Такое впечатление, что тайга за время моего отсутствия стала выше и гуще.
Низкие силуэты крепких строений Кордона -- как из старорусской сказки! Антураж соответственный: чёрный рубленый колодец под грибком, старая телега стоит в высокой траве, бочки в два ряда, потемневшие от времени, брёвна штабелем и ровные поленницы дров под навесами, забор по периметру фактурный... Вокруг почти тихо, слышно лишь побрякивание посуды и короткие женские разговоры. Между густой возле кромки леса стеной папоротника и приземистыми домами посёлка тают остатки тумана, дым от двух печей поднимается в небо неохотно, медленно сваливается набок, цепляется за ветки и стволы, пропадает в ёлках и соснах.
За огородами и загонами, четырьмя большими теплицами и перепелиным питомником сразу начинается матёрый высоченный лес -- там чудеса, там леший бродит, лишь две тропы уходят к реке. Одна ведёт к лесным озёрам, где у Пантюховых вполне себе кулацкие садки с карпом, другая -- к устью Листвянки. На полпути стоит мини-профилакторий Медцентра, завтра, говорят, туда какая-то VIP-семья из Дели заезжает. Задворки у поселения большие, год назад мужики площадку существенно расширили, а кажется, что так и было изначально -- сказывается эффект окружения поляны высокими стволами.
Хорошо на Кордоне дышится, зашибись живётся.
Проверив жидкости, я выгнал машину из сумрака, оставив её во дворе, и уже собрался идти на спортплощадку, как подскочил Генашка, младший брат Ольги. Ему-то что не спится? Каникулы, отсыпайся дома, ученик! Чисто леший! Выгоревшие патлы торчат в разные стороны, глазёнки подозрительно блестят. В шортах чуть ниже колена, вытянутой майке, загорелый, как туарег, и не одного пятнышка комариного укуса. Вот закалённая порода! Маугли! Во всех удалённых посёлках такие, зверята полудикие, дети чащоб.
Сильно повзрослел пацан за год.
-- Там сёдня Ивановна на кухне колдует. Значит, пирохи будут с луком-яйцами, картофан и окрошка с мясом, -- патластик сразу расшифровал мне набор ароматов. -- Ты скоро поедешь?
-- Разомнусь, поем, и в путь, -- доложил я.
-- Меня с собой возьмёшь, мне в Посад надо, к училке наведаться, -- важно заявил борзый пацан без вопросительных ноток в голове.
-- С какого пуркуа? -- удивился я. -- У матери отпрашивайся.
-- Я уже взрослый! -- возмутился Генаша.
-- Да иди-ка ты лесом, взрослый! -- ласково посоветовал я. -- Пару раз уже получил от твоей матери. Хрен ты меня проведёшь, индеец.
-- Пять патронов дам, "семёрки", -- деловито пообещал наглец, вопреки ожиданию не вступая в нудный спор.
Да уж, в нужном направлении подрастает наша молодёжь... Напитались дети поселенцев с малых лет запахом фронтира, такое быстро не выветрится.
-- Индульгенцию неси, тогда и поедешь. Гофру не морщи. Всё сказал, не томи природу, не выпрашивай пендель.
-- Грубый ты человек, Кастет, безбожный, -- с тяжким вздохом молвил Генка совершенно взрослым голосом и отправился восвояси.
Чёт взгрустнулось мне. Всё-таки, слишком рано они взрослеют на Платформе. На реальном фронтире ещё быстрей.
После достаточно щадящей разминки, проведённой без фанатизма и натуги -- вдруг нас Главный в бой пошлёт, как войска с парада в сорок первом, -- я отправился на летнюю кухню, где стол ближнего края был уже накрыт, поздоровался, приступил к трапезе. Еды, как всегда, вдосталь, пироги горячие, окрошка холодная, картошка хрустящая. А женщины всё готовят, снуют, приносят, протирают... Пока мужиков нет, на кухню постоянно забегают дети, кусочничают, пользуются женской добротой.
