Глорию удивила красота Жанны. Та не выглядела мужеподобной солдафонкой, какой невольно представляешь себе особу, командующую целой армией. Это была высокая, крепко сложенная, но тонкая в талии девушка с маленькой грудью и прелестным лицом. Такая могла бы родиться не в деревенской, а в королевской семье.
– Жанна… – простонал Жиль. – Я люблю тебя…
Запахло куриным бульоном, и голос слуги торжественно провозгласил:
– Кушать подано!
– Какая проза, – покачала головой Глория. – Ты испортил дивную романтическую сцену, Санта!
– Простите, я не хотел…
Глава 15
Поместье «Дубрава»
За завтраком Катя была задумчивой и печальной. Она не выспалась. Ночной разговор с мужем расстроил ее. Она едва прикоснулась к еде и быстро вышла из-за стола, сославшись на головную боль.
Сергей злился на себя за резкость, которую проявил к жене. Но досадная размолвка и короткий сон не помешали ему съесть поданные омлет, гренки и сыр.
Гость тоже не отставал.
– Еще кофе? – любезно предложил хозяин.
– Пожалуй, да.
– У нас отличные сливки. Натуральные, из коровьего молока. Рекомендую.
Опустошив вторую чашку кофе со сливками, Лавров спросил, можно ли ему посидеть в библиотеке, посмотреть книги. Прозорин охотно разрешил.
– К сожалению, не смогу составить вам компанию. Дела.
– Понимаю.
– Только не засиживайтесь за книгами слишком долго. Если хотите, я велю оседлать для вас смирную лошадку. Покатаетесь по нашим живописным окрестностям, проветритесь.
– Я плохой наездник, – отказался гость.
– Не смею настаивать. С вашего позволения, – Прозорин закончил завтрак, встал и в ту же секунду потерял к Лаврову всякий интерес.
Тот остался в столовой наедине с горничной, которая собирала посуду. Женщина смущенно покраснела под его взглядом, заторопилась и чуть не уронила кофейник из дорогого сервиза.
– Не буду вам мешать, – сказал Роман и отправился наверх, в библиотеку.
Он был недоволен собой. Расследование не продвинулось ни на шаг, и принудительное ухаживание дало сбой. Кажется, он дал маху.
Лавров преодолел искушение отыскать Катю и выяснить, чем она занимается. Приняла таблетку и легла? Или…
«Что «или»? – отозвался его внутренний критик. – В чем ты ее подозреваешь? В притворстве? А если она сказала правду, и знак на зеркале начертил кто-то другой? Тогда ты лопух, Рома!»
В библиотеке было свежо и светло. За окнами стояли сосны в снегу. Роман тоскливо вздохнул и подавил зевок. Он бы с удовольствием прокатился в Веселки и поболтал с тамошними старушками. В слухах и сплетнях иногда можно отыскать зерно истины.
Хотелось бы также навести справки о Федоре-Франческо.
О том, чтобы проникнуть в лабораторию, Лавров пока не помышлял. Рано. Он выдаст себя. Его выгонят из «Дубравы» и лишат возможности наблюдать за обитателями поместья.
Продолжая играть роль коллекционера, он открыл шкаф, вытащил несколько томов в тисненых переплетах и сделал вид, что изучает их.
– Вы здесь?
Разумеется, это была Катя. Она смущенно опустила глаза.
– Это не я, – усмехнулся он. – Это мой двойник. Я гуляю в лесу. И вижу дикую лесную нимфу.
– Не сердитесь на меня.
«Катя пришла оправдываться за вчерашнее, – догадался гость. – Ей неловко, и она хочет сгладить неприятное впечатление от своей выходки».
– Я нисколечко не сержусь, прекрасная нимфа, – великодушно заявил он.
– Не знаю, что вы подумали, но я…
Она робко приблизилась, и комнату наполнил запах фиалок. Катя оделась к завтраку в тонкий голубой джемпер и широкие домашние брюки в клеточку. В этом же облачении она пришла в библиотеку. Видно было, что она волнуется.
