— Почему? — удивился Шамбамбукли.
— Вот этого никто не знает. Закон такой. В любом споре всегда выигрывают люди. Не было еще случая, чтобы победил демиург.
Шамбамбукли засопел.
— Все равно не могу понять. Это же был чисто научный спор. Мы с одним ученым… как же его по имени? Двалин, кажется — обсуждали происхождение человека. Я утверждал, что человек создан из грязи, а Двалин — что сам собой произошел от обезьяны. Но это же чушь! Я-то точно знаю, когда, в котором часу и из чего именно был создан человек!
— Да? Тогда почему же ты проиграл? — насмешливо спросил Мазукта.
— Ну… у меня же ничего не было, кроме голословных утверждений. А у него — доказательства! Результаты исследований, научная база, мнения авторитетов… Где уж мне со всем этим тягаться!
— Ну вот видишь, ты и сам все понимаешь. Людей легче уничтожить, чем переубедить. Они никогда тебе не поверят — во всяком случае, до тех пор, пока у них есть возможность верить во что-то другое, неважно во что. Даже в самую распоследнюю ересь. И всегда смогут отстоять свою точку зрения, так что зубов не напасешься.
Шамбамбукли вздохнул.
— А что же делать? Если уже влез в спор… ну, случайно?
— Если ты умный, то скажешь «победили, дети мои», и улыбнешься.
— А если?..
— А если очень умный, то после этого уже никогда больше спорить не будешь.
* * *— Мазукта?
— Хм?
— Что такое счастье?
— Хм?!
— Ну, ты же у нас демиург семейный?
— Да.
— У тебя жена, дети, уютный мир…
— Ну?
— Ну вот я и спрашиваю — что такое счастье? Ты-то наверняка должен знать.
— Понимаешь, Шамбамбукли… — Мазукта задумчиво потер подбородок, — знать-то я, конечно, знаю. Но вот как бы это тебе объяснить…
— А ты на примере.
— На примере? Хорошая мысль. Пойдем.
— Куда?
— Показывать буду.
Мазукта ухватил друга за руку и потащил за собой, объясняя по дороге:
— Нам-то что, мы демиурги. Кто лучше всех разбирается в счастье, так это люди, им его вечно не хватает. Так что вопрос там изучен всесторонне. Сейчас сам убедишься.
Он приволок Шамбамбукли на берег моря, огляделся по сторонам и довольно хмыкнул.
— Видишь вон того бедного рыбака? Смотри внимательно, сейчас ему будет счастье!
Мазукта достал из-за пазухи старый замшелый кувшин, залез внутрь и заткнул за собой пробку. Через минуту кувшин уже оказался в рыбацких сетях, а через две минуты — в руках у рыбака.
— Отлично! — воскликнул Мазукта, когда рыбак вытащил порбку и выпустил его из кувшина. — Тебе, парень, повезло. Загадывай три желания.
— Любые?
— Любые. Всё, что тебе нужно для счастья!
Шамбамбукли, притаившийся в кустах, навострил уши.
— Хорошо, — кивнул рыбак. — Тогда хочу, во-первых, свой собственный остров. Можно даже небольшой.
— С замком? — уточнил Мазукта.
— Не обязательно. Маленького домика будет достаточно. Такого… беленького, с черепичной крышей. И отдельной ванной.
— Будет исполнено, — кивнул Мазукта. — А второе желание?
— Прекрасную женщину, конечно, — пожал плечами рыбак. — Которая бы меня любила, и которую я тоже мог бы любить.
— Пожалуйста! — махнул рукой Мазукта, и рядом с рыбаком появилась прекрасная женщина. — Ну, а третье желание?
— Эээ… — рыбак с трудом отвел глаза от женщины и посмотрел на Мазукту. — Что? Третье желание?.. Сейчас.
Он повернулся к женщине и взял её за запястья.
— Мне больше ничего не нужно для счастья. Я хотел бы, чтобы третье желание загадала ты.
