На месте — перед офицером морской пехоты стала дилемма. Местность была не слишком то приспособлена для ее обороны — низкие холмы, которые предоставляют укрытие и им и русским, их можно обойти, за ними можно спрятаться, из-за них невозможно построить сплошную линию обороны. Локсен предполагал, что русские могли уже засечь их — и сейчас стягиваться сюда, чтобы взять их в кольцо. Он предполагал, что ему придется иметь дело с противником, у которого есть специальное оборудование для действий ночью и который умеет бесшумно, дисциплинированно и скрытно передвигаться на местности. Вполне можно было ожидать, что допусти они ошибку — и их просто вырежут, одного за другим.
Посоветовавшись с сержантом, капитан приказал готовить оборону с опорой на холмы. Три холма — он сделал каждый из них точкой обороны для двух стрелковых секций. В каждой из них — ракетчик со Стингером, еще один — он взял себе и решил, что это будет резерв. В каждой секции будет как минимум один пулеметчик и один снайпер. Холмы стояли рядом друг с другом и морские пехотинцы могли следить друг за другом, прикрывать друг другу тыл и оказывать помощь.
На холмах — он приказал оборудовать стрелковые позиции для пулеметов и копать окопы, пусть неглубокие — но окопы. Ракетчиков — их главный козырь, если русские пойдут ва-банк он приказал спрятать за гребнями холмов. За гребнями холмов можно будет спрятаться от огня русских с фронта и частично с флангов. Если же им не удастся завалить вертолеты — то прятаться больше будет не от кого…
Отдельно — он выставил снайперские позиции. Дал каждому снайперу пулеметчика в подмогу. Очень тщательно подобрал позицию для снайпера с RAI500 — у них была единственная на судне винтовка, предназначена для подрыв морских мин и он приказал взять ее с собой. Снайпер — может отлично отстрелять по зависшему или совершившему посадку русскому вертолету и сэкономить им ракету. Или две. Он точно знал, что патроном пятидесятого калибра — удастся вывести из строя русский транспортный вертолет или русские четырехосный бронетранспортер. Что же касается Хайнда, внушающего ужас огромного ударного вертолета русских — вся надежда была только на Стингеры. В свое время моджахеды подбили немало Хайндов с помощью такой вот штуки — а его морские пехотинцы умеют обращаться с ней намного лучше, потому что они — американцы. А не вонючие дикари.
Почва поддавалась трудно. Собственно, это была даже не почва. Это была корка — соль, принесенная из пустыни, песок и скудная, неурожайная земля. Здесь никто и никогда не пытался что-либо посадить — камни и отсутствие воды не оставляли шансов на урожай. Каждый камень, попадавшийся под лопату — приходилось откапывать и буквально выдирать из земли. Капитан работал вместе со всеми, потому что он считал — офицер должен подавать пример личному составу, с ним должно было происходить то же, что и с его солдатами. Офицеры, которые передоверяли грязную работу сержантам — рано или поздно оказывались в дерьме…
— Вот всем в этом… — проговорил он, вытаскивая камень и в кровь обдирая при этом пальцы — есть кое-что хорошее
— Что же, сэр? — спросил его снайпер, капрал-сверхсрочник Барнато. Винтовкой пятидесятого калибра распоряжался он — капитан отправил к ракетчикам сержанта, а сам решил контролировать капрала
— То… то каждый камень… идет в стену против русских — проговорил капитан, выкладывая камень на бруствер и пригребая к нему землю
— Умеете вы… и в дерьме найти монету, сэр…
— Пальцы… не лижи, Барнато. Боль не уймется, а трение об лопату будет еще хуже.
— Да, сэр…
Вертолеты они услышали ближе к полудню, когда еще не закончили. Русские выполняли договоренности, мать их. Капитан приказал всем залечь — и как и было оговорено бросил далеко перед собой шашку зеленого дыма. Та покатилась по пологому каменистому склону…
Вертолетов было два. На занятиях им показывали силуэты русских вертолетов — но эти похоже были новыми. Двумя винтами и коротким, широким фюзеляжем похожи на Гормон… но это точно не Гормон.[7] Что-то увеличенное в размерах, широкое, с типичными для русских вертолетов подкрылками и блоками НУРС под ними. Он видел новые вертолеты Сикорского, которые закупили для армии… тут было что-то подобное… как внебрачное дитя Гормона и Ястреба. Они выглядели уродливо… но страшно.
