-Эх, хорошо пробирает,- сказал он сам себе, и рыгнул. После кваса стало полегче, вчера он слегка перебрал медов и даже не помнил, как попал в опочивальню.
После возвращения из похода он пил почти каждый день. Он боялся признаваться себе этом, но с того момента, как возмущенный пьяными выкриками Ярополка, приказал его ослепить, он боялся, боялся до дрожи в коленках. Было ясно, что Мономах не оставит просто так гибель своего сына. И если он когда-то смог смириться со смертью Изяслава, это совсем не значило, что так будет и сейчас. По прибытию в Муром он, прежде всего отправился в церковь Благовещенья, где поставил свечку за раба божьего Ярополка и в молитве просил Господа и Пресвятую Богородицу простить его тяжкие прегрешения. Настоятель церкви отец Пантелеймон, сумрачно выслушал его сбивчивую исповедь и с ясно видимым нежеланием отпустил ему грехи и назначил епитимью. Дружина, тоже, несмотря на богатую добычу, особо не радовалась и языки не распускала, но городу все равно пошли слухи, и с этого момента в Муроме поселилась тревога. На торге частенько заходили разговоры, а не изгнать ли Ярослава Святославовича, пока есть еще время. А то, как бы не пришлось ответить вместе с ним за его грехи тяжкие. Но после того, как он приказал повесить двух смутьянов, громкие разговоры стихли, но все равно, когда он проходил по городу, горожане провожали его отнюдь не приветственными взглядами.
После кваса просветлело в голове, и появился аппетит. Поднявшемуся к нему ключнику князь скомандовал:
- накрой стол в большом зале и воевод позови, они, небось, тоже головами маются.
Слуги испарились. Князь оставшись один встал, подошел к окну и безразличным взглядом уставился в мутные стекла. Он вновь смотрел на берег Оки и не узнавал его. Еще несколько минут назад пустынное заснеженное редколесье, быстро заполнялось конными воинами. Ему даже показалось, что он слышит доносящиеся оттуда гортанные выкрики и команды. Возы, которые еле тащились по реке, устремились к городским воротам, а последние уже заворачивались подскакавшими к ним всадниками.
Сердце у князя ухнуло в пятки, в голове зашумело:
-Вот оно! Пришел Мономах!
Но разум старого воина, побывавшего не в одной битве, быстро успокоил разволновавшееся тело. Буквально в несколько минут он оделся, на ходу надевая кольчугу, и оставив без ответа вопросы проснувшейся жены, побежал вниз по лестнице, туда, где уже его ожидали встревоженные домочадцы.
Я выехал на берег Оки, когда там уже начали разбивать лагерь сотни воинов. Вокруг кипела работа, ставились шатры, горели костры, а табуны коней уже уводили пастись на заснеженных пойменных лугах. На другом берегу, на высоком холме стоял город, сейчас по его пригородам, до невысокой деревянной стены, сновали всадники, ловившие жителей. Моих приказом было категорически запрещено их убивать, кроме тех, кто сам лезет в драку. . Но вот запретить все остальное было просто невозможно, как половцам, так и русам. На колокольне, не переставая, звонил колокол, видимо призывая горожан к обороне, и сейчас на городских стенах стояли сотни горожан, наблюдающих, как грабят их друзей и родственников.
Хлипкие городские ворота уже были закрыты. А не успевшие туда заехать возы с товарами уже обшаривались шустрыми кочевниками. Муром после Булгара производил вид большой деревни обнесенной стеной, но для Руси - это был город.
Я в сопровождении нескольких воевод проехал поближе к стене. Трубач рядом со мной затрубил в рог. Когда я увидел, что на стене перед нами появились несколько человек в кольчугах, тронув за плечо трубача, приказал ему остановиться.
