От прогулки по аллее воспоминаний его оторвал Ферди Муха. Вчерашний ужин у Ады заставил Горация припоздниться, а его служитель укладывался спать рано, так что возможность побеседовать представилась им только сейчас.
Ферди был щуплый, сморщенный, с постоянно озабоченным лицом человека, которому частенько приходится удерживаться на высоте сорока футов исключительно силой природного дарования. Жизнь домушника состоит не из одних радостей. Горация он приветствовал с почтением и любовью, достойными этого великого ума.
— Доброе утро, шеф.
— Доброе утро, Ферди.
— Хорошо съездили?
— Прекрасно, спасибо. Чем вы занимались в мое отсутствие?
— Мы с Костоломом пошли в кино.
— Что-нибудь интересное?
— Очень. Про шпионов.
Гораций нахмурился. Он не разделял любви Ферди к шпионским фильмам, считая шпионаж вульгарным занятием.
— Вам понравилось? Что ж, у каждого свои вкусы. Кстати, позвоните, пожалуйста, Костолому и сообщите, что я хотел бы его видеть. Скажите, что это спешно.
Ферди вышел и через минуту вернулся с известием, что Костолом едет.
— Хорошо, — сказал Гораций, чувствуя, что на Костолома всегда можно положиться. — Ну, Ферди, что новенького?
Ферди откликнулся сразу:
— Про Рыжего Моффета читали?
Ферди имел в виду довольно известного специалиста по сейфам, который некоторое время подвизался у Горация, а затем основал свое собственное дело. На беду, его застигли с паяльной лампой в руке и отправили в Дартмур.
— Нет, а что?
— Махнул из тюряги.
— Да неужели!
— Вчера вечером. Славная оплеуха старику Армитейджу. Гораций согласился, что для сэра Роджера Армитейджа, судьи, приговорившего Рыжего Моффета к пяти годам тюремного заключения, побег осужденного должен стать тяжелым ударом. Любому судье обидно сознавать, что его труд пропал понапрасну. Впрочем, нет худа без добра, на что он и не преминул указать.
— Отрадно думать, Ферди, что нынешнее тюремное начальство утратило всякую бдительность, и можно покинуть места лишения свободы, как только сочтешь нужным. Современный заключенный — не более чем постоялец. Как говорится, сегодня здесь, завтра там. Можно не горевать, когда твой друг угодил в кутузку. Просто говоришь себе словами песни: «Он вернется, когда в полях забелеют маргаритки». Думаю, Ферди, в этих обстоятельствах вы можете поджарить мне еще яичницу.
Покончив со второй порцией, Гораций закурил утреннюю сигару и вновь погрузился в воспоминания о рассыпчатом тесте и превосходно отваренном картофеле в дивной густой подливке. Тут вернулся Ферди и привел с собой Льюэллина Эванса.
2Тот приветствовал Горация обычной кроткой улыбкой. Он был, как подсказывает имя, валлиец по рождению и в речи сохранил свойственную этому народу напевность. Слова «Доброе утро, шеф» прозвучали, как первые ноты музыкального шлягера.
— Ферди сказал, вы хотите срочно меня видеть, шеф.
— Да, Костолом, и это моя последняя возможность, поскольку этим утром я отбываю в сельскую местность, Ферди, запишите адрес, куда пересылать почту. Мэллоу-холл, Мэллоу. Это деревушка в Вустершире.
— Там какой-то отель? — спросил Костолом.
— Большая усадьба. Я в ней теперь дворецким.
Смысл фразы не ускользнул от слушателей. Оба заметно встрепенулись.
— Ба, шеф! Работа?
— И большая.
— Как в Нортон-корте?
— На этот раз нет. В самом доме ничего интересного. Холостяцкое хозяйство — ни женщин, ни драгоценностей.
— Так зачем нам туда?
— Мне нужно закрепиться на месте. Моя цель — местный банк.
— Будем его чистить?
— Да. Вижу, вы огорчены, Ферди. Что-то случилось?
— Ничего, шеф, просто, если это банк, я вам не понадоблюсь.
— Еще как понадобитесь! Вы залезете в чердачное окно и впустите нас внутрь.
— Тогда отлично, — сказал Ферди, светлея. — Нельзя обчистить банк, пока не попадешь внутрь. А у банков есть чердачные окна?
— У этого — есть. Заведение старинное. Полагаю, сто лет назад хозяин жил на втором этаже. Что-то и вы, Костолом, кажется, не в восторге. Какие у вас возражения?
— Только одно. В деревне банк, должно быть, не ахти.