— Всем залечь, укрыться! — передал он команду по рации
Свистя винтами, вертолеты обошли их позицию — он не знал, заметили кого или нет. Скорость они не снижали, а на скорости — замаскированного пехотинца на земле не сразу и увидишь. Затем они сместились западнее, в сторону русской границы. Один… кажется завис…
— Сэр… — сказал его взводный сержант, здоровяк по фамилии Бренсон — один из вертолетов завис, высаживает десант. Второй прикрывает его.
— Бренсон… мать твою, не свети задницей!
— Я осторожно, сэр… Кажется… у этих парней полны карманы патронов…
Капитан и сам это видел. Он испугался… реально, впервые за очень долгое время испугался. Наверное, если бы они вступили в бой с русским вертолетами, он бы не так боялся. В бою там просто некогда бояться, мысли об одном — успеть и уцелеть. Ведешь огонь…до смертной вспышки в глазах. А тут… давящий на нервы звук винтов, ветер, рвущий склон и поднимающий пыль. Ракеты… господи, того, что было у русских хватило бы, чтобы сравнять с землей и вдвое большую по размерам позицию! Если они не смогут ударить внезапно… им кранты.
Звук вертолета начал отдаляться, он был уже не таким надсадным, как тогда когда он висел над склоном…
— Сэр… русские на земле, шесть человек… — доложил сержант — один в каком-то колпаке, как перед казнью. Вероятно один из наших.
Капитан выдохнул через нос.
— Я пошел. Сержант, примите командование.
— Есть.
Русский выглядел совсем не так, как представляешь себе русского. Среднего роста, чуть сутулый, в наброшенной на плечи легкой гражданской куртке. Обычное, довольно приятное лицо, серо-голубые глаза. Легкие почти белые туфли — именно от них полковник Корви не мог оторвать взгляда. Они тут — были совсем не к месту.
Скрытен, скрытно жесток, скорее всего, фанатичен. Старший офицер в звании не ниже майора — остальные с автоматами не более, чем его волкодавы. Такие — самые опасные, если на них давить — они гнутся, но не ломаются.
Русский спокойно, без тени страха смотрел на американца. Остальные — рассыпались и залегли, их было всего четверо, но капитан не сомневался — есть еще.
— Как я должен вас называть?
— Иван Иванович, если не возражаете.
— Иван. Разрешите Айвен, мне так проще.
Русский молча пожал плечами
— Я так понимаю, вы уполномочены обсудить условия обмена?
Русский подтолкнул пленного
— Забирайте
Полковник чуть отступил в сторону — могло быть все что угодно, в том числе — бомба на этом русском, которого он отправил несколько дней назад через границу. Господи… как же обосрались, в который раз уже обсираемся…
— Как это понимать?
— Как предложение забрать вашего человека. Он мне не нужен, забирайте…
Русский — медленно, как слепой — шел вперед, щупая ногой землю перед каждым шагом. Он не верил, что выбрался…
— Где остальные? — спросил полковник Корви, чтобы выиграть немного времени и понять, с чего начать
— В тюрьме, у меня. Все живы.
— Им нужна медицинская помощь?
— Только одному. И она уже оказана. Их взяли чисто
Что происходит? Что, ко всем чертям, происходит?!!!
День окончательно вступил в свои права, солнце замерло в зените. Спиной — полковник чувствовал странную, жгучую тяжесть — перекрестья прицелов снайперских винтовок.
— Каковы условия их освобождения?
Русский иронично поднял брови
— Они вам нужны? Если вам нужен отработанный материал — я привезу их в следующий раз. Они мне не нужны.
— А что вам нужно?
Русский улыбнулся, какой-то невеселой, тусклой улыбкой
— Вы не спрашиваете, за что именно?
— Спрашиваю сейчас. За что…
Как ведут перебежчиков….
Сама система работы с перебежчиками — это тема отдельной книги, на обложке которой, вне всякого сомнения, будет красоваться как минимум ДСП — для служебного пользования. Работа с перебежчиком — целое искусство, в нем соединяется разведка и контрразведка. Поэтому — для работы с перебежчиком обычно выделяют целую оперативную группу, в которую включают и разведчиков и контрразведчиков.
