— Надо охранять Настю, — встрепенулся тот. — Послать на улицу Яблочкова людей. — Он схватил Таганова за руку. — Как ты думаешь, Пучков согласится потратиться?
— Конечно, согласится. Ведь Руслан Фадеев жив, по-прежнему кредитоспособен и по-прежнему напуган до смерти.
Появившийся Пучков, словно прочитав их мысли, заявил:
— Я отправил людей охранять Фадеева и Шорохову.
Дело зашло слишком далеко. Мы сидим в глубокой луже, ребята.
Шеф похлопал Стаса по плечу, пробормотал, что он сожалеет, и начал заталкивать его в машину.
— Я сам поведу. Поедем в офис, там решим, что делать.
Показания, протоколы — все это потом, позже. Сейчас надо как-то изловчиться и понять, какая сволочь все это проделывает.
Оповещенная по телефону о случившемся, Вероника Матвеевна сразу же подошла к Стасу со словами сочувствия. Пусть она не любила Вику, Стаса ей было чертовски жаль. Только что он пережил измену жены, и вот ее едва не убили!
Вероника Матвеевна, не знавшая иных рецептов поддержания духа, поднесла Стасу чашку горячего кофе. Он тут же отхлебнул большой глоток, нимало не заботясь о том, что может обжечься.
— Некогда скорбеть, — прошипел Пучков в лицо Таганову, которого он за локоть притянул к себе. — И Стас нам нужен, как воздух. Необходимо вывести его из состояния прострации и как-то разозлить, что ли.
— Ему нужно немного прийти в себя.
— Может, мне нужно было ехать в больницу? — вслух спросил Стас непонятно кого.
— И что ты там будешь делать? — немедленно возразила Вероника Матвеевна. — Сидеть в коридоре и тосковать?
Нет, Стас, гораздо важнее сейчас отыскать убийцу.
— Тогда я поеду к Никите Прохорову, — решил тот. — Перепроверю алиби Светланы. Если в нем есть какой-то изъян, я его найду.
— Флаг тебе в руки, — напутствовал его Таганов.
Стас вышел из офиса, засунул руки в карманы и немного постоял на тротуаре, собираясь с мыслями. В нем начинала созревать злость, рождая лихорадочную жажду действий. Немедленных и беспощадных.
— Пожалуй, Стасу сегодня не стоит разговаривать с людьми, — осторожно заметила Вероника Матвеевна после его ухода. — Он наломает дров.
— Бессонов? Никогда, — возразил Пучков. — Наоборот, у него сейчас обострены все инстинкты.
— Кстати, он что-то говорил насчет нового свидетеля.
— Какого это?
— Мальчика-инвалида, который из своего окна наблюдал за преступлением, — неуверенно сказала Вероника Матвеевна. — Вы что, ничего не знаете?
— Абсолютно. Какой еще, к чертям собачьим, мальчик?! И за каким именно преступлением он наблюдал?
— Стас советовался с Фокиным. Я имею в виду старшего Фокина, психолога. Спрашивал, можно ли верить ребенку, который долгое время молчал, а потом вдруг начал выдавать подробности давнишней драмы, разыгравшейся у него на глазах.
— Послушайте, он что, водит нас за нос? — проворчал Пучков. — Он раздобыл какого-то мальчика, а нам ни слова не сказал. Разве мы не в одной упряжке? Что это за детские порывы действовать в одиночку?
— Я не знаю, — пожала плечами Вероника Матвеевна.
— Ты что-нибудь слышал про мальчика? — обернулся шеф к Таганову.
— Не-а, — покачал головой тот. — Сейчас позвоню Стасу на мобильный. Наверное, он просто забыл нам рассказать.
— Забыл он, как же, — Пучков уже сам набирал номер Стаса. — Можно, наконец, понять, что нынешнее дело чревато всяческими неприятностями? И даже более того…
Ну, вот! — он досадливо отбросил телефонную трубку. — Аппарат абонента выключен. Зачем, спрашивается, я трачусь на всю эту хрень? Чтобы вы разъезжали по Москве с выключенными телефонами?
— Когда Стас хочет подумать, он всегда так делает, — робко сказала Вероника Матвеевна.
— Да, но что это за мальчик? — никак не мог успокоиться Пучков. — Впрочем, ладно. Может быть, этот свидетель совершенно ненадежный.
— Допускаю, что ребенок видел человека с рыжей бородой и в квадратных очках, — подал мысль Таганов.
— Так или иначе, придется ждать, пока Стас включит свой телефон, — вздохнул Пучков. — А пока займемся делами. Я отправлюсь в больницу к Фадееву, а ты, Саша, поезжай к жене Воробьева.
— Ей сейчас не до меня, — сказал Таганов. — Понимаете, в каком она состоянии?
