Присмотревшись к ристалищу, хорошо теперь видим двух главных соперников в центре тока. Чуть в стороне от них сидит неподвижный, как сфинкс, тетерев-сторож. Его задача — заметить опасность и просигналить криком разгоряченным, потерявшим от страсти головы соплеменникам. (Кто и как назначает на этот пост сторожа?)
Опасность для птиц существует. Во-первых, люди — в шалашах ведь могут сидеть охотники с ружьями; во-вторых, за током постоянно следят ястребы. Лет восемь назад насладиться исключительным зрелищем помешал нам именно ястреб. Четыре тетерева робко токовали возле опушки, не приближаясь к нашему добротно сделанному шалашу. Причина этого стала ясной, когда мы шалаш покидали — с верхушки его слетел ястреб-тетеревятник.
На этом току ястреб уже побывал — рядом с шалашом виднеется похожее на половичок пестрое пятно перьев. Ястреб настиг петуха и не счел нужным отнести добычу в сторонку, тут же и пообедал. Иногда и лиса соблазняется прищучить кого-нибудь из беспечных певцов, но это случается редко — сторож не дремлет, да и петух успевает мгновенно взлететь, увидев опасность…
Накал страстей на току достигает предела с восходом солнца. Красная клюква светила выплывает из затуманенных перелесков. В прогале видно, как в стороне от тока тетерев-одиночка, возбужденный солнцем, раз за разом прыгает кверху, что заставляет подумать: не только любовный пыл, но и радость от пробужденья весны, от света и звуков возбуждает нарядных птиц.
Теперь пора и снимать. Сухую траву на непаханом поле недавно сожгли, и я боялся, что черные птицы на гари будут плохо видны. Но выручил легкий мороз. Ночью он застеклил лужи, мимо которых мы шли в темноте, а черный пепел побелил инеем. От этого поле при низком солнце казалось посыпанным мелкими жемчугами. Тетерева видны на нем превосходно. Теперь перед нами не темные силуэты, а ярко расцвеченные петухи — плотное, отливающее зеленью темное тело, черный, похожий на лиру хвост, снежно-белые перья подхвостья, карминно-красные брови. Все это выставлено природою напоказ, все движется и поет, все призвано демонстрировать здоровую силу соперникам, но, главное, удаль и силу должны заметить робкие самочки, обычно наблюдающие за током со стороны. Мы непременных этих участников любовного праздника не увидели, но, судя по тихим, возбуждающим петухов голосам, были они где-то рядом. Зато петухи перед нами как на ладони. Два главных, выяснив отношения, цепко держатся пятачка своих территорий и лишь угрожающе чуфыкают, распуская хвосты.
И по кругу тока все пришло в равновесие. Территориальные отношенья улажены. Кто послабее — притихли на своих законных местах, кто посильнее — расположились поближе к лидерам состязаний. Рулады и чуфыканье стали стихать. Видимый победитель не на крыльях, а решительным бегом отправился за кустарник, и больше мы его не увидали. Чуть в стороне от ристалища совершалось главное таинство в жизни тетеревов.
Яркое зрелище тока для глаз человека не предназначено. Но рискую подумать: ни один театральный спектакль не способен привести человека в столь счастливое возбужденье, как этот хоровод с драками ярких, выразительных птиц.
Светло. Ток утих. Птицы уже не ссорились, а неподвижно, поджав хвосты, сидели на серебристом поле. Не сразу, по одному, стали они улетать на березы и ветлы, покрытые дымом молодых листьев.
Наступила пора вылезать из укрытья. Утро было таким нарядным и таким радостным, что мы, подобно тетеревам, согреваясь, бегали, хлопали по коленям руками. Подошел егерь, счастливый от того, что в этот раз шалаш не подвел. Вместе мы постояли, рассматривая потерянные в бою перья тетеревов, и любовались увалами, напоминавшими о близости Валдая. По пологим холмам спускались полосы леса. Островками по серебристому от инея полю темнели березы и ветлы. На ближних из них, как серьги, темнели пятна отдыхавших от страстей птиц.
Было время — тетеревов из шалаша нельзя было пересчитать, десятки на каждом току. Сегодня четырнадцать птиц — это хороший ток. Если их не пугать, не стрелять, к выбранному для тока месту они привыкают, не меняя его десятилетиями. Обычно это — возвышение поля, окруженное лесом или кустарником. Птицы ночуют вблизи и по первому зову токовика-лидера слетаются в нужное место. К шалашу, поставленному в середине тока заранее, тетерева привыкают и совершенно его не боятся. Видимая новичку-наблюдателю суета-беспорядок на токовище обманчива. Все тут подчинено законам состязаний, на которых выявляются наиболее сильные и здоровые продолжатели рода. Уже признанному лидеру постоянно приходится статус свой подтверждать. Он точно знает свой пятачок на току, границу которого рискнет нарушить лишь равный по силе. Свое место лидер-петух навещает еще по снегу и всегда на нем появляется первым во время тока.