Женщина восторженно взвизгнула и повисла у рыбака на шее.
— Ну что, Шамбамбукли, всё понял? — спросил Мазукта у друга, когда они опять остались одни. — Что нужно для полного счастья?
— Ага, понял, — кивнул Шамбамбукли. — Для полного счастья нужно иногда жертвовать своими желаниями ради других. Так?
— Вообще-то, я имел в виду нечто иное… — ошарашено пробормотал Мазукта.
* * *— Мазукта! — начал демиург Шамбамбукли. — Вот ты каждый день удовлетворяешь миллион желаний…
— Нет-нет, — поднял ладонь демиург Мазукта. — Я ничего не удовлетворяю. Я только исполняю желания, это разные вещи.
— Почему? — не понял демиург Шамбамбукли.
— Мы ведь говорим о людях, верно? — сказал Мазукта. — А людей невозможно удовлетворить, они вечно чем-нибудь недовольны.
— Погоди… Почему недовольны? Вот есть человек, он о чем-то тебя просит, и получает желаемое. С какой стати ему быть недовольным?
— Поверь мне, Шамбамбукли, это странно звучит, но это факт. Да вот, смотри сам. Возьмем любого человека, первого попавшегося.
— Давай, возьмем. И исполним его желание?
— Ну… да. Попробуем.
— Ну хорошо, пусть будет вон тот. Чего он хочет?
— Да чего может хотеть человек? Денег, конечно.
— Ну так дай ему!
— Внимание, даю. О, вот он их уже получил.
— Ну и?
— Недоволен. Считает, что мало.
— А ты дай ему больше.
— Внимание, даю! Все равно считает, что мало.
— Ну дай еще больше!
— Нет проблем, даю. Ну всё, завалило его.
— Бедный…
— Почему бедный? Богатый. Шикарная смерть, если разобраться. Но это только частный случай. Людям вообще невозможно угодить! Просят у меня солнышка, а потом жалуются на жару. Просят прохлады, а потом мерзнут как цуцики и торопят лето. В засуху просят дождя, а в дождь просят остановить наводнения… В общем, сами не знают, чего хотят.
* * *— Смотри, как всё замечательно устроено! — горделиво произнес демиург Мазукта и кивнул на свой мир.
— Да, очень мило, — согласился демиург Шамбамбукли.
— Мило — не то слово!
Мазукта раскрыл папку с кучей графиков и продемонстрировал их товарищу.
— Видишь, какой уровень благосостояния? У наука? А искусство и образование? А уровень моей популярности? Вот то-то же! Осталось только одно маленькое дельце…
Мазукта протянул руку и нажал на кнопку «Армагеддон».
— Зачем?! — вскрикнул Шамбамбукли.
Мазукта перевел на него удивленный взгляд.
— Что значит, зачем? А как же я попаду в таблицу рекордов, если не завершу игру?
Действие и противодействие— Мазукта, ну объясни мне. Зачем нужен Конец Света, я могу понять. А зачем тебе понадобился Потоп?
— Мне? Да с чего ты взял, что это была моя идея?
— А чья же?
— Нуу… просто я откликнулся на молитву одного умирающего в пустыне. С той же силой, с которой он молил.
* * *— Мазукта?
— Что?
— Вот ты каждый день исполняешь миллион желаний…
— Ну, исполняю.
— А зачем?
— То есть как, зачем? Я же тебе уже объяснял!
— Да, я помню. Если не напоминать о себе, то никто в тебя верить не будет. Я не то имел в виду. Просто я же тебя не первый век знаю, вот мне и странно, почему ты сам лично исполняешь чьи-то желания, а не придумаешь какое-нибудь хитрое приспособление? Чтобы оно работало, а ты отдыхал.
— Я уже пробовал, — вздохнул Мазукта. — Вышло не очень-то.
— Правда? Расскажи!
— Да чего тут рассказывать… Я тогда еще молодой был, наивный…
— Ты и сейчас не старый!
