Молчание длилось так долго, что Ада забеспокоилась. Верная секретарша наблюдала за Майком как мать или нянюшка и заметила, что после смерти сэра Хьюго в нем произошла разительная перемена. Он утратил ту веселость, которая прежде скрашивала их совместную работу в конторе. Аду это удивляло и настораживало.
Дверь отворилась и вошел Коулман, дворецкий.
— Простите, сэр, — сказал он извиняющимся тоном дурного вестника. — К вам дамы.
Майк вышел из транса и непонимающе уставился на дворецкого.
— Дамы?
— Числом шесть, сэр. Как я понимаю, они явились за портретом сэра Хьюго.
— Для статуи, которую они хотят поставить на рыночной площади, мистер Майк, — напомнила Ада. — Скульптор будет лепить ее с портрета. Леди Пиннер недавно вам об этом писала.
Майк перевел на нее отсутствующий взгляд.
— Правда?
— На прошлой неделе. От имени Веллингфордской Женской Ассоциации. По ее словам, комитет единогласно проголосовал за установку памятника. Наверное, это дамы из комитета. Вам нужно их принять.
— Обязательно?
— Да, мистер Майк. — Ада Кутс умела при необходимости проявить твердость. Майк вышел в настроении еще более подавленном, чем минуту назад. Иные мужчины возликовали бы при мысли побеседовать с шестью общественницами, но он явно не принадлежал к их числу.
Ада вернулась к своим раздумьям. Одно из писем, которые она только что записала, разбудило ее воображение. Письмо это, адресованное мистеру Дж. Б. Ричардсу из конторы «Ричарде, Прайс и Грегори», содержало просьбу встретиться и обсудить крайне срочное дело. Спешка наводила на мысль, что у банка возникли какие-то финансовые затруднения. Впрочем, поверить в это было трудно — стабильность «Банка Бонда» вошла в пословицу.
Ада все еще перебирала в голове тревожные мысли, когда ее раздумья прервала особа, куда более привлекательная, чем дворецкий Коулман, а именно, Джил Уиллард.
Ада обрадовалось. Они с Джил познакомились в детективном отделе местной библиотеки, подаренной городу сэром Хьюго Бондом. Дружба, возникшая на почве общих литературных пристрастий, быстро окрепла. Теперь Ада знала о Джил все: что та — дочь бедного сквайра, получила, как пишут в «Кто есть кто», домашнее образование, рано оставила родителей, чтобы не быть им финансовой обузой, и пошла учиться на сиделку, а теперь скромно зарабатывает на жизнь этой профессией.
— Привет, Джил, — сказала она. — Освободилась?
— Нет, просто выскочила на минутку передохнуть. Коулман сказал, ты здесь.
— Как ты ладишь с мисс Бонд?
— Отлично.
— Говорят, она — самодурка.
— Только не со мной. Мы отлично спелись. Водой не разольешь. А ты как здесь оказалась?
— Мистер Майк хотел надиктовать несколько писем.
— В субботу?
— Я не в претензии. Он ужасно милый.
Еще недавно Джил от всей души поддержала бы это высказывание. До последнего времени их с Майком отношения были более чем теплыми, но внезапно наступило охлаждение, и, как следствие, обида. В ее голосе прорезались стальные нотки.
— Нда?
— Заботливый и все такое. Минут десять извинялся за то, что просит меня поработать в субботу.
— Еще бы не извиняться!
— Он думал, может быть, я собираюсь на скачки.
— А ты собиралась?
— Еще не хватало! — строго ответила Ада. — Все равно, согласись, разве не мило с его стороны?
— Просто исключительная доброта. Ада осторожно понизила голос.
— Знаешь, Джил, у мистера Майка что-то неладно.
— Простудился?
— Да нет, я не о том. Какой-то он сам не свой. Я это заметила сразу после смерти сэра Хьюго. Раньше он был веселый и приветливый. Когда я приносила чай, мы всегда болтали.
— О чем?
— Обо всем. О булочках.
— О каких булочках?
— Которые я ему пекла. Говорил, какие они вкусные. Теперь ни словечка не проронит. Все время хмурится, будто что-то его гложет. Должно быть, что-то с банком.
— Что ему беспокоиться о банке? Это все равно что беспокоиться о «Стандарт Ойл».
— Ты не думаешь, что там могут быть какие-то неприятности?
— Конечно, нет. С какой стати?
— Но что-то его мучает.
— Совесть, наверное.
Впервые до Ады начало доходить, что подруга не разделяет ее восторженного отношения к начальнику.
— Тебе не нравится мистер Майк? — удивилась она.