– Вероятно, я не оправдал ваших надежд.
Фраза прозвучала настолько двусмысленно, что Катя окончательно растерялась.
– Мне нечем порадовать вас, – добавил он. – Шутник, который испачкал ваше зеркало, все еще не найден. Признаться, я в тупике. Кто мог войти в дом, не привлекая к себе внимания?
У Кати отлегло от сердца. Значит, он не то имел в виду.
– Любой, – вымолвила она. – Кухарка, горничная… охранник…
– А Федор мог?
– Конечно. Дом большой. Дверь всегда открыта.
– Я заметил.
Отсутствие видеокамер усложняло его задачу. Катя права: любой мог войти в дом и сделать что угодно. Это большое упущение в плане обеспечения безопасности. Как бывший начальник охраны он посоветовал бы Прозорину немедленно вернуть на место камеры. Но в нынешней своей ипостаси ему оставалось только промолчать.
– Вы думаете, это Федор… побывал в моей спальне? – спросила Катя.
– Никого нельзя обвинять огульно.
– Зачем кому-то пугать меня?
Лавров пожал плечами. Он сам задавался тем же вопросом.
– Вы говорили мужу о…
– Нет! – перебила она. – Он будет смеяться надо мной! И вы не говорите.
– Хорошо, – кивнул гость. – Однако вы рискуете. Тот, кто испачкал зеркало, в следующий раз может натворить что-нибудь похуже.
– В нашем доме происходят странные вещи, – пожаловалась Катя. – Порой мне кажется… хотя это все мои фантазии! – вспыхнула она и перевела разговор на другое. – Вам не скучно чахнуть над книгами? Может, пойдемте гулять?
– Вообще-то я собирался…
По лицу Кати пробежала тень, и Лавров осекся.
– …я сам собирался пригласить вас на прогулку, – с воодушевлением добавил он.
Ее губы тронула улыбка.
– Мне совершенно не с кем побродить по лесу. Одной мне страшно, а с вами можно. Вы ведь защитите меня от маньяка?
– Я к вашим услугам. Пойдем пешком или поедем? Я слышал, с берега Протвы открываются шикарные виды.
– Вас не обманули. У нас дача стоит как раз на таком месте. Вернее, стояла, – поправилась Катя. – Я вам покажу один из лучших пейзажей.
– Буду счастлив…
* * *Останки Терема напоминали огромный сугроб с торчащими из снега кирпичными трубами.
Катя в пуховике и вязаной шапочке стояла рядом с Лавровым.
– Мне сразу не понравился этот дом, – сказала она. – Вы верите в предчувствие?
Раньше Роман, не задумываясь, ответил бы «нет». Но после знакомства с Глорией он подрастерял свою категоричность.
– В данном случае ваше предчувствие подтвердилось, Катя.
Она кивнула и поежилась от холода. Мороз усилился. Метель прекратилась, но проселок так задуло, что «туарег» еле пробрался к даче Прозорина. Вокруг лежал девственно-белый снег. На кривой березе сидела стая ворон. Завидев машину, птицы не двинулись с места.
– Это окраина Веселок, – пояснила Катя. – Покойный Аким Иваныч по натуре был отшельником. Он нарочно построил свой Терем подальше от деревни. С одной стороны лес, с другой – река. Удивительно, как при таком характере ему удавалось вести бизнес.
– Что будет с дачей?
– Сережа хочет восстановить Терем. Но я против. Папа говорит, что на месте пожара строиться нельзя. Я с ним согласна. А муж ничего не хочет слышать. Он очень любил Терем.
– Давайте полюбуемся видом. Вы обещали.
Лавров подал Кате руку, и они, проваливаясь по колени в снег, обогнули пепелище. С вершины холма открывалась покрытая льдом Протва, темная гряда леса, разбросанные по берегу черные избы и старая деревянная церковь с зелеными куполами.
– Ух ты! – восхитился гость. – Красотища! Хоть картину пиши.
– Летом к нам часто художники приезжают. Останавливаются в деревне и ходят на Протву писать пейзажи.