Особо не напрягая голос, я заговорил в рупор:
-Жители города Мурома, с вами говорит князь Глеб Владимирович Тьмутараканский, требую от вас выдать мне вашего князя Ярослава Святославовича с чадами и с дружиной его. Со всеми богатствами, златом, серебром, рухлядью мягкой и твердой, со всем, что нажил он на службе у вас. С вас же тоже потребую я выкуп немалый, ибо у вас нашел приют убийца брата моего.
Но ежели это вы сделаете, уведу я войска свои от града вашего и все в целости оставлю, в том вам слово мое княжеское.
На стенах зашумели, закричали, но крики быстро стихли, а со стены упало тело горожанина и глухо стукнулось об мерзлую землю.
-Шел бы ты подальше Глебка, выблядок Мономаховский! нечего тебе у стен Мурома делать! Не по чину тебе безродный с князем нашим разговаривать! - Раздались голоса со стены.
Я еле удержал своих спутников, они, разъяренные поносными речами, могли подставиться под стрелы.
-Собака лает, ветер носит, - крикнул я в ответ. А потом сообщил на вепсском языке, все, хорошие слова, что выучил за время корчевания пней в карельских лесах, На стенах озадаченно замолчали, те, кто понимал угро-финские диалекты восхищенно загудели, а те кто ничего не понял, переспрашивали соседей, что же было мной сказано.
Я же тем временем повернулся, собираясь ехать в стан, где для меня уже ставился шатер. В котором, как обычно, ночевать мне не придется.
Ночь у муромчан выдалась неспокойная, На стенах все время была суета, там шла подготовка к отражению штурма. Начали разогревать котлы со смолой, лежавшие без дела после недавнишнего нападения булгар. Наблюдатели и военачальники сновали в разные стороны, ожидая, что будут делать войска князя Тьмутараканского. Но за стенами не было никакой суеты, и признаков готовящейся атаки. Горели костры, вои отдыхали, лишь немногие удальцы, пока еще не стемнело, подъезжали почти к стенам и начинали выкрикивать оскорбления и вызывать на бой трусливых горожан.
Пять возов, которые успели въехать в город, остановились недалеко от городских ворот, словно забыв о том, что им надо на торг. Но и действительно, какой торг сегодня? Вначале к ним еще подходили любопытствующие и спрашивали, каким чудом им удалось спастись, и что они привезли на торг. Но хмурые неприветливые бородачи, быстро наладили всех зевак, сообщив, что, как и все будут сражаться на стенах, по быстрому перекусили и улеглись в свои сани, закрывшись мехами.
В тереме князя совещались князь и его воеводы. Настроение было унылое, никто не ожидал, что брать город придет такая туча народа.
Ярослав Святославович, с горящими щеками вспоминал, что усомнился в рассказе Ярополка, когда тот начал хвастать какой у него младший брат и как он стал ханом половцев. Ведь ни единому слову не поверил, думал, похваляется спьяну Ярополк. После этого и ссора началась. А все правдой обернулось. Вон они половцы вокруг города скачут.
Мысли князя прервал воевода Магута:
-Княже, мыслю я, что не смогут они град наш взять, не вижу я у них ни лестниц, ни орудий каких, даже тарана нет. Будут только носиться около стен, да нас на бой вызывать. А им всем есть пить надо. Даже если они все припасы в окрестных деревеньках да весях выгребут, им это всего на несколько дней будет. А облавной охотой тоже на одном месте много дичи не возьмешь. Кони от бескормицы через десяток дней падать будут. Как это начнется, половцы сразу уйдут, и слушать никого не станут.
Князь задумчиво сказал:
-Так, то оно так, но на что тогда князь Глеб рассчитывает? Он ведь Булгар взял не подавился, а нас и подавно проглотит.
-Так, то булгары, не знаю уж как там дело было, а у здесь у нас все перед глазами. Так, что будем стоять. Выстоим неделю, - уйдут вражины,- заключил Магута.
Совещались еще долго, но постепенно пришли к тому, что сразу высказал старый воевода - стоять и держать город. Зима и голод заставят войско князя Глеба уйти несолоно хлебавши.