— Да, но уже не наивный. Так вот, подумалось мне однажды: зачем зря возиться, если можно поместить в мир миллион артефактов, исполняющих желания? Нашел человек такой артефакт — и попросил чего душе угодно. Глупо, да?
— Ну почему же…
— Глупо, можешь не сомневаться. Я проверил. Сотворил миллион артефактов — маленьких, удобных, блестящих, чтобы их хорошо видно было. Золота не пожалел! Каждый — на одно желание, чтобы не было злоупотреблений. Ну и что ты думаешь? Чего люди стали себе желать?
— Чего?
— Да в том-то и дело, что ничего! Расхватали они мои артефакты, спрятали подальше и принялись друг с другом торговаться. Сам понимаешь, одно желание — ценность немалая, дорогого стоит. Можно даже на корову обменять.
— А почему просто не пожелать себе корову?
— Ты меня спрашиваешь? Ты у них спроси! В общем, ничего из этой затеи не вышло. Каждый понимал, что владеет самой большой ценностью, за которую другой жизни не пожалеет. И что дурак будет, если впустую потратит, а тем более — если отдаст за ерунду. Так мои артефакты и пролежали целую неделю невостребованными.
— Неделю? А потом что с ними стало?
— А потом… потом кто-то сообразил пожелать себе вместо одного артефакта — тысячу. Само собой, силы в них никакой не было — хорош бы я был, если бы не предусмотрел такой возможности! — но пока люди разобрались, что к чему, пока сообразили, что им вместо настоящей волшебной вещи дают пустышки…
— Понимаю. Так появились деньги?
— Ага. Маленькие золотые кругляши, на которые можно выменять корову. И которые, по древнему поверью, исполняют любые желания.
* * *— Что это ты тут делаешь? — спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли.
— Что это ты тут делаешь? — спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли.
— Варю первичный бульон, — ответил демиург Шамбамбукли, сосредоточенно помешивая ложкой в кастрюльке.
— Первичный… погоди, а зачем?
— Хочу, чтобы всё было по науке.
— По науке. Угу. — Мазукта двумя пальцами приподнял со стола потрепаный учебник биологии для шестого класса и понимающе хмыкнул. — Тебе что, делать нечего?
— Очень даже есть чего! — возразил Шамбамбукли. — Я творю жизнь! По науке… — добавил он после короткой паузы.
— Да? Ну-ну.
Мазукта сел в сторонке и закинул ногу на ногу. Удобно уместив учебник на коленке, он принялся громко с выражением читать:
— «Семь триллионов тонн аминокислот, биополимеров и метана нагрейте до кондиции, добавьте серы и фосфора по вкусу и поместите под жесткое излучение до появления накипи». У тебя уже появилась накипь?
— Нет еще.
— А в этом случае рекомендуется шандарахнуть молнией. Тебе помочь или ты сам?
— Я сам.
— Ага. А когда появится накипь, дай ей настояться три миллиона лет.
— Знаю. Я так уже несколько раз делал.
Шамбамбукли снял кастрюльку с огня, привязал к ручке полотенце и принялся крутить над головой, считая вслух обороты: «один, два, три… сто пятьдесят… сто восемьдесят…. миллион двести тысяч… три миллиона!»
Он поставил кастрюльку на стол и заглянул под крышку.
— Ну? — спросил Мазукта.
— Ничего, — разочарованно протянул Шамбамбукли и выплеснул первичный бульон в мойку. — Но почему? Я же всё делал по рецепту! А там прямым текстом написано, что всё должно получиться!
— Здесь немного не так написано, — возразил Мазукта, водя пальцем по тексту. — Здесь написано, что если вы будете настойчивы и старательны, нигде не ошибетесь ни на йоту и в точности будете следовать инструкциям, то с высокой степенью вероятности жизнь зародится сама собой… минутку, тут сноска. Ага, «высокая степень вероятности» — это примерно одна двухсотмиллионная. Сколько ты уже попыток предпринял?