— Успокойтесь, Костолом. Ваша беда в том, что вы — лондонец. Сельский банк представляется вам чем-то вроде ломбарда. Я навел справки и уверяю: работа вполне достойна вашего уровня. Мне сказали, банк гребет деньги лопатой, как, впрочем, любой уважающий себя сельский банк. Думаю, у «Банка Бонда», как он называется, вкладчики по всему Вустерширу, Глостерширу, да и Шропширу тоже. Возможно, мой бывший хозяин, сэр Руперт Финч, держит там свои сбережения. И, разумеется, банк расположен не в деревушке Мэллоу, а в городке Веллингфорд, в двух милях от нее. Надеюсь, я развеял ваши сомнения? Все препоны убраны?
Слово «препоны» было для Костолома новым, как, впрочем, и многие другие слова, которые произносил Гораций, но главную суть он уловил и сказал, что больше скрипеть не будет. Костолом по-детски верил в своего вождя. Если шеф поставил на работе печать «Одобрено», то и размышлять не о чем.
— А когда мы вам понадобимся?
— Я вас извещу. В таких делах спешка противопоказана. Однако будьте готовы ехать в Веллингфорд по первому моему зову. А пока угощайтесь сигарой. Вам же, Ферди, пора заняться обязанностями по дому.
— Хорошо, шеф.
Ферди собрал остатки завтрака и удалился, но через минуту вернулся с виноватым видом.
— Простите, шеф, забыл сказать. Вчера, пока вас не было, снова заходил Чарли.
Гораций заметно вздрогнул.
— Чарли?
— Да. Чего ему нужно, не сказал, просто спросил вас, а когда я ответил, что вы уехали, не поверил. Весь дом обошел, вас искал, а не найдя, сказал, что зайдет еще.
— Зайдет еще, — вдумчиво повторил Гораций.
Лишь через несколько минут он вновь обрел душевное равновесие, вспомнив, что уезжает в Вустершир, где Чарли вряд ли его разыщет. Он как раз наставлял Ферди при встрече с Чарли ни в коем случае не упоминать Мэллоу-холл, когда Ферди сказал, что его просят к телефону.
3Для людей деловых время — деньги, поэтому их телефонные разговоры обычно бывают краткими, и Гораций в этот раз не стал отступать от правил. Сказав «Алло» и выслушав несколько крайне неприятных слов, он нервно повесил трубку, не видя причин продолжать беседу. Когда он вернулся и рухнул в кресло, лицо его выражало величайший душевный дискомфорт, а в голосе отсутствовала обычная звучность.
— Звонил Чарли.
Так Костолом и думал. Капельки пота на лбу господина и повелителя были достаточно красноречивы.
— Говорит, если я не отдам то, что ему якобы причитается, он отстрелит мне голову.
Здесь Костолом смог вставить слова утешения:
— Не станет он этого делать, сэр. Здесь не Чикаго. Он знает, что в Англии порядки другие. Охота ему рисковать пожизненным за мокрое дело. Продырявит вам руку или там ногу.
Гораций не успокоился. Он не хотел, чтобы ему дырявили руку или там ногу, о чем и сказал Костолому. Костолом согласился, что мысль резонная, и предложил другой вариант.
— А чего бы ни отдать ему деньги?
Глаза Горация, до сих пор просто выпиравшие из орбит, вспыхнули огнем.
— Нет! Это дело принципа! — вскричал он, и Костолом понял, что уговоры бессмысленны. Если шеф пошел на принцип, его не переубедить.
— Ну ладно, в этой деревне он вас не найдет.
Гораций признал, что тоже черпает утешение в этой мысли. Однако на пути к счастливой развязке всегда возникают преграды.
— Как я туда попаду? Чарли сказал, что будет поджидать на улице.
— Не выходите на улицу.
Горацию подумалось, что из всех тупоголовых кретинов, которыми в избытке населен Лондон, Костолом в наибольшей степени обделен серым веществом. Ему показалось, что даже умственно отсталому кролику природа подарила больше мозгов. С трудом сохраняя спокойствие, он сказал:
— Если я не выйду на улицу, то как попаду в Мэллоу? Костолом признал, что это хороший вопрос. Довольно долго он сидел в глубоком раздумье.
— Знаю! — воскликнул он наконец.
— Что именно? — спросил Гораций, явственно показывая, что любое знание со стороны подчиненного будет для него неожиданностью.
— Придумал, — сказал Костолом. — Выйдете в сад, сиганете через изгородь в соседний и так до автобусной остановки. Чарли до такого не додумается. Он будет ждать у парадного входа. А я привезу вам чемоданы на вокзал.
Горация захлестнула волна раскаяния и стыда. Еще минуту назад он ставил этого человека ниже умственно отсталого кролика и лишь сейчас осознал всю глубину своего заблуждения. В решении сложных задач ни одному умственно отсталому кролику за ним не угнаться. Даже кролик с исключительно высоким уровнем интеллекта вынужден был бы признать, что встретил достойного соперника.
