– У тебя все? – спросил осоловелый Василич, смакуя уже мелкими глотками темное вино. – Так вот, ты на самом деле придурок. На хрена тебе все это надо? Я, кажется, уже говорил свое мнение. Оставь, парень, эту затею. Это в лучшем случае тебя сочтут идиотом. А в худшем – сам знаешь что могут сделать. Деньги-то немалые на кону.
– Ты понимаешь, Василич, я только сейчас, вот благодаря этому делу, стал ощущать себя человеком. У меня цель появилась. И мне неважно, чьи это деньги, я делаю это для себя.
– А, понял. Из спортивного интереса.
– Ну, вроде того. Тебе не понять, я смотрю.
– Не, ну почему? «Были и мы рысаками когда-то». Когда-то и я за производство переживал. Но то другие времена были. Идеология была! – поднял он вверх скрюченный указательный палец, а потом поскреб им небритую щеку. – А ты…
– А у меня своя идеология! – горячо прервал старика Родин, подавшись вперед.
– Тихо-тихо, стакан мне не опрокинь, джигит, – осадил его Василич. – Ну, тогда возьми и засядь там в засаде. Как партизан. Может, и увидишь кого. Вроде как смену сдал, а сам на складе спрячься. Вот и увидишь, днем воруют или ночью. Тогда круг подозреваемых сузится.
– В принципе я и сам об этом думал, – признался Михаил. – Вот только как потом выходить через проходную? Да и ключи я сдаю утром.
– А ты утром сдай, потом сделай вид, что что-то забыл, – вовлекаясь в интригу, стал предлагать Василич. – Потрись на складе немного, да и занырни куда-нибудь. Заранее там подготовь себе укромное местечко и прихвати термос. Глядишь, и проскочит вариант.
– Пожалуй, так и сделаю. А что, другого способа я пока не вижу, – окрыленный новой идеей, согласился Родин. – Ладно, пойду помоюсь. А то весь цементом пропитался.
– А колонка сломалась. Горячей воды нет. Погрей в кастрюльке, – обрадовал Михаила сосед.
– Так, Василич, что бы ты ни говорил, а с зарплаты ремонт затеем, – категорично сказал Родин и отправился в свою комнату за чистым полотенцем.
Он не стал греть воду, а помылся под холодным душем. Не радовала глаз и обстановка в ванной. Местами отлетевшая кафельная плитка старого образца, ржавые подтеки на сантехнике, покоцанная метлахская плитка на полу. И вонь сыростью и плесенью, облепившей углы протекшего потолка. Ему было даже неприятно тут находиться. Не ледяная вода из расшатанного крана, а чувство брезгливости заставило его ускорить темп мытья. И он в очередной раз удивился тому, что ни на что это вообще не обратил внимания, когда тут очутился.
– Пока ты там закалялся, у тебя мобильник орал, – заявил Василич, когда Михаил вышел из ванной.
– Марина, наверное, – вслух предположил он, но перезванивать не собирался. – А чего ты себе такой не купишь?
– Да чего зря время и деньги терять. Все равно пропью, – отмахнулся тот. – А как насчет еще бутылочки?
– Хватит. Ты и так уже хорош.
– Ну, не настолько. Можно и лучше, – возразил старик, бесцеремонно запуская руку в портсигар Родина, лежавший на столе.
– Лучшее – враг хорошего, Василич, – поучительным тоном ответил Михаил и стал собираться уходить.
– Глупая поговорка. Когда тебя ждать в следующий раз? Мне теперь и самому интересно, как у тебя там выйдет, – с трудом прикурив уже от зажигалки, спросил старик.
– Не знаю. Вот купил бы мобильник, мы бы созвонились, – снова посоветовал Михаил, забирая свой портсигар и откладывая Василичу четыре «Астры» и дешевую китайскую зажигалку.
– Да иди ты к черту, – незло отмахнулся сосед.
– Сейчас пойду. У тебя пожевать что есть? На работу мне.
– А глянь там. Я уж не помню.
Михаил открыл холодильник, обнаружил в глубине верхней полки заветренную колбасу и сделал себе большой бутерброд с двумя ломтями черствого черного хлеба.
– Ну, прямо кулинар, – подметил Василич, наблюдая за спешными действиями Родина. – А я уж и забыл про нее. Это, кажись, Анька приносила. Кстати, про тебя спрашивала. Привет передавала.
Михаил промолчал. Ему совсем не хотелось сейчас вспоминать о своих кратковременных романах с пьющими женщинами. Анна была одной из них. Закрутив бутерброд в сомнительной чистоты полиэтиленовый мешочек, он положил его в свой пакет, где лежала старая одежда и камуфляжная куртка, и попрощался с соседом.
– А как у тебя отношения с этой… новой? – не отставал словоохотливый Василич.
