Баков мрачно воззрился на подчиненного и неожиданно махнул рукой:
– Ну, если задницей, тогда конечно. Эх, ладно, чего уж…
Ничего больше сказать он уже не успел, поскольку того, что произошло в следующий миг, из троих десантников не мог бы предвидеть никто, даже Гвоздев со своей вышеупомянутой задницей…»
На сей раз возвращение из заоблачных футуристических далей прошло вполне буднично: привыкаю, что ли? Пока Анатолий Петрович читал, от напряжения едва заметно шевеля губами, я вытянул до фильтра очередную сигарету из катастрофически быстро пустеющей пачки. Хорошо хоть супруга не видит – вот бы крику насчет вреда курения было! А с другой стороны, как тут не курить-то?..
– Вот оно, значит, как… – задумчиво протянул контрразведчик, дочитав свеженабитый текст – выслушивать устный рассказ он категорически отказался, настояв, чтобы я облек размытые мыслеформы в стройные ряды шрифта Times New Roman. – Блин, а ведь похоже!..
– Я с тоской глядел в заметно потемневший балконный проем: темнеет летом поздненько, значит, уже часов девять, а то и полдесятого. Н-да, давненько я так не выкладывался – больше половины дня, можно сказать, от клавиатуры не отрывался, наверняка не меньше полутора авторских[3] накропал. Подустал, честно говоря, врать не стану. Голова просто беременная – плюс утреннее похмелье, из которого меня выводили самым что ни на есть варварским способом – сначала коньяк, затем пиво. Эх, сейчас бы спать завалиться, на те самые классические шестьсот минут! Да вот только насчет последнего у меня отчего-то никакой уверенности нет: попроси я еще алкоголя, сигарет или пару девочек в омер «снятия стресса для» – наверняка ведь организуют, а вот насчет отдыха… Впрочем, проверить не мешает – заодно и отвлекусь от суровой действительности – и реальной, и вымышленной. А не отвлекусь, так хоть развлекусь немного.
– Устал я что-то, Анатолий Петрович, почти целый день за клавой сидючи. Да и жену почти неделю не видел – как тут у вас, товарищ полковник, насчет женского, так сказать, общества?
– Вы это серьезно? – ощутимо напрягся контрразведчик – ага, не совпадает с моим психологическим портретом примерного семьянина? Небось эфэсбешные психологи-то меня подробненько расписали: «…к случайному адюльтеру не склонен, постоянной любовницы не имеет, в порочащих связях не замечен…» Ну вот и получите пресловутую гранату, господин условный фашист! Не люблю, когда меня по полочкам да папочкам раскладывают, знаете ли…
– А почему нет? Стресс снять, и, гм, вообще…
Контрразведчик внимательно на меня посмотрел, однако на сей раз я с легкостью выдержал его взгляд: уж отвлекаться – так отвлекаться!
– Ну, если вы думаете, что у меня в соседнем номере парочка разогретых шампанским шалав обитает, то ошибаетесь, хотя организовать нечто, э-э, подобное в принципе можно. Скажем, в течение часа… Только ведь вы мне врете, Виталий Игоревич, и притом нагло! Непонятно лишь зачем? Ведь не нужно оно вам…
– Конечно, не нужно, – грустно согласился я, внезапно утратив интерес к собственному розыгрышу: как известно, в любой шутке самое главное – вовремя остановиться, не превращая оную в откровенный и пошлый фарс. Полковник верит своим психоаналитикам и моему пси-портрету, я верен любимой супруге, гипотетические девочки мирно пасутся под городской филармонией и интуристовской гостиницей… Ладно, поприкалывались – и хватит.
– Шутю я, гражданин начальник, конечно же, шутю. – Заслышав мои слова, Анатолий Петрович столь откровенно расслабился, что я едва сдержал улыбку. – А вот поспать мне, кроме шуток, жизненно необходимо, выдохся. Понимайте как хотите, но больше ни строчки не выжмете. Разве что вколов чего-нибудь хитрого – как там оно у вас называется? «Прилив»? Или «Экстаз-2»?
– «Стимул-М», – с ужасающей серьезностью кивнул контрразведчик. – Это из наиболее щадящих средств. А если уж говорить о том, что наши доблестные спецназеры в боевых акциях употребляют, так есть и более ядреная фармакология. Только… оно вам надо? Писатели – субстанция хрупкая, к подобному обращению не приученная. А после этой дряни ломка, как у венного наркомана со стажем…
– Ладно, уели, – мрачно буркнул я, – это в отместку за девочек, надо полагать? Так что, отдохнуть-то можно? Пока Николай Батькович местных особистов на уши ставит да из семейных постелей вытаскивает?
