– В самом деле, чего ты завелась? – удивился Сергей. – Тебе скучно? Поезжай в Москву, развейся. Поболтай с подружками, купи себе новых тряпок.
– Куда мне прикажешь их носить? Переодеваться к обеду и ужину? Мы никуда не ходим, нигде не бываем.
– Это было желанием твоего отца, – невозмутимо парировал супруг. – Он предложил нам поселиться в «Дубраве». Лично меня все устраивает. Неужели ты мечтаешь о светских тусовках? Хочешь стать «львицей» и попасть на обложку глянца? Извини, Катрин, мне претит публичность, и жить в городе я не собираюсь.
– Ты… предлагаешь разъехаться?
Катя брякнула это сгоряча, желая уязвить и припугнуть Сергея. Но не добилась ни первого, ни второго.
– Что ж, если ты будешь счастлива вдали от меня… я не против. Я не стану чинить тебе препятствий.
Он подошел к окну и отодвинул штору. В ночном мраке завывала метель. Был слышен шум ветра и шуршание снега по стеклам. Погода неожиданно испортилась, как и настроение хозяев дома.
Объяснение, не планируемое заранее ни мужем, ни женой, возникло спонтанно и набирало обороты.
– Ты… разлюбил меня? – всхлипнула Катя.
– При чем тут любовь? Тебе просто скучно. Скука – вот с чем ты борешься.
Вместо того чтобы упасть на колени, просить прощения и клясться в пылких чувствах, Сергей продолжал стоять к жене спиной и смотреть в окно.
– Между нами возникла стена, – выпалила Катя, со злостью глядя на его прямую широкую спину, которая раньше так ей нравилась. – И эта стена – Федор! С тех пор как он поселился у нас… все пошло наперекосяк!
– Чушь.
– Почему ты не смотришь мне в глаза? Повернись!
– Зачем? Я и так тебя слышу.
– Ты изменился…
– Все меняется, Катрин, – жестко произнес он. – И ты, и я… и ночь, и снег. Он никогда не бывает таким же, как вчера. Неизменна только смерть.
У Кати кровь похолодела в жилах от этих слов. Как она прежде не замечала происходящих в муже перемен? Или боялась замечать?
– Почему ты… заговорил о смерти?
– Это страшит тебя?
– В последнее время… у нас в доме происходит что-то странное, – вырвалось у нее. – Кажется, здесь бывает кто-то еще, кроме нас. Я боюсь.
Она чуть не сболтнула про пентаграмму, но вовремя спохватилась. Сейчас неподходящий момент.
– Вот оно что? – обернулся Сергей. – Может, у нас домовой завелся?
Он не выразил удивления, не усомнился, не стал разубеждать ее. В его глазах даже мелькнула искорка… радости?
– Ты тоже обратил внимание?
– Нет, ничего такого я не видел, – с той же непонятной радостью ответил он. – Ты слишком впечатлительна, Катрин. Тебе стоит подлечить нервы.
– Мои нервы в порядке! – выкрикнула она.
– Разве? А кто пять минут назад жаловался на недомогание?
– У меня обычная бессонница.
– Значит, я зря волнуюсь, – кивнул он, подошел, наклонился и погладил ее по голове. – Успокойся, домовой не причинит тебе вреда.
– Прекрати! Не смей обращаться со мной как с дурочкой!
– У меня и в мыслях не было.
Она подняла на него заплаканные глаза и подумала, что мысли собственного мужа для нее – потемки…
Глава 14
– Попался, попался, – удовлетворенно повторял Тарас, не отпуская напарника. – Я тебя застукал, Леха.
– Фу-ты! Напугал, балбес!
– От балбеса слышу. Чего бродишь, как медведь-шатун? Не спится?
– Уснешь тут…
– Что-то случилось? Федор лабораторию взорвал или подрался с хозяином?
– Лучше бы взорвал, – угрюмо буркнул напарник. – Да отпусти ты меня! Вцепился как клещ.