Уже заполночь, оставив охрану и подготовку к обороне на воевод, князь ушел в опочивальню, где его встретила, все еще бодрствующая жена, сидевшая за столом, с опухшим от слез лицом. Успокоив ее, как мог, Ярослав лег в кровать. Сон долго не шел. Но он заставил себя заснуть, завтра он должен быть бодр, чтобы во всеоружии встретить врага.
Ирина проснулась неожиданно, как будто кто-то ее толкнул. В воздухе стоял, какой-то сладковатый запах и было подозрительно тихо. Она повернулась. Мужа рядом не было. Еще не совсем придя в себя после сна, она позвала:
-Ярослав, что стряслось? В ответ за дверью прозвучал слабый стон. Она вышла в холодную светлицу, в окно светила луна и в ее призрачном свете на полу чернела чья-то фигура. С рыданием она приникла к ней, но это был всего лишь страж, он лежал на спине обмотанный веревкой, а изо рта торчал кляп. Глаза у парня плавали в разные стороны, видимо он еще не отошел от удара по голове. Ирина схватила, лежавшее на столе кресало, и попыталась зажечь свечу. Трясущиеся руки долго не слушались, промахивались по огниву, но, наконец, трут задымился, и свечу удалось зажечь. Она забежала в опочивальню, вытащила из-под подушки нож, перерезала веревки и сняла кляп у охранника. Тот ничего не говорил, только громче замычал и стал оглядываться вокруг с испуганным видом. Понял, что ничего от него не добьется, она кое-как оделась, спустилась по лестнице и начала поднимать челядь. Через пять минут княжеских терем напоминал муравейник, все носились в разные стороны. Вскоре в людской лежали десяток часовых, которых нашли в таком же виде, как и первого. Что удивительно, все они были живы. Никаких следов князя не было. Посыльные на стены, сообщили, что там все, в порядке стража ничего не видела и не слышала. Вскоре в княжеский терем пришли встревоженные хмурые воеводы. Во главе стола сидела жена княгиня и злыми глазами смотрела на них. Рядом сидели трое ее сыновей, они с робкой надеждой встречали входящих военачальников, как будто они могли вернуть им их отца.
-Ну что же вы воеводы, умудренные мужи, проспали, и ваши вои проспали, а тати ночные князя умыкнули, как будто не человека, а колечко, какое! И не видел и не слышал никто! Как же такое дело невиданное приключится могло?
Не знаю, княгиня матушка, сам в непонятках хожу,- замялся Магута,- видно есть у Глеба умельцы такие, что без шума и пыли человека выкрасть могут.
-Так, что же это такое!? Значит и меня и сыновей моих этот Глеб выкрасть может?
-Нет, княгиня, теперь мы уж совсем другие караулы выставим, мышь не проскочит. А вот, что с князем не знаю. Но ежели бы Глеб хотел месть свершить, просто зарезали его в кровати и все. Так, что надежа еще есть, что жив наш князь. Только теперь ждать вестей придется с той стороны ждать. Более ничего мы сделать не можем.
Наступило хмурое утро. Падал редкий снег. А на душе у муромчан было пасмурно, под стать погоде. Уже весь город знал, что пропал князь. И сейчас все с надеждой смотрели на самого опытного воеводу. Магута уже стоял на стене, недалеко от главных ворот и глядел, как по сигналу трубы пришедшие рати строились в боевые порядки, притом он никак не мог понять, что они сейчас будут делать. У него создалось впечатление, что войска вытягиваются двумя змеями, в направлении ворот города. Но ни таранов, ни чего другого у нападавших не было.
Одна из таких змей остановилась у главных ворот Мурома и чего-то ожидала, вторая начала круто огибать стену, выходя к за ней к малым воротам, уже ночью, заложенным изнутри камнями и деревом. Воеводы обменялись недоумевающими взглядами и Магута, на всякий случай приказал усилить оборону северной стены. Вновь двойным сигналом прозвучала труба, и нападавшие остановились, как бы ожидая, что осажденные сами откроют им ворота.