— Восемь тысяч, — убитым голосом произнес Шамбамбукли. — Приблизительно.
— Осталось еще сто миллионов девятьсот девяносто две тысячи! — ободрил его Мазукта. — Продолжай в том же духе. И жизнь возникнет сама собой.
* * *— А чем это там люди занимаются? — с интересом пригляделся демиург Шамбамбукли.
— У них там стройка века, — пренебрежительно отозвался демиург Мазукта. — Строят большой телескоп.
— Да? А зачем?
— Чтобы найти братьев по разуму, — Мазукта фыркнул. — Можно подумать, им собственных братьев мало! Нет, ты подумай: ну что они с этими братьями по разуму будут делать? Ведь, кажется, сколько раз я им давал такую возможность…
— Какую возможность? — удивился Шамбамбукли.
— Ну, эту. Братьев по разуму. Смотри сам, сколько есть частей света. И в каждой — своя раса. Разные культуры, разные языки, даже цвета все разного. Идеальные условия для контакта!
— Да какие же это братья по разуму? — засмеялся Шамбамбукли. — Это же всё люди!
— А люди друг другу, значит, не братья? — огрызнулся Мазукта. — Они что же, думаешь, мечтают встретить в космосе каких-нибудь членистоногих с рогами и хвостом? Неет, им подавай гуманоидов, и чтобы обязательно симпатичные. И свободно скрещивались. Ну вот, я им и дал, даже далеко ходить не надо, всё тут же, рядом, на родной планете. Так нет же, перегрызлись… И в космос вылезут — всех перегрызут. А вот не выпущу я их в космос! И телескоп им испорчу. И вирус в компьютер запущу.
— А это-то зачем?!
— А, ты не знаешь? Они работают над созданием искусственного интеллекта! Со своим еще не разобрались, а туда же… Ну посуди: я же наделил людей способностью к деторождению, верно?
— Верно.
— Они тратят годы — да что там годы, всю жизнь на это кладут! — чтобы сделать из своих детей, то есть разумных вообще-то существ, послушные машины. И ведь преуспевают, в большинстве случаев. Так при этом они еще надеются воспитать из машины разумное существо?
— А может, им просто тоже хочется почувствовать себя демиургами? — предположил Шамбамбукли.
— Перебьются! — жестко отрезал Мазукта.
* * *Демиурги Мазукта и Шамбамбукли сидели на кухне и пили чай.
— Атеизм — это хорошо, — сказал демиург Мазукта.
— Правда? — не поверил демиург Шамбамбукли.
— Конечно! — ответил Мазукта. — Вот ты в детстве из дома убегал?
— Четыре раза! — гордо заявил Шамбамбукли.
— Тогда должен понимать. Атеисты — это ведь те же дети. Обиделись за что-то на родителей, и убежали. И целых полчаса будут думать, какие же они крутые и самостоятельные. А потом вернутся как ни в чем не бывало и скажут «здравствуй, папа, а где мой жареный телец?»
— А что папа?
— А папа погладит блудного сына по головке и ответит: «а поворотись-ка, сынку. Экой ты смешной какой! Сейчас я тебя отдеру ремнем по заднице, потом пойди помойся и причешись, а там уж, так и быть, можешь садиться к столу и есть вместе со всеми пшеную кашу».
— А что же в этом хорошего? — не понял Шамбамбукли.
— Хорошего?.. — Мазукта мечтательно вздохнул. — Иногда они не возвращаются.
Шамбамбукли поперхнулся чаем.
— То есть как?
— Да вот так. Уходят, начинают вести свою собственную жизнь, а через некоторое время присылают телеграмму: «приезжай, мол, папа, тельцом угощу».
— И часто так бывает?
— Никогда, — Мазукта мрачно уставился в свою чашку. — Но ведь помечтать-то можно?
* * *— Ну и что мне теперь с тобой делать? — устало спросил демиург Шамбамбукли человека.
