При своем росте сто семьдесят шесть Измайлова имела ладненькую, гармоничную фигурку, так что вовсе не казалась столь уж высокой девушкой. Настенное бра располагается позади нее, так что сейчас на свету ее было видно практически всю, просматривались все изгибы ее крепкого, тренированного, но отнюдь не лишенного женственности тела; на ней, если не считать полупрозрачной короткой ночнушки, были надеты лишь узенькие стринги; крепкая, цилиндрической формы грудь с острыми розоватыми сосками заметно оттягивает легчайший шелк рубашки…
– Ну?! – сказал я, не меняя позы. – Чего ходишь босиком, хочешь простыть?
Должен сказать, что обычно я легко схожусь с женщинами и временами даже не лишен остроумия, но в последнее время, кажется, заметно подрастерял многие из своих лучших качеств.
– Шли бы вы спать, Владимир Алексеевич, – сказала Измайлова, поправив сползшую с правого плеча бретельку. – Вы знаете, сколько времени?
– Ну?
– Уже три часа ночи… Зачем вы пьете столько кофе? Завтра будете себя неважно чувствовать! Пойдемте, шеф, я постелила вам в гостиной на диване…
– Если только с тобой, Анна, – сказал я (черт знает, что на меня нашло), – в одной постели. Знаешь, я в последнее время совсем не могу спать один…
Измайлова, сузив свои зеленые глазки, негодующе фыркнула:
– Вот еще! Если нас свели в пару, то это еще ничего не означает! Тем более что у вас, кажется, и без меня есть к кому обратиться…
Я сварил себе еще одну порцию кофе, потом выключил повсюду свет и вновь засел в свой окоп.
Забавно, вообще-то. Еще и двух суток не прошло, как Шувалов по каким-то своим соображениям свел нас в пару, а мы уже ворчим друг на друга. Так ведут себя люди, прожившие лет эдак десять в браке. Измайлова, наверное, затаила на меня обиду. Около полугода назад у меня уже намечался с ней служебный роман. Дело уже практически доходило до интима… Казалось, вот-вот… Но моему тарану так и не суждено было сокрушить ворота этой крепости (они уже и сами, сдается мне, готовы были отвориться). Мы тогда работали по «оборотням», пытавшимся жестко крышевать одну из самых крупных в стране нефтяных структур. Начальство до поры держало нас с Измайловой в роли пары «джокеров», но произошла протечка, нас вычислили и едва не взяли за ж…у в одном из подмосковных пансионатов, где мы около недели разыгрывали из себя влюбленную парочку (охотились мы, как представители племени кошачьих, исключительно ночью). Измайловой тогда сломали два ребра и продырявили бок, ну а я грохнул пару посланных за ней волкодавов прямо в номере, который мы занимали под вымышленными фамилиями…
В принципе я спас ей жизнь (а заодно, конечно, и себе). Я даже пару раз посещал клинику, где она находилась некоторое время на излечении: приносил ей цветы и все, что полагается в таких случаях приносить. Но потом я исчез из Москвы, хотя и не по своей воле. Мы так и не объяснились с Измайловой, мало того, я ей даже ни разу не позвонил. Понятия не имею, что она обо мне думает. Особенно после того, как Света Кузнецова на ее глазах выбросила со своего балкона мои вещички и обозвала меня долбаным психом. Но одно знаю точно: женщина может понять и простить очень многое, если только другой человек не пытается порвать с ней столь явно и безжалостно, как это попытался сделать я.
Мне пришлось взбодрить себя порцией крепчайшего кофе и выкуренной сигаретой, пока ко мне не вернулась способность трезво рассуждать о делах (внезапное появление Измайловой – почти в неглиже, – признаться, основательно выбило меня из колеи).
Меня по-прежнему окружала тьма вопросов.
Например, мне не очень понятно, почему в случае со взрывом в районе Никольской власти с ходу – можно сказать, показательно – отбросили версию террористического акта? Ведь там настолько все явно, что правда все равно вылезет наружу (в утренних выпусках газет наверняка будет упорно муссироваться именно версия теракта). Сказали же народу правду в том случае, когда шахидка подорвалась у гостиницы «Националь», рядом с Думой и в непосредственной близости от Кремля? И ничего, режим не рухнул, государство не развалилось. Странно как-то все это. Вдвойне странно, что если в действительности вчера в полдень имел место теракт, – как бы мне херово ни было, но лично я многое там подсмотрел, что говорило именно в пользу версии о теракте, – то почему никто не объявился (во всяком случае, до «нолей») и не взял на себя ответственность за проведение столь громкой акции в самом сердце столицы?