Магута повернул голову, чтобы что-то спросить у соседа и в этот момент его подбросило в воздух, по ушам ударил оглушительный шум. Когда он, шатаясь, встал на ноги, то практически ничего не слышал, и только непонимающим взором обнаружил, что на месте городских ворот и части стены образовалась безобразная дыра, в которую неторопливо вливались бесчисленные ряды воинов Тьмутараканского князя.
Я сидел в княжеском тереме в высоком кресле князя Ярослава, Только, что от меня ушли представители горожан, которые выясняли у меня, какую виру они должны уплатить за поддержку своего князя. Ушли они недовольные, но я знал, что такую сумму серебра они соберут. С самого утра, когда мы почти бескровно заняли город, у меня не было свободной минуты. Два взрыва, которые разрушили городские ворота, полностью лишили муромчан способности сопротивляться. Разочарованные легкой победой половцы вышли из города и сейчас устраивали скачки по полям, жарили дичь и забранную у жителей скотину и с надеждой ожидали обещанного выкупа и дележки богатств князя Ярослава. Я же, наконец, слегка освободился и сейчас сидел и думал, как поступить с плененным княжеским семейством. Наконец, я все же вроде додумался и приказал доставить ко мне местного попа.
Пока попа искали, князя, княгиню и княжат рассадили за большом столом в зале, сам Ярослав сидел связанный, и только зыркал на меня исподлобья. Он оказался крепким орешком, и как я его ночью не уламывал, отказался приказывать защитникам города открыть ворота. Конечно, это было только потому, что мне не хотелось применять на нем свои методы. Но надо было думать о будущем и своем авторитете, так, что пытки пришлось оставить.
-Ну что же князь,- сказал я ему,- не хотел по-хорошему, будет по-плохому. Вот сейчас возьмем город, и сами заберем, все, что нам нужно.
-Ярослав ничего мне не ответил, только гордо скривил губы, явно показывая, что не верит моим словам.
-Ну, не веришь, так не верь,- сказал я и закончил бесполезную беседу. Когда через час князь, усаженный на самое удобное место для наблюдения увидел, взлетающие в воздух бревна доски и кирпичи, он вытаращил глаза и только шептал молитвы. Руки у него были связаны. Иначе, он, наверняка, осенял бы себя крестным знамением.
После этого он замолчал и за сегодняшний день не произнес ни слова.
Вот и сейчас он сидел за столом и мрачно смотрел на меня.
Его сыновья, приведенные в залу, сначала сидели молча. Потом, увидев, что никто не обращает на них внимания, начали шептаться.
Старший из них неожиданно встал и звонким ломающимся голосом закричал:
-князь Глеб, пошто ты пошел войной на нас и в полон взял? Не по Правде это!
Я спросил у муромского воеводы, стоявшего рядом со мной, как зовут парня, тот, услужливо нагнувшись, назвал мне имя.
-А скажи мне Юрий Ярославович, что бы ты сделал с тем, кто пригласил бы на пир честной твоего брата, и там предательски убил?
Юноша опешил:
-Я, я бы его ноги к вершинам березовым привязал и разорвал бы Иуду на части,- выкрикнул он.
Сидевшая рядом с ним княгиня охнула и заплакала.
-Ну вот,- сказал я, - ты сам своему отцу и казнь назначил.
Парень побледнел:
-Быть такого не может! Батюшка, такого злодейства никогда бы не совершил!
-А ты возьми и спроси у него сам, правду ли я говорю.
На князя уставились тревожно три пары глаз. Молодые князья, не искушенные в жизни и еще вчера слушавшие былины о подвигах богатырей, изо всех сил желали, чтобы это оказалось неправдой. Князь опустил голову, несмотря на бороду на его щеках были видны красные пятна.
