На обратный путь мы так же расселись по машинам — только ко мне и Денису присоединился Паша.
— Как Луиза? — спросила я у Дениса, когда мы тронулись.
— А? — он посмотрел на поникшего подростка в зеркале заднего вида, потом перевел взгляд на меня… И вот хоть застрелите, но на Пашку он смотрел с сочувствием…
Я отвернулась. И всю дорогу домой промолчала. Денис зачем-то привез нас к родителям — а я и не заметила дорогу загород. Как только остановились, вышла из машины и направилась к калитке, доставая из сумки ключи. Они у меня были на этот раз со мной. Сын — нога за ногу — поплелся следом.
— Луиза? — остановил меня Денис, словно я спросила только что. — Хорошо. Она успокоилась. И счастлива.
— А как Алан? — тут же встрял в разговор Паша.
— Хорошо… Ходит в обычную школу. Дерется. Меня уже вызывали к классной руководительнице.
К нам присоединились Фредерик и Ричард. Задул пронизывающий ветер. Было холодно.
— А ей и Алану сказали, что барон Кромер мертв? — спросила я.
— Это ее муж? — скривился Денис.
— Да, — кивнула я. — Мне показалось, что она мучается угрызениями совести оттого, что не может скорбеть.
Ричард недобро усмехнулся.
— А Алан? — мне почему-то было важно знать.
— Он сказал, что отец его предал.
— Даже так, — и у меня вдруг сдавило горло.
— Вам жаль его? — вдруг спросил меня Фредерик. И я поняла, что он внимательно наблюдал за мной все это время.
— Да. Он был гордый. Запутавшийся, предавший свою семью. Понимаете, он уже никогда ничего не исправит. Потому что кто-то, заметая следы своего преступления, заплатил за его смерть.
— Вы думаете, он хотел что-то исправить?
— Когда он узнал, что это я помогла его семье, то выразил мне благодарность за то, что я сделала то, на что он не решился. Так что…
— Вы сделали что? — Фредерик с минуту смотрел на меня, словно впервые видел. Потом покачал головой. — С ума сойти… Я был уверен, что это Ричард.
— На самом деле, это акция по освобождению баронессы из-под стражи спланирована и осуществлена курсантами Военной Академии. Я там оказалась случайно, и моя помощь заключалась в том, что я накачала Луизу успокоительными и дала пару советов. Все.
— Что? — смутился Паша под взглядами мужчин. — Не отдавать же было Алана и его маму этим шакалам. Потом подумал, прикинул и предложил: — Может, вы на ужин зайдете?
Храбрые имперцы переглянулись со смелым СОБРовцем. Потом все трое перевели взгляды на меня…
— Пожалуй, мы не будем вас беспокоить, — подвел общий итог император.
И мы с Пашей пошли в дом.
— Мам…Мама…Ну маааам….. - сын выбрал запрещенный прием. Кроме рапиры у надежды российского спорта было еще одно оружие. Не менее острое. И владел он им…мастерски. Оттачивая нюансы до совершенства при каждом удобном случае. Небеса лазоревые, пушистыми ресницами стыдливо прикрытые невинно взирали на посмевшую заподозрить их в делах нечестивых… Видно помутилось в уме у матушки, раз подумать она такое смогла на дитя свое светлое. Ангелы радуются, в очи чистые заглядывая, распускаются цветы дивные, поют птицы райские…
Вот только на меня это не действует…Во всяком случае сейчас. Мне конечно до таких высот далеко, но я тоже кое-что могу — ангела как ветром сдуло от одного моего взгляда.
— Я к Феликсу, — сообщил он — и раздался топот по лестнице наверх.
— Ника, вы приехали? — выглянула их кухни мама.
— Очень хорошо. Папы еще нет, ужин я доделываю.
— Спасибо, мам, — сказала я с с облегчением — все-таки хорошо, что мы приехали сюда.
— У вас что-то случилось? — с подозрением посмотрела на меня мама. — И Феликс смурной был.
— Недоразумение.
С сыном поговорю завтра — надо остыть. А сейчас нужно срочно чем-то себя занять, чтобы ни о чем не думать. Вот лежит в прихожей половик. А грязный-то какой! Его выбить же надо! Потом щеткой пройтись, и полки обувные грязные — надо бы протереть. Так — за работу! Любимый пуховик. Палку-выбивалку — как раз работа под настроение. И я потащила все богатство к забору.
— Он сделал это, чтобы я помирился с Никой… — это был голос Ричарда. Очень тихий, и очень…горький. Кто тут у нас… Нехорошо, конечно. Некрасиво. Но я замерла и вся обратилась в слух…
— Задумка прекрасна, согласись? Исполнение подкачало. А все могло бы получиться, если бы мальчик грамотно привлек союзников — это уже император…подлец!