– Я что-то пропустил? – во весь рот улыбался Тарас, продолжая держать Леху за воротник куртки. – Чего ты здесь забыл?
– Отпусти, сказал! – дернулся тот, вне себя от злости.
Тарас разжал пальцы и примирительно поднял руки.
– Все, все… угомонись, приятель.
Сильный порыв ветра сбил с веток сосны залежи снега и обсыпал охранников с ног до головы. Леха глухо выругался и погрозил напарнику кулаком.
– Больше так не подкрадывайся! У меня сердце в пятки ушло!
– Я делал обход, гляжу – кто-то за деревом прячется.
– Типа грабитель? – усмехнулся Леха, отряхиваясь. – Ты молоток, Тарас! Выслужиться решил? Сдашь меня Прозорину?
– Да ты че, братан? – обиделся охранник. – Я не стукач. Так, прикалываюсь!
– Прикалывается он…
– Что с тобой, Леха? Если не спится, бухни на ночь. Или в пансионат смотайся, девчонку какую-нибудь сними. А то шарахаешься по двору, вводишь меня в заблуждение. Скажи спасибо, что я тебя не вырубил. Узнал вовремя.
Леха смотрел на напарника, а в его ушах все стояли слова Федора про кубок с кровью, палец, глаз и сердце.
– Я тут такое услышал… – выдавил он, оглядываясь по сторонам. – Такое…
– Что?
Леха только качал головой и разводил руками. Нос его покраснел от мороза, но сам он холода не чувствовал.
– Ты не крути башкой, а говори, – хлопнул его по плечу Тарас. – Че ты слышал-то?
– Этот Федор… настоящий псих…
– Открытие сделал! Без тебя знаю, что он псих.
– Какие у них дела с хозяином? Че они там колдуют в подвале?
– Ты за ними следил?
– Я давно к Федору приглядываюсь, – прошептал Леха. – Жуткий тип. У меня от него мурашки по коже бегают.
– И че?
– Может, они оба того?.. Маньяки?.. Пьют кровь, трупы расчленяют?
Тарас схватил его за грудки, встряхнул и потребовал:
– А ну дыхни, паразит! Дыхни! Небось нажрался до чертиков? Какие трупы? Какая кровь, блин?
– Че… человеческая…
– Идиот! Какая муха тебя укусила? – рявкнул Тарас. – Не вздумай ляпнуть где-нибудь про трупы!
– А вдруг это правда? – выпучил глаза напарник. – Вдруг наш хозяин…
– Заткнись! Если даже и так… нас с тобой первых загребут. Хозяин в любом случае откупится, а мы за решетку угодим. Сядем пожизненно.
– Почему мы? Мы-то почему?!
– Из нас с тобой легко сделать козлов отпущения. Понял, лошара? Катькин отец большими деньгами ворочает, он зятя по-любому отмажет. А у нас с тобой бабла не хватит даже на нормального адвоката. Улики подбросят, доказательства состряпают, свидетелей подкупят, и пойдем мы с тобой, Леха, по этапу.
– Де… де… девчонки, к-которые пропали… может, они… может их… в подвал заволокли и…
– Цыц, сказал! – замахнулся на напарника Тарас. – Прибью!
Но Леха никак не успокаивался, все пытался убедить в чем-то товарища, что-то донести до него.
– А эта… которую хозяин в лесу нашел…
– В лесу, заметь! – перебил Тарас, размахивая у Лехиного носа указательным пальцем. – В лесу, а не в лаборатории.
– Так… мало ли, чего… сорвалось, видать.
– Ты кто такой, чтобы уважаемого человека обвинять? Прокурор? Ты чего лезешь, куда не просят? Ох, Леха, Леха! Доиграешься, чует мое сердце. Прикончат тебя, чтоб лишнего не болтал, и сожгут в подвале. А пепел в лесу развеют.
Охранник в ужасе покосился на дверь в цокольном этаже, за которой скрылся Федор-Франческо, и втянул голову в плечи.