Каждый случай с перебежчиком уникален сам по себе, но есть некие общие правила. Первое — это зафиксировать контакт, по возможности документально. Если перебежчик так глуп, что заранее назначает где-то встречу — то на этой встрече его обязательно фотографируют, по возможности снимают на видео и пишут звук. Часто перебежчики — люди с неустойчивой психикой, в Советском союзе есть смертная казнь для изменников Родины и поэтому — важно как можно быстрее отрезать для перебежчика все потенциальные пути к отступлению. Если и не в первую встречу — то во вторую.
Каждый случай с перебежчиком уникален сам по себе, но есть некие общие правила. Первое — это зафиксировать контакт, по возможности документально. Если перебежчик так глуп, что заранее назначает где-то встречу — то на этой встрече его обязательно фотографируют, по возможности снимают на видео и пишут звук. Часто перебежчики — люди с неустойчивой психикой, в Советском союзе есть смертная казнь для изменников Родины и поэтому — важно как можно быстрее отрезать для перебежчика все потенциальные пути к отступлению. Если и не в первую встречу — то во вторую.
С перебежчиком всегда контактирует только один офицер — именно тот, с кем впервые вышел на контакт перебежчик. Только если это уж очень неподходящая, неспособная развить и поддерживать контакт кандидатура — контактирующего офицера могут попытаться заменить. Никто не знает, что творится в голове у перебежчика, никто не знает, почему он решился на такой шаг, что он знает о своем потенциальном противнике. Может он где-то виделся с тем офицером, с которым идет на контакт или испытывает к нему чисто человеческую симпатию. Как бы то ни было — только в крайнем случае принимающая сторона может решиться на замену контактера.
Очень важно выяснить, почему перебежчик решил сменить сторону. Но и торопиться с этим не следует — лучше задавать только наводящие вопросы и при наличии сопротивления — сразу прекращать. Это можно будет выяснить позже. Кое-что можно понять по косвенным признакам. Если человек настаивает на том, чтобы его забрали на другую сторону немедленно — значит, скорее всего, денежная растрата, возможны так же проблемы по работе, нужно смотреть, не сменился ли недавно резидент или руководитель этого человека. Если человек не настаивает на немедленной эвакуации — возможно, ему просто все надоело, существуют семейные проблемы. Нужно так же проверить — это если перебежчик выражает желание перейти на другую сторону за границей — не заканчивается ли у этого человека срок заграничной командировки. Если заканчивается — то вот и ответ, возвращаться в СССР, благословенный социалистический рай после загнивающего Запада мало кто хочет. А так — проблемы бывают разные. Например, проблема одного из перебежчиков и вовсе была в том, что он был тайным гомосексуалистом…
Сам по себе перебежчик не так ценен, как агент, способный к долгосрочной работе — и в самом начале нужно понять, кто к вам обратился. Какую должность он занимает в советских спецслужбах? Насколько он перспективен в плане дальнейшей работы? Если он малоперспективен — то его надо… вытаскивать сразу, это нужно для дестабилизации советских органов безопасности и пропагандистского эффекта — с драной овцы хоть шерсти клок. Но если перспективен — то очень важно добиться того, чтобы он остался и поработал на ЦРУ как крот… до тех пор, пока очередной Эймс не сдаст его русским…
В связи с этим — выяснить, почему человек решил перейти — все же нужно. Лучше всего задать вопрос, но не сразу, а уже после установления доверительного контакта. При формулировании вопроса ни в коем случае нельзя употреблять слова «измена» и «предательство», всегда говорят «выбрать свободу». Почему вы решили прямо сейчас выбрать свободу? Вы можете нам помочь, какое-то время, работая на нас в КГБ? А чем мы можем вам помочь? Если русский, к примеру, растратил деньги и сумма посильная для бюджета ЦРУ — лучше дать ее русскому с тем, чтобы тот внес ее в кассу и продолжал работать. Конечно, есть варианты, когда ничего сделать нельзя и нужно принимать решение сразу — берем или нет. Русские обычно за границей перемещаются небольшими группами, где каждый следит за каждым — и если русский оторвался от такой группы и прибежал в американское посольство или торпредство — выгонять его конечно нельзя, если он обладает хоть какой-то ценностью. Офицер, который принимает решение взять перебежчика обычно ставит на кон и свою карьеру — одной удачи может хватить для того, чтобы заметили и начался феерический карьерный взлет.
Если же есть несколько дней — то нужно попросить у русского подарок. То есть вернуться к себе и взять все что возможно, прийти не с пустыми руками. Документы, чертежи… любую информацию. Перед этим — в краткой доверительной беседе — попытаться понять, какого рода информацией может обладать потенциальный перебежчик и обрисовать, что нужно американской разведке. Мягко намекнуть на то, что от количества и качества информации будет зависеть вознаграждение. Так же обязательно надо попросить захватить с собой телефонные справочники, все какие можно. В традиционно закрытом СССР актуальный телефонный справочник — сам по себе ценнейшая вещь.