— У нас нет возможности проявлять такт! — резко ответил Пучков. — Того и гляди, еще кого-нибудь ухлопают.
Придется работать по жесткой схеме, ничего не попишешь.
* * *— Алиби! Даже забавно слушать! — Никита Прохоров отправил в рот очередной эклер.
Он был высокий и полный, с приятным домашним лицом, сдобренным двумя ямочками на щеках. Он был медлительным и, когда говорил, плавно двигал руками, словно сам себе дирижировал. Встретил он Стаса весьма доброжелательно, но потом сыщик его разозлил.
— Моей Светке потребовалось алиби?! — не мог успокоиться Никита.
Стас, под завязку наполненный пирожными, которые он ел механически и не замечая вкуса, немедленно возразил:
— Это закон жанра. У всех должно быть алиби.
— У всех подозреваемых! — Прохоров поднял палец.
— Каждый, кто знает о фамильном проклятии Анастасии Шороховой, автоматически становится подозреваемым.
— Че-пу-ха.
— Тем не менее ваш телевизор в тот вечер не включался, а на следующий день чудесным образом заработал.
— Думаете, это моя жена сломала телевизор? А потом сама же его починила? С какой же целью?
— Чтобы вы не могли точно сказать, во сколько она вернулась домой. По программе передач легко сориентироваться.
— Можно вполне сориентироваться по будильнику, — стоял на своем Никита.
— Но вы ведь не смотрели на будильник. И радио не слушали.
— Терпеть не могу радио. Оно меня раздражает.
— Ваша жена, конечно, об этом осведомлена?
— Да уж.
— Что сказала Светлана, когда вошла?
— Ну… — Прохоров промокнул рот салфеткой. Губы у него были красиво очерчены, особенно капризная верхняя. — Она сказала, что устала, что чертовски проголодалась и соскучилась по мне.
— А время? Когда она обратила ваше внимание на время? — не сдавался Стас.
— Да она вовсе не делала этого специально!
Прохоров снисходительно усмехнулся, чтобы подчеркнуть свое отношение к глупым вопросам Стаса.
— Вы играете в карты? — внезапно спросил тот.
Ему казалось, что Никита виртуозно врет. И взгляд у него какой-то особенный — себе на уме. На самом деле Прохоров был утомлен и раздосадован приставучестью частного сыщика.
— Да, я играю в карты. Но только в хорошей компании и на деньги.
— Занятно. Так когда ваша жена упомянула про время?
— Когда вышла из душа, — сказал Никита, качая головой. — И что вы так напираете? Это ведь естественно.
Ваша жена что, никогда не напоминает вам, который час?
Вопрос был риторическим, и Стас не стал на него отвечать. Вместо этого задал свой собственный:
— Ваша жена пошла в душ сразу после прихода домой?
— Да, сразу. Скинула одежду и пошла в ванную.
— Сколько она там пробыла?
— Минут пятнадцать. Светлана не любит принимать ванну. Только душ. И только горячий.
«Интересно, зачем мне эта информация? — отстранение подумал Стас. — Только душ и только горячий. Познавательно, конечно, но абсолютно бесполезно».
— Если уж быть до конца точным, раз в неделю моя жена принимает ванны с морской солью или со специально изготовленным хвойным экстрактом. А так, после работы, только душ.
— Так как там насчет времени? — напомнил Стас.
— Она вышла и крикнула мне в комнату: «Уже начало двенадцатого, а я голодная, как зверь». Я предложил ей взять в холодильнике жареную рыбу. Она засмеялась и заметила, что если будет есть жирное перед сном, то испортит фигуру. В конечном итоге дело ограничилось баночкой йогурта и яблоком. Как обычно. Рыбу съел я сам.
Стас пожал плечами. Что бы то ни было, Никита не станет свидетельствовать против жены, это уже ясно. Бессмысленно сидеть здесь и переливать из пустого в порожнее. Даже если он лжет и придумывает подробности того вечера, его вряд ли удастся уличить прямо сейчас.
Стас встал и попрощался, по всей видимости, совершенно неожиданно для хозяина, который засуетился, провожая гостя. Суетливость явно была не в его характере, и сыщик в очередной раз подумал, что в показаниях Никиты что-то не так. "Его надо испугать, — подумал Стас. — Может, сказать, что его жене угрожает реальная опасность?
Подействует ли это на него? Любит ли он Светлану так, чтобы намека на угрозу ее жизни оказалось достаточно для капитуляции?"