Горация захлестнула волна раскаяния и стыда. Еще минуту назад он ставил этого человека ниже умственно отсталого кролика и лишь сейчас осознал всю глубину своего заблуждения. В решении сложных задач ни одному умственно отсталому кролику за ним не угнаться. Даже кролик с исключительно высоким уровнем интеллекта вынужден был бы признать, что встретил достойного соперника.
— Костолом, — вскричал он, расплываясь в улыбке, — вы нашли выход! Сейчас же пойду укладывать вещи.
4Стратегия, предложенная Костоломом, сработала безотказно, однако натяжкой будет сказать, что ее осуществление доставило Горацию много приятных минут. Выйти в сад не составило труда, чего не скажешь о скачках через изгороди. Человеку солидной комплекции даже через одну изгородь трудно сигануть, не повредив лодыжку, и к концу путешествия ноги Горация пребывали в самой плачевном состоянии. Более того, в одном из садов он имел несчастье повстречать враждебного пса.
Однако в конце концов он выбрался на дорогу, сел в автобус и попал на вокзал к двенадцати двадцати, когда отходил экспресс до Веллингфорда. Костолом, как было обещано, ждал его с чемоданами, и не только встретил, но и усадил в поезд. С тем приятным чувством, которое приходит после пережитой смертельной опасности, Гораций устроился на угловом сиденье. В купе был только один пассажир — молодой человек с жидкими светлыми волосами и такими же усиками, создававшими впечатление, будто он ел мед и забыл вытереть верхнюю губу. Попутчик искоса взглянул на Горация и снова углубился в газету. Поезд тронулся, и на некоторое время в купе установилась тишина, столь ценимая британскими путешественниками.
Однако Гораций всегда был общительным собеседником, особенно в то утро: мысль, что Чарли ходит под дверью «Упокоения» в Вэлли Филдс, шепча про себя: «Он верно не придет»,[41] как Мариана на уединенной мызе, наполняла душу блаженством и любовью ко всему человечеству. Хотя единственный представитель человечества в купе не выказывал особого дружелюбия, Гораций без колебаний вступил в разговор.
— Хороший денек, — сказал он, воспользовавшись тем, что попутчик отложил газету и закурил.
Молодой человек повернулся, и Гораций с изумлением увидел, что глаза у него умные. Было видно, что спутник исключительно высокого мнения о себе, и, несмотря на розовое лицо и усики, не без оснований. Он напомнил Горацию одного из прежних ребят, который при обманчивой внешности пустого красавца взбирался по стенам не многим хуже Ферди Мухи.
— А?
— Я сказал, хороший денек.
— О?
Начало не слишком обнадеживало, но Гораций не сдался.
— Далеко едете?
На миг показалось, что молодой человек возмутится такой назойливостью и ответит ледяным взглядом, однако он нехотя процедил: «В Веллингфорд», и Гораций, восхитившись совпадением, сообщил, что направляется туда же.
— О?
— Живописный городок. Я был там вчера на скачках.
— О?
Гораций счел, что содержательную беседу, вероятно, лучше отложить на потом.
— Не позволите взять вашу газету, сэр?
— Конечно.
— Спасибо. Я забыл купить на вокзале.
В утренней газете оказалось много интересного, и в купе снова надолго воцарилась тишина. Однако Гораций не мог молчать вечно.
— Вижу, этого типа так и не поймали.
— Какого типа?
— Некоего Моффета. Он сбежал из тюрьмы. Я особенно заинтересовался этой историей, поскольку лично присутствовал на процессе.
— Я тоже.
— Так вы адвокат?
— Скотланд-Ярд.
Гораций нервно вздрогнул. Он никогда не сидел так близко к сотруднику Скотланд-Ярда, и сейчас не испытывал никакого восторга. Ничего путного, чувствовал он, такое сомнительное соседство не принесет. Гораций хрипло выдавил: «Да что вы?!». Молодой человек принял его нервический тик и хриплый тон за дань восхищения и, не будучи избалован столь лестными знаками внимания (поскольку был всего лишь мелкой шестеренкой в огромном механизме Скотланд-Ярда) сделался необычайно разговорчив.
— Да, я пошел в Скотланд-Ярд сразу после Оксфорда. Туда начали брать университетских выпускников с научным складом ума. И вовремя. Скотланд-Ярд закоснел. Нельзя ловить сегодняшних преступников вчерашними методами. Нужна свежая кровь, свежие мысли.
Гораций, слегка оправившись от первого потрясения, согласился, что сегодняшние преступники очень умны.