Подлец и предатель…
— Каких союзников? — голос Ричарда тихий и безжизненный.
— В моем лице, например… Ричард, я… — император явно пытался начать очень важный для обоих разговор. Я вся дрожала. Ветер был сегодня особо пронизывающий.
— Мой сын не побоялся. А я? Имперский палач… Моим именем детей пугают, а я боюсь поговорить с отцом. Я не знаю, что сказать. Имею ли я право что-то говорить… — сильный мужчина выворачивал душу на изнанку… Подслушивать в такой момент как-то совсем не хорошо. Я решила уйти — пусть поговорят… Но император перебил сына, а дальше уйти уже было невозможно…
— Ричард… Я не прощаю тебя лишь потому, что мне не за что тебя прощать. Это была хорошая попытка скинуть меня с престола. Вероника права — готовится переворот — готовится тщательно. Противник первое — невероятно силен, второе — совершенно очевидно, что ни перед чем он не остановится.
— Укус кентерберийской змеи… Я не умер. Я выжил. Магия — осталась при мне. Я все проверил — все возможности стихии огня. Навыки не ослабли. Единственное что я потерял — ощущение правды и лжи.
— Ричард, а… — Анук-Чи тоже пришел ко мне. Все как обычно. Я повторно прошел магический полигон.
— Ты …проверял…в полную силу? В таком состоянии? Ты понимаешь, что ты мог погибнуть, застрять между мирами? Я запрещаю тебе так рисковать! — Фредерик говорил сухо, отрывисто.
Меня пригнуло к земле, неподалеку жалобно заскулили Грей.
Вот это сила. Вот это мощь! Мне бы так…
— Я должен был проверить. В этом надо разобраться, — тяжело дыша ответил Ричард. Должно быть, его приложило знатно.
— Придворный маг осмотрел тебя — этого было вполне достаточно.
— Либревер?! Не смеши меня. Какой он у нас? Восемнадцатый в их роду верховный? Должность, наследуемая именно этим родом… Я, конечно, за традиции. Традицию можно и не менять. Но найти необходимо кого-то более толкового. От династии Либреверов уже давно никакого прока. У меня студенты-старшекурсники сильнее. И уж всяко адекватнее. Я вообще не понимаю, как ты столько протянул? С кем ты все это время консультировался по магическим вопросам?
— У меня был очень грамотный консультант…Очень умный, тонкий и знающий…
— Кто? — Твоя мать… — даже не будучи рядом я почувствовала, как стена, разделявшая этих двоих, рухнула.
Мне вдруг стало нестерпимо жарко. От них пошла волна тепла, волна счастья. Вот только что-то еще не давало покоя…Палец. Палец, где был когда-то перстень, горел. Сильно. Нестерпимо сильно.
— Ваше величество, — вдруг проговорил Ричард с легкой насмешкой. — Нам пора… Моя…Вероника так простудится. А пока мы не уйдем — будет подслушивать…
— О да, конечно. Пойдем, Ричард. Я приглашаю тебя ко мне на личную аудиенцию. На днях доставили новую партию гномьего самогона — как меня раздражает этот нелепый мятеж в Реймском герцогстве. Поставки сократились, торговцы совершенно нагло подняли цены.
— Выпьем за Империю, — поддержал его Ричард. — И — за Пауля Ре! Сегодня мы многим обязаны этому мальчишке… Достойная смена растет! Оперяется…
ГЛАВА 16
Подняться пришлось рано. Все-таки жизнь за городом имеет существенный недостаток — в этот «загород» нужно добраться, а потом из него выбраться. А поскольку эта же благая мысль приходит в голову и остальным жителям мегаполиса, да еще и в одно и то же время, получается… Пробки получаются…
Завтракали быстро, Пашка старался на меня не смотреть. Видимо, за ночь у него немного прояснилось в голове — и вчерашняя выходка уже не казалась таким уж подвигом. Все больше глупостью, которой она и была. Крепкий здоровый сон делает с молодым растущим организмом чудеса! Бодрит, восстанавливает, проясняет сознание.
Мама поглядывала на нас насмешливо — «как будто что-то знала, чего не знаю я»… Отец, окинув внука особым взглядом, проговорил:
— Что-то молодой человек выглядит как-то… бледновато. Что вчера было?
Паша что-то фыркнул.
— Мам, а как Наташа? — спросила я быстро.
— Хорошо. По-моему, она очарована Ирвином.
— Даже так?