Определенно, здесь присутствует какая-то тайна.
Но меня, честно признаться, сейчас больше интересует другое.
До сих пор не могу толком разобраться в этом гребаном «курчалоевском деле». Сразу по возвращении в Москву, в устном докладе Шувалову, я отметил, что лично я не до конца уверен, что устраненный нами в конце октября человек является именно тем объектом, которого было поручено ликвидировать мне и моей сводной группе (это при том, что я предъявил несколько фото и видеопленку, отснятую нами в Курчалоевском районе, и представил два паспорта с фотками человека, похожего на курчалоевского амира, два хорошо сделанных, но, по всей видимости, липовых документа – российский и азербайджанский загранпаспорта).
Нам не удалось забрать с собой тело – хорошо, что мы сами унесли оттуда ноги, при том, что и у нас не обошлось без потерь. Но уже в Ханкале, где мы остановились на два дня, чтобы как-то оклематься и привести себя в порядок, я передал нашему ханкалинскому спецпредставителю, который мне в приватном разговоре честно признался, что уже не надеялся увидеть кого-либо из нас в живых, пакет с вещдоками. В этом самом пакете, замотанные в несколько слоев фольги и целлофана, хранились части тела – фрагмент ранее ампутированной руки, и, уж извините за натуралистические подробности, вырезанная целиком нижняя челюсть «Ахмеда»… Я уже несколько раз интересовался у Шувалова, что показала генетическая экспертиза, а также исследование по «зубной карте». Он честно сказал, что результат пока – нулевой, потому что прежде чем проводить подобные экспертизы, нужно идентифицировать личность (уверенно, а не так, как сейчас, когда есть с полдюжины версий истинного происхождения курчалоевского амира), разыскать близких, отобрать у них пробы и лишь после этого можно проводить сравнительную экспертизу по ДНК. Поэтому, как я понял, наши «образцы», переправленные в ростовскую спецлабораторию, лежат где-то в холодильнике, если только их не посеяли или не смешали с другими фрагментами неопознанных человеческих тел…
Такая же, в сущности, история с аудиозаписями, которые я уже здесь, в Москве, сдал помощнику Шувалова, попросив организовать для меня перевод («Ахмед» и раненый «нукер», когда им вытаскивали из пасти кляпы, несколько раз пытались переброситься словцом на каком-то непонятном ни мне, ни моим сотрудникам наречии). У нас, в сущности, те же проблемы, что и у штатовцев: народу до хрена протирает штаны в разных спецслужбистских конторах, есть масса «экспертов» – по народностям, населяющим Северный Кавказ, к примеру, – но почти нет надежных людей, которые знали хотя бы два-три языка, которые разбирались бы в диалектах кавказских племен и народностей и при этом не являлись бы сами почти стопроцентным источником утечки…
Работу, уже вроде бы сделанную, стоившую столько сил, нервов и крови, нам не засчитали. У меня все еще нет точного ответа на вопрос: кого же мы ликвиднули на самом деле? Самого курчалоевского амира? Его двойника? Брата-близнеца? Какого-нибудь выведенного в тайной лаборатории «Аль-Каиды» клона? Кажется, я лажанулся с этим чертовым Ахмедом… Но я уже вижу, в каком опасном направлении движется процесс, как он идет вширь и вглубь, поражая все большее пространство вокруг, и даже внутри меня, как стремительно образуется и распространяется гниль… Все это чертовски напоминает гангрену. И если я не предприму какие-то срочные и решительные меры, то может так статься, что меня самого ампутируют, удалят скальпелем, как нарыв, или соскоблят, как омертвевшую ткань…
Учитывая неблагоприятное для меня развитие ситуации и крайний дефицит времени, у меня не очень-то много шансов на успех (и я отдаю себе в этом отчет). У меня есть парочка идей, и я попробую их реализовать. Я уверен, что «курчалоевский джамаат» финансируется – и весьма обильно, судя по их черным делам, – не столько из-за кордона, сколько из самой России. Очень велика вероятность, что их сборщики «закята» – налога, изымаемого в общую копилку в некоторых мусульманских общинах, – уже вовсю работают здесь, в Москве, где циркулируют основные финансовые потоки. И если попытаться дернуть за такие вот кончики, то можно попробовать размотать весь клубок, действуя теперь уже из самого центра, из Москвы…
Ну вот, как я ни глушил себя крепким кофе и сигаретами, под утро все ж таки забылся в своем «окопчике»…
Ну вот, как я ни глушил себя крепким кофе и сигаретами, под утро все ж таки забылся в своем «окопчике»…
Разбудил меня Ахмед – часы показывали без пяти семь утра. Вернее сказать, разбудил меня не сам курчалоевский амир, а мужской голос с легким кавказским акцентом, внезапно прозвучавший у меня в ушах и подействовавший на меня, как ушат холодной воды, опрокинутый на голову.