– Во-во, – злорадно кивнул Тарас. – Думаешь, отчего дым такой вонючий из трубы валит?
– Да ну тебя!
– Все. Пошли отсюда, следопыт.
– Погоди ты… – уперся Леха. – Я еще кое-что слышал…
– Что ж за напасть такая?! – не выдержал напарник, крепко взял его под руку и повел по темной аллее прочь от дома. – Будешь брыкаться, дам по шее, – предупредил. – Рука у меня тяжелая, сам знаешь.
Леха знал, поэтому молча позволил довести себя до флигеля. Там Тарас отпустил его и посоветовал выпить водки и лечь. Окна флигеля были темными, – горничная и кухарка спали.
– Не ищи приключений на свою задницу, – добавил Тарас, щелкая зажигалкой. – Курить будешь?
Леха сердито отказался. Напарнику никак не удавалось раскурить сигарету: язычок пламени гасил ветер.
– Черт! Ну и ночка!
– К хозяевам гость приехал. Видел его?
– Бизнесмен из Москвы. Мужик как мужик.
– Кто он?
– Я его досье не читал, – продолжал щелкать зажигалкой Тарас. Сигарета в уголке его рта намокла от снега. Пришлось оставить эту затею.
– Сколько он здесь пробудет?
– Мне его спросить? – вспылил Тарас, выбрасывая мокрую сигарету в сугроб. – Ты меня достал!
– Просто интересно. К нам редко гости приезжают.
– Не к нам, а к Прозориным, чувак!
– Я тебя не понимаю, – пожал плечами Леха. – Тебе ни до чего дела нет. Живешь, хлеб жуешь, и все по барабану. Ничего не видишь, не слышишь. Ничем не интересуешься.
– И не хочу слышать. Усек? Мне платят не за то, чтобы я за хозяином следил. Пусть хоть наркоту у себя в подвале клепает.
– Неужели тебе все равно, зачем Федор сюда приехал? Что у него на уме?
– Это Прозорину решать, с кем ему дружбу водить, кого в гости приглашать.
– По-моему, мы должны обеспечивать его безопасность.
– У нас есть круг обязанностей, которого я придерживаюсь. Инициатива наказуема, братан. Заруби себе на носу.
– Уже зарубил, – насупился Леха.
Тарас взглянул на него, хмыкнул и потрепал по плечу.
– Уже зарубил, – насупился Леха.
Тарас взглянул на него, хмыкнул и потрепал по плечу.
– Выбрось все из головы, забудь. Плевать нам, чем занимаются Федор с Прозориным в лаборатории, и вообще… может, это только прикрытие.
– В каком смысле?
– В голубом! Может, они любят друг друга.
– Иди ты… – ошалел Леха от такого предположения.
– Дурья башка, – хихикнул напарник, глядя на его вытянутое лицо. – Тебя ни разу не посетила эта простая мысль?
– Да ну! Разве хозяйка стала бы терпеть их отношения?
– Она не догадывается. Они заморочили ей голову тем же, чем и всем остальным. Опытами! Научными изысканиями!
Леха помолчал, ковыряя носком ботинка снег, потом выдал:
– А тот, рыжебородый тогда кто? Третий? По-твоему, у них групповуха, да?
– Нет никакого рыжебородого, – отрезал напарник. – Я сколько ни наблюдал, сколько ни заглядывал в окна, никого не видел. И потом, вряд ли посторонний человек может долго находиться в доме и не попасться на глаза хотя бы горничной.
– Он прячется.
– Фантазер ты, Леха, – снисходительно усмехнулся Тарас.
– Скажи еще, что я чокнутый, – разозлился тот. – Ты ведь так думаешь? Если кто-то и свихнулся, то не я. Мне не померещилось! Тут что-то нечисто…
* * *Черный Лог
История Жиля де Рэ и Жанны д’Арк увлекла Глорию.
Блестящий аристократ и юная деревенская девушка. Жилю выпала честь или несчастье стать товарищем по оружию и верным другом Жанны. Они сражались бок о бок, делили полную лишений военно-кочевую жизнь и одерживали верх над противником.