Решив сразу поесть поплотней, попросил пельмени.
На Кордоне их всегда подают особым образом, по-таежному, да и сами пельмы необычные -- большие, сочные, как настоящие хинкали, из тонкого тугого теста. В составе фарша всегда дичь и жирная свинина. Очень вкусные. Варят их отдельно в подсоленной воде с лавром, а потом закидывают в горшок с костным бульоном, так и ставят перед тобой. Остальное сам сыплешь: перец, укроп, травки всякие. Пища титанов, заправки на целый день хватит, если что не сладится.
Я вообще фанат пельменей, и заявляю ответственно: очень мало кто умеет их готовить правильно. Девяносто процентов того, что лепят в наших семьях -- типичная халтура на отвяжись. У пельменя очень строгие требования к тесту, ведь он есть не что иное, как герметичная кастрюлька, наполненная вкусным соком и фаршем. В то же время теста не должно быть много, тесто -- всего лишь оболочка, а не наполнитель желудка, как в магазинных изделиях. Поэтому оно должно быть крутое, очень тугое, на срезе -- как пластик, без единого пятнышка и каверны. Толстое, мягкое и рыхлое к производству не допускается. Правильное реально тяжело мять, и ещё тяжелей раскатывать. Яйцо обязательно, без него нужного не получишь. Пельмень не должен быть маленьким, в таком на выходе не будет должного количества сока. Единство рядов и форм есть показатель опыта и, соответственно, качества лепщика. Налепленные пельмени выгладывать на доску надо единообразно, показывая изделию уважение... И сразу варить! Настоящий пельмень не бывает замороженным, ибо в процесс заморозки и дефростирования в тесте неизбежно появляются микротрещины, помните это! Замораживаем их только ради заготовки и называем сие уже не пельменем, а "пельменным продуктом".
Защипывать пельмень следует очень тщательно, на два раза, проверяя шов визуально. Лопнувший в процессе варки пельмень выкидывается в урну. Время варки определяется исключительно опытным путём, жёстких минут либо факта всплытия их на поверхность недостаточно. Передержишь в кипятке -- развалятся. Не додержишь -- красавчики не успеют выделить бульон, поджав в ядро фарш, хотя по факту и будут сваренными... А вкуса не будет, он не успеет набраться! Поэтому хозяин семьи всегда вдумчиво пробует первый пельм, и только после этого даёт домочадцам отмашку на откидку.
Состав фарша всегда определяется личным вкусом, но есть общее -- фарш должен быть очень сочным, и не за счёт одного лука. Правильный посол теста, фарша и воды в кастрюле тоже очень важен, пельмень не досолишь из солонки. Плохо посоленный фарш испортит вкусовую картину.
Тонкостей очень много.
Настолько, что одна моя старая знакомая говорит так: "Идеально правильные пельмени после выкладки на блюдо ведут себя странно. Представляешь, последний выложенный по центру пельмень от накопленной внутренней энергии поднимается в воздух на пять сантиметров и начинает парить над остальными, тихо вращаясь, как летающая тарелка! Если этого эффекта не наблюдается, значит, ты что-то сделал неправильно..."
Я такого чуда не видел никогда, хотя несколько раз мне казалось, что центровой пельмень дрожит, пытаясь приподняться над собратьями! И каждый раз это было очень, очень вкусно!
Женщины с удовольствием смотрели, как я трескаю, орудуя огромной ложкой.
Вышла и сама Евдокия Ивановна, с большим чайником в руках, посмотрела мельком на тарелки, довольно кивнула седой головой, бесшумно присела рядом.
-- Не страшно, Костенька?
Ей-то мне чё врать?
-- Есть немного... Да ничего, Евдокия Ивановна, мы привычные. Больше азарта.
-- Вы уж там в самое пекло с Мишенькой не лезьте...
Как вообще в анклаве ещё сохраняется понятие гостайны? Ни шпионаж невозможен, ни серьёзный криминал: планы все будут знать, заранее.
Уф... Пора протрястись за рулём, чтобы улеглось плотней.