– Хватит дрыхнуть, кяфир! – прозвучали его слова где-то глубоко в черепной коробке. – Слава всевышнему, уже пошли третьи сутки, как закончился великий Рамадан! Скоро ты сам сможешь убедиться, что я слов на ветер не бросаю, это случится даже раньше, чем твоя собственная голова покатится с плеч долой…
Глава 11
Ассалам алейкум, братья и сестры! Приветствую вас, господа москвичи, а также гости столицы, приезжие, командированные, гастарбайтеры и туристы, к которым лично у меня нет никаких претензий!
Некоторые из вас, думаю, меня уже запомнили. Да, это я – Белая Фатима. Для того, чтобы было понятно самым тупым из вас, уточню: я та самая светловолосая молодая леди, которая звонком со своего сотового активировала взрывное устройство в кузове тентованной «Газели» – это случилось ровно сутки назад…
Ну что? Теперь, я надеюсь, вы поняли, за кого вас держат власти? Я, как и многие из вас, просмотрела несколько выпусков новостей и прослушала комментарии милицейских начальников и ваших чиновников относительно причин ЧП в районе Никольской, в непосредственной близости от Красной площади и Кремля. Сплошная ложь, наглое вранье, ни единого слова правды! Вам в очередной раз вешают лапшу, господа москвичи, – «ложь во спасение»… Так, наверное, рассуждает про себя ваша тухлая, прогнившая до основания власть. Десятки людей, работавшие вчера на месте ЧП, внутри двойного кольца оцепления, уверена, прекрасно понимают, что причиной взрыва послужила отнюдь не «преступная халатность строителей» и не «вопиющие нарушения требований техники безопасности при проведении сварочных работ», но их, вероятно, попросили – убедительно! – «воздержаться от каких-либо комментариев»…
От вас, граждане, в очередной раз пытаются скрыть правду, как это было после резонансной акции в Беслане или после «Норд-Оста», где были отравлены газом почти две сотни заложников, – и никто потом за это не ответил – как это было во многих других случаях, когда вам откровенно врали или вообще не говорили ничего. Но не думайте, что я переживаю по этому поводу, что я вам сочувствую. Это ваши проблемы, граждане, потому что вы сами, каждый по отдельности и все вместе ничем не лучше тех, кто сейчас вами верховодит. Согласитесь, что и вы точно так же хитрите, крутите, маракуете и комбинируете, а при удобном случае не погнушаетесь «развести» на деньги или на квадратные метры жилплощади даже самого – вроде бы! – близкого вам человека. Вы существа с двойной моралью, вы яростно осуждаете тех, более успешных, наглых и оборотистых, на чьем месте, уверена, хотело бы быть большинство из вас. Вы дьявольски непоследовательны и лицемерны, а значит, вы все заслуживаете той участи, которая вас ожидает.
Только что приехали мои старшие товарищи, мои братья. Один из них носит сейчас имя Назир, почему именно это имя, я, если подвернется подходящий момент, расскажу вам позднее. Другого зовут Максим (он, как и я, с разрешения нашего имама и самого амира, временно не соблюдает наши традиции и даже вернул себе прежнее русское имя). Пока они умываются с дороги и переодеваются, у меня еще есть время, чтобы немного с вами поболтать. Мне тут сказали, что в огромной Москве действует всего пять мечетей и еще одна строится.
Добром, скажу вам сразу, это не кончится…
В Большом Лондоне – мне там доводилось даже жить некоторое время, – которому предстоит если не при нашем поколении, то при жизни наших детей стать главной мусульманской столицей Европы, уже сейчас открыты, причем многие на месте переоборудованных англиканских церквей, не менее двух десятков мечетей, не считая молельных домов. Наши имамы в открытую проповедуют джихад неверным, местные же власти, по большому счету, этому никак не препятствуют. Придет время, когда мы разных там поляков и индусов заставим работать на себя, как раньше это делали британские колонизаторы. Евреи наконец уберутся из нашего города, потому что мы будем жечь их синагоги, устраивать взрывы в плотно населенных «пейсатыми» городских кварталах и пригородах, мы устроим им «интифаду», сделав их жизнь невыносимой. Что касается самих англичан, то они стремительно дебилизируются… Ну что ж, какое-то время мы еще согласны терпеть их рядом с собой…
Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему не гремят взрывы в Лондоне и Берлине (в последние годы мы прекратили терроризировать и французскую столицу, где в префектурах и прочих органах самоуправления становится все больше людей, исповедующих ислам)?