Не поразительно ли, что неопытной девице удалось осуществить то, на чем сломали зубы маститые военачальники? Она, – оторвавшись от прялки и кухни, – возглавила упавшую духом, обессиленную французскую рать и привела ее к победе.
Божественное или человеческое преобладало в ней? Действительно ли являлись Жанне архангелы и святые матроны? Слышала ли она их голоса наяву, или то был мистический транс? Исполняла ли Жанна высшую волю или находилась во власти собственных грез? Почему небесные покровители, потребовавшие от девушки великого подвига, отвернулись от нее в самый горький час?
Жанна была светом, а Жиль де Рэ – тенью. Свет и тень неразлучны, они повсюду рядом. Без тени – как распознать свет?
Свет ослепил Жиля, уязвил его сердце, поразил воображение. Он поклонялся Жанне как небесной возлюбленной. Никогда еще его вера не была столь крепка. Он готов был защищать Жанну ценой своей жизни и принести любую жертву, если это понадобится.
Она казалась ему амазонкой в кольчуге и латах, парящей над землей всадницей, посланной самим Господом. Валькирией, которая похитила его душу. Он всецело принадлежал ей, тогда как она принадлежала Небесам.
Жанна по-мужски сидела в седле, ловко управлялась с тяжелым мечом, бесстрашно бросалась на врага, увлекая за собой свою армию. Она чувствовала у себя за спиной ангельские крылья, которые несли ее вперед. Французы прозвали ее Орлеанской Девой, а для Жиля де Рэ она стала истинным откровением и потрясением.
Его судьба круто изменилась. После коронации Карла VII в Реймсе он получил звание маршала. Орлеанская Дева не помышляла о чинах и наградах. Спасители Франции – Жиль и Жанна – не ведали, что устремляются к гибели.
Была в этой героической и печальной истории некая тайна, которая ускользала от Глории. Некая тонкая нить выбивалась из общей картины, где самоотверженность, предательство и любовь сплелись в смертельный узел.
Стоило Глории только подумать о Жанне, как она оказывалась рядом с ней – посреди военного лагеря, в крепости, у ночного костра на берегу Луары. Эти «провалы» в прошлое пугали и завораживали ее. Она так глубоко погружалась в чужие переживания, что ощущала мысли и чувства других людей, как свои собственные. Захватывающе. Мучительно. Порой невыносимо.
Грустно наблюдать жизнь человека, когда уже известен его трагический конец. С Жанной произошла жестокая несправедливость. Святую обвинили в колдовстве, прибегая к которому, она добивалась невыполнимого и совершала невозможное. Ее провозгласили «смутьянкой и мятежницей, подстрекательницей к войне, злобно алчущей крови людской и понуждающей к ее пролитию, полностью и бесстыдно отринувшей приличия и сдержанность своего пола, принявшей без стеснения позорное одеяние и обличье воинское»[6].
Жанна защищалась, как могла. Напрасно она отрицала, что погрязла в ереси, якшалась с дьяволом и что голоса, которые она слышала, исходили от нечистого. Народную героиню осудили и сожгли на костре. Ей не было еще и двадцати лет!
Жиль де Рэ до самого конца надеялся спасти Жанну от смерти.
Ее предали, и она попала в плен к бургундцам. Король Франции, обязанный ей троном, и пальцем не пошевелил, чтобы спасти Орлеанскую Деву. Ее успехи начали бесить Карла и придворных, которые мечтали избавиться от Жанны. Король отозвал верного ей Жиля из действующей армии. Тот не посмел ослушаться.
Когда маршал де Рэ бросился на выручку Жанне, было поздно. Бургундцы продали ее англичанам. Жиль спешно собрал наемников и двинулся к Руану, куда перевезли пленницу. Он чувствовал, что им больше не суждено встретиться. Тоска и боль разрывали его сердце.