– Можно. Только, извините, здесь спать придется, на казенной, так сказать, койке. Если что из дома привезти нужно, только скажите, мигом человечка пошлем. Или сами с ним съездите. Но спать все равно здесь придется.
– Коты не кормлены, – сообщил я, – но до утра потерпят, пожалуй, с голодухи не опухнут. Если что, соседка покормит. Ладно, хватит о пустяках трепаться, я ведь по вашему лицу вижу, что еще о чем-то спросить хотите. И наверняка в свете только что прочитанного. Просто я вас со своими девочками с панталыку сбил, уж извините. Так что? А после уж, не судите строго, я самым пошлым образом спать завалюсь, и наплевать мне на все и всяческие инопланетные артефакты!
– Полностью согласен, Виталий Игоревич, полностью с вами согласен! – мигом посветлел лицом контрразведчик. – А насчет спросить… – Он шутливо развел руками. – Правы, конечно! Корыстен я сверх меры, корыстен, но – служба такая. Вот вы что напророчили? Получается, флотские знали насчет возможности глушения этой штуковины, так?
– Так, – вяло согласился я: спать и вправду хотелось до одури, – группе Бакова дали «зеленую улицу» именно потому, что обнаружили в древних архивах земных спецслужб сведения о способе подавления этих штуковин средствами радиоэлектронной борьбы, вот и вся загадка. Дождались, наблюдая с орбиты, пока Даниил нарушит приказ и попрется искать пропавшую экспедицию, да и накрыли их тем, что кто-то из классиков жанра назвал, помнится, техноблокадой. Другими словами, мы с вами определенно чего-то добьемся, раз уж в будущем о нас помнить будут!
– Ага, ну ладно. Тогда еще вопрос: не находите, что уж больно фривольно эта штуковина к вопросам времени относится? Все-то она знает – и про прошлое, и про настоящее, а теперь, так уж получается, и про будущее? А?
– Нахожу, – устало буркнул я. – Только не спрашивайте отчего, я все равно этого не знаю. Может, ночью чего дельного привидится… Я, правда, в вещие сны не особо верю, но кто ж его знает? Так что, «таможня дает «добро»? Отбой на сегодня?
– Ложитесь, конечно, – бледно улыбнулся контрразведчик. – Уж простите, что все так, но сами понимаете… Вам еще что-нибудь нужно? Если что, телефон на столе, единичка в быстром наборе. Спать-то мне, боюсь, не придется: и Колю буду ждать, и начальство, подозреваю, пообщаться захочет. Так что звоните.
Последним, что мне запомнилось в завершении этого поистине безумного дня, была напряженная и какая-то абсолютно прямая спина выходящего из номера контрразведчика. Бедняга, похоже, только сейчас всерьез уверился в том, что мои тексты – чуть ли не документальные свидетельства будущего, и потому сейчас «имел, о чем подумать». Я же последовал давней народной мудрости «Утро вечера мудренее». И, даже не выкурив дежурной сигареты на ночь, благополучно провалился в глубокий, без всяких сновидений или кошмаров сон.
Как ни странно, ни древние инопланетные артефакты, ни катакомбы, ни российская контрразведка в лице Анатолия Петровича мне вовсе не снились.
И длилась сия лафа просто немыслимо долго.
Аж до трех часов ночи…
9В армии мне послужить не довелось – как и миллионам сверстников, еще заставших те славные времена, когда в любом вузе обязательно была военная кафедра. Традиционно не слишком загружающая будущих специалистов ратной наукой, зато щедро раздающая в общем-то совершенно незаслуженные лейтенантские погоны. Так что от зычного сержантского «Р-рота, па-а-адъем, боевая тревога!» и необходимости в считаные секунды проснуться, одеться, экипироваться и проснуться еще раз, уже окончательно, меня Бог миловал.
Вставать же посреди ночи приучил собственный сынуля, с завидным постоянством заставлявший нас с супругой подрываться с кровати никак не позже третьего по счету оглушительного «у-а-а-а». Срочная смена памперсов, приготовление молочной смеси для ночного кормления и, конечно же, бесконечное укачивание под заунывное «баю-бай» стало неотъемлемой частью нашей жизни в течение всего первого года.
Правда, до того были еще и ночные дежурства в отделении или по больнице, когда короткие эпизоды сна хаотично сменялись вызовом к очередному страдальцу, неожиданно решившему, что половина второго или третьего ночи – самое время, дабы ухудшить свое состояние как минимум до среднетяжелого. Впрочем, это – еще в той, полузабытой и подернувшейся невесомой пеленой романтического забвения, «дописательской» жизни.
Зато и просыпаться посреди ночи в более-менее адекватном состоянии для меня теперь проблемой отнюдь не было.