-Батюшка, скажи, что ты этого не делал! - закричал Юрий и продолжал с надеждой смотреть на отца. После продолжительного молчания Ярослав Святославович заговорил:
-Дети мои, вы еще отроки и только готовитесь к службе ратной. В жизни может случиться всякое. Бывают случаи, когда приходится делать дела неприглядные, жестокие.
Надежда, видневшаяся на лице княжат потухла, Юрий сел, но между собой дети уже не переговаривались.
В сенях послышался шум и в зал зашел поп. Увидев его, я чуть не охнул. Он был, наверно всего лишь на полголовы ниже меня. Но зато толще в два раза, серебряный крест почти лежал на его животе. Он остановился, видимо привыкая к темному залу, после света дня, затем сказал:
-Явился я Глеб Владимирович по твоей просьбе, и только потому, что передали мне, что хочешь ты все решить без крови и по-христиански.
Его гулкий голос без усилий наполнил весь зал. Я встал с кресла и сказал:
- добро пожаловать отец Пантелеймон, прости, что вызвал тебя сюда. Но дела так обстоят, что без духовного лица никак не обойтись.
Я повернулся к князю Ярославу:
-Князь, сейчас ты должен целовать крест, а том, что никогда в жизни, ты и потомки больше не займете княжеский стол, ни в каком граде, а ты примешь постриг и уйдешь в монастырь. Только в таком случае я могу оставить тебя живым. Твоих детей и жену я возьму к себе в Тьмутаракань. Обещаю, что место при мне они займут достойное.
Если ты не согласен, то тогда казнь лютая за прегрешения твои.
Княгиня зарыдала еще громче, а парни волчатами смотрели на меня.
По напряженному лицу Ярослава было видно, что он лихорадочно размышляет, что ему делать.
-Так мне, может, подумать время дашь, князь Глеб?- наконец, нарушил он молчание.
-Нет! Нет, у тебя времени думать, решай сейчас,- был мой ответ.
Я согласен,- после недолгого размышления сказал он,- но если ты нарушишь свое слово и детей моих обидишь, Господь тебя накажет.
Все многочисленные присутствующие в зале были свидетелями, как перед иконами, стоя на коленях, князь Ярослав отрекался от власти и целовал в том крест святой. После этой процедуры, он вышел, не глядя ни на кого, а вслед за ним выбежали его дети и жена.
Пантелеймон внимательно смотрел на меня.
-Знаешь ли ты, Глеб Владимирович, что тезка твой Глеб Владимирович - Святой Глеб был первым князем в граде нашем. Ныне бог твоими делами указывает, что должен ты взять Муром под свою руку. Видно всем, как Господь тебе благоволит. Много уже в сем годе про подвиги твои слухов было, да такие, что не верилось в них вовсе. Будет сегодня народ тебя князем кликать, ты уж уважь, город наш, тобой разоренный, возьми под защиту свою.
Я слушал хитроумного попа и думал:
-Вот же пройдоха. Знает, ведь прекрасно, что живу я на краю земли в Тьмутаракани. Значит, придется здесь воеводу оставлять, а воеводу конечно местного. А моим именем теперь половину князей пугать можно, кто захочет, чтобы к нему в гости пожаловали десятки тысяч половцев. Так, что вряд ли кто из них рискнет занять место вакантное. Да надеется еще отец Пантелеймон, наверно, что теперь и виру поменьше сделаю. Ну, уж нет! Мои воины должны знать, что война под моими стягами приносит не только победы, но и деньги.
-Отец Пантелеймон я помню не только это, я помню, что здесь двадцать лет назад брат вашего бывшего князя, Олег Святославович убил брата моего старшего Изяслава. Не мил моему сердцу ваш город, но ежели весь народ меня попросит, постараюсь я неприязнь свою сдержать. И под руку свою его возьму. А жить я в вашем городе не буду. Посадника я своего я позже пришлю, а до того времени, подумай с людьми посоветуйся, кого мне воеводой назначить, чтобы порядок в городе блюсти.