Стас вышел из подъезда, глубоко вздохнул и выпустил изо рта живое облачко пара. Это облачко навело его на мысль о сигарете. Он решил покурить на улице, а не в машине, и целых три минуты изучал объявления, налепленные на стену возле двери в подъезд. Жильцам предлагалось истребление тараканов особым методом — «умерщвление щ ультразвуком» (Стас усмехнулся), переэмалировывание ванн (Стас хмыкнул), мыло для экстремального похудания, вымывающее жир через кожу, сваренное тибетскими монахами (Стас засмеялся), а также срочная диагностика по капле выпаренной мочи (Стах захохотал).
Были здесь также незатейливые предложения вроде срочного ремонта холодильников и объявления об отключении горячего водоснабжения. В такие-то дни, с таких-то и до таких-то часов в доме будет отключена горячая вода.
Стас поковырял ногтем краешек листочка, он поддался.
Бессонов отлепил его от стены практически без повреждений, еще раз внимательно прочитал. «Значит, душ только горячий, да?» — злорадно подумал он.
У него появилось искушение вновь подняться в квартиру и сунуть объявление в нос Никите Прохорову, стерев с его лица насмешливую ухмылочку. Но делать это было, конечно, рано. Сначала предстояло проверить, действительно ли в доме отключали горячую воду. И потом: если алиби Светланы липовое, выходит, ей есть что скрывать.
В таком случае тратить усилия на то, чтобы раскачать эту тушу, ее муженька, вовсе не стоит. Лучше заняться непосредственно женой.
Итак, Светлана Прохорова. Настоящая женщина — в ее собственном понимании. Та, которая тратит на свою внешность и аксессуары денег больше, чем на все остальное," вместе взятое. Та, которая стремится очаровывать всех мужчин подряд. Считающая особой доблестью уводить их из-под носа у подруг и просто знакомых, потому что это якобы повышает ее рейтинг. "При этом забавно, — подумал Стас, — что ни один мужчина не может ее удовлетворить.
Настоящее удовлетворение ей приносят только деньги, на которые она настроена, как антенна на любимую волну".
Может быть, Настя слишком крепко держала своих мужчин и Светлана затаила на нее злобу? Ведь от нее к подруге перебегали только те кавалеры, которых та отпускала сама. Типа Никиты Прохорова, например. Может, Светлану это заело до такой степени, что она решилась на первое убийство? А потом все стремительно покатилось дальше?
Стасу эта версия не очень нравилась. Во-первых, в таком случае у Светланы должен быть сообщник, а кандидатур на его роль он не видел. Во-вторых, наивный молоденький Паша Локтев вряд ли стал бы настоящим яблоком раздора между подругами. «Возможно, — думал Стас, — мы расследуем несколько совершенно разных преступлений с разными действующими лицами. Мы вспугнули одного какого-то преступника, а навязать ему пытаемся сразу несколько убийств. Поэтому ничего и не получается».
* * *Руслан Фадеев смотрел на Пучкова требовательно и дерзко. Глаза его, невзирая ни на что, оставались яркими, как чистое майское небо.
— Пока вы не найдете человека, который в меня стрелял, я не смогу нормально функционировать, — объяснял он Пучкову, как будто тому и в самом деле требовались объяснения. — Здесь, в больнице, ситуацию вполне можно контролировать, и я, по крайней мере, спокойно сплю. Но когда меня выпишут…
— Поимка преступника — дело одного-двух дней, — успокоил его Пучков.
Он вовсе не собирался морочить Фадееву голову, а на самом деле был уверен в успехе. Его парни уже вытащили на поверхность все нужные факты. Осталось только правильно подогнать их друг к другу. Дождаться заветного щелчка, озарения, которое все расставит по своим местам.
— Настя ко мне не приезжает, — Руслан пытливо взглянул на детектива. — Уверяет, что это вы запретили ей покидать квартиру.
— Запретили. Нам тоже легче ее охранять, когда она находится в помещении.
— А что она говорит о наших с ней отношениях?
Пучков вскинул и опустил руки:
— Ничего.
— Вы уверены, что этот выстрел не связан с моими личными делами и касается именно Насти Шороховой?
Пучков ни в чем не был уверен до конца, но все же поделился с клиентом своими соображениями:
— Я лично проводил проверку ваших связей и состояние дел на сегодняшний день. Ничего серьезного.
— То есть на меня не наехали. А если бы дело касалось бизнеса, однозначно прикончили бы, так?
Пучков кивнул:
— Вы сами все прекрасно понимаете.
— В моем случае все было по-дилетантски. Этот, в шапочке, который метил мне в сердце, явно не наемный убийца.
— И оружие у него краденое.
— Но вы работаете со свидетелями? — с уверенностью в положительном ответе спросил Фадеев.
Пучков тихо вздохнул. Он не стал признаваться, что они прошляпили почти всех свидетелей. «Если перечислить убийства последних дней в порядке нарастания, я буду выглядеть полным придурком, — подумал он. — Правда, милиция, квалифицировав большую часть смертей как несчастные случаи, выглядит не лучше». Одна беда — Фадееву не было дела до милиции. Он платил Пучкову и ждал результатов от него.