Зато и просыпаться посреди ночи в более-менее адекватном состоянии для меня теперь проблемой отнюдь не было.
…Он стоял к нему спиной. Из своего укрытия спецназовец хорошо видел его короткостриженый затылок, переходящий в мальчишески худую шею, торчащую из расхристанного ворота общевойскового камуфляжа. Все остальное, в том числе и зажатый в руках автомат, скрывал загромождавший и без того узкий проход металлический шкаф с какими-то приборами.
В принципе можно было начинать работать, однако капитан отчего-то оттягивал этот миг, сам не зная, чего ожидая. То ли предчувствие, то ли… уж больно беззащитно выглядел этот самый кое-как обскубанный машинкой затылок с ямкой в основании черепа. Той самой ямкой, куда так удобно загонять контрольную пулю.
«Идиот, – беззвучно обругал себя спецназовец, – кретин, какой еще на хрен беззащитный затылок?! Он только что грохнул двоих заложников и неизвестно еще скольких положил наверху! Работаем! Начали – раз, два…»
На счет «три» пол под ногами ощутимо дрогнул, и со стороны невидимого за поворотом входа выметнулось облако перемешанной с дымом бетонной пыли. И тут же по ушам врезал тяжелый грохот: кто-то взорвал бронированную входную дверь. Над головой лопнула, осыпав его осколками, лампа дневного света, в мигом затянутом дымом бункере что-то падало и скрежетало, и капитан решился.
Рывком обогнув мешающий шкаф, он бросился вперед, держа перед собой зажатый обеими руками пистолет. Бросился – и чуть не столкнулся с противником, по-заячьи отскочившим куда-то вбок. Несмотря на обезумевшие глаза и раскрытый в немом крике рот, среагировал тот с похвальной быстротой, рефлекторно нажав на спусковой крючок. «Калашников» грохотнул в упор, прошивая смертоносной строчкой место, где кувыркнувшийся вперед и в сторону капитан находился еще долю мгновения назад.
Над ухом противно визгнул первый рикошет, ошпарило, ощутимо рванув рукав футболки, плечо: нет ничего хуже дурня, палящего из автомата внутри железобетонной коробки, ко всему прочему еще и напичканной железными шкафами!
Проехавшись спиной и боком по засыпанному бетонным крошевом полу, спецназовец дважды выстрелил в белесую дымную муть. Промахнуться с такого расстояния он не боялся, и лязгнувший об пол автомат лишь подтвердил его убежденность.
«Не везет мне на пленных», – довести до конца не слишком своевременную мысль ему не дали: со стороны взорванного входа ударили сразу несколько автоматов. Мысленно выматерившись (на то, чтобы сделать это вербально, элементарно не хватало времени), спецназовец двойным перекатом ушел с биссектрисы и вскинул пистолет навстречу новому противнику…
Что меня разбудило, я так и не понял. Просто внезапно раскрыл глаза, несколько мгновений тупо пялился в темноту, вспоминая, где я и как сюда попал (вопрос «кто я» передо мной, к счастью, еще никогда не вставал – что не могло не радовать: значит, до маразма или белой горячки пока еще достаточно далеко), затем поднялся с печально скрипнувшего дивана. Подошел к широко распахнутой балконной двери, с удовольствием вдыхая прохладный ночной воздух, обильно напоенный запахом близкого моря. Почти минуту просто стоял, наслаждаясь тишиной и той неповторимой картиной, которую можно увидеть в безлунную ночь и лишь тогда, когда между тобой и морем нет никаких строений или, того хуже, прибрежных баров или ночных дискотек. Момент единения двух стихий, двух океанов – моря и неба, воды и воздуха. Яркие, обычно нещадно забиваемые городским светом звезды над головой. И точно такие же внизу, отраженные в темном живом зеркале. И ровная линия огоньков, обозначающих несуществующий горизонт, – стоящие на дальнем рейде суда. И невидимые сверчки в траве сбегающего к пляжу склона…
Кто хоть раз видел подобное – тот поймет, о чем я. Ну а если нет? Что ж, мне, увы, все равно не хватит таланта, чтобы по-настоящему передать всю эту щемящую сердце красоту, против воли заставляющую задерживать дыхание, боясь спугнуть, ненароком разрушить ее хрупкое очарование.
Вернувшись в комнату, я на ощупь вытащил из почти пустой пачки сигарету, нащупал зажигалку. Наткнулся пальцами на что-то незнакомое, мгновение спустя догадавшись, что это оставленный мне на случай экстренной необходимости мобильник. Что ж, чему быть, того не миновать, так ведь, господа классики?