-- Спасибо, хозяюшки, пойду я собираться, -- через две минуты я наконец-то выбрался из-за стола, наполненный уверенностью в завтрашнем дне.
Суровый будет день, вот что я вам скажу, такая у меня уверенность.
Малыш Билли полностью готов к поездке. Тент натянут хорошо, затекать не должно, правда, весь мятый. Нормально, первый же дождик вместе с ветерком разгладят грубую плотную ткань. Закинул назад тяжёлую сумку, оружие, только уселся, -- опять волосан тут как тут!
-- Слышь, Генаша, ты только не пугай меня, -- тихо попросил я, вновь затягивая ручник, -- скажи, что просто проводить пришёл.
-- Индульгенцию держи, дядя Костя! Что я, шутки шучу? Сказал же, к училке, -- солидно бросил лесной хулиган, протягивая мне сложенную вдвое бумажку. Пока я рассматривал документ, он залез на пассажирское сиденье, поставил между тощими коленками "Сайгу" двадцатого калибра, потом передумал, высунул за борт загорелую ногу, всю в ссадинах и шишках, покачал стоптанным ботинком и скомандовал. -- Ехаим!
Я аж собственной слюной поперхнулся! Кхе-кхе... Фуж ты нах... Ну, наглец!
-- Клешню втяни, сосной отрубит.
Хорошая смена растёт.
-- И не пристёгивайся пока, шкет, шлагбаум откинешь.
На выезде с просёлка меня ждал первый сюрприз.
Увидев такое дело, я стерпел, удержавшись от мата, зато крепко задумавшись. Но после поворота направо вынужден был всё-таки остановиться, уже буквально остолбенев. Джип тоже удивлённо впялился близко посаженными глазами-фарами в новенький дорожный знак, закрепленный на вкопанном столбе.
Вникните. Дорожные! Знаки! По стандартам ГИБДД!
Первый -- "Пересечение с главной дорогой".
Второй ещё хуже: ограничение -- сорок! Сорок, трахома, километров в час! На знакомой до слёз магистральной трассе, которую мы с парнями и открывали в первые дни. Всё такой же безлюдной и безмашинной, между прочим.
Дожили! Кончилась вольница.
-- Это что ж такое деется, товарищи? -- спросил я тихо у векового леса.
Ничего не ответил русскому богатырю вековой лес, лишь грустно качнул тёмно-зелёными кронами.
-- Их месяц назад начали ставить! -- деловито пояснил юный волосан. -- Теперь всё как у людей будет, не забалуешь. Порулить дашь?
-- Я те по лбу дам! Рассказывай подробней!
-- Так вон же их хибара!
Слева от дороги рядом с перекрёстком стоял небольшой строительный балок. Буксируемый, на колёсах. Дверь снаружи была закрыта на мощную щеколду, на единственное оконце опущена стальная ставня. Балок новенький, выкрашен в ярко-синий цвет, крыша из жёлтого профнастила. Бытовка, что ли?
-- Ага, тяхают... Что-то застоялся он тут. Ничего интересного внутри, струмент да спецуха, мы с пацанами пероверили.
Ещё бы... вы бы, да не проверили!
Оказывается, в ведомстве Ковтонюка появилось подразделение дорожной службы, рьяно взявшееся за работу. Конечно, набрали туда новеньких да свеженьких, у них всегда азарт огромный... Отряд снабдили техникой.
-- Колёсный трактор у них есть, оранжевый! Красс-си-ивый! Быстро летает, я два раза ездил! -- похвастался пацан. -- Ещё гусеничный лазит, но тот тяжёлый, медленный. И каток такой, с большими колёсами, который дорогу трамбует. Вот они и следят за всем, где подсыплют, где подравняют. И знаки долбашат, как дятлы!
Справа от грунтовки (хорошей, кстати, грунтовки, действительно следят за полотном дорожники, молодец Герман Янович) раскинулось огромное поле, разнотравье которого на востоке переходит в Болото -- там начинаются бескрайние топи... Дикие места. Знакомые, тревожные.