— Вы по-прежнему будете добиваться расположения Анастасии Шороховой? — спросил Пучков, созерцая унылый больничный двор, впаянный в квадрат окна.
— В настоящий момент я озабочен тем, чтобы в моей шкуре не проделали еще несколько дырок. Так что с любовью придется повременить.
Пучков затаил усмешку. Он точно знал: любовь — скоропортящийся продукт, и когда Фадеев наконец очухается, то поймет, что остался с носом. Смешной он, этот Руслан!
— Хотел выпендриться перед девушкой, и вот что получилось, — посетовал он.
— Есть еще один способ обеспечить вам личную безопасность, — сказал Пучков и тут же перехватил пытливый взгляд Фадеева. — Вообще прекратить расследование.
«Я же не карающий меч господень, — попытался он успокоить себя. — Я должен заботиться в первую очередь о безопасности клиента».
— Вы видите связь между расследованием и покушением на меня?
— Прямую, — кисло ответил Пучков. — Кому-то не нравится, что старые убийства пытаются дорасследовать на ваши деньги. Убрать вас — означает перекрыть денежный источник, питающий активность частных сыщиков.
Не будет расследования — не будет угрозы вашей жизни.
— Но как же? — нахохлился Фадеев. — Взять и все вот так бросить?
«Ты и понятия не имеешь, приятель, сколько народу полегло за твою симпатию к Шороховой».
— Взять и бросить, — вслух произнес Пучков, сопроводив свои слова энергичным кивком.
Он обязан был предложить Фадееву этот выход. Хотя, конечно же, понимал, что для их агентства все так просто не закончится. Неизвестно, выкарабкается ли Вика, — одно это заставит Стаса стоять до конца. Кроме того, у Бессонова с Шороховой какие-то шуры-муры.
— Подумайте, — тем не менее сказал Пучков. — Вы подвергаете свою жизнь реальной опасности из-за женщины, которая ничего вам не обещала.
— И даже более того, — нахмурился Руслан. — Она ясно дала понять, что не питает ко мне нежных чувств.
— Вот видите.
— Но я уже закусил удила. Стыдно отступать, понимаете меня? — сказал честный Руслан.
— Значит, мы продолжаем дело?
— Продолжаем. Выясните, кто в меня стрелял и какое отношение имеет этот человек к Настиным проблемам.
Выбравшись из больницы. Пучков в очередной раз набрал номер Стаса. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — корректно сообщили ему. «Вот дубина, — раздраженно подумал Пучков. — Нагородил что-то про мальчика и скрылся в трубе. Интересно, впрочем… Мальчик-инвалид, сидящий у окна с утра до вечера. Просто классика какая-то! Как говорится, если бы мальчика не было, его следовало выдумать».
Пучков, уже открывший дверцу своей машины, внезапно замер. Что, если Стас и в самом деле придумал мальчика?
Закинул удочку? Кому он там рассказывал эту байку? Фокину-старшему? Неужели он подозревает этого красавчика, если и не разбившего Веронике Матвеевне сердце, то уж по крайней мере отколовшего от него маленький кусочек?
* * *Жене Воробьева было около сорока. Невысокая и подтянутая, она явно следила за собой не по любви, а по обязанности. Аккуратная стрижка, хороший макияж, свежий маникюр, юбка, прикрывающая колени. Все, как и положено деловой женщине. Не хватало только изюминки, перчика. Алена Воробьева была пресной, словно суп гипертоника.
— Вы ведь все знаете про любовницу? Какое облегчение! — Она покачала головой. — Не представляю, как удастся скрыть этот факт. Существует такая неприятная реальность, как соседи. Они обязательно разболтают всей Москве.
— Да что там, — смутился Саша. — Вы ведь живете в Опалихе.
— Но все наши друзья и деловые интересы в Москве.
Впрочем, вы правы, — внезапно согласилась она. — Я одна не представляю собой ничего. Ни-че-го. Я была лишь приложением к собственному мужу. Теперь я начну вести жизнь простенькую и спокойную. Это если у Игоря не осталось криминальных долгов. В противном случае жизнь наша окажется трудовой и сложной. Детей в любой ситуации придется забрать из частной школы…
Она уставилась в пространство, выпуская дым длинными струями. Вероятно, уже прикидывала, как станет устраивать свой быт в одиночку. Чтобы вернуть ее к реальности, Саша тихонько кашлянул.
— Вы ведь что-то хотели узнать? — встрепенулась Алена. — Спрашивайте, я отвечу. Мне нечего скрывать. И стыдиться нечего. Ведь это не я бегала по девкам. И не я задохнулась в одной постели с любовницей.