Есть еще одна проблема. Реальный ли это перебежчик? Или мнимый, которого послало КГБ с целью накормить американцев дезинформацией. Очень редко есть возможность выяснить это на месте, решения приходится принимать быстро. Выясняют это в ходе многомесячных допросов уже в свободном мире, иногда сопровождающихся пытками — конечно, не такими как в СССР, но по американским меркам пытками. Перебежчику об этом конечно не говорят, ведь ни один нормальный человек не выберет пытки.
Но проблема в том, что в игре с полковником советской государственной безопасности Телятниковым — все эти азы работы с перебежчиками ни хрена не годились, ими можно было вытереть задницу. Перед американцами был не ошалевший от воздуха свободы советский интеллигент — а матерый волкодав из советской госбезопасности, по скудным агентурным данным, какие были на него в ЦРУ — радикальный сталинист, сторонник жестоких методов…
Два человека сидели друг напротив друга в маленьком гостевом домике в паре десятков километров от советской границы и мрачно смотрели на папку с делом, брошенную на столешницу. Эту копию дела — в нарушение правил — привез сюда спешно прибывший из Лэнгли бывший начальник станции в Пешаваре Милтон Уорден. В углу, отгороженном повешенным белым полотнищем — спал перебежчик, уже допрошенный. Надевать на него наручники не решились, но у входа — занимали позиции двое бойцов Дельты
— И все равно не верю… — упорно сказал Корви, хлопнув рукой по столешнице — этот ублюдок задумал какую-то провокацию, и мы сейчас идем прямо в пасть медведю.
— Вы не знаете всего, полковник — ответил Уорден — в СССР идут массовые чистки, расстреливают людей. В отличие от нашей системы — у них КГБ позволено было хватать людей и расстреливать безо всякого суда. Телятников — продукт этой системы. Но сейчас — по нашим данным — армия, недовольная таким положением дел — напала на центральный офис КГБ в Москве и убила весь его руководящий состав. Фактически, в Советском союзе произошел государственный, точнее военный переворот, хотя об этом все заинтересованные стороны молчат. Сейчас военные и часть КГБ, которая перешла на их сторону — получила право расправляться со своими врагами и возможно Телятников — один из тех, кто почувствовал неладное. Тем более — Афганистан, здесь теперь всем заправляют военные, даже не коммунистическая партия. Он почувствовал, что дело дрянь и решил что своя шкура ему дороже. Я считаю, это не провокация.
Корви скептически хмыкнул
— За десять лет на переднем крае я научился не доверять русским, сэр. И вам доверять им не советую. Вы готовы взять на себя ответственность за контакт?
Уорден, которому после Пешавара уже ничего в плане карьерного роста ничего не светило — утвердительно кивнул головой
— Готов. Только надо как следует поговорить с вашим человеком, который вернулся оттуда. Обстоятельно поговорить. Надо переправить его на вертолетоносец, обстоятельно допросить.
Корви наскоро прикинул. Если этот ЦРУшник пойдет в лапы к русским и попадется — его проблемы, он взял на себя ответственность, и один ЦРУшник уже там сидит, будет и второй — для комплекта. Он сообщит в Пентагон, что предостерегал от доверия к русским. Если же это реальный контакт и им удастся вытащить на Запад русского резидента из Афганистана — никто не забудет о том, что их тут было двое, и операцию первоначально начинал — вообще он один.
В общем, что так, что так — в накладе он не останется.
— Но времени у нас нет.
— Черт, я знаю! — вскипел Уорден
— Что делать мне? — примирительно спросил полковник
— Оставаться здесь. Теперь это временный разведпункт особой важности. Дельта остается с вами, завтрашний вертолет привезет с собой все необходимое. Мы можем ожидать здесь всего, в том числе и рейда бойцов спецназа через границу. Нужно подготовить плацдарм для проведения операции. Возможно — удастся привлечь морскую пехоту, на вертолетоносце неплохие ребята…
Уорден хлопнул полковника по плечу
— Вы играете в покер?
— По пять центов за партию.
Уорден рассмеялся.
— Тогда вы меня поймете. Кажется, впервые за долгое время нам пошла масть…