На окраине игровой территории располагаются еще неопытная молодежь и петухи, на лидерство не посягающие. Удовольствие им доставляют стычки друг с другом и атмосфера общего праздника. Но, матерея и набираясь сил, они пробуют приближаться к центру ристалища — помериться силами с лидером. Их победа почти невозможна, поскольку рядом с героем-любовником своего часа ждет главный его соперник. В драке с ним лидер себя утверждает либо сдается, уступая первое место в иерархии тока.
Тетерки со стороны внимательно наблюдают за схваткой сильнейших. У них нет «влюбленности», радость любви они разделяют с сильнейшим. («Они к нему в очереди стоят», — сказал наш егерь.)
Закон выявления наиболее жизнеспособных для продолжения рода универсален в природе: любовь — сильнейшему. Но у тетеревов, глухарей, дроф выявление лидера происходит с соблюдением красочного обряда. У всех участников состязания к победителям нет претензий — закон есть закон. По наблюдению орнитологов, «в 56 случаях из 57 плод любви достается одному или двум петухам», остальные довольствуются праздником состязаний и надеждой, что и у них есть шансы когда-нибудь стать героем-любовником.
Для петухов с постепенным затиханьем токов наступает праздная жизнь. Забота о потомстве ложится на самок, бывших на току в роли взволнованных наблюдателей. В укромном уголке леса тетерка положит на землю в гнездо восемь — десять яиц и бережно будет растить малышей. С приходом новой весны они уже будут участниками токов — в роли статистов станут присматриваться к поведению силачей-лидеров. Каждому из петушков не заказано счастье оказаться когда-нибудь первым на празднике бурных весенних страстей.
04.05.2002 — Строим, строим…
Река Усманка в наше село течет через заповедник. А в нем бобры. Весной, в половодье они становятся не боязливыми, расселяются и попадаются на глаза людям. Помню, вернувшись домой от речки, отец возбужденно рассказывал, что видел бобра — «плыл с веткой в зубах». Посвящая меня в жизнь бобров, отец сказал, между прочим, что в заповеднике строят они плотины… Разговор тогда кто-то прервал, но я запомнил: «строят плотины». Как же строят? Почему-то я думал, что плотину без топора никак не построить. И это милое заблужденье сопровождало меня до школы, где я узнал, с какими соседями вырастал рядом и что они за строители.
Бобры, термиты, пчелы и птицы-ткачики по строительному уменью превосходят всех. Вообще же животных-строителей не перечесть. Бобры, наваливая огрызки тонких древесных стволов и веток, сооружают плотины и хатки, в которых живут, используя воду как убежище и как транспортное пространство. (В Канаде известна бобровая плотина длиною почти в километр.)
Пчелы строят давно известные людям своей геометрией соты. Термиты сооружают высокие замки, которые в пору сравнивать с небоскребами, учитывая крошечные размеры строителей. А птицы-ткачики (я много снимал их в африканской Намибии) сооружают на деревьях общежития, похожие на огромные соломенные шалаши. Постройки так тяжелы, что часто ломают деревья, и птицы начинают строить шалаши новые. Разных ткачиков в Африке много. Некоторые из них сооружают жилье для каждой семейной пары отдельно. В этом случае поражаешься мастерству, с каким из гибких волокон и трав ткут они маленькие «коттеджи». Из наших пернатых могла бы с ткачиками сравниться синица-ремез, чья войлочная рукавичка, висящая над водою на тоненьких ветках ивы, не только красива, прочна, тепла, но, главное, птенцы в ней никому недоступны, разве что человеку.
Птицы вообще строители первоклассные. Орлы сооружают гнезда огромные. Каждый год подновляясь, по весу они достигают двух тонн. А у многих птиц гнездышки аккуратные, свиты из травяных прутиков, утепленные шерстью оленей, лосей, коров, пухом собратьев. Некоторые гнезда укреплены глиной, иные украшены инкрустацией, маскирующей гнездо под цвет коры дерева, на котором гнездо прилепилось. Такие гнезда характерны для маленькой птицы нашего леса — зяблика.