— Я не это имею в виду… Просто Ирвин — с его желанием помочь, с его умением не только снять боль, но и успокоить… Это просто чудо.
— Согласна, — кивнула я, вспомнив главного имперского целителя.
— Он ведь одинок? — невинно спросила мама.
Мама поглядывала на нас насмешливо — «как будто что-то знала, чего не знаю я»… Отец, окинув внука особым взглядом, проговорил:
— Что-то молодой человек выглядит как-то… бледновато. Что вчера было?
Паша что-то фыркнул.
— Мам, а как Наташа? — спросила я быстро.
— Хорошо. По-моему, она очарована Ирвином.
— Даже так?
— Я не это имею в виду… Просто Ирвин — с его желанием помочь, с его умением не только снять боль, но и успокоить… Это просто чудо.
— Согласна, — кивнула я, вспомнив главного имперского целителя.
— Он ведь одинок? — невинно спросила мама.
— Мам, — закатила я глаза.
— Вероника, не паясничай!
Я рассмеялась. Настроение поднялось. Время еще есть, можно подлить себе еще ароматного кофе. Если бы не родители, которых это расстроит, я бы и от сигареты не отказалась…Ладно, не будем нервировать старшее поколение.
— «Смейся, паяц»! — мурлыкала я про себя.
— А Ирвин сказал, что в выходные разрешит мне встать с коляски, — сообщил Феликс.
— Я пролила кофе… — повернулась, посмотрела на сына.
Он, конечно, очень постарался объявить мне эту новость как можно более буднично. И правильно — нечего делать из этого событие века…И так страшно. Очень… Я подошла, присела на корточки, потрепала по голове, сказала:
— Замечательно! Ирвин у нас спец — личный целитель императорского двора это не шутки! Раз сказал, значит, пора.
Я крепко сжала его ладони в своих. Мы посмотрели друг другу в глаза. Мы оба боялись, и оба верили, что все получится. Никто из домашних этого не заметил, — это был только наш секрет, на двоих. И с этой минуты по-настоящему начались наши отношения. Внутри, за сердцем, — стало тепло и радостно. Только палец горел и чесался, — но я уже привыкла…
— Все всё сказали? — подвел итог отец. — Тогда Павел может отвечать на мой вопрос.
— Я хотел помирить маму с Ричардом. И сделал глупость, — не поднимая взгляда от стола, проговорил сын.
— Какого рода?
— Встретил бабушку Веру — она приехала на тренировку, отключил телефон и поехал к ней в гости. Я знал, что как только мама запаникует, милорд Верд придет ей на помощь.
— А если бы мать удар хватил? — поинтересовался отец.
— Да ну… Вот с чего? — развел руки неисправимый отпрыск.
— Еще раз подобная выходка, я тебе такие развлечения устрою — вся твоя Академия раем покажется, — рявкнул отец.
— Так он же все это затеял, чтобы туда вернуться, — поднялась я из-за стола. — А все разговоры о том, что он обо мне заботился — это… только разговоры.
— Мам, это не так, — наконец-то искренне завопил Паша.
Я не обернулась.
— Мам, ты счастлива с Ричардом. И плачешь без него, — тихо сказал сын.
— Одевайся, мы опаздываем.
— Какая же ты упрямая, — а вот теперь в голосе сына прорезались откуда-то интонации… не Ричарда, нет… Его нового самопровозглашенного дедушки — императора Фредерика. Вот…Откуда? Как? Он даже губы поджал в точности, как это делает его императорское величество…Цирк…Цирк уехал, клоуны остались…
Наконец-то мы выехали. Заранее, как всегда, не получилось… Бедный маленький пыжик мужественно тыкался по пробкам, пытаясь найти хоть какой-то просвет.
Молчали. Паша сначала включил радио, потом — через пару минут — выключил. Жизнерадостные ведущие, вещавшие какими-то специальными, утренними, неестественно-бодрыми голосами, дико раздражали.
— Мам, прости, — тихо сказал сын. — Я был не прав. Так нельзя было поступать.
Я вздохнула:
— Паш…Честно — я еще злюсь. Давай до вечера. Я отозлюсь, и мы поговорим.