-- Здесь спокойно сейчас? -- кивнул я в сторону. -- Никто не набегает?
-- Да кому оттуда набегать? Хищникам? Откель им там взяться, в болотинах? Уж и тут-то ни медведей, ни волков не осталось, наши мужики охотятся на Дальних полянах.
-- Да не, я не про то...
-- Банды? Так зачистили всё, проверили. За год вояки три рейда провели, последний два месяца назад. Самолёт летает. Всё Рыжего Саида ищут.
-- И что?
-- Куда там! Фиг им его найти. Знаешь, кто такой этот рыжий Саид?
-- Кто?
-- Пацаны говорят, что он невидимка! Колдун болотный!
-- А ты болтун! Рассказывай по сути.
-- Ну, чё было, -- китайцы из Шанхая на Кордон приезжали, с разведкой, -- продолжил Генка совсем взрослым голосом, рассудительно так, вдумчиво. -- Тихие такие, прищуренные, лыбятся. Хотели они поставить тут несколько плантаций, теплиц длинных, почти напротив нашего посёлка, ну, чуток подальше, за логом... Сотников сразу не разрешил, нагнал. Говорит, им только дай волю, потом напалмом придётся...
-- Зачем им здесь место под теплицы? -- не сообразил я, разглядывая очередной дорожный знак.
Вот народ! И это ведь нами ещё не найден основной Китай, тот, что с селективочкой. На Ганге китайцам свободы не дают, они там на подсобных. Из-за этого?
-- Так рынок сбыта же! Народу-то уже много в анклаве! Дядька говорил, что они какой-то особой химией землю удобряют, представляешь? По три урожая гребут. Отрава одна. А ты скажи, правда, что на американской Амазонке здоровенные бананы запросто так растут, в чистом поле?
-- Правда. Бананов там хватает... А про химикаты дядька твой загнул, -- усмехнулся я. -- Где им эту особую химию взять, сам подумай? Каналом мешки доставлять? Дорого встанет. Самим сделать? Не тот уровень. Им до химии, как до Китая раком.
-- Дядя сказал, что они могли большую локалку найти со своими же химикалиями.
Вот тут я задумался, чем чёрт не шутит. Мысль интересная. Оказывается, и Борусик иногда может чего-нибудь дельное выдать. Если такие локалки действительно начали появляться, то их нужно изымать нам и в первую очередь. Химия в чужих руках опасна. Надо будет Монголу подсказать.
-- Хорошо, что нагнал их Главный.
-- А то! Дядь Кость, а вот, к примеру, ананасы на каких деревьях водятся? Ты видел там ананасы, чтоб росли задаром, как у нас шишки?
-- Видел, Гена, и этого хватает в тех краях, целые поля... Только ананасы не на деревьях, а на земле растут, в больших таких кустах, колючих, сука, листья длинные, острые, как сабли. Помню, мы с Гоблином намаялись... Их, оказывается, не рвать надо, а откручивать, прикинь! Как пробку огромную, хвать руками, и крути вбок -- ананас сразу отрывается. Богатые земли в Южной Америке... Вот шишек кедровых нет, эт да.
-- Плохо жить без шишки, -- покачал головой мальчишка. -- И масло жмать можно скус-сное, и мука из ореха добрая, как без этого? Бабка из кедровой муки такие лепёшки печёт с мёдом... А из ананаса какое масло?
-- Барахло, -- подтвердил я, и разговор на время стих.
Окультуренный дорожниками поворот на Белую Церковь я проехал, не останавливаясь, на знак уже не обратил внимания. Обратил на двух молоденьких велосипедисток в белых платьях! Попки аппетитные, соблазнительные, девки педали крутят бодренько, ветерок платьица поднимает... Заслышав шум машины за спиной, красавицы не остановились, лишь прижались к обочине.
-- Чё засмотрелся-то? Всё расскажу Ольке, -- лениво пообещал волосан, тут же сам уставившись на сладкое.