— Интересная, наверное, жизнь.
— Да. Только очень многое раздражает.
— Что именно?
— Приходится постоянно иметь дело с сельскими блюстителями порядка. Вот ведь олухи!
— Олухи, говорите?
— Всегда считают, что смогут разобраться сами, и за нами посылают, когда уже поздно.
— Поэтому вы и едете в Веллингфорд? За вами послали?
— Нет, я в отпуске. Я говорю про дело в Нортон-корте.
И вновь Гораций содрогнулся всем своим внушительным телом. Он сглотнул, прежде чем переспросить:
— В Нортон-корте?
— Это в Шропшире. Усадьба сэра Руперта Финча. Там недавно было крупное ограбление.
— Кажется, я читал в газетах.
— Нас позвали только через неделю. Безнадежно. Что можно сделать по остывшим следам?
— Вы там были?
— Вместе с коллегой. И пришел к выводу, что за ограблением стоял дворецкий. Видно невооруженным глазом.
Гораций был потрясен.
— Какая проницательность! Вы его арестовали?
— Он скрылся. Подал в отставку и растворился в воздухе.
— Какая жалость! Вы и впрямь считаете, что он украл драгоценности?
— Я этого не говорил. Я сказал, что он стоял за кражей.
— Боюсь, что не совсем вас понимаю.
Молодой человек покровительственно улыбнулся. Наивность Горация его тронула.
— Мне, но не этому дурачью, которое зовет себя местной полицией, было ясно, что в доме работал, как мы говорим, наводчик — сообщник воров, который рассказал им, где искать драгоценности. Все указывает на дворецкого. Если бы я его увидел, то сразу вывел бы на чистую воду.
— Взяли бы за жабры и раскололи? Так это называется, да?
— В Америке, кажется, да. Мы задерживаем подозреваемых для дознания. Однако это бы не понадобилось. Я узнаю мошенников с первого взгляда. Шестое чувство.
— Как интересно, — сказал Гораций.
Вопреки обыкновению, он замолчал, и до конца пути разговор больше не возобновлялся. Его деятельный ум анализировал ситуацию. Как появление в Веллингфорде столичного детектива может повлиять на его планы? Гораций пришел к выводу, что никак. Даже человек, обладающий шестым чувством, не заподозрит, что дворецкий в усадьбе планирует ограбить банк в ближайшем городке. Иное дело Нортон-корт, где обстоятельства требовали его личного присутствия.
Совершенно успокоенный, Гораций погрузился в мысли об Аде Кутс и ее превосходной кухне.
Глава V
1Решительно тряхнув головой, мисс Бонд объявила, что в жизни не слышала ничего глупее. Пусть Джил и думать забудет про эту ерунду.
— Я не смогу без вас обойтись, — сказала она.
— Конечно, сможете, — отвечала Джил. — Я уеду всего на одну ночь, и с вами будет Айви. Она говорит, что, прежде чем поступить сюда, постоянно ухаживала за тетками, сестрами и бабушками. Уверена, она вам понравится. Приятный мягкий голос и куча историй про передряги, в которые вечно попадают ее родственники. Попросите, пусть расскажет, как ее брата чуть не до смерти искусал ангорский кролик.
Она только что попросила мисс Бонд (которая, по обыкновению, возлежала в обществе таксы и двух кошек) отпустить ее домой на похороны дяди Вилли.
— Не понимаю, зачем вам это надо, — сказала мисс Бонд. — Вы что, очень любили дядю?
— Девочкой — просто обожала. Всякий раз, выпросив у папы пять фунтов, он дарил мне шестипенсовик. Позже у меня возникли сомнения. Он был из тех, кто живет смекалкой, но что-то им все время мешает как следует развернуться.
— Пройдоха?
— Я слышала, отец его так называл.
— Знаю этот тип. Сорок лет назад я чуть не вышла за одного такого. Все шло к свадьбе, но тут он сбежал в Австралию. Ладно, езжайте.
— Спасибо, дорогая мисс Б. Я знала, что могу рассчитывать на вашу доброту. Разгладить вам подушку?
— Нет.
— Смешать прохладительное питье?
— Нет.
— Вывести песика побегать?
— Куда ему бегать, такому жирному. Только что съел половину моего завтрака.
— Надо же ему подкреплять силы.
— Порой мне кажется, что это солитёр под личиной таксы. Когда вы едете?
— После обеда. Вернусь утренним поездом.
— Смотрите, не опоздайте на него. Странно, — задумчиво произнесла мисс Бонд, — что вы заговорили о похоронах. Перед вашим приходом я читала колонку некрологов в «Дейли Телеграф» и узнала, что умер Реджи Вулс. От сердечного приступа. В возрасте семидесяти лет.