— А чего я такого натворил-то? — насупился человек.
— Да в том-то и дело, что ничего! А ведь мог бы.
— Да ну, чего я там мог…
— Хочешь знать? Ну, вот, например.
Демиург Шамбамбукли поставил на стол большую картонную коробку.
— Ты должен был прожить еще как минимум лет сорок! И нарисовать сотню картин. В том числе несколько шедевров. Вот, сам посмотри — твой почерк?
Он высыпал из коробки ворох картин и рисунков, человек ошеломленно сглотнул и протянул руку, не решаясь дотронуться.
— Вау… обалдеть! Красота какая! Ой, тут и подпись моя… А я даже не знал, что могу вот так…
— Уже не можешь, — жестко ответил Шамбамбукли. — Тебя нет. Ты не реализовался.
Он щелкнул пальцами, картины вспыхнули и превратились в кучку пепла.
— Ой! — огорчился человек. — Зачем же ты так?
— А ты зачем? — огрызнулся демиург. — Ведь тебе же ясно, человеческим языком, было сказано: «не возжигай огня перед спящим драконом». И что от тебя теперь осталось? Даже меньше, чем вот эта кучка!
— Ха! — фыркнул человек. — Да этой заповеди скоро три тыщи лет!
— Дракону, к твоему сведению, примерно столько же.
— А я и не зажигал никакого огня! Я ему только фонариком в глаза посветил. А три тысячи лет назад еще никакого электричества не знали.
— Ну и что?
— Ну и… ничего. Про фонарики — это уже не заповедь, это всякие богословы от себя потом добавили.
— Угу, — кивнул Шамбамбукли. — Значит, ты полагаешь, что я, когда творил мир, а потом, когда давал вам заповеди (кстати, я предпочитаю называть их просто «полезными советами», но это, по сути, неважно) — так ты полагаешь, что я ничего не знал про электричество? Только потому, что вы его еще не открыли?
Человек насупился.
— Всё равно, огонь — это огонь, а электричество — это электричество, и нечего тут всякие сложности выдумывать.
— Пойди объясни это дракону, которому ты посветил в глаза, — пожал плечами демиург. — Я уверен, у вас выйдет очень интересная дискуссия.
Он вытащил из кармана платок и аккуратно смел пепел со стола в высокую, почти полную хрустальную вазу.
— Какая забавная пепельница, — заметил человек.
— Это не пепельница, — отозвался демиург. — Это Чаша Гнева.
* * *— Мазукта! — сказал демиург Шамбамбукли демиургу Мазукте. — Ты меня уважаешь?
— Пожалуй, — ответил Мазукта после некоторого размышления.
— Вот видишь. А ведь ты сам демиург. Почему же тогда люди меня не уважают? Своего создателя?
— А что ты сделал для того, чтобы тебя уважали?
— Нуу… Вообще-то, всё возможное. Землю я для них создал — заглядение, климат мягкий, дожди вовремя, солнца в меру, природа изобильна. Научил их строить дома и возделывать землю, благословил здоровьем и потомством. Дал практически полную свободу воли, ни во что не вмешиваюсь, за добрые дела воздаю сторицей, к прегрешениям отношусь снисходительно… А они об меня разве что ноги не вытирают!
— Ну и правильно. А ты чего хотел? Откуда у них появится уважение, при таком-то отношении?
— Как откуда? Да я же для них всё…
— Ты для них — ничто! — перебил Мазукта. — Ну посуди сам. Вот приходит человек, например, к чиновнику. Какому-нибудь мелкому, управдому, например. Как он с ним разговаривает? Уважительно! Может, шляпу снимать и не станет, но уж за интонациями проследит. А если чиновник чуть повыше — то тут и шляпу снимут, и голову склонят. Совсем крупному чиновнику в пояс кланяются. А уж перед совсем-совсем крупным и на колени встанут, и сапоги оближут, и глаз поднять не посмеют. А всё почему?