Довольно много разных животных селится в земляных норах. Вспомним крота, суслика, барсука, лисицу, сурка. Это все землекопы. К ним же относятся птицы — береговые ласточки, зимородки, живущие возле воды. Ласточки деревенские (все это видели) лепят гнезда из грязи. Птица-печник (Южная Америка) из грязи лепит шар, похожий на среднеазиатский тандыр, в котором пекут лепешки.
Некоторым земляные работы неведомы. Но убежище они любят надежное и селятся в дуплах. Старых дуплистых деревьев в лесу немного, и численность некоторых птиц зависит от наличия или отсутствия «жилплощади». Выручают дуплогнездников дятлы. Для себя они делают несколько гнезд (основное и запасные), и, что важно, каждый год им нравится новостройка. Таким образом они обеспечивают квартирами множество мелких птиц.
Поставщиками жилья повсюду являются также сороки. Их невысоко расположенные гнезда представляют собою немаленький шар из веток, имеющий лаз и скрепленный у основанья изрядным количеством глины. Постройка могла бы служить сорокам несколько лет. Но они почему-то продолжают каждой весной сооружать гнездо новое, а в старом селятся кобчики, чеглоки, многие совы.
В пословице говорится: «Без рук, без топоренка…» А чем же, какими инструментами пользуются животные-строители? Они не сложные: клювы, лапы и морды. «Чертеж» постройки животные получают в наследство, то есть действуют инстинктивно. Однако есть в этом процессе и тонкости. Кое-что строители обретают, знакомясь с практикой дела. Шимпанзе, получая в наследство умение строить для ночлега и в непогоду гнезда из веток, могут закрепить наследственную программу, если в детстве видят, как строят гнезда родители. Если эту школу обезьяны не проходили, научиться строительству уже не могут, будут мокнуть, сидя под деревом, наблюдая, как собратья устраивают себе уют, а сами бессильны этому научиться — поезд, как говорится, ушел.
Какие материалы идут на постройку жилья? В первую очередь то, что находится под рукой, — былинки, травинки, лыко, веточки, сучья, перья (весной можно видеть, как некоторые птицы сидят на спинах коров, овец и даже собак — дергают линную шерсть для гнезда). Есть гнезда, как уверяют орнитологи, которые уподобить можно справочному бюро — по шерстинкам, щетинкам и перышкам можно установить, какие животные в окрестностях обретаются.
Есть материалы для гнезд и домиков экзотичные. Осы строят гнезда-шары из бумаги. Разумеется, не из газетной. Этих насекомых можно даже считать изобретателями бумаги. С древесины жвальцами осы соскабливают волокна и, смачивая их массу слюной, «отливают» сероватого цвета бумагу — для сот и обертки гнезда. У пчел же строительный материал — воск (производное меда). Конструкция пчелиных сот прочна, экономна — каждая грань ячейки служит стенкою для ячейки соседней.
В дело строителям идет также коровий навоз, вороны приспособились строить гнезда из алюминиевой проволоки и гибких электрических проводов, идут в дело камешки (у пингвинов), галечная крошка и мелкие палочки у ручейников. Великолепный строительный материал — паутина. И многие слышали о гнездах ласточек, построенных из застывшей слюны.
Для чего нужна трудоемкая, хлопотливая эта работа животных-строителей? Для того, чтобы укрыться в жилье от непогоды и от врагов и, самое главное, обезопасить свою беспомощную от рождения детвору.
Насколько надежным может быть убежище при зимнем морозе, можно судить по гайну (гнезду) белки. Оно так хорошо проконопачено мхами и пухом, и так надежно затыкает белка входы в него, что снаружи — минус 15, а в гайне в это время — плюс 20! Самка ворона в плотном теплом гнезде садится на яйца, когда внизу под деревьями еще лежит снег, а клест и вовсе выводит птенцов зимой.
Некоторые животные используют свои постройки не только как убежища, но и как кладовые. Их много. Назовем желтогорлую мышь, запасающую орехи и желуди, хомяка, бурундука, крота, у которого в подземелье с осени хранятся обездвиженные укусом, но не умерщвленные клубки земляных червей.
Защищают ли животные свои гнезда? Не все. Одни при опасности спешат удалиться, другие затаиваются, третьи (лисицы) спешат в нору, когда ранены или истощены преследованием.
Некоторые птицы гнезда пытаются защищать, подражая шипенью змеи (вертишейка). То же самое наблюдал мой друг, орнитолог Сергей Кулигин, у гнезда коростелей. Некоторые совы при попытке глянуть в гнездо нападают даже на человека. Один известный орнитолог поплатился глазом за любознательность.