Весть о казни Жанны повергла его в глубокое отчаяние. Он со слезами вспоминал их разговор у костра и слова девушки о том, что она погибнет в огне.
– Почему?! Почему-у?! – взывал он к небесам, хранящим молчание. – Почему-у-у?!!
Он не сдержал свое обещание всегда быть рядом. В роковой для Жанны час он оказался далеко и не смог подать ей руку помощи. Жанну схватили из-за него. Будь он там, в Компьеню, он бы не позволил поднять мост в город и отрезать ей путь отхода.
– Мне нет прощения, – твердил Жиль. – Нет прощения.
В тот жгучий миг раскаяния и любви он дал себе клятву искупить свою вину. Чего бы это ему ни стоило.
– Я всегда буду рядом… – шептал он в густую синеву ночи. – Верь мне…
Жиль де Рэ был хорош собой, богат, образован. Обласкан королем. Его карьера сделала головокружительный скачок вверх. Он продолжал жить и воевать. Он еще поможет Карлу VII снять осаду с Ланьи. Но внутри у него что-то надломилось. Он неотступно думает о Жанне и своей клятве. Его вера в провидение и господнюю милость пошатнулась. Через пару лет маршал Франции подаст в отставку и уединится в замке Тиффож.
В роскошном поместье Жиль де Рэ, окруженный рыцарями, канониками и многочисленной челядью, начнет новую жизнь и сделает первые шаги навстречу смерти.
Из продолжительных экскурсов в пятнадцатый век Глорию вытягивал Санта. Он не давал ей забыть о том, кто она и где находится.
В тот вторник он заглянул в гостиную, нашел хозяйку дремлющей в кресле и оторвал ее от блужданий по алхимической лаборатории, оборудованной на первом этаже замка Тиффож. Жиль как раз расплачивался с торговцем за доставленные акульи зубы, мышьяк и ртуть, необходимые для опытов…
– Обедать будете, Глория Артуровна? – спросил слуга.
Та очнулась, минуту смотрела куда-то сквозь него, потом вяло махнула рукой.
– Не хочу. Иди, не мешай.
– Ах ты, беда какая…
– Что с тобой? – нахмурилась она. – Захворал?
– Я-то в порядке. А вот вы…
– Что я?
– Душа за вас болит. Неужто телохранитель вас огорчил? Плюньте вы на него, Глория Артуровна! Он вас не стоит. Пустой человек, суетный и недалекий.
«Телохранителем» Санта называл Лаврова, которого недолюбливал. Теперь, когда тот расстроил хозяйку, он и вовсе готов был разорвать самоуверенного красавчика на куски.
Глория, против ожидания, не рассердилась, а засмеялась.
– Лавров тут ни при чем.
– Ничего нельзя принимать близко к сердцу, – важно изрек слуга. – От этого у человека аппетит пропадает. Вы уж который день святым духом питаетесь.
– Не преувеличивай.
– На кофе и фруктах долго не протянешь. Я вам супчику сварил куриного с домашней лапшой. Хоть бы попробовали!
– Ладно, неси, – согласилась Глория.
Не успел Санта скрыться, как она снова окунулась в средневековье…
Отпустив торговцев, Жиль застыл посреди тиглей, реторт и сосудов с разными снадобьями. Он думал о Жанне, вспоминал ее милое девичье лицо, обветренное и загорелое, сухие губы и горячечный блеск в глазах.
– Я хотел выкупить тебя из плена, – оправдывался он, словно Жанна могла его услышать. – Предлагал любые деньги, но придворные интриганы помешали мне. Карл, ради которого мы воевали, оказался предателем. Моя попытка взять штурмом замок Лувьер, где тебя держали бургундцы, провалилась. Господь отвернулся от нас! Почему, Жанна? Что мы сделали не так?
Девушка молчала. Она была одета не в латы, а в длинное белое платье. Ее чудесные волосы отросли и струились по плечам. Жиль задрожал и протянул к ней руку. Ее образ начал блекнуть и таять.
– Не уходи! – взмолился он. – Останься! Побудь со мной!