Закурив, снова вышел на балкон, наконец-то взглянув на подсвеченный циферблат наручных часов. Три часа двадцать семь минут. Ага, примерно так я и думал. Не столь и далеко до моего любимого времени суток – рассвета. Отдохнувший от немыслимого напряжения вчерашнего дня мозг работал четко, более не задаваясь извечным вопросом, все одно не имеющим ответа: «Неужели все это правда?!» Да. Правда. Теперь – правда.
Потому что совсем рядом, за тонкой стеной санаторного номера, спит рано повзрослевшая девочка Марина, героиня моего, судя по всему, лучшего романа.
А в нескольких километрах отсюда, глубоко под землей, остывают тела совершенно незнакомых мне парней, судьбу которых я написал (сейчас не важно, сам или с чьей-то помощью) всего лишь полтора дня назад.
Ну а я… а я, так уж вышло, теперь ЗНАЮ, что происходит. Или думаю, что знаю. Понятия не имею, чем вызвано это ночное откровение со стороны инопланетного артефакта (впрочем, определение «инопланетный» сюда как раз не слишком-то и подходит), но знаю. И весь вопрос в том, кто успеет первым – либо в дверь постучит настропаленный своими экспертами Анатолий Петрович, либо я наберу на панельке оставленного мне мобильного ту самую единицу…
А сейчас? Пара минут у меня еще есть, как раз докурить, а потом… Я взглянул на зажатый в руке телефон. Возникло труднопреодолимое желание швырнуть ни в чем не виноватую вещицу с балкона. Глупо, конечно. Ну и чего я, собственно говоря, разнылся? Между прочим, любой более хваткий писатель на моем месте еще и доплатил бы за подобную возможность! Интерактивный роман в режиме онлайн – это знаете ли очень и очень!..
Кстати… Я замер, пытаясь понять, что именно меня взволновало. Вроде бы мне что-то снилось, что-то важное, но вот что именно? Нет, теперь уже не вспомню. Это у меня с детства: если сразу сон не запомнился – все. Напрягай память, не напрягай – все равно не вспомнишь. Ладно, может, как-нибудь потом на ум придет…
Вздохнув, я выбросил окурок, падающей звездой прочертивший ночную тьму, и нажал кнопку. Трубку взяли сразу, не дожидаясь первого гудка. Ну еще бы!
– Слушаю, Виталий Игоревич.
– Подходите. Наш шарообразный клиент созрел, раскололся и дал показания. – Не дожидаясь реакции собеседника, я дал отбой, все же запустив телефоном через всю комнату, примерно в направлении невидимого в темноте дивана. К сожалению, попал.
Минутой позже в дверь без стука вошел Анатолий Петрович. И тут же, разом разрушая предрассветное таинство, ярко вспыхнул свет под потолком. Судя по покрасневшим глазам, спать контрразведчик, как и обещал, не ложился.
– Что случилось? – Он внимательно взглянул на меня.
– А то ваши «лаборанты» ничего не засекли! Было ведь, правильно? Снова зашкалило?
– Было, конечно. Расскажете?
– А куда я денусь-то с подводной лодки? – фыркнул я, потихоньку возвращаясь к привычному расположению духа: похоже, присутствие контрразведчика влияло на меня положительно. – Только прошу, насчет кофе распорядитесь, ладно? Все равно нам сегодня уже не спать…
– Итак, давайте-ка я начну, а вы уж там потихоньку направляйте мой словесный поток в нужное русло. Мы с вами, помнится, остановились на том, что время для этой штуковины – субстанция зело непостоянная. Отчего, собственно, мы и знаем не только о том, что происходило, но и о том, что еще только должно произойти, так? Так вот, я бы на вопросах времени сейчас вообще не зацикливался, поскольку для нее – точнее, для тех, кто послал ее в наш континуум – это понятие – величина весьма относительная. Так что нет здесь никаких временных петель и прочих столь любимых фантастами темпоральных парадоксов, даже не ждите.
– Стойте, Виталий Игоревич, стойте, не спешите! В каком смысле – «тех, кто ее послал»? Вы о чем? Тот суммарный сверхразум…
– Да нет никакого сверхразума, Анатолий Петрович, нет никаких разосланных по Вселенной «матриц цивилизации Ушедших» внутри шаров-носителей! Как нет и никакой защитной реакции в отношении обнаруживших ее людей. Никуда они не уходили, эти самые Ушедшие. Ошибся я, так уж получается!
– Что?!
– Да вот то! Понятия не имею, откуда это у меня, но теперь точно знаю, что так оно все и есть. Что-то… что-то случилось сегодня ночью, меня словно вдруг грузанули максимальным объемом информации. Нет, может, конечно, это просто меня вдохновение с прочими музами посетило, но только вы ведь по своим приборчикам тоже кое-что интересное заметили, верно?
Контрразведчик осторожно кивнул, пока все еще непонимающе.