…
Пашку высадила у школы, доехала до академии, припарковалась. Схватила сумку, одновременно пытаясь почесать горящий палец. Маневр оказался не удачным — сумка упала. Тетрадка со стихами, которую я взяла с собой чтобы вернуть, опять открылась… Не удержалась:
Я задумалась… Вот что это? Поэтический образ? Или девушка во сне гуляет по окрестностям Империи, балуется лимаррой? И меня захлестнули воспоминания…
Император должен был явиться на чай. Заказанные пирожки с разными начинками — уже были. Но хотелось чего-то необыкновенного. Солнце улыбалось в до блеска вымытые окна кухни, аромат лимарры щекотал нос…
С лимаррой я тогда немного пожадничала — ягод привезли слишком много и я затеяла малиновый торт! В смысле — лимарровый. В четыре руки мы испекли коржи, оставили остывать. Чтобы торт не получился тяжелым, — я решила просто добавить лимарру в сметану с сахаром. Получился классический сметанник с малиной. Но до чего же вкусным он был!
Лимарра действительно крупнее малины. По форме тоже немного другая — вытянутая. Чуть более мясистая. Цвет малиновый, но ярче и темнее. И запах… Сильный-сильный. Ароматней, красней, слаще… Все верно.
Вкусный торт получился легким, но по три огромных куска — все-таки перебор. И для отца, и для сына. Какие же счастливые, довольные, милые у них тогда были мордашки…Что делает с представителями императорской фамилии обыкновенная выпечка. С таким оружием я могла бы уже несколько раз совершить государственный переворот! И опять внутри меня шевельнулось ощущение, что виновата женщина… Палец горел и чесался. Все — пора, я так опоздаю!
Где-то на середине лекции я поняла, что Ричард здесь. В аудитории, среди ста пятидесяти человек первого курса. Но его самого не было видно. А самое главное, не наблюдалось того ажиотажа, который наверняка был бы, если бы высоченный имперец с длинными серебристыми волосами нас посетил.
Но я чувствовала его. Его искреннее любопытство, с которым он слушал меня, наблюдая за студентами. Его нежный взгляд, которым он касался меня. Его недовольство, каким он окинул мои распущенные волосы и юбку, которая — конечно — закрывала колени, но не больше.
В конце лекции я обратилась к аудитории:
— Господа студенты, минуточку внимания. Я нашла на парте забытую тетрадь. Я оставлю ее на столе. Заберите, пожалуйста. И еще. С владельцем мне хотелось бы поговорить. Это личное, к занятиям не относится. Так что, пожалуйста, если не трудно — можно будет подойти в любое удобное время после занятий. Расписание висит внизу. Спасибо, всего доброго всем.
Потом была еще одна лекция. И два семинара.
Когда я собиралась, в аудитории уже никого не было, на столе передо мной оказался листок бумаги. На нем было написано:
«Ты бесподобный лектор. Не сердись на мое появление. Я хочу тебя понять».
Фыркнула. Так, можно ехать домой. Отвести пару у частного ученика. Поговорить с Пашей. А потом можно лечь спать. Из этого всего идея про «спать!» нравилась мне больше всего.
Я села в любимую красненькую машинку и отправилась домой, размышляя на тему: «Ричард хочет меня понять. Паша хочет в Академию. Фредерик — чтобы я помирилась с Ричардом… А чего хочу я?»
Дочку, пожалуй, я хочу. Такое количество мужских персон на одну мою нежную, трепетную женскую душу… напрягает. Наверное, хочу, чтобы отношения с Ричардом были прежние. Хотя… В Империю — не хочу, замуж — тоже не хочу. Так, как прежде — уже не получится. Ничего у нас от тех отношений не осталось. Жаль… Жаль…
Пустота, поселившаяся внутри меня, не желала отступать. Как кошка, которая устраивается спать — скребла лапой, крутилась на одном месте… Принюхивалась, привыкала — обживалась.
Припарковала машину. Посмотрела на себя в зеркало заднего вида. А что? Я практически блондинка — мне можно. Обнаружила заплаканные глаза. Как это я умудрилась… Вот что это за размазня! Не сметь!
На этой оптимистической ноте, шипя на себя с негодованием, я выбралась из машины.
— Ника, — кто-то окликнул меня.
— Что еще, — пробурчала я, обернулась и обреченно проговорила, — Виктор.
Вот чего мне сейчас только не хватало для бодрости духа — так это встречи с бывшем мужем.
— Мама сказала, что вы встречались, — подошел он ко мне, — привет.
— Привет. — Чего ты такая хмурая? — широко улыбнулся он. — Мне все уши прожужжали, что ты удачно замуж вышла.
— А про то, как всех взбодрили, притащив Пашу в гости, не предупредив меня — тебе уши не прожужжали?
— Слушай, чего ты такая паникерша?
Да… Люди не меняются. Подумаешь — ребенок пропал — чего тут паниковать.
— Уж какая есть, — отрезала я. — Вить, ты что-то хотел? А то я устала…
— На чай, значит, приглашать не будешь?
— Слушай, ты лет двенадцать не стремился… Чего вдруг сейчас?