдж» студии «Уиндхэм Хилл», а еще кассеты с яркими обложками с записями звуков природы для релаксации – ветер, гроза, море, дождь. Несколько кассет с записями раннего рока, блюза и кантри.
– У меня тут есть редкие вещи, – сказал Холли, вытаскивая несколько кассет без обложек, явно переписанных на дому. – Тини Брэдшо, Лонни Джонсон, Билл Догетт, Кинг Кертис. Вот это более известные – Рой Орбисон, Бадди Нокс, Даг Сэм.
Он усмехнулся.
– Настоящие техасцы, последняя команда. Еще у меня есть Джордж Джонс, к музыке этого парня у меня тоже слабость. Я с моей первой группой играли следом за ним в пятьдесят пятом, на шоу Хэнка Кохрэна.
– А это что? – спросил Джек, показывая на единственную виниловую пластинку во всей коллекции.
– Этим я действительно горжусь, – ответил Холли, беря в руки диск-сорокапятку, – «Жоли Блон». Первая запись Уэйлона Дженнигса. Я ее продюсировал, когда он играл с «Крикетс».
Джек взял в руки диск и внимательно поглядел на этикетку, держа его, будто священную реликвию.
– Кажется, я ее слышал на WSM.
– Точно, – ответил Холли. – Почти все, кого я уважаю из той эпохи, получили вкус к музыке, слушая их трансляции «Гранд Ол Опри».
Джек положил сорокапятку с «Жоли Блон». На него вдруг навалилась чудовищная усталость. Он поглядел на остатки ланча и почувствовал накатывающую тошноту. Сел на диван прямо и постарался, чтобы его голос ничего не выдал.
– До того как попасть в Нью-Йорк, я постоянно слушал «Опри». А когда оказался здесь, то нашел станцию из Вирджинии, которая их ретранслировала.
– Ты родом оттуда же, откуда твоя племянница? – с интересом спросил Холли. Джек кивнул.
– Аллигатор – и твой тотем?
Джек ничего не ответил, стараясь справиться с приступом боли в животе.
– Аллигатор – могущественный дух-защитник, – сказал Холли. – Я бы не рискнул с таким связаться.