Удод (нарядная птица с хохлом из перьев) защищает гнездо отвратительной вонью, из него исходящей. (У нас в Воронежской области удода кое-где называют вонючкой.) Умение защититься от насекомых демонстрируют нам скворцы, приносящие в дуплянки ростки помидорной рассады. Это несомненное новшество в образе жизни скворцов, поскольку помидоры (происхождение их — Америка) появились недавно.
Есть ли животные, которые ни нор, ни гнезд, ни каких-либо других убежищ не строят? Много! Крупные ищут убежище не в постройках, а в лесных чащах, в малодоступных болотах, в зарослях тростников, кронах деревьев. Но и тут исключения есть. Немаленький бородавочник (Африка) роет просторную нору, в которую при опасности скатывается его семейство, а папаша опускается в логово задом, выставив из него бугристое рыло с клыками — не всякий сунется! Наш кабан при морозах сооружает постель из веток и тростника и укрывается частью этой постели.
Не строят гнезда змеи (исключение — королевская кобра), рыбы (но тоже есть исключения). Как ни странно, некоторые птицы ухитряются обходиться без гнезд. Прямо на голую землю кладет яички самочка козодоя, а в тропиках есть птица, насиживающая единственное свое яйцо, закрепив его в развилке веток. Ну и, конечно, не строит гнезда кукушка.
А все остальные со средины весны заняты обязательным делом — сооружают гнезда, норы, логовища. Идет великая стройка во имя жизни.
11.05.2002 — Логово
В лукошке у лесника Березинского заповедника я увидел волчат, только что (вчера) пойманных в логове. Разглядывая округлых, темного цвета щенят, подумал, что хорошо бы снять их у логова или хотя бы посмотреть, как будут они вести себя в «доме», из которого их изъяли.
Лесник к логову согласился сходить. Мы ехали километров десять на мотоцикле и потом, спрятав его у дороги, углубились в осушенное болото. Не помню, сколько, обливаясь потом, мы шли, пока не заметили нечто вроде тропинки по мхам, ведущей к волчьему тайнику.
Логово было пусто, но сохраняло характерный запах гниющих остатков мяса, валялись рядом чьи-то некрупные кости и перья тетерки. Приняв предосторожность, чтобы волчата не разбежались, мы выпустили их. Почуяв запахи «дома», они забились в ответвленье осушительного канала с нависшими над проемом дерниной и кореньями молодых елок.
Снять волчат не удалось. Они не пытались бежать, но сбились в темном углу убежища и представляли собой бесформенный темный ком… Отдохнув у логова, мы посадили щенят в лукошко и огляделись. Место было почти непролазным. Волки-родители, судя по тропке, подходили к логову из-под елок, пересекая неглубокий ручей. Возможно, волчица, не обнаруживая себя, наблюдала за нами, сидевшими в святая святых волчьей семьи — месте, где родились волчата. Но ни звука, ни шороха мы не услышали.
В ближайшей деревне, куда заглянули утолить жажду, узнав о волчатах, собралась толпа любопытных: «Покажите!» Четыре лобастых, серых щенка глядели из корзинки без страха и с любопытством.
Семейная жизнь волков, если кто-нибудь из супругов не угодил в капкан и не попался на мушку, длится больше десяти лет. В отличие от собак, известных неразборчивостью в допущении к себе ухажеров, волки однолюбы. Семейная пара, однажды созданная, сохраняется.
Свадьбы волков приходятся на февраль — март и часто сопровождаются смертельной грызней соперников, выясняющих, кто сильней, здоровее, выносливей. Последнее слово в выборе партнера остается за волчицей, которая, как считают, иногда помогает избраннику прикончить его соперника.
Выбор места для жизни — тоже дело волчицы. Волк последует, куда его поведут. А живет избранница его в месте, где все ей известно — ходы, убежища, водопои, места удачных охот и зоны опасности.
В апреле волчица ищет место для родов. И выбирает этот тайный для остального мира куток в самых разных местах, но так, чтобы близко была вода и чтобы к логову трудно было добраться. «Коренная охотничья территория» в семейной жизни волков немаленькая, условно — окружность диаметром километров в тридцать. И в самом укромном месте этих владений волчица рожает, готовая немедленно ночью и днем перенести волчат в запасное убежище. И не только яму, нору, местечко под корнями упавшего дерева, а довольно большое пространство с запасными убежищами охотники называют «логовом».