-- Да не... что я, этого добра не бачил? -- стыдливо заюлил я. Паразит маленький! Хватит ума, действительно ведь брякнет.
-- Красивые. Я их на вечерних танцах в Белой видел.
Тут я обрадовался! Есть козырь!
-- Так ты самовольно на танцы сбёг? Пора отцу докладывать.
Генаша аж побледнел.
-- Дядь Кость, ты не вздумай! Выпорет ить!
-- Зато не будешь больше взрослых шантажировать, танцор диско, -- деловито рассудил я, и на осторожном обгоне коротко гуднул молодому женскому полу. Ишь ты, специальные передние багажники приделаны под лёгкие ружья! Слав те господи, тут всё ещё царят милые порядки!
Заморосил слабый и тёплый весенний дождик.
Девки наверняка сейчас подоткнут подолы, чтобы не испачкать платья. Может, у Билли колесо сдулось? Может, нам срочно постоять надо? Нет, раскусит, сучонок. А я ничего! Вполне в интересе! Да и пельмешки таёжные -- они такие, лучший в мире афродизиак.
Не дождь, а сплошная радость. Вот на Амазонке... Как же они затрахали за зиму, дожди эти тропические! Если уж польёт, так по-взрослому. Вроде, и земля тамошняя хорошо впитывает, и ручьи моментом воду в реку отводят, и буйная зелень из земли влагу тянет, как бешеная, да в атмосферу испаряет, но как-то уж слишком бурно происходит этот вечный крутоговорот. Как говорит Потапов, истерично. Вот на русских землях всегда всё в меру, всё для людей. И дожди, и солнце, и жара есть, и холодок со снежком.
Лучшие земли для правильной жизни. И точка.
-- Патрули так и ездят на участке?
-- Угу-м... Только оне теперь не на квадрах рассекают, а на джипе гоняют. Одном и реже, местность спокойная... От Дальнего Поста уже две машины катаются. Квадры на запад переправили, за Сену, в Евлаши и Берёзовое. На рубеж. Дядя говорит, что там шалят.
Шалят, ёлки-палки! Я даже позавидовал. Вот где настоящая жизнь у парней! В тамошних лесах до сих пор бегают разношёрстные банды, посёлки до сих пор разобщены, -- у вояк и сталкеров всегда есть работа. И новости не кончаются. Недавно выяснилось, что на южной границе Гуляй-Поля появились косовские цыгане, двенадцать мужчин, как минимум. Откуда пришли, непонятно. Говорят, притащили с собой трёхфунтовую пушку XIX века, стреляющую ядрами. О, сюжет!
Хорошо бы туда отправиться, интересно там.
Спокойно мы ехали недолго, скоро впереди в стене высоких деревьев появился просвет, -- грунтовка круто поворачивала вправо и почти сразу же накрывала маленьким мостиком тёмный лесной ручеёк с чистейшей водой. Памятное место! Здесь мы в первом же сталкерском рейде встретили потеряшек -- Лизу Казанцеву с дочкой Софией. Остановились соблюсти питьевой режим -- святое дело в рейде, -- осторожно спустились к воде, наполнили фляги, поднялись наверх, и тут на дороге увидели их. Первые наши потеряшки, между прочим. Сколько же мы их потом вытащили, не сосчитать...
Вот времена были! Одни непонятки.
Куда попали? Чем заниматься, как заниматься? Никто этого не знал, ни Демченко, ни Сотников. Сталкеры-хреналкеры... Что искать, какие приоритеты? Какие расклады на местности? Ни карты, ни данных! Все методики и практики сами нарабатывали, в честном трудовом поту. Жуть! Мечта! Вот именно это нам с Гобом и нравилось больше всего на Амазонке.
Стоп! А это что ещё такое!
Похоже, приехали... Я осторожно остановил машину, и тут дождь как отрезало, стало слышно, как журчит ручей, глухо тарахтит двигатель старого джипа и чуть позвякивает глушитель, по приезду в Замок надо лезть в яму и смотреть.