– Нормально. Во всяком случае, я ей благодарен за то, что она для меня сделала.
– Аа-а, – важно протянул с пониманием старик. – А любовь? Любовь-то есть? – Было понятно, что ему совсем не хотелось оставаться одному. Пьяному Василичу требовалось общение. Михаил прекрасно помнил это состояние по себе, когда не то что сосед, а драный кот с помойки подойдет для собеседника. – Так есть?
– Не про нашу честь, – коротко ответил он. – Извини, спешу.
Выйдя на улицу, Родин только теперь достал из кармана куртки телефон и убедился, что звонок был от Марины. Он перезвонил. Та немедленно ответила и сразу затараторила:
– Миш, привет. Как дела? А ты где? Ты сегодня дома будешь? Тебя ждать?
– Нет, я уже на работу еду.
– А, ну да. Уже восьмой час. А у меня мама заболела. Мне с ней пришлось сидеть. Гипертония. Ну, это давление повышенное. Я так соскучилась. А ты? Ты утром-то вернешься?
– Нет. Завтра не жди. Дела.
– Уу-у, плохо. Даже вечером не появишься?
– Вечером, наверное, буду.
– Наверное или точно? Я чего-нибудь вкусненькое приготовлю. Ты чего бы хотел? – продолжала Марина заискивающим тоном засыпать вопросами.
– Не надо ничего. Я куплю сам, – деловито отрезал Родин и отключил связь.
Он не верил в больную мать. Даже если это и было так, он больше никому из женщин не верил. Но и вступать в спор не считал нужным. Просто пропускал мимо ушей этот треп, не позволяя себе в него углубляться. Но Марина вдруг тут же перезвонила:
– Миша, ты обязательно приходи. Мне с тобой надо об одном серьезном деле поговорить. Это важно. Только не по телефону. Хорошо? – в ее голосе действительно чувствовалось волнение.
– Хорошо, – пообещал он и снова сунул трубку в карман новой куртки.
Перед проходной ему пришлось переодеть куртку на форменную, предварительно хорошенько ее вытряхнув. Облачко цементной пыли поднялось вверх.
Сегодня он не стал вступать в разговоры с уже уходившей со склада Еленой Алексеевной. Да и о чем говорить? Здравствуйте и до свидания. Ему даже показалось, что она тому обрадовалась. Он же, заперев за ней калитку, поспешил к заветным ящикам с титановыми листами. Родин хоть и вымотался и за этот день, но также проверил первый и последний ряды. Все оказалось на месте. Это и порадовало, и огорчило его. Вор либо затаился на время, либо решил отказаться от дальнейшего хищения. Будет ли успешной его «засада», которую он запланировал на следующий день после окончания своей смены? Но в любом случае отказываться от этого мероприятия Михаил не собирался.
Он вернулся к своему рабочему месту. На столе по-прежнему лежала книга «Ваша кровь для нас». Открыл тумбочку. И бутылка водки все так же стояла на месте. Немного подумав, он позвонил Щербакову и спросил об этих предметах. Но тот шутливо от всего открестился. Родин не очень поверил ему, но все же уселся поудобнее и раскрыл книгу на том месте, где заложил закладку из клочка газеты. Начал читать. Сюжет так называемого романа набирал обороты. С каждой перевернутой страницей становилось все страшнее. В этом плане автор был виртуозом. Посмотрев на обложку, Михаил только сейчас прочел его имя. К его удивлению, автором была женщина. Какая-то Чернышева Т. С. В аннотации о ней не было ни слова. Но и так понятно, что только бабы могут быть так изощренны в своих пытках, еще раз убедился про себя Родин, но с интересом продолжил чтение. А еще через полчаса он начал пугливо озираться по сторонам. Ему везде чудились скрипы, шорохи, висельники и ведьмы. Невидимые существа лезли из-за углов каждого контейнера, окружающих его. Не отдавая отчета своим действиям, он полез в тумбочку и достал оттуда початую бутылку ничейной водки. В этот момент он действовал машинально, как на автопилоте. Возможно, насмотревшись на Василича. Или оттого, что многие годы подряд снимал любой негатив или напряжение алкоголем. Как бы то ни объясняй, он сделал внушительный глоток прямо из горлышка, практически не отрываясь от текста.
А после уже и начался тот почти бред, от которого он совсем очнулся, проводив взглядом местного сторожевого пса Файла, что так интеллигентно отказался от предложенного ему бутерброда с подветренной краковской колбасой, позаимствованного у Василича.
Практически протрезвев, Михаил понял, какую совершил оплошность, выпивая на рабочем месте под камерой видеонаблюдения. Кроме того, еще и книгу разорвал, и бутылкой о стену грохнул. Ни дать ни взять – умалишенный. Алкаш с белой горячкой. Именно этого от него и добивался враг. И он, как последний кретин, попался в эти ловко расставленные силки. Родин просто недоумевал, как мог такое допустить.