— Не очень, — ответила Джил. Тут вошел Коулман и сказал, что мисс Бонд просит мисс Уиллард подняться к ней.
— Что-то стряслось?
— Мисс Бонд просила передать, что не может решить кроссворд.
— Да, и впрямь беда, — согласилась Джил. — Ладно, иду. Она вышла и, преодолев два лестничных пролета, оказалась в комнате окнами на парк, где мисс Бонд томилась со сломанной ногой — результат неудачной автомобильной поездки.
2Страдалица возлежала в обществе таксы и двух кошек. Это была властного вида старая дама; вероятно, лет сорок назад она блистала красотой, но уже тогда внушала почтительный трепет. Все окружающие ее боялись, но Джил ей с самого начала понравилась, так что они и впрямь чудесно ладили. Сейчас в ее голосе звучала лишь самая слабая нотка укоризны.
— Вот и вы, наконец.
Джил ласково похлопала ее по руке.
— Я бежала со всех ног, капрал. Слышала, у вас заминка с кроссвордом? Может, я чего подскажу?
— Не надо. Я решила его бросить. Слишком сложный. Вот, двенадцать по горизонтали, «крупная река в Южной Америке», восемь букв. И все остальное в таком же духе. Самое удивительное, что в следующем номере напечатают список победителей, и все они будут из Лидса, Хаддерфидда и других подобных мест.
— Там народ более мозговитый.
— Я решила не тратить время. Жизнь так коротка. Еще раз попробовала читать книжку, которую вы вчера принесли мне из библиотеки.
— Ну как, хорошая? Я из-за названия взяла.
— Смотря что называть хорошим. Это про молодого человека по имени Торквил, который все не может решить, идти ли ему к психоаналитику. То соберется, то снова передумает.
— Чем не интрига?
— Не нужна мне интрига. Мне нужен честный любовный роман, чтобы губы дрожали, глаза горели и грудь вздымалась. Только нынче таких не пишут. Кстати, о любви. Как продвигаются ваши дела с юным Майком?
Джил не помнила, как ее сокровенные сердечные тайны стали достоянием пациентки. Видимо, мисс Бонд была из тех проницательных старух, от которых ничто не скроешь. В один прекрасный день она неожиданно выказала полную осведомленность и с тех пор имела обыкновение задавать бестактные вопросы.
— Никак, — коротко ответила Джил. Мисс Бонд подняла брови.
— Милые бранятся?
— Для этого мы слишком редко видимся.
— Он вас избегает?
— Изо всех сил.
— А при встрече смущается и нервничает?
— Думаю, можно сказать так.
— Тогда мне все ясно. Он собирается с духом, чтобы сделать предложение. Мужчины всегда так себя ведут перед решительным шагом. Боятся отказа. С Хьюго в молодости постоянно такое было. Просто узлом завязывался. А поскольку ему всегда отказывали, он мог бы не мучиться, а посвятить это время полезному чтению. Майк надеется, что, если долго ходить и трястись от страха, вы не выдержите и сделаете первый шаг.
— Предложу ему руку и сердце?
— Почему бы нет?
— А если он потупится и промямлит: «Ах, очень, очень жаль, но это невозможно. Давайте останемся добрыми-предобрыми друзьями»? Что мне тогда делать? Покраснеть и уехать в Африку?
— Думаете, он так ответит?
— Судя по его поведению, да.
— Вам кажется, его чувства остыли?
— Впечатление такое.
— Вот болван! Чего ему надо? Внешность? Красивее вас он не найдет. Характер? Он отлично знает, что девушка, которая способна столько времени выносить меня, обладает всеми качествами идеальной жены.
— Кроме одного.
— Это еще какое?
— Деньги, — горько ответила Джил. — Думаю, он наконец осознал, что если не поостережется, то взвалит себе на шею нищую жену, хотя мог бы жениться на богатой.
Мисс Бонд возмутилась.
— Майк не такой.
— Вы уверены?
— Да. Чего-чего, а корысти в нем нет. Если он странно себя ведет, значит, что-то неладно с банком.
— Ада тоже так считает.
— Какая Ада?
— Ада Кутс, его секретарша.
— А, видела. Приятная девушка. Значит, она права.
— Нет. Вы обе ошибаетесь. Права я.
— Ничего подобного.
— Да.
— О, дьявол! Видела я упрямых дурех, но такую — в первый раз. Идите, принесите мне виски с содовой.
— А доктор одобрит?
— Он не узнает, — ответила мисс Бонд.
3Майк, успешно спровадив дам из женского комитета, вернулся в комнату и взглянул на часы.
— На сегодня все, Ада, — сказал он. — Я и так вас слишком задержал. Спасибо за терпение. Я отвезу вас домой.