Лавров продолжал держать Катю за руку, а она как будто не замечала этого.
– Вы когда-нибудь бывали в Веселках? – спросил он, глядя на мягкую линию ее профиля и румяную от холода щеку.
– Нет. Зачем?
– Я бы прокатился по деревенским улицам, с народом поболтал.
Катя с немым удивлением уставилась на него.
– Здесь может жить маньяк, – объяснил он свое желание. – Обычный мужичок, собиратель хвороста, любитель побродить по лесу с ружьишком. Авось нам повезет, и мы его встретим. На ловца и зверь бежит.
– Как мы его узнаем? У него же на лбу не написано.
Роману хотелось отыскать сторожиху, которая присматривала за Теремом, и задать ей пару вопросов. Если она жива, конечно. Только лучше это сделать без свидетелей.
– Вы правы, Катя, – спохватился он. – Едемте гулять.
Пыл его спутницы внезапно угас. Возможно, это место наводило на нее черную меланхолию. Она приуныла и попросилась домой.
– У меня ноги промокли, – жаловалась Катя. – Снег в сапожки попал.
Лавров отвел ее к машине, снял сапоги, вытрусил из них снег и велел ей выпить глоток коньяка, чтобы согреться.
Катя глотнула из мельхиоровой бутылочки и закашлялась до слез. Она сидела и плакала, шмыгая носом и вытирая щеки пуховой варежкой.
– Что с вами? – забеспокоился он.
– Я замерзла… и вообще, я всю ночь не спала…
– Давайте я погрею вам руки, – Лавров взял ее ледяные ладошки и согревал их своим дыханием.
Катя забыла, как может мужчина вести себя с женщиной, которая ему небезразлична. Десять лет брака приучили ее к определенному образцу поведения, демонстрируемому супругом. Она решила, что по-другому не бывает.
Катя забыла, как может мужчина вести себя с женщиной, которая ему небезразлична. Десять лет брака приучили ее к определенному образцу поведения, демонстрируемому супругом. Она решила, что по-другому не бывает.
Муж любил ее, в этом она не сомневалась. Но – любит ли он ее до сих пор? И что это за штука – любовь? Это не то же самое, что секс. Во всяком случае, не только секс. Кате не хватало чего-то, чего она не могла выразить словами.
Между ней и симпатичным брюнетом, который подал ей платок, чтобы она вытерла слезы, пробежала искра, высеченная ее неосуществленными желаниями. Катя вдруг почувствовала, что этот чужой человек сейчас гораздо ближе ей, чем муж.
Она представила, как Прозорин любезничает с Федором, как они сидят в темной и душной лаборатории, увлеченные своими чертовыми опытами, и обиженно сжала губы. Вот что ему интересно и чем он готов заниматься с утра до вечера! Небось он даже не хватится ее, если она не вернется домой к обеду. Поест в одиночестве и отправится на конюшню… будет возиться с лошадьми или скакать по лесу до изнеможения…
– Дайте! – она потянулась к бутылочке, запрокинула голову и проглотила остатки спиртного. В груди разлилось тепло, глаза закрылись.
Лавров наклонился и коснулся губами ее соленой щеки, пахнущей фиалками. Катя не отстранилась, но и не ответила.
Они возвращались домой в молчании. Роман обдумывал предстоящий разговор со сторожихой, а Катя упивалась своей маленькой местью мужу…
Обед прошел чинно и скучно.
Лавров хвалил библиотеку Прозорина. Катя сидела притихшая и грустная. К столу она вышла в желтом приталенном платье с юбкой в складку. Нанесла на лицо пудру, чтобы скрыть следы слез, и немного туши.
Сергей осведомился, куда они ездили, и жена ответила, что показывала гостю дачу.
– Я бы сам построил дом над рекой, – сказал Лавров. – Непременно деревянный. С настоящей русской печью и резными ставнями.
Он надеялся, что речь зайдет о пожаре, но хозяин был задумчив, рассеян и поддакивал только из вежливости.