Да, теперь он почти был уверен в своей догадке о том, кто является виновником происходящего. Нет, Марина тут ни при чем. Но надо еще доказать. А прежде – убедиться самому в том, что к данному делу имеет отношение Наденька! В этом он практически не сомневался. Пожалуй, только она знала, что он пил на протяжении нескольких лет. Знала его слабость и подложила водку. Кроме того, именно она сидела за его столом и читала эту чертову книгу, как бы демонстрируя ее, чтобы он обратил внимание. В этом плане у нее все вышло прекрасно. Но действовать в одиночку она бы не смогла. Даже если учитывать, что бывший сторож и не был убит, труп собаки она никогда бы сама не решилась взять в руки. Даже в перчатках и в противогазе. В этом плане Михаил ее хорошо знал. Да и таскать такие тяжести по тридцать килограммов женщине не под силу. Значит, она действует с кем-то сообща.
Так он рассуждал, сидя за столом и покуривая «Астру» через мундштук, который недавно тщательно почистил. Не выкурив и половины, Родин вытащил из него сигарету, затушил, вынул из портсигара оставшиеся, положил на стол кучкой, мундштук вложил в пустой портсигар и сунул в карман. Он с удовольствием швырнул бы этот подарок Наденьки в стену, как и бутылку, но не стал больше рисоваться перед видеокамерой. Решил выбросить при первом удобном случае. После этого вновь погрузился в свои размышления.
Кто может быть ее подельником? Или кому она служит подмастерьем? Вороватому Щербакову? Мелковата сошка. Кому-то из грузчиков? Вряд ли. Самому Андрееву? Но зачем тогда так мелочиться. Он мог бы сам выкупить всю партию безо всяких лишних телодвижений. Елена? Тоже женщина, хоть и мощная. Короче, непременно надо сегодня остаться в засаде и самому понаблюдать за происходящими днем событиями.
Вооружившись фонариком, он снова пошел в конец зала, чтобы выбрать подходящее для этого место. Такое после недолгих поисков он нашел себе среди коробок из плотного картона, в которых хранились напильники. И кому они сейчас нужны? Да в таком количестве. Давно все механизировано и автоматизировано. Да и не работает уже в стране практически никто, кому бы они понадобились. Эти напильники напоминают ушедшие в прошлое бороны или двуручные пилы, если не каменные топоры. «Ладно, хоть тут пригодятся», – думал Родин, двигая коробки, чтобы приготовить удобное убежище. Оттуда должен хорошо просматриваться склад ящиков с титановыми листами, но не должно быть видно его самого.
Через несколько минут все было готово. Затем Михаил еще раз оглядел то место, куда перепрятал остатки проволоки. Порядок. Не тронули.
Как обычно, без пяти минут восемь он открыл калитку и вышел покурить на свежем воздухе. Вскоре увидел приближающуюся Елену Алексеевну. Издалека она была похожа на гигантского колобка. Что в ширь, что в рост – размер одинаков. А бежевое пальто, доходившее ей почти до пят, усиливало это впечатление. Михаил даже усмехнулся при виде ее. Ему вообще сейчас стало как-то легче на душе. Он вспомнил о портсигаре и без сожаления опустил его в рядом стоящую урну.
– Привет, Миша! – как всегда оптимистично заулыбалась Елена Алексеевна, подойдя ближе. – Чего не спится в такую рань?
– Здравствуйте, – улыбнулся Родин в ответ на ее шутку. – Да что-то бессонница замучила.
– Еще скажи, старческая, – весело рассмеялась женщина, с явным усилием переступая через высокий порог.
Когда кладовщица вошла в свой кабинетик, Михаил заглянул к ней:
– Елена Алексеевна, а вы мне не дадите телефон Надежды Петровны? Мне надо ей по одному делу позвонить.
– Уу-у, понятно по какому, – снова хохотнула она. – Влюбился, сокол? А что, она баба ничего. В соку. Незамужняя опять же.
– Да нет, у меня другое тут… – стал почему-то оправдываться Родин.
– Да ладно, дело молодое, – шутливо отмахнулась кладовщица. – Только мне надо бы ей сначала позвонить самой и спросить, не против ли она. Так ведь, кажется, требует этикет, будь он неладен?
– Так точно. Не возражаю, звоните, – согласился Михаил, кивнув, от чего длинная непослушная челка в очередной раз упала на глаза. Пятерней он отправил ее назад.
– Что, сейчас? – удивилась Елена Алексеевна, снимая пальто. – Не рановато ли? Может, девушка еще почивать изволит? Или так не терпится?