— А доктор одобрит?
— Он не узнает, — ответила мисс Бонд.
3Майк, успешно спровадив дам из женского комитета, вернулся в комнату и взглянул на часы.
— На сегодня все, Ада, — сказал он. — Я и так вас слишком задержал. Спасибо за терпение. Я отвезу вас домой.
— Ой, мистер Майк, спасибо, не надо.
— Мне не трудно.
— Да нет, не стоит. Тут всего миля.
— Две.
— Хорошо, две. Погода чудесная. Я с удовольствием пройдусь пешком.
— Вы уверены? Не забывайте, сегодня бега. Публика может быть самая разная, в том числе нехорошая.
Ада резко выпрямилась. Ее гордость была уязвлена.
— Спасибо, мистер Майк, я могу сама за себя постоять, — ответила она уверенным тоном девушки, которой дважды приходилось усмирять подгулявших сограждан с помощью зонтика, да так успешно, что те еще долго пытались прийти в себя. При малом росте она отнюдь не страдала хрупкостью телосложения и, вооруженная своим Эскалибуром, могла дать отпор любому врагу, что в латах, что без. Ее крепкая рука была вполне способна преподать достойный урок.
Соответственно она без всякого страха вступила в город. Погода и впрямь стояла чудесная, двухмильная прогулка взбодрила Аду Она уже собиралась свернуть в проулок к своему дому, когда взгляд ее внезапно привлекло зрелище, которое, по счастью, не часто увидишь в Веллингфорде даже в дни скачек. Дородный господин, осанкой напоминающий римского императора, вытащил бумажник, намереваясь, вероятно, полюбоваться содержимым, и тут верткий тип вынырнул ниоткуда, как свойственно вертким типам по всему миру, выхватил у господина бумажник и со всех ног припустил в сторону Ады.
Если не считать двух стычек с подгулявшими согражданами, Ада вела безбурную жизнь, и сейчас не опыт, но только женское чутье помогло ей сориентироваться. С решимостью, достойной Жанны д'Арк, она выставила вперед верный зонтик. Верткий тип, получив подножку, исполнил несколько танцевальных па, и бумажник вылетел из его руки. Тип, не останавливаясь, продолжил стремительное движение вперед, а римский император торопливо подошел, нагнулся и прижал свое сокровище к груди.
Таким драматическим образом судьба свела Аду Кутс и Горация Эпплби, чьи пути в противном случае могли бы не пересечься. Судьбе свойственны неожиданные выкрутасы.
4Гораций стоял ошеломленно, по-прежнему сжимая раздутый, как при водянке, бумажник (заезды в два тридцать и три действительно принесли удачу). Мысль, что, если б не Ада, он мог бы утратить все это богатство, наполняла душу благодарной теплотой. Успешная деятельность на протяжении многих лет сделала его человеком состоятельным, однако он предпочитал не кичиться достатком, жил в скромном домике неподалеку от Лондона и, как многие богатые люди, к деньгам относился бережливо. Утрата бумажника поразила бы его в самое сердце.
Он принялся благодарить спасительницу. Слова лились нескончаемым потоком, а особа, которой предназначались эти хвалы, краснела и ножкой чертила на мостовой арабески.
Как мы уже сказали, Гораций был бережлив. Однако он чувствовал, что не жаль раскошелиться, дабы отблагодарить эту замечательную девушку за доблестное противостояние силам тьмы. Даже если ее предпочтения склоняются в сторону шампанского, признательность требует не мелочиться.
— А сейчас, мэм, если вы никуда не спешите, думаю, мы могли бы где-нибудь посидеть, чтобы успокоиться после пережитого волнения. Позволите вас угостить?
Лишь огромным усилием воли Ада не ответила: «Блеск!». Слово уже готово было сорваться у нее с языка, когда она осознала его неуместность и заменила на более изящное: «О, спасибо, буду очень рада!».
— Замечательно, — сказал Гораций, — замечательно. Тут за углом бар, — добавил он, и Ада содрогнулась от столь недолжного предложения. Не только мать, но и обе тетки учили ее никогда не заходить в бары. Что там творится, она не ведала, но воображению смутно рисовалось что-то вроде тех оргий, которым Вавилон обязан своей дурной репутацией. Она предложила взамен чайную, которых на Хай-стрит целых четыре, и Гораций с облегчением принял поправку. В чайных шампанское не подают.
Через пятнадцать минут в «Медном Чайнике», за желтым столиком, расписанном синими колибри, окончательно разомлев от приятной беседы, чая и вполне сносных булочек (хотя и не таких вкусных, как Адины домашние), Гораций задал вопрос, который не давал ему покоя с самого приезда.