С вашим мегаполисом, этнический состав которого будет постепенно меняться в нужном нам направлении, – уже меняется! – мы будем постоянно и плотно работать, хотите вы этого или нет.
Назир рассказал, что ваши власти ввели запрет на проезд грузового транспорта в центр города с восьми утра и до десяти вечера. Под особый контроль – по понятным нам всем причинам – рекомендовано взять транспорт строительных организаций, в особенности же грузовички марки «Газель».
Смешно слушать. Мы идем к известной только нам цели собственным путем. Наши противники мыслят шаблонно, они не знают, кто мы, и не ведают, чего мы в действительности хотим (скоро они это узнают). Мы – то есть я и мои братья – никогда не повторяемся, наши акции носят эксклюзивный характер. Я вам не завидую, господа москвичи. Потому что мы уже пришли в ваш город, а ваши коррумпированные, тухлые «органы» ровным счетом ничего не знают ни о нас самих, ни о причинах нашего появления здесь, ни о том, что же мы намерены предпринять уже в самом ближайшем времени.
Будьте уверены: ваша милиция, которая способна лишь набивать себе карманы мелкими купюрами, и на этот раз вас не сбережет…
Простите, братья и сестры, но я вынуждена прерваться. Когда делаешь бомбу, нельзя отвлекаться и думать о чем-то еще. Нужна высочайшая степень концентрации. Так что договорим как-нибудь в другой раз.
Частный дом на окраине города Н., почти полста километров от Московской кольцевой дороги; глухой забор, окружающий двухэтажный коттедж из светлого силикатного кирпича, сразу за которым, как кажется, вырастают трубы и корпуса какого-то индустриального гиганта советской эпохи, в котором сейчас едва теплится жизнь.
Под мастерскую сгодилось подвальное помещение, которое недавно было наконец очищено от хлама, оставшегося здесь от прежних хозяев (какие-то люди, не рассчитав, видно, свой бюджет, выставили дом на продажу, его перекупили через «своего» риэлтора и приспособили под «базу»).
В помещении находились двое мужчин и молодая, лет двадцати шести, женщина, светлые локоны которой тщательно убраны под туго затянутую черную косынку. Шатену – тридцать четыре; он чуть выше среднего роста, хорошо координирован, внимателен к любым мелочам, обладает завидной реакцией, природа наделила его длинными и чуткими, как у пианиста, пальцами. Второй мужчина чуть моложе, года на два или три, и на столько же сантиметров выше своего товарища. Темно-каштановые волосы, короткая аккуратная прическа, лицо с легкой смуглинкой, полоска усов над верхней губой, подбородок гладко выскоблен, так что хорошо видна снизу ямочка, как бы раздваивающая снизу его широкоскулое, волевое лицо. Глаза смотрят внимательно, цепко, зрачки чуть расширены и какого-то редкого желтовато-зеленого оттенка (в детстве и юности его за этот «тигровый» взгляд звали Шерханом, но затем у этого человека появились другие имена и прозвища, а детское – забылось). Никаких золотых побрякушек, вроде цепей или печаток, которыми любят украшать себя многие южане, в том числе и выходцы с Кавказа, которым является этот мужчина, взявший себе, по некоторым причинам, новое имя – Назир…
В помещении, где они собрались, воздух был уже хорошо прогрет; Макс первым делом выдернул из сети электрокамин – он всегда уделяет повышенное внимание мерам безопасности. Надо сразу сказать, что как спец по взрывотехнике он просто неподражаем, поэтому его очень ценят, берегут по мере возможности и платят ему за работу приличные по любым меркам деньги…
В подвале, который они превратили в мастерскую по изготовлению ВУ[24] и компонентов к ним, из мебели имелся только длинный и узкий стол, за которым удобно было работать как минимум двум спецам; трехламповый светильник, прикрепленный к потолку так, как это делают в бильярдных, равномерно освещает всю поверхность стола. Плюс специальная шарнирная лампа, которую обычно используют, когда требуется тонкая, воистину ювелирная работа…