Михаил смутился, прикинув, что та права, и уже не знал, что ответить. Но позитивная кладовщица вновь засмеялась, придя на помощь:
– Да сейчас позвоню, не переживай. Тебе ведь уходить пора. Чего тут лишнее время просиживать. А она всегда рано встает. Сейчас.
Повесив пальто на вешалку, кладовщица достала из сумки, похожей не на дамскую, а на хозяйственную, сотовый телефон и очки. Нажала нужные клавиши и громко, словно хотела докричаться прямо туда, где сейчас находится абонент, выдала:
– Доброе утро, красавица!.. Ничего не случилось, кроме того, что Миша, наш охранник, просит у меня твой телефон… Не знаю. Думаю, влюбился! Зачем же еще? Дать?.. Вот и я так считаю. Ну, пока. Барышня позволили-с, – последняя фраза была обращена к Михаилу, – записывай.
– Я запомню, – сухо буркнул он. Эти намеки о влюбленности, даже шуточные, были ему неприятны. Родин представил, что Наденька сейчас безумно счастлива, обнадеженная его желанием узнать ее номер и подколами своей сменщицы. Знала бы она, зачем на самом деле он собирается ей звонить. Ему показалось это бесчестным по отношению к женщине, но что-то исправить было поздно. Что ж, пусть пока остается в приятном неведении.
– Завидую такой памяти, – сказала Елена Алексеевна и продиктовала, считывая с телефона, десять цифр, не считая первой восьмерки.
Михаил поблагодарил и собрался уходить. Навстречу ему попались немного припоздавшие Валентин и Степан. Обменялись с Родиным короткими рукопожатиями.
– Как вахта? – больше из вежливости, чем из интереса, спросил Степан, закуривая возле ворот.
– Спокойно. Слушай, Степа, а как звали охранника, что до меня работал? – спросил Михаил, делая вид, что и он заводит разговор лишь от нечего делать.
– А‑а… Этого. Матвеич.
– А полностью? – сожалея, что не сразу получил информацию, продолжал настаивать Родин.
– Петр Матвеевич Савоськин. А тебе зачем? – не преминул переспросить любопытный Степан.
– Так, для общего развития, – отшутился Михаил. – А что с ним случилось? Говорят, пропал без вести.
– Ну да, так и есть. Да у него по ходу с головой не все в порядке было. Странный был дедок.
– Да? И в чем это выражалось?
– Да все как-то бочком ходил, на все щурился, зло какое-то выискивал, недоверчивый и подозрительный был. Короче, трехнутый какой-то.
В этот момент к складу подъехала «Газель» с надписью на бортах «Дачник» и с изображением различных садовых инструментов.
– О, извини, работа начинается, – снова протянул Михаилу Степан руку и, швырнув окурок мимо урны, пошел на склад.
Родин же отправился на проходную сдавать ключи. Правда, он так и не понял, зачем они ему выдавались, если он ночью запирался изнутри на щеколду, как ему велели. Видимо, для порядка. Он тогда не спрашивал и не спорил. Просто выполнял указания. Сейчас же это было совсем некстати. Лишний раз мелькать перед глазами, да и путь не очень близкий. Вообще, будь он тут генеральным, давно для рабочих какой-нибудь автокар запустил для передвижения по территории. А на личных авто разрешалось ездить только начальству, поставщикам и клиентам. Вот таким, как «Дачник», из сети известных магазинов. И тут Михаил подумал, что именно клиент вполне может периодически вывозить титан, прикрываясь накладной на лопаты. Рискованно, конечно. На проходной могут проверить. Но тут всем все по фигу, и этим обстоятельством вовсю можно пользоваться.
Сдав ключи, Михаил расписался в журнале вахтера о сдаче смены и тут же спохватился:
– Черт, свои-то я там, на столе забыл! Домой не попаду. Блин, придется возвращаться.
– Не завидую, – усмехнулся молодой, но уже лысоватый Володя. – И на автобус теперь точно опоздаешь.
– Не зли меня, Вова, – отмахнулся Родин и, делая огорченный вид, пошел обратно.
На четырнадцатом складе вовсю шла погрузка «Газели». Степан и Валентин работали слаженно и быстро. Они даже не заметили его появления. Не заметила и Елена Алексеевна, занятая выпиской накладных. Так что Родину повезло пройти в свой укромный угол, подготовленный еще ночью, незамеченным. Устраиваясь среди коробок с напильниками, он, конечно, понимал, что не сможет не заснуть, особенно если вскоре ничего не будет происходить, но надеялся на то, что сон его будет чуток, как было когда-то раньше на службе, если того требовали обстоятельства. Сегодня он планировал пробыть тут часов до семи вечера. С собой у него была бутылка с водой, немного печенья и шесть сигарет. Этого вполне хватит.