Кате было неловко перед гостем за явное пренебрежение, выказываемое супругом. За десертом она спросила:
– Вы снова пойдете в библиотеку, Роман?
– Если позволите, я отлучусь в пансионат. Хочу покататься на лыжах.
– Лучше уж лошади, охота или фехтование, – обронил Прозорин, доедая суфле.
– Я не охотник, – усмехнулся Роман. – И с холодным оружием предпочитаю не баловаться.
В столовую, размахивая руками, вбежала горничная.
– Горим! Пожар! В коридоре дыму полно!
Все вскочили. Хозяин первым выбежал в коридор, на ходу шаря по карманам в поисках мобильника.
– Надо пожарных вызывать! – крикнула Катя.
Теперь уже все почувствовали запах гари и увидели сизую пелену дыма, выплывающего из ванной комнаты.
Прозорин ворвался туда и замер в недоумении. Огня не было. В ванне-джакузи лежала и тлела какая-то тряпка.
Лавров вошел следом за хозяином и наклонился, разглядывая источник дыма. Тряпка была чем-то пропитана, потому что дым имел тошнотворно-приторный запах.
– Что это за дрянь? – Прозорин с брезгливой гримасой включил воду и залил тлеющую тряпку. – Откуда она взялась?
Катя бочком протиснулась вперед и вскрикнула. Разъяренный хозяин повернулся к горничной, которая топталась в дверях.
– Галя, иди сюда! – рявкнул он и показал пальцем на тряпку. – Это что такое?!
Женщина побагровела и робко шагнула внутрь ванной комнаты, заполненной дымом.
– Где?
– На бороде! Сюда смотри!
– Это… это… не знаю… – промямлила горничная.
– Кто же тогда знает? Ты здесь порядок наводишь?
– Я… но…
Катя, не отрываясь, смотрела на тряпку на дне ванны.
– Кажется, это… ваш шейный платок, Катерина Борисовна, – выдавила наконец Галина. – Он чем-то испачкан…
Прозорин двумя пальцами взял мокрый платок и приподнял. Пятна на платке были похожи на кровь.
Лавров покосился на Катю. Она помертвела и прижала ладонь к губам. Несомненно, она узнала свою вещь. Причиной переполоха стал ее шейный платок.
– К-кровь? – в ужасе прошептала она. – Боже! Боже мой…
– Какая еще кровь? – разозлился Прозорин. – Откуда на платке кровь? Ты поранилась?
Катя, не издав ни звука, запрокинула голову и начала оседать на пол. Лавров подхватил ее.
– Здесь дышать нечем, – сказал он и вывел Катю в коридор.
Там она открыла глаза, пробормотала:
– Кровь…
– Не обязательно, – успокаивающе улыбнулся гость. – Может, это краска или кетчуп. Не волнуйтесь, я все выясню.
Из ванной доносились крики Прозорина и слезливые оправдания горничной. Хозяин требовал объяснить, кто поджег платок. Женщина уверяла, что понятия не имеет. Когда она утром убирала ванную, никакого платка не было.
– Ты могла пожар устроить! – отчитывал ее Прозорин. – Не хватало, чтобы дом сгорел!
– Я не виновата, Сергей Кирилыч…
Лавров отвел Катю в столовую, усадил в кресло, дал воды и бегом вернулся на место происшествия. Пока хозяин и горничная выясняли причину происшедшего, он тщательно все осмотрел. На краю ванны прилипли несколько рыжих волосков…
Глава 16
Катя настаивала, что пентаграмма на ее зеркале и тлеющий шейный платок – это угроза.
– Кто-то запугивает меня…
Лавров с сомнением качал головой. Он распахнул окно, чтобы выветрился дым, и в столовой стало зябко. Катя куталась в шаль, но у нее все равно зуб на зуб не попадал.
– Платок не мог загореться сам по себе! Как он вообще попал в ванную?
– Где вы храните шейные платки? – спросил Роман.
Разговаривая с Катей, он в то же время прислушивался к голосам в коридоре. Прозорин задал Галине взбучку. Та плакала и клялась, что ни при чем.