— Скажите мне, мисс Кутс, — спросил он, — почему все в этом городе носит имя Бонда? Бондовская библиотека, бондовская больница, бондовское то, бондовское се. Я почти ожидал, что букмекер представится бондовским жучком. Кто этот Бонд, о котором я все время слышу?
Ответ последовал немедленно, но не сильно прояснил дело.
— О, это банк. Но он умер.
— Простите?
— Сэр Хьюго Бонд. Он скончался примерно месяц назад. Гораций ответил, что все мы там будем, и Ада согласилась, что в этом высказывании есть определенный резон.
— Но почему вы назвали его банком? — спросил Гораций, по-прежнему недоумевая.
— Он им владел. Пока был жив, разумеется.
— Разумеется, — поддержал Гораций, чувствуя, что это логично.
— Теперь им владеет племянник. Мистер Майк. Я — его секретарша. Сэр Хьюго строил все эти библиотеки и больницы на свои деньги. Очень был щедрый человек. Если город в чем-то нуждался, надо было только попросить сэра Хьюго.
— Замечательный человек. Наверное, очень богатый.
— Ну да. «Банк Бонда» гребет деньги лопатой. Сэр Хьюго ведь не только библиотеки строил, но и Мэллоу-холл купил. Тут есть деревушка, Мэллоу, в двух милях от города, и там усадьба. Раньше она принадлежала судье, сэру, не помню как зовут, Армитейджу. Не знаю, слышали ли вы про него.
Гораций слышал. Всего восемнадцать месяцев назад сэр Роджер Армитейдж приговорил его друга по имени Рыжий Моффет к пяти годам тюремного заключения.
— Да, — сказал он, — фамилия звучит знакомо.
— Я как раз сегодня там была, писала письма для сэра Майка. Это надо видеть! Роскошное место.
— Большое?
— Огромное. Акры сада, мили парка. Сэр Хьюго был такой. Сорил деньгами направо-налево.
Гораций завороженно слушал, боясь пропустить хоть слово. Они с ребятами специализировались именно на усадьбах сельских богачей, а в таком деле половина успеха — внедрить в дом своего представителя. Обычно Гораций устраивался дворецким, чтобы проложить дорожку Ферди и остальным. Как правило, это не составляло труда. Внешность и манеры образцового дворецкого действовали безотказно; домовладельцы сразу соглашались взять его на работу, и только что не расстилали перед ним красный ковер.
Дородство и лысина милы сердцу сельского домовладельца. Разумеется, дворецкие бывают всех форм и расцветок; иные хозяева вынуждены довольствоваться долговязым и кудрявым, но они всегда чувствуют некоторую ущербность и втайне мечтают, что агентство пришлет им кого-нибудь поплотнее фигурой и пожиже шевелюрой. Гораций Эпплби идеально отвечал этим требованиям. Лорд Уонтаг («брильянты Уонтага»), сэр Руперт Финч («жемчуга Финча») и другие считали, что обрели сокровище. Разумеется, в действительности все было наоборот. Сокровище обретали Гораций и его присные.
— А внутри! — продолжала Ада.
— Шик?
— Не то слово.
— По описанию похоже на Нортон-корт.
— А что это?
— Поместье сэра Руперта Финча в Шропшире. Я там служил дворецким.
Ада взволнованно вскрикнула:
— Так вы дворецкий?
— Да, от случая к случаю. Вообще-то у меня есть средства, но я иногда нанимаюсь на службу, больше из любви к искусству. Надеюсь, у вас нет предубеждения против этой профессии?
— Отнюдь. Мой отец служил дворецким, пока не скопил денег и не ушел на покой.
— Надо же! Он служил в Мэллоу-холле?
— Нет, в другом месте.
— А там кто дворецкий? Может быть, я его знаю. Мы составляем довольно тесную гильдию.
— Кажется, мистер Майк называет его Коулманом. Гораций покачал головой.
— Нет, такого не знаю. А кто еще работает у мистера Бонда? Наверное, у него большой штат прислуги?
— Нет, совсем маленький для такого большого дома. Только мистер Коулман, кухарка, камеристка и Айви.
— Кто такая Айви?
— Горничная. Больше никого.
— Довольно скромно. Не как у сэра Руперта Финча. Но расскажите о себе, мисс Кутс. Вам нравится работа секретаря?
— Очень.
— И что за человек ваш мистер Майк?
— Ой, он — душка. Если вы часто бываете на бегах, то наверняка его видели. Он известный жокей-любитель. Участвует в Национальном Кубке.
— Вот как?
— Один раз даже пришел третьим.
— Удивительно! Опасные скачки — Национальный Кубок. Странно, что его жена не возражает.