– В гардеробной… и еще в шкафу. Могу оставить на вешалке в холле. У меня много шейных платков и шарфиков, – сказала Катя.
– Как давно вы надевали тот, который загорелся?
– Не помню… дня три-четыре назад. Что на нем за пятна? Неужели кровь?
Лаврову самому хотелось бы это знать.
Голоса в коридоре смолкли, и по коридору пробежала плачущая горничная. За ней торопливо прошел Сергей. В руках он держал обгорелый мокрый платок.
– Скажите мужу о своих подозрениях, – посоветовал Кате гость. – Если кто-то желает вам зла, то…
– Ни за что! – вспыхнула она. – Он даже не спросил, как я себя чувствую. Даже не взглянул в мою сторону. Небось побежал Федору докладывать, что случилось.
– Ваш муж хочет прояснить ситуацию.
– Ему плевать на меня, – вырвалось у Кати.
Волнение и страх заставили ее проговориться. В иных обстоятельствах она не стала бы плакаться в жилетку едва знакомому человеку, тем более жаловаться на супруга.
По коридору опять пробежала горничная, теперь в обратную сторону.
– Подождите меня здесь, Катя, – попросил Лавров. – Я отойду на минутку.
Он метнулся в ванную за волосками, но опоздал. Там уже орудовала красная и опухшая от слез Галина, уничтожая следы «преступления». Лавров с сожалением вздохнул и вспомнил о Прозорине. Куда тот направился?
Ответ на этот вопрос пришел сам собой. Из кухни донеслись недовольные крики хозяина, который распекал кухарку.
Лавров вернулся в столовую и подошел к Кате. Она была сама не своя. Волосы растрепаны, губы дрожат.
– Скажите, кто из вашей прислуги – рыжий?
– Рыжий? Никто. Горничная черненькая. А повариха, наоборот, блондинка. Крашеная.
Волоски, замеченные Лавровым на краю ванны, не могли принадлежать охранникам ни по цвету, ни по длине.
– А Федор? Какие у него волосы?
– Темные… с проседью. Он носит хвост.
– Все не то! – в сердцах воскликнул Лавров. – Значит, рыжих в «Дубраве» нет?
– Нет. Хотя постойте… наш конюх. Он рыжий. И лицо в веснушках.
– Могу я познакомиться с ним?
– Можете, но… зачем? – часто заморгала Катя.
У нее, похоже, начался нервный тик. И Лавров приложил к этому руку. Его вопросы пугали хозяйку дома. Он вовремя сообразил, что слишком увлекся. И решил исправить ситуацию.
– Хочу развести лошадей. Прикуплю землицы и займусь выведением исконно русских пород. Стану коннозаводчиком.
– И вы туда же? – обиженно протянула Катя. – Выходит, вас не книги интересуют? Все мужчины одинаковы. Сперва лошади, потом научные опыты. Сведете дружбу с конюхом, а там и до Федора дело дойдет.
Лавров прислушался. Из кухни раздавался звон посуды. Голоса смолкли. Видимо, Прозорин высказал кухарке все, что хотел, и пошел… куда же он пошел?
– Простите, Катя, – пробормотал гость. – Мне нужно идти. Ради бога, извините!
– Вы… бросаете меня? В такую минуту?
Ей не удалось разжалобить Лаврова. Он выпрямился и с каменным лицом произнес:
– Меня ждут в пансионате.
– Ах да… вы собирались кататься на лыжах…
Оставив Катю в горестном недоумении, он вышел во двор, осмотрелся и двинулся за угол дома, к двери в цокольный этаж. Та оказалась приоткрытой. Лавров осторожно подкрался и заглянул внутрь. За дверью было небольшое темное помещение наподобие прихожей, где стояли картонные ящики, висела одежда и спецовки. Возле ящиков он увидел двух мужчин. Ближе к двери находился Прозорин, который своей широкой спиной загораживал собеседника. Впрочем, не трудно было догадаться, что он разговаривает с Федором.